ИЗЛ_журналисты_2012 / Тексты / Мифы народов мира_энциклопедия / Мифы народов мира II

П. А. Гринцер.

В буддийской мифологии бог смерти, в некоторых аспектах идентичный инд. Яме. По буддийским религиозномифологическим представлениям, после смерти существа должны предстать перед Я., который решает, заслуживают ли они рая. Во многих текстах говорится о нескольких (двух, четырёх) Я. В ваджраяне Я. нередко перечисляется среди главных дхармапал.

Л. М.

ЯМАНТАКА [санскр. yamantaka, «покончивший с (богом) Ямой»], Ямари («враг Ямы»), в мифологии ваджраяны один из основных идамоВ. Я. упоминается впервые в «Гухьясамаджа-тантре» (3 в.), в «Манджушримулакальпе» он связан с бодхисатвой Манджушри, гневным аспектом которого он в поздней мифологии и считается. (Как и Манджушри, Я. эманируется от дхьяни-будды Акшобхья.) В «Садханамале» упоминаются разные типы Я.: Рактаямари («красный Ямари»), Кришнаямари («чёрный Ямари»), который выступает в четырёх разных формах: двурукий, четырёхрукий, шестирукий. Наиболее известной формой Я. является Ваджрабхайрава («угрожающая ваджра»), который упоминается первый раз в «Манджушримулакальпе». Полное описание Ваджрабхайравы дано в «Ваджрабхайраватантре» (8 в.): он тёмно-синего цвета, имеет 9 голов (одна из которых бычья), 34 руки и 16 ног. Обычно Я. выступает вместе со своей праджней Ваджраветали. Тибетское название Я. — Шинджепе.

Л. Мялль.

ЯМАТА-НО ОРОТИ (др.-япон. элемент «я», «восемь», «множество», «мата», видимо, «разветвление», «развилка», «ороти» в тексте «Кодзики» записано фонетически, но в «Нихонги» обозначено идеограммами, означающими «большая змея», в целом — «змей-страшилище восьмихвостый-восьмиголовый»), в японской мифологии ужасное чудовище в мифе о Сусаноо. Встреченные Сусаноо на земле первые люди Асинадзути и Тэнадзути рассказывают богу об Я.-н. о., съевшем их семерых дочерей. Сусаноо просит старика отдать Кусинада-химэ ему в жёны. Получив согласие, он превращает девушку в гребень и втыкает его в свою причёску, а старикам наказывает сварить восемь раз очищенное сакэ (рисовую водку), возвести ограду, в ограде открыть восемь ворот, у каждых ворот соорудить помост, и на каждый помост поставить по бочонку, полному сакэ. Замысел Сусаноо оказывается успешным: явившись за девушкой, Я.-н. о. засовывает свои головы в бочонки с сакэ и, напившись, засыпает. Сусаноо разрубает змея мечом на куски, «отчего река Хи вместо воды кровью потекла». В среднем хвосте змея Сусаноо обнаруживает булатный меч и, «сочтя его диковинным», преподносит богине Аматэрасу («Кодзики», св. I, «Нихонги», св. I; «Эпоха богов»).

Японские исследователи указывают, что рассказ о победе Сусаноо над змеем — самый старый миф среди мифов и многочисленных в японском фольклоре легенд о героях, побеждающих страшных чудовищ с помощью своего меча или хитростью.

Е. М. Пинус.

ЯМБА, Иамба ('ЙЬмвз), в греческой мифологии дочь Пана и нимфы Эхо (Etym. Magn. v. Iambe), служанка в доме элевсинских царей Келея и Метаниры. «Многоумная» Я. сумела развеселить своими остротами и не совсем пристойными шутками печальную Деметру, разыскивающую свою дочь, и с тех пор стала причастна к таинствам богини (Hymn. Horn. V 202 — 205). Ср. функцию Я. с ролью Баубо.

А. Т.-Г.

ЯНУС (Janus, Janus Pater, от ianua, «двери», «ворота»), в римской мифологии бог входов и выходов, дверей (эпитеты: «отпирающий» и «запирающий») и всякого начала (первого месяца года, первого дня всякого месяца, начала жизни человека, Serv. Verg. Aen. I 292). При обращении к богам имя Я. призывалось первым. Он считался первым царем Лация, жившим на Яникуле, научившим людей кораблестроению, возделыванию земли и выращиванию овощей. Он принял у себя Сатурна и разделил с ним власть. Его праздник — агонии справлялся 9 января в жилище царя-регии (Ovid. Fast. I 318), а жрецом его был заменявший царя «царь священнодействий» (rex sacrorum), возглавлявший иерархию римских жрецоВ. Я. изображался с ключами, 365 пальцами по числу дней в году, который он начинал, и с двумя смотрящими в разные стороны лицами, откуда его эпитет «двойной» (Geminus). Так же называлась и посвященная Я. царём Нумой Помпилием двойная арка на форуме, крытая бронзой и опиравшаяся на колонны, образуя ворота, которые должны были отпираться во время войны и запираться во время мира (Liv. I 19, 2). Я. считался также богом договоров, союзов (напр., союза Ромула с Титом Тацием). Его двуликость объясняли тем, что двери ведут и внутрь, и вовне дома (Ovid. Fast. I 135), а также тем, что он знает и прошлое, и будущее (Macrob. Sat. I 9, 7). В песне салиев Я. именовался «богом богов» и «добрым создателем» (I 9, 14—18). Впоследствии он трактовался как «мир» — mundus (Serv. Verg. Aen. VII 610; Macrob. Sat. I 7, 18—28), как первобытный хаос, из которого возник упорядоченный космос, а сам он при этом из бесформенного шара превратился в бога и стал блюстителем порядка, мира, вращающим его ось (Ovid. Fast. I 104 след.). Возможно, что то были отголоски некогда существовавшего мифа о Я. как творце мира. В пользу этого предположения свидетельствует древность песни салиев, высокое положение жреца Я. и то обстоятельство, что у других народов имелись древнейшие двуликие боги неба, мыслившегося как металлический свод, подобный арке Я. Об этом же говорит связь Я. с Квирином; Я.-Квирину якобы воздвиг храм Нума Помпилий, он же призывался фециалами при объявлении войны (Liv. I 32, 12), что могло знаменовать не только связь мира и войны, но и космического и земного порядка, олицетворённого в римской общине. Культ Я. в массах распространения не получил (что тоже обычно для древнейших космических богов-демиургов).

Е. М. Штаерман.

ЯН ЦЗЯНЦЗЮНЬ («полководец Ян»), Ян Сы цзян-цзюнь («полководец Ян Четвертый»), в поздней китайской народной мифологии одно из водных божеств, покровитель лодочников и плотогонов, а также торговцев деревом, которое раньше сплавляли по рекам. На деревянных скульптурах в одной руке Я. ц. держит топор, а другой рукой сжимает повелителя водной стихии дракона. У него белое спокойное лицо, напоминающее лицо школяра, однако иногда его изображают с гневным лицом (такие статуи носили в дома больных для изгнания злых духов).

Б. Р.

ЯНЬ-ВАН, Яньло-ван (от санскр. Yama, Яма, и кит. ван, «князь»), в китайской народной мифологии владыка загробного мира; в официальном культе Я.-в. глава пятого судилища ада (см. в ст. Диюй). В его подчинении находятся чиновники, стражники — бесы (гуй) и их князья (гуй-ван), судья ада Пань-гуань, главы различных управ загробного мира.

Б. Р.

ЯНЬГУАН, Яньгуан пуса («бодхисатва зрения»), Яньгуан няннян («матушка зрения»), в поздней китайской народной мифологии богиня зрения, исцелительница глазных болезней, а также охранительница от них. В старом Китае существовали храмы в её честь, её изображения часто встречаются на народных лубочных картинах. Её рисовали с человеческим глазом в руках или в чашке, стоящей у неё на коленях. Я. входит в свиту богини Бися юань-цзюнь, а иногда и буддийской бодхисатвы Гуань-инь. Нередко её изображали на одной картине вместе с Гуань-ди и тремя чиновниками (Сань гуань), что должно было иметь, видимо, благопожелательный смысл.

Б. Р.

ЯНЬ-ГУН («князь Янь»), в китайской народной мифологии один из водяных духов, покровитель моряков. Согласно одной версии, в качестве Я.-г. был обожествлён некий Янь Сюй-цзы, который служил сановником при дворе монгольских правителей во времена династии Юань (13 в.), но заболел, был отпущен со службы домой и утонул во время бури. Его слуги положили труп в гроб, но в тот же день Я.-г. явился жителям родного уезда. Родители, сочтя, что он стал святым, воздвигли храм в его честь. С тех пор моряки и торговцы, перевозившие на лодках свои товары, стали просить у него защиты во время шторма. Во 2-й половине 14 в. первый император Минской династии пожаловал ему почётный титул «сянь-ин пин-лан-хоу» («князя, чудотворного усмирителя волн»). Я.-г. предание приписывает и чудесное спасение Шанхая в 1522 от нападения морских пиратов (японцев?), когда в полночь вдруг страшный морской прилив потопил 80 разбойников и осада города была снята. Я.-г. почитают и рыбаки.

Б. Р.

Янь-гун. Гравюра в книге «Иллюстрированные записки о поисках духов (трёх религий)». Москва, Библиотека иМ. В. И. Ленина.

ЯНЬ-ДИ («бог пламени»), в древнекитайской мифологии бог солнца, повелитель Юга, пламени, бог лета. В некоторых текстах Я.-д. назван единоутробным братом Хуан-ди, с которым они поделили пополам Поднебесную. Согласно «Го юй» («Речи царств», 4 в. до н. э.), Я.-д. и Хуан-ди — дети мифического правителя Шао-дяня, правившие под знаком разных стихий и имеющие разные родовые фамилии (фамилия Я.-д. — Цзян гипотетически связывается с западными, возможно, скотоводческими племенами). Как предполагает китайский исследователь Ли Цзун-тун (Тайвань), Я.-д. и Хуан-ди — мифические прародители двух фратрий. В древних сочинениях упоминается и миф о жестокой битве Я.-д. и Хуан-ди, победителем в которой вышел Хуан-ди (можно предположить, что в основе мифа лежит представление о борьбе огня и земли, связанное с подсечно-огневым земледелием). Сохранился также сюжет, который приписывает богу огня и начало земледелия: согласно преданиям, при Я.-д. появилась красная птица с девятью колосками злаков в клюве, которая роняла их на землю, а Я.-д. подбирал зернышки и сажал в землю; вкусивший выросшие злаки становился бессмертным. Образ Я.-д. рано контаминировался с образом божества земледелия Шэнь-нуна, и мифы о них крайне трудно поддаются разграничению. Я.-д. правил южными землями совместно со своим потомком богом огня Чжу-жуном. Помощником Я.-д. считался Чжу-мин («красный свет»), который управлял летней погодой.

Б. Р.

ЯО (предположительно, «высоченный»), в древнекитайской мифологии и легендарной истории совершенномудрый правитель. Царствование Я. представлялось конфуцианцами как «золотой век» древности. По традиции считалось, что он правил в 2356—2255 до н. э., а затем уступил престол Шуню, не желая передавать его своему непутёвому сыну Дань-чжу. Отцом Я. считался верховный владыка Ди-ку (по другим версиям — Ди-цзюнь), а матерью — дочь повелителя огня Ходи (возможно, Янь-ди), родившаяся во время грозы из камня. Мать Я. гуляла у истоков реки и вдруг увидала вышедшего из реки красного дракона, на спине которого была картина с изображением человека в красной одежде, с блестящим лицом, восьми-цветными бровями и длинными усами. Внезапно налетел «тёмный» вихрь, и Цин-ду соединилась с драконом. От этой связи и родился Я., напоминавший обликом человека, изображённого на картине. Восьмицветные брови (ба цай) Я., согласно конфуцианским сочинениям, — знак мудрости, умения наблюдать ход небесных светил в связи с календарём. Иногда говорится о трёх зрачках в глазах Я. (символ прозорливости; ср. появившуюся в конце его царствования двузрачковую птицу чунмин). Я. ассоциировался также с Чи-ди, имевшим тело красной птицы (чжуняо) — возможный реликт древнейших представлений о Я. как о предке в облике солярной птицы.

В царствование Я. трава во дворе превратилась в злаки, там поселились фениксы (см. Фэнхуан), на ступеньках дома выросло дерево миньцзя («календарное дерево», на котором каждый день с начала месяца вырастало, а с середины месяца опадало по одному стручку), на кухне — дерево шапу, охлаждавшее помещение. Я. был поразительно скромен; зимой он носил оленью шкуру, летом — пеньковую одежду; питался он из глиняной посуды, заботясь о всех страждущих в Поднебесной. Я. выдал дочерей замуж за своего будущего преемника Шуня.

Б. Л. Рифтин.

ЯО-BАH («князь лекарств», «царь лекарей»), в даосской и поздней китайской народной мифологии бог — покровитель аптекарей и врачевателей («Я.-в.» также почётный титул знаменитых медиков древности). Согласно популярной версии, Я.-в. — обожествлённый танский врач и алхимик Сунь Сы-мяо (по другим версиям — буддийский монах — врачеватель Вэй Гу-дао, или Вэй Шан-цзюнь, или лекарь Вянь Цяо). Днём рождения Я.-в., отмечавшегося всеми аптекарями и врачевателями, считалось 28 (по некоторым источникам 30) число 4 лунного месяца. Иногда Я.-в. считали и Шэнь-нуна.

Б. Р.

Покровитель медицины Яо-ван. Китайская лубочная картина. Конец 19 — нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

ЯПОНСКАЯ МИФОЛОГИЯ, совокупность древнеяпонской (синтоистской), буддийской и возникшей на их основе (с включением элементов даосизма) поздней народной мифологических систем. Древнеяпонская мифология запечатлена в многочисленных памятниках, таких, как «Кодзики» («Записи о делах древности», 712 г. ), «Нихонги» (или «Нихонсёки», «Анналы Японии», 720 г.), этногеографические описания японских провинций, т. н. фудоки («Записи о землях и обычаях», 8 в.), древнейшие молитвословия норито, «Когосюи» («Собрание древних слов», нач. 9 в.) и «Кюдзихонги» («Главные записи о делах старины», нач. 12 в.). Наибольшее количество мифов, целые циклы их вошли в «Кодзики» и «Нихонги». Эти своды и составили официальную мифологию синто, частично адаптировав, а частично оттеснив на периферию и в низшую мифологию местные шаманистские культы. Материалы первых свитков в обоих сводах позволяют выделить в них три основных мифологических цикла: в первом, .космологическом цикле действие происходит на равнине высокого неба — такама-но хара, где обитают небесные боги, и в царстве мёртвых ёми-но купи. Во втором цикле Идзумо действие происходит на земле (Идзумо — древнее название местности, ныне расположенной в восточной части префектуры Симане в центральной Японии). Третий цикл рассказывает о событиях, происходящих в местности Химука (нынешняя префектура Миядзаки, остров Кюсю). Героями мифов в этих свитках выступают боги — ками (иначе именуемые микото), одни из которых действуют и говорят подобно людям, другие же олицетворяют абстрактные, умозрительные представления. Высшую категорию ками представляют собой небесные ками, среди которых, в свою очередь, выделяются «особые небесные» ками, ниже их стоят земные ками, обычно привязанные к определённой местности; и, наконец, ещё ниже — ками-духи, проявлением существования которых служат предметы и явления природы.

В Я. м. нет единого творца — зачинателя мироздания, демиурга. Всё начинается не с хаоса, а с самопроизвольного установления самого первоначального и элементарного порядка, одновременного появлению богов-ками.

Первых ками трое: Амэ-но минака-нуси, Такамимусуби и Камимусуби. В отличие от последующих поколений богов, являющихся парами, они не имеют пола и каких-либо внешних признаков. За этой троицей появляются ещё четыре ками-одиночки. Они уже менее абстрактны и связаны с теми или иными природными объектами. Двое из них (ср. Амэ-нотокотами) были рождены в лоне земли, которую можно отождествить с Японией (поэтическое наименование Японии в мифах — Асихара-но накацукуни, «тростниковая равнина — срединная страна»). Следом рождаются бог, навечно утвердившийся на земле, и бог обильных облаков над равнинами — последние боги-одиночки. Бог всплывающей грязи и его младшая сестра богиня осаждающегося песка открывают список богов, являющихся парами.

Завершение космогонического процесса приходится на долю пятой пары этих богов Идзанаки и Идзанами. Ко времени их появления «земля еще не вышла из младенчества» и, подобно плавающему жиру, носилась по морским волнам, поэтому высшие небесные боги поручают этим богам обратить жидкую землю в твердь, что они и совершают, мешая воду копьём.

Затем, заключив брак, они рождают острова, составляющие Японию, а потом — богов-духов, которые должны эту страну населить. Мир постепенно обретает свой обычный вид: являются горы и деревья, равнины и ущелья, туманы в ущельях и тёмные расщелины, а «хозяевами» всех предметов и явлений окружающего мира становятся рождённые здесь ками. Старшая дочь Идзанаки, Аматэрасу, получает во владение «равнину высокого неба» и становится главным божеством пантеона, покровительницей земледелия. Небесные владения Аматэрасу описываются, как некое подобие земли. Здесь есть рисовые поля, покои для ткацких работ и т. п.

Повествования, связанные с нисхождением Сусаноо в Идзумо, могут рассматриваться как своего рода посредники, объединяющие два цикла мифов — мифы пришельцев и мифы коренных насельников Идзумо. В этих последних наиболее прославленным персонажем является О-кунинуси, отпрыск Сусаноо, который со своим помощником Сукунабикона занимается устроением мира. С прибытия на землю Ниниги и его вступления во владения Японией начинается третий цикл мифов об установлении божественной власти на земле. Существование двух версий приведения к покорности земных богов: длительной и гуманной («Кодзики», «Нихонги») и краткой и воинственной («Когосюи») также отражает наличие двух разных культурных традиций, одна из которых принадлежала покорителям (небесные боги), другая — побеждённым (земные боги).

Характерной особенностью Я. м. является широкое отражение в ней веры древних японцев в магию. Исследователи отмечают, что японские мифы больше похожи на смесь различных суеверий, чем на связную сюжетную систему. Подробное описание магических обрядов приводится в мифе о бегстве Идзанаки из подземного царства, содержащем распространённый в фольклоре многих народов мотив задержания погони посредством бросания различных предметов («магическое бегство»), и в мифе о сокрытии солнечной богини Аматэрасу в грот, где самым главным в магическом ритуале является танец богини Амэ-но удзумэ.

В японских мифах вычленяется много сказочных мотивов и сюжетов, явно более позднего происхождения, чем основные сюжетные линии. Ср. миф о победе Сусаноо над змеем Ямата-но ороти. В мифах действуют животные — помощники. Это мышь в рассказе об испытаниях О-кунинуси, «голый заяц» Акахада-но у саги в мифе об О-кунинуси и его старших братьях — ясогами. Полный и развитой сказочный сюжет воплощён в мифологическом рассказе о пребывании Хоори в подводном царстве, тоже явно более позднем по происхождению включении в мифологический свод.

Лит.: Арутюнов С. А., Светлов Г. Е., Старые и новые боги Японии, М., 1968; Конрад Н. И., Канун. Японское древнее общество, в его кн.: Очерк истории культуры средневековой Японии VII—XVI вв., М., 1980; Пинус E. M., Древние мифы японского народа, в кн.: Китай, Япония. История и филология. К семидесятилетию академика Н. И. Конрада, М., 1961; Кодзики — Записи о делах древности. [Вступ. статья и пер. E. M. Пинус], «Проблемы Дальнего Востока», 1973, № 4; Obayashi Тагу о, The Origins of Japanese Mythology, «Acta Asiatica, Bulletin of the Institute of Eastern Culture», Tokyo, 1977, v. 31; Vannovsky Б., Volcanoes and the Sun, a new concept of the mythology of the Kojiki, Tokyo, 1960; Ито Сэйдзи, Ообаяси Таре, Нихон синва кэнкю, (Исследование мифов Японии), т. 1—3, Токио, 1977; Кодзики-Норито Нихон котэн бунгаку тайкэй (серия «Японская классическая литература»), т. 1, Токио, 1958; Мацумура Такэо, Нихон синва-но кэнкю (Изучение японской мифологии), 3 изд., т. 1—4, Токио, 1955—58; Нихонсёки. Нихон котэн дзэнсё (Японские древние хроники), т. 1—2, Токио, 1969; Ообаяси Таре, Нихон но синва (Японские мифы), Токио, 1976; его же, Нихон синва-но кигэн (Происхождение японских мифов), Токио, 1965.

Е. М. Пинус.

Буддийская мифология. Буддизм (см. ст. Буддийская мифология) получает распространение в Японии с середины 6 в. вместе с потоком континентальной культуры из Кореи и Китая. Начиная с этого времени он оказывает существенное влияние на все стороны социальной и культурной жизни японского общества, находившегося на стадии перехода от общества раннеклассового к классовому. Однако это происходит не столько за счёт подавления местных культов, сколько путём инфильтрации буддизма в те идеологические и духовные сферы, в которые синтоизм ещё не успел проникнуть. В первую очередь это касается государственного культа, а также обслуживания потребностей выделявшейся из кровнородственного коллектива личности.

Персонажи буддийской мифологии выступают не в своей основной ипостаси, а в изменённом обличье — обычно святыми (хидзири), творящими чудеса. Подобная трактовка будд и бодхисатв (босацу) через привычные образы полуфольклорных героев создавала широкие предпосылки и возможности для инкорпорирования идей и персонажей буддийской мифологии в жизнь японцев. Святые первоначального японского буддизма сохраняют некоторые черты синтоистских шаманов и заклинателей. Они помогают добродетельным, наказывают злодеев, наставляют заблудших. Главная роль при этом принадлежит аватарам бодхисатвы Каннон (Авалокитешвары), чаще всего осмысляемой, в отличие от Индии и подобно Китаю, в женском облике. Понимание ею личных нужд человека, безграничное сострадание, чего были лишены синтоистские божества, поклонение которым носило по преимуществу коллективный характер, сделало Каннон чрезвычайно популярной среди простого люда.

Другим главным действующим лицом буддийских мифов, преданий и легенд стал царь страны мёртвых — Эмма (санскр. Яма). Считалось, что Эмма определяет меру грехов и благодеяний того или иного человека и соответствующее воздаяние, причём акцент делается не на будущих рождениях (как в ортодоксальном буддизме), а переносится на данную жизнь человека. Уже в 8 в. с Эммой стали отождествлять бодхисатву Дзидзо.

Характерной чертой сложившегося в результате сосуществования буддизма и синтоизма общего пантеона стала двуединость многих входящих в него божеств: тот или иной будда являл себя через определённое божество синтоизма (напр., Вайрочана в образе Аматэрасу), сохраняя при этом собственные свойства и приобретая дополнительно свойства этого божества.

С распространением буддизма космология дополнилась сложными представлениями о мировой вертикали — горе и шести мирах, в которых перерождаются умершие в соответствии с их моральными заслугами. Однако в народном буддизме эта картина довольно быстро упростилась. Небеса и адские судилища в представлениях японцев отождествились с реальными горами, издавна считавшимися обиталищами ками. Так, например, горы Кумано, священные и в добуддийскую эпоху, с начала 9 в. стали почитаться как место расположения раёв бодхисатв Каннон и Амиды. Эсотерические секты Сингон (букв, «истинные слова», перевод санскр. «мантра») и Тэндай («опора неба», кит. Тянь-тай) впервые вводят рисованные изображения будд и бодхисатв (раньше типично было их скульптурное воплощение), первостепенное значение приобретает мандала, в центре которой находится Вайрочана. Культ Вайрочаны особенно развит в учении Сингон, согласно которому всё живое и неживое на земле является эманацией этого будды. Пантеон Тэндай более многочислен. Приверженцы Тэндай почитали и Шакьямуни (япон. Сяка-нёрай), и Вайрочану, и будду Амитабху (Амида), и Бхайшаджьягуру, исцеляющего людей от телесных и духовных недугов, и многих других будд и бодхисатв.

Секта Дзёдо-сю (букв, «чистая земля»), получившая распространение в 12 в., осуществила серьёзный пересмотр основных положений буддийской доктрины. Конечной целью человеческого существования объявлялась не нирвана (япон. сатори), а возрождение в западном раю «чистой земли», которым правит Амида. Раньше представления о рае и аде совмещались в стране мёртвых царя Эммы. Это типологически соответствовало синтоистским идеям о потустороннем существовании, согласно которым статус каждого умершего одинаков: вне зависимости от его земных деяний, он является объектом поклонения для своих потомков. В учении Дзёдо-сю рай и ад разделены. Среди сект «чистой земли» Амиде особенно большое место отводилось в учении Дзёдо-син-сю (истинная секта чистой земли), основанной в 13 в.

Начиная с 1614, когда был издан указ, согласно которому каждому японцу вменялось в обязанность посещать храм того прихода, где он проживал, вне зависимости от принадлежности к той или иной секте, наблюдается постепенное нивелирование мифологии, догматики и обрядности различных японских буддийских сект. Народные верования буддизма в новое время обнаруживают аморфность и синкретичность. На эти верования заметное влияние оказала практика синтоизма и отчасти даосизма.

А. Н. Мещеряков.

ЯРИЛА, Ярило (рус), Ярыло (белорус), Jарило (серб.-хорв.), в славянской мифологии божество весеннего плодородия. Имя Я., как и другие слова с корнем яр-, *jar, связано с представлениями о весеннем плодородии (ср. рус. «яровой», «ярый», «весенний, посеянный весной», укр. ярь, «весна»), хлебе (яровой хлеб, ярина — ячмень, овёс; ярь, ярица и др. обозначения хлебов), животных (бычок-яровик, ярка и т. п.); ср. также рус. «ярый» в значении «сердитый, горячий, огненный», укр. ярнiй, ярий, «весенний, молодой, полный сил, страстный», и те же значения слов с корнем яр- у южных и западных славяН. Я. сохранился в славянской весенней обрядности как персонаж низшей мифологии, воплощаемый в белорусской традиции девушкой, одетой в белое, с венком на голове, ржаными колосьями в правой руке и человеческой головой в левой, на белом коне (ср. белорусские песни-веснянки, в которых выкликают весну на золотом или белом коне), или куклой у южных славян, чучелом у русских.

Вероятно, образ Я. возник из совокупности весенних обрядов, названия которых, включающие корень *jar, были позднее восприняты как эпитет бога. В пантеоне ближайший аналог Я. — Яровит у балтийских славян. В позднейшей славянской обрядности Я. ассоциировался с Юрием — Георгием.

ЯСОН, Язон, Иасон (ЙЬущн), в греческой мифологии герой, правнук бога ветров Эола, сын царя Иолка Эсона и Полимеды (Apollod. I 9, 16) (варианты: Алкимеды; Apoll. Rhod. I 232; Hyg. Fab. 13; Амфиномы, Diod. IV 50). Участник Калидонской охоты (Ovid. Met. VIII 302; Apollod. I 8, 2; Hyg. Fab. 173), предводитель аргонавтов. Когда Пелий сверг своего брата Эсона с престола, тот, опасаясь козней узурпатора, отдал Я. на воспитание кентавру Хирону, который научил его искусству врачевания (Hes. Theog. 1002 след.; Pind. Isthm. Ill 53) (этиологический миф, объясняющий имя Я., означающее «целитель», от греч. ЯЬпмбй, «лечу», «исцеляю»). Согласно Пиндару, Я., когда ему исполнилось 20 лет, вернулся в Иолк. Переправляясь через реку Анавр, Я. потерял сандалию с левой ноги. Когда Пелий увидел Я., он испугался, так как ему было предсказано, что его погубит человек, пришедший к нему в одной сандалии. На вопрос о его происхождении Я. ответил Пелию, что он сын свергнутого царя Эсона, и пришёл вернуть отцу законную власть. Пелий обещал возвратить царство Эсону, но сказал, что прежде (для искупления тяготевшего над родом Эолидов проклятия) надо умилостивить тень Фрикса и вернуть из Колхиды в Иолк золотое руно (Pind. Pyth. IV 70 след.; Diod. IV 40 след.). По позднейшей версии, сам Я. на вопрос Пелия, как бы он поступил с человеком, который, как было предсказано, принесёт ему смерть, ответил, что он потребовал бы от него доставить из Колхиды золотое руно. Тогда Пелий приказал Я. совершить этот подвиг. Чтобы помочь Я. добыть золотое руно, собрались герои со всей Эллады. Был построен корабль, названный в честь его строителя Арго, и участники похода стали называться аргонавтами (Apollod. I 9, 16). По пути в Колхиду Я. вступил в связь с царицей острова Лемнос Гипсипилой, которая родила ему сыновей Эвнея и Неброфона (I 9, 17). Испытав множество приключений, аргонавты с помощью покровительствовавших им Геры и Афины достигли Колхиды, где правил царь Ээт. Царь согласился отдать золотое руно, если Я. запряжет в плуг медноногих изрыгающих пламя огромных быков (дар Гефеста), вспашет поле и засеет его зубами дракона (по другой версии, Ээт сначала потребовал от Я., чтобы он помог ему в войне против брата Перса; Valer. Flac. VI 1 след.). Бог любви Эрот по просьбе Афины и Геры вселил в сердце дочери Ээта волшебницы Медеи любовь к герою. Я. обещал Медее жениться на ней и с её помощью выполнил все требования Ээта. Хотя Я. сумел засеять поле зубами дракона и перебить выросших из них воинов, Ээт не отдал руна, а замыслил сжечь Арго и убить аргонавтов. Однако Медея усыпила охранявшего золотое руно дракона и помогла похитить руно (вариант: Я. убил дракона; Pind. Pyth. IV 240 след.). Медея со своим братом Апсиртом и аргонавтами бежала из Колхиды (Apoll. Rhod. IV 452 след.). Дорогой, чтобы задержать преследователей, Медея убила брата и разбросала куски его тела по морю. Сраженный горем Ээт прекратил погоню, чтобы собрать части тела сына и предать их погребению (Apollod. I 9, 23—24). Когда Я. и Медея приплыли к острову феаков, где царствовал Алкиной, их настигли преследователи. По совету жены Алкиноя Ареты Я. и Медея поспешно сочетались браком, чтобы у феаков не было оснований возвратить Медею отцу (Apollod. I 9, 25). Вернувшись в Иолк, Я. узнал, что за время его отсутствия Пелий убил его отца и всех родственников. Благодаря хитрости Медеи, убедившей дочерей Пелия, что для возвращения отцу молодости его следует разрубить на части, Я. жестоко отомстил обидчику (Ovid. Met. VII 297—349). Я. и Медея были изгнаны из Иолка и поселились в Коринфе у царя Креонта, где счастливо прожили 10 лет. У них родились два сына Мермер и Ферет. Когда Я. решил вступить в новый брак с дочерью царя Креонта Главкой (вариант: Креусой), возмущённая изменой Медея прислала в дар новобрачной отравленное одеяние, и та умерла в страшных мучениях. Малолетних сыновей Я. Мермера и Ферета Медея убила, а сама унеслась на колеснице, запряжённой крылатыми конями (вариант: драконами). Я. покончил жизнь самоубийством (Diod. IV 55), по другой версии, он погиб под обломками обветшавшего корабля Арго (Schol. Eur. Med. 9, 20, 277).