Сравнение

СРАВНЕНИЕ (лат. comparatio, нем. Gleichnis), как термин поэтики обозначает сопоставление изображаемого предмета, или явления, с другим предметом по общему им обоим признаку, т. наз. tertium comparationis, т. е. третьему элементу сравнения. Сравнение часто рассматривается как особая синтаксическая форма выражения метафоры, 861 когда последняя соединяется с выражаемым ею предметом посредством грамматической связки «как», «будто», «словно», «точно» и т. п., при чем в русском языке эти союзы могут быть опущены, а подлежащее сравнение выражено творительным падежом. «Бегут ручьи моих стихов» (Блок) — метафора, по «мои стихи бегут, как ручьи» или «мои стихи бегут ручьями» — были бы сравнения. Такое чисто грамматическое определение не исчерпывает природы сравнения. Прежде всего, не всякое сравнение может быть синтаксически сжато в метафору. Напр., «Природа тешится шутя, как беззаботное дитя» (Лермонтов), или антитетическое сравнение в «Каменном госте»: «Испанский гранд, как вор, Ждет ночи и луны боится». В сравнении, кроме того, существенна именно раздельность сопоставляемых предметов, которая внешне выражается частицей как и т. п.; между сравниваемыми предметами ощущается расстояние, которое в метафоре преодолевается. Метафора как бы демонстрирует тождество, сравнение-раздельность. Поэтому образ, привлекаемый для сравнения, легко развертывается в совершенно самостоятельную картину, связанную часто только в одном каком-нибудь признаке с тем предметом, который вызвал сравнение. Таковы пресловутые гомеровские сравнения. Поэт развертывает их, как бы забывая и не заботясь о тех предметах, которые они должны изображать. Tertium comparationis дает лишь повод, толчок для отвлечения в сторону от главного течения рассказа. Такова же и излюбленная манера Гоголя. Напр., изображает он лай собак на дворе у Коробочки, и один из голосов этого оркестра вызывает распространенное сравнение: «все это, наконец, повершал бас, может быть, старик, наделенный дюжей собачьей натурой, потому что хрипел, как хрипит певческий контрабас, когда концерт в полном разливе, тенора поднимаются на цыпочки от сильного желания вывести высокую ноту, и все, что ни есть, порывается к верху, закидывая голову, а он один, засунувши небритый подбородок в галстух, присев и опустившись почти до земли, пропускает оттуда свою ноту, от которой 862 трясутся и дребезжат стекла». Раздельность сходных предметов в сравнении особенно явственно сказывается в свойственной русской и сербской поэзии особой форме отрицательного сравнения. Например: «Не две тучи в небе сходилися, сходилися два удалые витязя». Ср. у Пушкина: «Не стая воронов слеталась На груду тлеющих костей, — За Волгой ночью у огней Удалых шайка собиралась». Читая стихотворение Пушкина «Зимний вечер», замечаешь, что благодаря сравнениям мы ярко представляем себе бурю, которая, словно сказочное живое существо, бушует за окном, слышим ее звуки, то жалобные, то страшные, воображаем, каково-то одинокому путнику оказаться ночью в поле в такую бурю. Сравнения помогают понять мысль автора: буря там, за окном, а здесь – хотя и печальная, темная и бедная лачужка, но это дом, рядом близкий человек – и уже отступает тревога. В сравнении два предмета: первый, который сравнивается, – предмет сравнения, второй – с которым сравнивается, – образ сравнения. Сравнение может быть выражено не только словами с союзами как, будто, словно, точно, как будто, но и существительным в творительном падеже: «великолепными коврами, блестя на солнце, снег лежит». Снег, сияющий на солнце, сравнивается с коврами. Такое сравнение можно (разумеется, только для эксперимента) заменить оборотом с союзом как: снег лежит, как великолепные ковры.Что роднит сравнение с тропами? В сравнении слово, которое служит образом, употреблено в прямом значении, но говорится-то не о нем, его значение переносится на предмет сравнения. Например, в пословице: Дружба – как стекло: разобьешь – не сложишь – свойства предмета, обозначенного словом стекло, переносятся на предмет сравнения – дружба, и это помогает показать наглядно его существенный признак и передать мысль, причем не в логическом умозаключении, а в образной форме.Один из видов сравнения – параллелизм, образ, возникающий из сопоставления рядом стоящих предложений, в построении которых есть сходство или тождество. Вот частушка:

Закатилось красно солнышко До самой до земли; Мне не видывать миленочка До самой до зимы.

Перед нами бессоюзное сложное предложение, части которого соотносятся по смыслу как явления сходные: не видеть милого – все равно что не видеть солнца. Художественная мысль передана средствами языка: обе части предложения построены сходно, 2-я и 4-я строки связаны не только рифмой, но и лексическим, фонетическим и синтаксическим повторами. Так в параллелизме возникает единый художественный образ, который позволяет увидеть сходство непохожих явлений. Это средство чрезвычайно характерно для стиля Библии. Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф., 6; 19–21). Тождественное построение предложений с повторами служит сопоставлению и противопоставлению явлений. И, естественно, это средство используется там, где автор воспроизводит стиль Библии, например, в стихотворении Державина «Властителям и судиям» – переложении псалма 81:

И вы подобно так падете, Как с древ увядший лист падет! И вы подобно так умрете, Как ваш последний раб умрет!

Здесь соединились обычное сравнение (подобно так... как) и параллелизм; чеканные строки передают гнев поэта, направленный на земных богов, и звучат как грозное пророчество.

Параллелизм может быть отрицательным, его называют отрицательным сравнением. Оно часто встречается в народной поэзии, например: Не морозом ретивое сердце познобило, – / Познобило сердце тоской-кручиною. Человеческое чувство сравнивается с явлением природы, а частица не говорит: это не то же самое, но похожее. Части сложного предложения соотносятся по смыслу и как сравнение, и как антитеза, а зеркальное сходство в построении двух частей предложения делает речь особенно выразительной.

В литературном произведении отрицательное сравнение обычно употребляется там, где автор воспроизводит стиль народной поэзии («Песня про... купца Калашникова», «Мороз, Красный нос»). Это средство придает народно-поэтическую окраску речи слепого в повести «Тамань»: ... прислушайся-ка: это не вода плещет, меня не обманешь, – это его длинные весла.

В развернутом сравнении явления сопоставляются по целому ряду признаков. Таково стихотворение Баратынского:

Чудный град порой сольется Из летучих облаков; Но лишь ветр его коснется, Он исчезнет без следов: Так мгновенные созданья Поэтической мечты Исчезают от дыханья Посторонней суеты.

Первое четверостишие, будучи самостоятельной картиной, служит образом в развернутом сравнении, предмет которого – созданья поэтической мечты. Развернутым сравнением является стихотворение Лермонтова «Поэт», где предмет сравнения – судьба поэта, а образ – история кинжала. Как кинжал был когда-то грозным оружием, а стал игрушкой золотой, так и поэт свое утратил назначенье.

Эпитет

Эпитет относится к тропам, это образное определение, которое дает художественную характеристику предмету или явлению. Эпитет представляет собой скрытое сравнение. Эпитет – это художественное определение предмета или явления. В художественном произведении эпитет помогает живо представить себе предмет, почувствовать отношение автора к нему». В науке нет еще единого взгляда на само понятие "эпитет". Термин этот используется в разных смыслах. Одни исследователи придерживаются узкого понимания, относя его чисто к стилистике: эпитеты - определяющие слова, обладающие особой художественной выразительностью. Иными словами - это красочное, образное определение, возникающее обычно на основе переносного значения слова. Другие ученые считают, что эпитетом в широком смысле слова является всякое слово, определяющее, поясняющее какое-либо понятие. Т.е. эпитетом может быть любое прилагательное. Вообще же эпитет -это стилистическое средство языка, которое усиливает выразительность и образность речи, обогащает, подчеркивает индивидуальный признак предмета или явления.

Эпитетами могут служить слова как в прямом, так и в переносном значении Слова печальные, печально употреблены в переносном значении, состояние человека перенесено на неодушевленные предметы. Остальные эпитеты – слова в прямом значении: дорога скучная, то есть вызывающая скуку, тройка борзая, то есть быстрая, резвая, колокольчик однозвучный, то есть издающий один и тот же звук, гремит утомительно, то есть вызывает утомление.

Всякое ли определение является эпитетом? Греческое epitheton означает «приложенное, прибавленное», то есть эпитетом является слово, которое прибавляет к явлению его существенный признак, дает ему образное определение. При этом «образное» совсем не означает, что слово употреблено в переносном смысле. Об «общей образности» художественного текста убедительно писал А.М. Пешковский: «Во всем “Кавказском пленнике” я нашел только одну фигуру (сравнение, притом совершенно не развитое) и ни одного тропа, кроме, конечно, языковых. Однако <...> невозможно отрицать образности этого произведения и выбрасывать его за пределы художественной прозы. Очевидно, дело не в одних образных выражениях, а в неизбежной образности каждого слова, поскольку оно преподносится в художественных целях, поскольку оно дается, как это принято теперь говорить, в плане общей образности».

С этим согласуется то, что утверждает Г.О. Винокур: «Действительный смысл художественного слова никогда не замыкается в его буквальном смысле. <...> Основная особенность поэтического языка как особой языковой функции как раз в том и заключается, что это “более широкое” или “более далекое” содержание не имеет своей собственной раздельной звуковой формы, а пользуется вместо нее формой другого, буквально понимаемого содержания». Ученый утверждает, что в художественном произведении происходит «приращение смысла» слова: оно означает то, что означает всегда, и то, что оно означает в данном конкретном произведении, где к слову прибавляется новое, более широкое и более глубокое значение благодаря активизации всех возможностей языка.

Итак, слово в переносном значении, безусловно, является словесным художественным образом. Таковы метафорический эпитет «седой Кавказ» – белые вершины похожи на седину – и метонимический эпитет «взор кровавый устремлял» – слово кровавый связано по смыслу с намерениями хищника. В школьном изучении, конечно, нет необходимости различать эти виды эпитетов, достаточно заметить, что это слова в переносном значении.

Но и слово в прямом значении «под голубыми небесами» становится в произведении образом. Слово голубыми вбирает в себя более широкое и глубокое содержание – ощущение света, красоты, радости, неожиданно возникшее после вчерашней мглы на мутном небе. И когда поэт предлагает «кобылку бурую запречь», он создает картину, а не сообщает, что надо взять кобылку бурую, а не вороную. А в разговоре – «Я надену голубое платье», или в научном стиле литературного языка – «Незабудка – травянистое растение с мелкими голубыми цветками», или в официально-деловом стиле полицейского портрета – «Нос прямой, глаза голубые» – прилагательное голубой является логическим определением, так как ограничивает объем содержания понятия (платье голубое, а не какое-либо другое, незабудка только голубого цвета) и вовсе не несет более широкого значения, рожденного только данным контекстом.

Поэтому различие между эпитетом и логическим определением следует искать в сфере их употребления: язык в жизни служит общению, сообщению информации и побуждению к чему-либо, и здесь нужны главным образом логические определения, а в художественном произведении язык является материалом, из которого создается картина жизни, и слово здесь становится образом – эпитетом.

При анализе художественного текста мы, помня об «общей образности» языка, вовсе не должны выявлять образное значение каждого слова. Однако бывают настолько яркие эпитеты, что они требуют пристального к себе внимания, например, «тяжелозвонкое скаканье» у Пушкина, «мятежный парус» у Лермонтова, «блестит на праздной борозде» у Тютчева, «проскакал на розовом коне» у Есенина и другие.