2.2. Маркированность тропов как механизма реализации суггестивности масс-медиального дискурса

Поэт <…> может не выдавать своего образа за закон, но образ помимо его воли, в силу уровня понимания, из символа становится образцом и подчиняет себе волю понимающих…

А.А. Потебня

Задача данного параграфа заключается в выявлении маркированности тропов как механизма воздействия, суггестивности в языке СМИ. Опираясь на структурно-семантический, культурологический, когнитивный, прагматический подходы, рассмотрим воздейственность, заложенную в семантике языкового знака, институциональность, стереотипность, мифологичность, метафоричность, комичность, фоносемантичность, адгеренность/актуализо-ванность как маркеры реализации суггестивного влияния на масс-медиаль-ного адресата посредством основных видов тропов.

2.2.1. Воздейственность семантики знака

Завладевай ситуацией: вкладывай в услышанное нужный тебе смысл и внушай его говорящему как его подлинную мысль.

NN

Семантические исследования составляют значительный пласт языкознания и посвящены определению значения, изучению типов языковых значений, представлению значения в человеческом сознании, в актах семиозиса (Выготский, 1960; Леонтьев, 1971; Степанов, 1973; Кубрякова, 1981; Телия, 1981; Уфимцева, 1986; Булыгина, Шмелев, 1997; Никитин, 1997; Иванов, 1998; Лурия, 1998; Арутюнова, 1998 и др.). В когнитивной лингвистике языковое значение осмысливается как знание, зафиксированное в знаке и нашедшее в нем обработанное и свернутое (редуцированное) в определенную когнитивную (концептуальную) структуру отражение (Кубрякова, 2000). Пути формирования языкового значения коррелируют с этапами знакообразования «от нерасчлененного отражения потока ощущений в сознании до выделения в этом потоке релевантных для его жизнеобеспечения и нормальной жизнедеятельности сущностей и их репрезентации в виде отдельных повторяющихся и воспроизводящихся в более устойчивой форме образов, с которыми далее начинают ассоциироваться особые условные звуковые сигналы» (Кубрякова, 2000).

Семиотическое пространство языка имеет сложную семантическую структуру, зависящую от жизненного опыта каждого человека, т.е. характеризуется индивидуализацией означивания слов. Значение слова как структурированная психическая целостность (Grieswelle, 1978) тесно связано с мировоззрением носителя языка. Семантическая структура состоит из двух блоков, денотативного и коннотативного, каждый из которых содержит различные типы информации (Данич, 2000).

Под денотацией понимается лексическое значение слова, значение, признаваемое большинством людей определенной лингвокультуры. Денотативный блок содержит информацию, отображающую внеязыковую действительность, ее типовое представление, т.е. вбирает в себя существенные признаки, задающие объем понятия, выражаемого данным знаком.

Коннотация – это вторичные ассоциации слова, разделяемые одним или несколькими членами данного сообщества; в этом смысле они субъективны и эмоциональны по своей природе (Куницына, Казаринова, Погольша, 2001). Коннотативный блок значения включает:

1) оценочное суждение о свойствах обозначаемого, связанное с ценностной картиной мира данной языковой общности;

2) ассоциативно-образную связь с обозначаемым, используемую для формирования нового словозначения;

3) вызываемое образностью чувство-отношение к обозначаемому, т.е. эмотивность языкового знака;

4) информацию об уместности/неуместности употребления данной идиомы в тех или иных социально значимых условиях речи (Данич, 2000).

Иначе говоря, коннотативными аспектами выступают оценочность, образность, эмотивность, функционально-стилистичность. Однако, на наш взгляд, это далеко не полная коннотативная структура, поскольку в ней отсутствуют такие значимые элементы, как интенсивность, экспрессивность, культурная специфичность, комичность. Для подтверждения этой гипотезы рассмотрим ниже указанные аспекты.

Тот факт, что коннотация играет большую роль при порождении и восприятии речи, при оценке ситуации, выборе слов, совпадающих по денотации, но различающихся по стилистической окраске, привносимой оценке и т.д., значим для исследования феномена воздействия в масс-медиальном дискурсе. Поэтому представляется необходимым рассмотреть структуру коннотации, соотношение коннотации и оценки, определить место и статус комического в оценке для установления природы воздейственности, заложенной в семантике знака.

Понятие «коннотация» трактуется в лингвистической литературе неоднозначно. На основании данных психолингвистических исследований аффективной стороны слов, ассоциативных экспериментов, подтверждающих реальность осознания ассоциативно-образных, оценочных и стилистических признаков (Телия, 1998), в лингвистике конца ХIХ века под коннотацией понимают все эмотивно окрашенные элементы содержания выражений, коррелируемые с прагматическим аспектом речи (Блумфильд, 1968). В ХХ веке появляются многочисленные определения коннотации с учетом семантических («созначение», «добавочное значение» и т.д.), системных (синонимия, антонимия, формы языка) и фоносемантических свойств (звуковая оболочка). В ХХI веке ощущается расширение границ рассмотрения проблемы семантики знака, коннотации, намечаются перспективы изучения этого феномена в рамках «дискурсивно-когнитивной парадигмы» (Кубрякова).

Большинство исследователей понимают коннотацию (ср.-лат. сonnotatio от connoto – имею дополнительное значение) как дополнительную информацию по отношению к понятию, как часть значения, связанную с характеристикой ситуации общения, отношения участников акта общения к предмету речи. Коннотация вторична по отношению к денотации, является частью системного значения языкового знака (Ельмслев, 1960; Ахманова, 1966; Комлев, 1968; Арнольд, 1970; Азнаурова, 1973; Барт, 1975; Колшанский, 1975; Киселева, 1978; Стернин, 1979; Алексеев, 1982; Томахин, 1984; Говердовский, 1985; Телия, 1986; Шаховский, 1988 и др.).

Помимо языкового аспекта коннотации некоторые лингвисты указывают на ее контекстуальный аспект (Комлев, 1968; Арнольд, 1970; Колшанский, 1975; Телия, 1986, 1996). Нельзя не согласиться с этой точкой зрения, поскольку фактический материал демонстрирует проявление как языковой, так и речевой коннотации (см. примеры ниже).

Лингвистические расхождения отмечаются в вопросе о принадлежности коннотации как предмета изучения к какой-либо научной области. Некоторые относят коннотацию к области семиотики, рассматривая ее как знаковую систему (Moline, 1971; Барт, 1975). Понимая коннотацию как национальную (Кубрякова, 1981; Телия, 1981; Уфимцева, 1986), региональную речефизиологическую специфику, некоторые лингвисты причисляют ее к области экстралингвистики (Звегинцев, 1973; Алексеев, 1982). Коннотация как «окраска», «ореол», «дымка», «атмосфера», «обертоны» и др., которые «наслаиваются», «прикрепляются», «обволакиваются», «пронизывают» логико-предметное значение, причисляется к области психолингвистики (Брандес, 1983). Представляется, что исследование коннотации находится на стыке различных дисциплин, как психолингвистика, экстралингвистика, стилистика, семиотика, эмотиология, лингвокультурология, аксиология и др., и только комплексный подход к изучению коннотативной природы знака позволит глубже проникнуть и осознать многие семантические и когнитивные процессы.

Среди лингвистов нет единства в вопросе о месте коннотации в семантической структуре слова: находится ли коннотация в семантике слова (Miller, 1976; Азнаурова, 1973; Лукьянова, 1986; Телия, 1986; Арнольд, 1990 и др.) или за ее пределами (Комлев, 1968; Шмелев, 1973; Апресян, 1974 и др.), входит в сигнификацию (СЛТ, 1966), в импликацию или в ассоциацию (БАРС2, 1988). Полагаем, что коннотация располагается в семантике знака, наиболее ощутима при реализации эмотивного аспекта значения (см. ниже рис. 19). Нет единого подхода и к структуре коннотации. Лингвисты признают связь коннотации с эмоциональной, оценочной, экспрессивной информацией, часто причисляют ее к стилистической информации (Шендельс, 1970; Азнаурова, 1973; Скребнев, 1975; Лукьянова, 1986; Арнольд, 1990 и др.), однако, как уже отмечалось выше, существуют и другие компоненты значения.

Е.И. Шендельс подчеркивает, что коннотация охватывает всю информацию, которую содержит слово сверх своего денотативного содержания (Шендельс, 1970:35), т.е. коннотация включает ассоциации, языковой паспорт говорящего, идеологические смыслы, оценку, экспрессию, образность, эмоциональность, гонорифичность и др. (Стернин, 1979:89-129) или лингво-страноведческий (культурно-национальный) компонент (Томахин, 1984), или оценочно-стилистический, социально-политический, морально-этический, этнографический, культурологический и другие компоненты (Говердовский, 1985). Выделение перечисленных элементов семантики правомочно, однако требует подробного описания их структуры и природы. Предположительно, данные аспекты представляют собой сложные образования, часто дублирующие основные элементы значения (например, оценочно-стилистический, включающий такие основополагающие компоненты значения, как оценку, стилистичность), следовательно, их соединение избыточно.

Иного мнения придерживается и В.И. Шаховский, называя коннотацией только эмотивный компонент смыслового содержания слова, с чем можно частично согласиться. Однако, отнесение оценочного и экспрессивного компонентов к логико-предметному содержанию слова, представляется спорным, поскольку оценка часто сопровождается эмоциональными проявлениями, а экспрессивность характерна для коннотации. Справедливо утверждение о том, что функционально-стилистический компонент сопутствует любой семантике слова – как коннотативной, так и нейтральной. Ассоциативность и «языковой паспорт говорящего» – это не собственно семантические аспекты слова (Шаховский, 1988:95), что тоже субъективно и требует дополнительного исследования.

Несмотря на разнообразие и оригинальность взглядов исследователей на коннотацию, необходимо подчеркнуть, что перечисленные подходы к пониманию коннотации отличаются неоднозначностью, широтой и необъятностью, что объясняет трудности в изучении данного явления.

Среди исследований названных выше лингвистов наиболее конструктивными подходами к коннотации выступают, на наш взгляд, концепции И.В. Арнольд и В.Н. Телия. Разделяя мнение И.В. Арнольд и В.Н. Телия, утверждаем, что коннотация как компонент значения знака может быть языковой и речевой. Лексическая коннотация напоминает свернутый по смыслу подтекст. В тексте коннотация представляет собой подтекст, формирующий значение слова на основе экспликации прагматически значимой субъективно-оценочной и стилистически маркированной информации (Телия, 1986: 134-135). Речь идет о речевой информации, не связанной с актом коммуникации, и связанной с ее условиями и участниками (характеристика говорящего, его эмоциональное отношение и оценка предмета речи, ситуации общения, партнеров по коммуникации).

Тем самым коннотация способна выполнять текстообразующую функцию путем оживления образа (внутренней формы) и использования его как средства поверхностно-синтаксического согласования элементов текста или путем стилистического обыгрывания (Телия, 1998).

К составляющим коннотации И.В. Арнольд относит эмоциональный, экспрессивный и стилистический компоненты значения, а также оценочный компонент, который теснее, чем другие, связан с предметно-логическим значением (называние понятия и соотнесенность через него с действительностью) (Арнольд, 1970:87-88). В.Н. Телия выделяет оценочный, ассоциативно-образный, эмотивный и функционально-стилистический компоненты (Телия, 1986:134). Предлагаем считать коннотацию семантическим макрокомпонентом, состоящим из эмотивного и эмоционально-оценочного компонентов и дополняющим денотативный компонент значения знака; функционально-стилистический, образный, интенсивный, культурный, оценочный (эмоциональная и интеллектуальная оценка) компоненты присутствуют как в коннотации, так и в денотации; экспрессивный компонент свидетельствует о наличии коннотации в семантике слова.

Исходя из определения образа как вида, облика; живого наглядного представления (Ожегов, 1973:396), полагаем, что образный компонент присутствует как в денотации (образ стола общий преимущественно для всех: предмет мебели на четырех ножках, поверх которых находится крышка), так и в коннотации (ассоциативный образ индивидуален и для всех обычно различен: стол, за которым мы, охотно собираясь всей семьей, пьем чай, т.е. образ стола ассоциируется с семьей, радостью, теплотой отношений и т.д.; рабочий стол, где я пишу письмо, т.е. возникает ассоциация с творческими муками, удовлетворением или разочарованием и т.д.; стол с голубой скатертью и вазой с цветами от любимого человека ассоциируется со спокойствием души, радостью, любовью близкого человека и т.п.). Безусловно, существуют не только индивидуальные, но и массовые, или стереотипные коннотации: «яйцеголовые» (об американцах), «горячие литовские парни», «принцесса людских сердец» (принцесса Диана) и т.п. Ценность и важность индивидуальных или стереотипных коннотаций, на наш взгляд, зависит от многих факторов, в том числе от объекта и целей исследования. При проведении ассоциативного эксперимента в данной работе актуальны оба вида коннотации.

С точки зрения образности, не все языковые метафоры и метонимии представляют исследовательский интерес. При употреблении сочетания гусеница трактора в сознании отсутствует основное значение слова гусеница – «червеобразная личинка», что свидетельствует о потере образности, выразительности метафоры, ставшей языковой и образовавшей общепринятое, словарное значение многозначного слова. Гусеница в значении очередь – живая образная метафора, актуализирующая значения «червеобразная личинка» и «очередь». Переносные значения многих слов, особенно те, которые обозначают внутреннюю жизнь (эмоции, чувства, интеллектуальную деятельность) человека (тоска гры­зет, обида ранит, похвала греет и т.д.), сохраняют эту вы­разительность.

Слова «образность», «образный» используются в стилистике в разных значе­ниях. Образность в широком смысле этого слова – как живость, нагляд­ность, красочность изображения – неотъемлемый признак любого вида искусства, форма осознания действительности с позиций эстетического иде­ала, образность речи – частное ее проявление.

Понятие образа коррелирует с традиционной классификацией стилистических приемов, включая компаративные тропы (метафору, сравнение, метафору-сравнение) и фигуры, основанные на противоречии (антитезы, оксюмороны, контраст и пр.) (Павлович, 1995). Есть приемы, которые могут как быть, так и не быть образами в указанном смысле (например, метонимия или параллелизм). Есть образы, которые трудно однозначно отнести к какому-либо приему. Существенно также, что троп или фигура (если они – образы) представляют собой сплав двух свойств: типа противоречия между понятиями и способа их отождествления. Например, оксюморон «светлая тьма» и метафора «звездная пена» отличаются по типу противоречия, но совпадают по синтаксическому способу отождествления. Тем самым, существование образа зависит от типа тропов или фигур и общего характера логического противоречия (абстрактное – конкретное, отвлеченное – предметное, часть – целое, родовое – видовое), признака сопоставления.

В литературоведческом подходе значение образа представляет собой совокупность всех порождаемых им ассоциаций – вольная интерпретация образа, фантазия на заданную тему, рассказ о том, «что хотел сказать этим автор». При этом исчисляемыми называются не ассоциации, а то, что их порождает, создает глубину измерения образа (Аверинцев, 1972), его воздейственность. В структурно-семантическом плане образ понимается как синтез значений его составных частей, элементарных смыслов, сем. Значение выявляется путем таких операций, как сокращение семы (погашение, устранение), добавление, замещение семы (словосочетание), сокращение семы с добавлением семы, обобщенная семантика всех ее образов (метонимия) (Дюбуа, Эделин, Клинкенберг, Менге, Пир, Тринон, 1986), побледнение, затемнение признака, возникновение колеблющихся признаков (Тынянов, 1977). Например, в метонимии «Положите Смита обратно» (о книге Смита) исходным понятием выступает «книга Смита», а результирующим – «Смит – экономист». Переосмысление осуществляется через промежуточное понятие: пространственно-временное единство, включающее жизнь экономиста, его деятельность, города, где он жил, его эпоху. При этом при переходе от исходного понятия к промежуточному некоторые смыслы (семы) добавляются (Книга Смита + Смит + его деятельность и т.д.), а затем при пе­реходе к результирующему понятию сокращаются, и остается смысл «Смит» (экономист). Однако работы этого направления не рассматривают объекты синтеза, исходные значения образа.

Значение образа может пониматься по его аналогу в прошлом, в других текстах, результату сопоставления образа и его прототипа (смысл антитезы: параллельный – вертикальный или благожелательный – неблагожелательный). Прототип, т.е. синоним, инвариант, сигнализирует обретение смысла образа. С этим связана идея инвариантности или парадигматичности поэтического образа. Каждый образ реализует некоторую «вечную идею», модель, образец, инвариант, или пара­дигму.

Функционально-стилистический компонент пронизывает семантику слова и текста. Слово и текст всегда стилистически окрашены, даже когда они эмоционально нейтральны, так как характеризуют условия общения (разговорная и книжная речь).

При изучении тропов обычно противопоставляются две контрастные формы выражения – речь художественная и речь нехудожественная. В художественной прозе, в поэзии тропы служат для создания образа, а в разговорной речи тропы выражают эмоции говорящего.

Из функциональных стилей наиболее открыт для тропов публицистический, в котором слово часто выполняет эстетическую функцию, как и в художественной речи. Однако цель метафоризации, например, в газетном языке, не в индивидуально-образном видении мира и поэтическом самовыражении (Костомаров, 1994), а в том, чтобы довести до адресата в специфических условиях газетного процесса объективную и всестороннюю информацию и оказать конкретное воздействие на него.

Отмечается постепенная формализация всех элементов языка науки, включая и эмоционально-оценочные моменты, что приводит к стилистической нейтрализации тропов, которые в научной прозе утрачивают свою экспрессию (метафорические термины мозг машины, хвост самолета и т.п.). Обращение к тропам в научном стиле для достижения простоты и ясности изложения зависит от содержания произведе­ния и индивидуальности автора (в области технических, естественных и гуманитарных наук: филологи чаще используют экспрессивные элементы речи, в том числе тропы), жанра, формы изложения (письменной или устной), массового адресата (популяризация научных идей).

Определяющими чертами современного официально-делового стиля считаются ясность, конкретность изложения, отсутствие эмоционально-оценочных элементов. При этом не исключается разнообразие жанров, некоторые из которых испытывают влияние публицистической речи, что обусловливает употребление эмоционально-экспрессивной лексики, фразео­логии и различных тропов.

Например,

в дипломатических документах нередко можно встретить различного рода тропы:

- метафоры

...Выдвигается требование быстрее принять меры к тому, чтобы положить конец кровопролитию, погасить очаг войны в этом районе Азии;

Ни одно правительство не в праве подливать горючего в огонь. Надо остановить опасное развитие событий…;

- метонимии

Белый дом – правительство США, парламент в России;

Киев – Украина;

Москва, Кремль – Российское государство (в дипломатических документах иностранных государств) и т.п.

Таким образом, использование тропов практически возможно во всех функциональных стилях, если обращение к экспрессивным языковым средствам мотивировано содержанием высказывания. Однако характер лексических образных средств в различных условиях их употребления неодинаков: те или иные элементы образности, попадая из художественной речи в функциональные стили, воспринимают их особенности, не нарушая при этом общих закономерностей того или иного стиля.

Экспрессивность (выразительность) относится к функциональной, а не ономасиологической категории, к категории воздействия и обеспечивает интенсивность восприятия информации. Экспрессивность как категория несамостоятельна в отличие от оценки, эмоциональности и т.п., поскольку она идентифицируется только через другие категории типа образность, эмоциональность и т.д. Нельзя не согласиться с Е.И. Шейгал, что экспрессивный компонент входит в семантику знака как внутрилингвистическая информация о выделенности единицы, ее маркированности по какому-либо признаку (Шейгал, 1984:61), располагается же она как бы над коннотацией. Т.е. коннотация, на наш взгляд, усиливает экспрессивность слова и текста.

Будучи общеязыковой категорией, экспрессивность, понимаемая нами как выражение эмоционального состояния автора языкового произведения, его субъективного отношения к обозначаемым предметам и явлениям деятельности, затрагивает все сферы языка и характеризуется разнообразием средств. Кроме того, как справедливо указывал В.В. Виноградов, проблема экспрессивных оттенков, присущих той или иной синтаксической конструкции, рассматривается как важная языковая проблема, имеющая непосредственное отношение к стилистике (Виноградов, 1986).

Экспрессивные средства традиционно подразделяются на ингерентные (внутренняя экспрессия обусловлена усиленной выразительностью, основанной на ограниченной синонимии, способствующей необычному, неожиданному употреблению слова) и адгерентные (контекстуальная экспрессия связана с усиленной изобразительностью).

Выделяются такие типы экспрессии, как:

1) ингерентная изобразительная (пинг-понг);

2) ингерентная выразительная (ошеломить, громадный);

3) адгерентная изобразительная (риторические фигуры);

4) адгерентная выразительная.

Изобразительность подчинена выразительности как главному средству управления вниманием. Ингерентная экспрессия, в том числе, например, грубая эмоционально окрашенная лексика – это сильнейшее орудие воздействия. Вот один из немногих примеров, отраженных в российской прессе: Лена Г… дерзкая, умеет за себя постоять. Когда «на тюрьме» одна ветеранша камеры ей, новичку, приказала: «Упади на нары, я тебе в грызло дам», Лена повернулась к ней и спокойно сказала: «Кочумай, родная, а то я тебе чичи повыкалываю». Однако воздействие носит здесь чисто ситуативный, сиюминутный характер. В то же время, говоря об обычных ситуациях, о долговременном речевом воздействии, мы не можем не признать, что любая языковая единица может быть использована для создания адгерентной экспрессии независимо от того, обладает ли она собственными выразительными и изобразительными возможностями или нет (слово «родная» выразительно вследствие помещения его в данный контекст); любая языковая единица, выделенная ингерентной выразительностью, теряет ее, будучи введенной в текст вопреки правилам создания адгерентной экспрессии (грубая эмоционально окрашенная лексика, если она употребляется непрестанно или беспорядочно, не только не привлекает, но даже отталкивает адресата или угнетает его внимание (язык современных СМИ, особенно радиопрограмм «Русское радио», «Радио-Шансон» и др.)).

Под экспрессивностью понимается усиление выразительности, увеличение воздействующей силы высказывания. Поскольку экспрессивность всегда соотносится с нейтральной формой изложения, мы подразумеваем наличие инвариантных, так называемых «ординарных» (Туранский, 1991) средств, когда речь идет об экспрессивных средствах субъективной оценки. Усиление выразительности обеспечивается языковыми средствами разных уровней. В речевой коммуникации естественным является их комбинированное использование, что усиливает экспрессивный эффект речевого общения.

Анализ фактического материала показывает, что в выражении субъективной оценки адресантом экспрессивность предопределяется употреблением прилагательных ингерентной интенсифицирующей семантики, усилительных наречий, компаративной и суперлативной форм наречий и прилагательных. Экспрессивность возрастает, когда высказывание строится с использованием сравнительных оборотов. Средством усиления передаваемого оценочного содержания служат повторы, риторические вопросы.

Рассматривается обусловленность характера высказывания субъективной оценки коммуникативно-интенциональным содержанием предыдущей реплики. Функционирование оценочных высказываний может осуществляться интенцией адресанта усилить, пояснить сказанное им же, а также при смене коммуникативных ролей, подтверждая (опровергая, одобряя), не одобряя сказанное собеседником. Часто такое высказывание корректирует оценку, выраженную адресантом, усиливая или смягчая ее.

Наблюдения над фактическим материалом показывают, что высказывание субъективной оценки как речевой акт может содержать более чем одну иллокутивную силу. Только конкретная прагматическая ситуация в силе разрешить вопрос о доминирующей и второстепенной интенциях субъекта оценки.

Вслед за Е.И. Шейгал мы отмечаем, что интенсивность, будучи компонентом значения знака, относится как к денотации, так и к коннотации и ведет к экспрессивности (Шейгал, 1984).

Культурный компонент входит и в денотацию (слова, обозначающие реалии материальной культуры или концепты культурные, духовные, социальные) и в коннотацию (единицы, в которых выражена культурно-значимая информация) (Телия, 1996:235). Оценочность суждений, оформленных эмоционально, предполагает наличие ассоциаций и переосмыслений, свойственных только данной культуре. Отличительным признаком культуры выступает система ценностей, отражением которой в языке считается языковая оценка. Ценности (конкретные и абстрактные; индивидуальные, групповые, этнические и общечеловеческие; моральные и утилитарные; конкретно-исторические и универсальные) в культуре обычно положительны. Комическое создается в результате отклонения от нормы и поэтому, как правило, отрицательно окрашено. На наш взгляд, комическое находится скорее в оценочности, чем в культурном компоненте, так как может быть универсальным и национальным. Представляет интерес проследить, как комическое влияет на политические культурные ценности, как оно отображается в политическом сознании носителей языка.

Оценочный компонент – это одобрительная или неодобрительная оценка, заключенная в значении слова. Адресант, руководствуясь теми или иными мотивами, может сознательно или бессознательно употребить оценочное слово в значении, не соответствующем действительной оценке референта адресантом и адресатом. Имеют место социально обусловленные оценочные употребления слов, а также оценочные употребления системно неоценочных слов.

Стратегическое использование дискурсивных оценочных средств способствует усилению эффекта воздействия на адресата в процессе принятия решения в языке СМИ (Хобракова, 2001). Оценка понимается как «отношение к социальным явлениям, человеческой деятельности, поведению, установление их значимости, соответствия определенным нормам и принципам морали (одобрение и осуждение, согласие или критика и т.п.)» (БЭС, 1998:864); «мнение о ценности, уровне или значении кого-/чего-нибудь» (Ожегов, 1973:445); «определение степени совершенства, эстетической значимости предметов и явлений действительности, а также произведений искусства (КСЭ, 1983:112).

Корпус оценочных единиц в языке велик и многообразен, так как оценка лиц, предметов, качеств, событий и прочего, осуществляемая субъектом, сопровождает процесс познания, проникает во все языковые ярусы и отражается средствами всех языковых уровней – от фонетического до текстового: 1) фонетический (Шу-Шу), 2) морфологический (словообразовательные аффиксы: «суффиксы субъективной оценки»: мелиоративная (со значениями: «одобрение», «уменьшительность», «ласкательность», «участие») и пейоративная оценка («неодобрительность», «пренебрежение», «ироничность», «насмешливость» – депутатишка).

Психолингвистическая проблема речевой оценки, принадлежащей языковому сознанию и коммуникативной способности субъекта (Минина, Шахнарович, 1991:187), включает в себя проблемы отражения некоторого стандарта в сознании субъекта и средств его выражения (Родионова, 2000). В ассоциативных ответах испытуемых дана речевая оценка как отношение субъекта к стимулу; понятию, выраженному стимулом; жизненным ситуациям, связанным в сознании субъекта со стимулом. Речевая оценка зависит от психо­эмоционального состояния испытуемого, обстановки в момент проведения эксперимента, предыдущего стимула или реакции, особенностей психики, различных социальных характеристик, а также возраста и пола (Уфимцева, Черкасова, 1991:302-303). В ассоциативном эксперименте средствами выражения оценки выступают суффиксы субъективной оценки, а также положительные или отрицательные коннотативные семы, а не порядок слов и интонация из-за однословной реакции.

Н.Д. Арутюнова указывает на два основных типа оценочных значений в языке: общеоценочные и частнооценочные (Арутюнова, 1999). Общеоценочные значения задаются, прежде всего, прилагательными хороший и плохой, включая их синонимы с различными экспрессивными и стилистическими коннотациями. Частнооценочные значения неизмеримо более раз­нообразны, могут быть выделены в определенные категории. Среди них автор выделяет сенсорно-вкусовые (гедонистические), психологические (интеллектуальные и эмоциональные), эстетические, этические, утилитарные, нормативные и телеологические оценки (Шалышко, 2001). Все эти типы оценок в различной степени связаны с понятием нормы. Теснее всего связана с понятием нормы стандартная группа сублимированных, или абсолютных оценок, включающая эстетические и этические. Категория оценки обусловлена ценностными ориентациями, характерными для данного общества и соотносимыми с аксиологической шкалой «хорошо – нейтрально – плохо». Между этими основными степенями шкалы располагается множество разнообразных оттенков и градаций, эмоциональных и рациональных квалификаций, обобщенных когнитивным опытом человечества в понятия «прекрасно», «замечательно», «радует», «вызывает восторг», «соответствует нормам», с одной стороны, и: «не соответствует нормам», «раздражает», «вызывает неодобрение», с другой.

В каждом обществе существует система норм, признаваемых в некоторое время в качестве критериев ценностей (переосмысление понятий патриотизма, денег, богатства). При этом между разными видами норм нет непроницаемой стены: они переплетаются, наслаиваясь друг на друга, формируя неповторимый, национальный колорит оценок, который находит отражение в семантике единиц естественного языка.

Лексические единицы, обладающие «готовой», узуальной, не зависящей от контекста эмоциональной оценочностью, содержат ее в семантической структуре слова: at-a-bоу, plonker, floosie, creeper, feeblo (Ретунская, 2000). Звукоизобразительными являются не только те слова, которые ощущаются носителями языка как фонетически мотивированные (имеющие фонетически мотивированную связь между звуком и значением), но и все те слова, в которых эта связь в ходе языковой эволюции оказалась затемненной, но может быть выявлена при помощи этимологического анализа (Воронин, 1982).

Отрицательно-оценочные номинации (пейоративы) представляют одну из ярких иллюстраций многозначности связи между звуком и значением в слове. Здесь можно проследить такие способы выражения презрительно-уничижительного значения, как назализация (презрительное говорение «в нос»), палатализация, лабиализация. В лабиальных пейоративах (презрение выражается выпячиванием губ) – gook (презр.) «азиат», Baboo (пренебр.) «англизированный индиец» – четко прослеживается связь пейоративного значения со значением округлого, надутого. Особую группу эмоционально-оценочной лексики в составе английских единиц составляют необычные в отношении своей фонетической формы редупликативные образования и образования с аблаутом – zig-zag «пьяный», foo-foo «глупец». Компоненты этих синтаксических сложных слов не сочетаются друг с другом, отличаясь совершенно произвольной связью, которая определена не семантическими факторами, а скорее причудливостью фонетического эффекта. Они обладают преимущественно иронически-шутливой оценкой: коннотация здесь ингерентна, создается необычностью формы, структурной отмеченностью. Так, презрительный оттенок несут в себе образования с начальным schm-: actor-schmactor бездарный актер, picture-schmicture халтурная картина.

Выделению эмотивного компонента, выражающего эмоциональное состояние субъекта и переживаемые им чувства и отношения к предметам и явлениям действительности, посвящено много работ в современной лингвистике (Black, 1948; Арнольд, 1970; Гальперин, 1974; Долинин, 1978; Телия, 1986; Шаховский, 1988; Графова, 1991). Эмотивность создает основу коннотации. Необходимо различать эмоциональный оттенок, стимул, передаваемый словом субъекта, и эмоциональную реакцию объекта на слова, которые, как правило, неожиданны и индивидуальны. Эмоциональные оттенки находятся в прямой зависимости от одобрительной или неодобрительной оценки: положительно- (иронически-шутливый, ласкательный и шутливый) и отрицательно-эмоциональные (иронический, пренебрежительный, презрительный, уничижительный, бранный). Существуют слова, называющие или характеризующие эмоции человека: презрительно взглянул, ласково сказал, шутливо кивнул и т.д., которые имеют эмотивное значение, а не эмотивный компонент значения.

Эмотивный и оценочный компоненты выражают определенное отношение говорящего к предмету общения. Оценочный компонент, как и эмоциональный, может быть сведен к выражению двух противоположных оценок: положительной (мелиоративной) и отрицательной (пейоративной). Наибольшую трудность представляет их разграничение, так как чаще всего они выступают вместе и тесно связаны в пределах значения. У эмоций и оценок – единый общий объект, в основе эмоций лежит оценка (Вилюнас, 1976). В то же время эмоция может быть основанием оценки: «хорошо» – оценка, и поэтому «приятно» – эмоция (Ивин, 1973). Механизм соотношения эмоций и оценок состоит в возникновении интереса (стимула), его осознании и оценки, ее эмоциональное переживание. Не всякая оценка сопровождается эмотивностью, но эмотивность всегда оценочна (Шаховский, 1988:121). Оценка может вызывать эмоции (рациональная), а может мотивироваться ими (эмоциональная) (Шаховский, 1988:121). Оценочность выделяется в словах как общей (аксиологический итог «хорошо/плохо»), так и частной оценки (по внешности, особенностям речи, умственной деятельности, характеру, умениям и навыкам и др.) (Арутюнова, 1999). Оценка человеком предмета или явления действительности обычно соотносится с эмоциональными переживаниями, часто даже говорят «эмоциональная оценка», т.е. имеется в виду эмоционально-оценочный компонент. Таким образом, эмоциональная оценочность и эмотивность тесно связаны и принадлежат к основным компонентам коннотативного плана содержания языкового знака, через который манифестируется тот или иной знак эмоции.

Внутрилингвистические показатели отмеченных выше семантических компонентов в структуре знака на метаязыке можно представить следующим образом:

- интенсивность: «это очень…»;

- образность: «это похоже на…»;

- эмоциональность/эмотивность: «это мне нравится/не нравится»;

- экспрессивность: «это выделено/не выделено»;

- функционально-стилистичность: «это уместно/неуместно», «это употребляется только в … »;

- культурная специфичность: «это есть только в данной культуре»;

- оценочность: «это хорошо/плохо»;

- комичность: «это смешно…».

Все данные семантические компоненты содержат основания для проявления воздейственности, суггестивности, которые реализуются преимущественно в чувственной сфере. Поэтому особенно значимыми для проводимого исследования нами рассматриваются такие компоненты значения, как образность, эмоциональность/эмотивность, оценочность и комичность. Для раскрытия вопроса об установлении статуса комического в семантике знака рассмотрим, как комическое коррелирует с оценочным компонентом значения знака.

Оценка как языковая категория и языковые средства ее выражения активно исследуются в современном языкознании (Галкина-Федорук, 1958; Кошель, 1980; Вольф, 1985; Лукьянова, 1986; Фомина, 1987; Арутюнова, 1988; Шаховский, 1988; Воркачев, 1990; Faulseit&Kühn, 1972; Ludwig, 1977; Sandig, 1979; Bergmann, 1983 etc.). Оценка – акт человеческого сознания, заключающийся в сравнении предметов, сопоставлении их свойств, определении роли в жизнедеятельности субъекта, и его результаты, закрепляемые в сознании и языке в виде позитивного, негативного или нейтрального отношения. Комическое – это оценка, точнее ее разновидность.

Проследим, как комическое коррелирует с компонентами квалификативной оценочной структуры, которая включает субъект и объект оценки, оценочный стереотип, основание оценки, оценочные ориентиры, оценочные модусы и предикаты, мотивировку оценки, оценочную шкалу (Вольф, 1985:47).

Субъектом оценки, как и комического, является лицо или общество в целом, непосредственно говорящий субъект; обобщенный субъект, представляющий данный социум; субъект, от имени которого ведется повествование; субъект, чья точка зрения излагается и др.

Объектом оценки чаще всего выступает то, что оценивается по определенным качествам: лица, предметы и события. Эти качества часто противоречивы, что порождает комическую оценку. Объект комической оценки вызывает смех.

Оценочный стереотип – устойчивая реакция на сходные ситуации (хорошо, плохо, безразлично). Комический стереотип – это устойчивая смеховая реакция на сходные комические ситуации (смешно, не смешно, безразлично).

Оценочные модусы есть варианты модально-оценочного единства, выражающиеся посредством аксиологических предикатов: «Я рад/ счастлив/ надеюсь/ боюсь/ сожалею, что …», комический модус выражен предикатом: «Мне смешно, что…».

Оценочная мотивировка, в том числе и комическая, находится за пределами языка в традиционном его понимании (Арутюнова, 1988:39,58). Комический мотив (почему или для чего я так оцениваю объект, что он вызывает смех) можно выразить следующим образом:

а) мне смешно, потому что явление не соответствует идеалу;

б) мне смешно, так как, хотя явление и соответствует идеалу, я представляю его несоответствующим идеалу, преследуя определенную цель.

Оценочная шкала – упорядоченное положение ориентиров оценки (ценностей) как ее основания относительно друг друга в диапазоне между кванторами качественной оценки хорошо/плохо и количественной оценки много/мало. Норма коррелирует с позитивной оценкой социума его членами и сдвигается к положительной части шкалы (Вольф, 1986:99).

Комическое – нарушение нормы, отклонение от нормы. Отсюда можно заключить, что собственно шкала комической оценки – это упорядоченное положение ориентиров комической оценки (видов комического) относительно друг друга в диапазоне между кванторами хорошо/ плохо и много/ мало. При этом наблюдается наложение двух модусов:

1) отношение к объекту комического может быть позитивным и негативным;

2) мы смеемся всегда над плохим, над хорошим не смеемся, т.е. комическое всегда негативно.

Представим данные модусы в виде аксиологических шкал: шкалы комического и шкалы ценностных ориентаций. Сказанное наглядно демонстрирует рис. 17.

1) шкала комического

шутл. неодобр./ирон. пренебр. уничижит. презр. пометы

| | | | |

симпатия неодобрение пренебрежение уничижение презрение характер выражаемых эмоций

+/–

"

+ юмор 0 ирония сатира сарказм – виды комического

2) шкала ценностных ориентаций

ласк. шутл. неодобр./ирон. пренебр. уничижит. презр. бран. пометы

| | |

некомическое нейтральное комическое некомическое ценностные ориентации

"

+ 0 юмор ирония сатира сарказм – виды комического

Рис. 17. Комическое как разновидность оценки на аксиологических шкалах

На шкале комического соотнесены виды комического, характер выражаемых эмоций и лексикографические пометы. Рассматриваемая на абстрактном уровне, сема «эмоциональная оценка» понимается как семантический инвариант. На конкретном уровне она положительна или отрицательна. На речевом уровне она представлена рядом аллосем: мелиоративными типа одобрение, ласка, удовольствие и т.д. и пейоративными типа неодобрение, осуждение, порицание, пренебрежение, презрение, негодование и т.д. (Лукьянова, 1986). Виды комического различаются по характеру выражаемых эмоций (симпатия, неодобрение, пренебрежение, уничижение, презрение), который закреплен в различных пометах. Пометы ирон., шутл. содержат комическое в своей семантике (шутка, юмор, ирония), что позволяет говорить о комическом как о разновидности эмоциональной оценки.

Особенность данной шкалы состоит в том, что «0» присутствует на ней формально. Комическое не может быть нейтральным. Юмор выражает положительное отношение к объекту осмеяния, реализующееся в симпатии. Ирония может быть как положительной, так и отрицательной и отражаться в неодобрении объекта осмеяния. Сатира и сарказм оценивают предметы и явления действительности только отрицательно, выражая пренебрежение, уничижение и презрение. При этом сарказм отличается более высокой степенью негативности, чем сатира.

На шкале ценностных ориентаций отображены виды комического, лексикографические пометы. Кроме того, разграничиваются такие ценностные ориентации, как комические (отрицательные), нейтральные и некомические (положительные и отрицательные). К отрицательным некомическим ценностным ориентациям относится, прежде всего, цинизм, а к положительным некомическим – возвышенные ценности.

В словарях для характеристики отрицательного оценочного компонента используются те же пометы, что и для описания отрицательного эмоционального компонента коннотации: бран., неодобрит., ирон., презр., ласк., пренебр., уничижит., шутл..; положительная оценка в словарях не фиксируется (Кошель, 1980; Хидекель, Кошель, 1981). Указанные пометы совпадают с пометами комического по его видам, исключая ласк. и бран. В связи с этим, первоначальным критерием отбора объекта анализа из лексикографических источников послужили словарные пометы ironisch, komisch, verächtlich, scherzhaft, humoristisch, satirisch, sarkastisch, mißbilligend, geringschätzig в немецком языке и шутл., неодобр., ирон., пренебр., уничижит., презр. в русском языке.

Критерии лексикографических маркеров комического – это оценочные пометы и индикаторы оценки в дефиниции (Кошель, 1980:252). Пометы служат маркером степени негативности отношения субъекта, порождающего комическое, к объекту комического. Недостаточность критериев словарных помет, дефиниционных индикаторов комической оценки, специальных признаков комического заставляет обратиться к критерию когнитивных процедур, позволяющих идентифицировать комическое как в слове, так и в тексте (дискурсе), которые рассмотрим ниже.

В семантике знака оценка представлена в виде отдельного семантического компонента. Существуют различные точки зрения. Чаще всего выделяют два вида оценки: эмоциональную (часть коннотации) и рациональную или интеллектуальную оценку (часть денотации).

Например, концепция эмотивизма интегрирует все психические состояния субъекта при их выражении в высказывании/тексте и указывает на первичность в речи эмоционального и вторичность рационального (Stevenson, 1958; Hudson, 1980). По другой концепции эмоциональная оценка вытекает из рациональной (Katz&Fodor, 1963; Vendler, 1967; Мур, 1984). К эмоциональным оценкам здесь относятся те, которые характеризуют только эмоциональное состояние субъекта, исключая чувства-отношения. Эмоциональная оценка рассматривается как вид психологической оценки (Арутюнова, 1988, 1999) или как один из признаков рациональной оценки, способный к актуализации в речи (Баранов, 1989).

Оценочность понимается как отношение субъекта к объекту и имеет эмоциональную и рациональную разновидности (Вольф, 1985:42). Безусловно, можно полностью согласиться с Е.М. Вольф, что в «естественном языке не может быть чисто эмоциональной оценки, так как язык, как таковой, всегда предполагает рациональный аспект» (Вольф, 1985:40). Однако нельзя не учитывать тот факт, что способы выражения этих видов оценки различны: эмоциональная оценка выражает чувства, а рациональная – мнение.

Наиболее явно эмоциональная и рациональная оценки разграничиваются в речевых актах (Stevenson, 1958; Арутюнова, 1988). В рационально-оценочном высказывании адресант сообщает адресату о ценностной значимости информации, чтобы последний принял его точку зрения как объективную. Высказывания с эмоциональной оценочностью преследуют цель воздействия на реципиента в эмоциональном плане.

Некоторые исследователи оценки выделяют три разновидности оценки, основываясь на традиционном делении психики на разум, чувства и волю. Это рациональная, эмоциональная и дезидеративная оценки, между которыми не существует четких границ (Воркачев, Жук, Голубцов, 1997).

Возникновение у человека эмоций связано с рациональной оценкой (прогнозом): эмоция, компенсируя в экстремальной ситуации недостаток сведений о средствах выхода из этой ситуации, возникает у субъекта как реакция на снятие неуверенности в наступлении благоприятной ситуации (Воркачев, Жук, Голубцов, 1997: 238-240).

Дезидеративная оценка (желание, безразличие, нежелание) вписывается Н.Д. Арутюновой в эмоциональную (желательность/нежелательность), что подчеркивает ее тесную связь с эмоциональной оценкой. В основе эмоциональной и дезидеративной оценок лежат потребности, желания и их удовлетворение (удовольствие/неудовольствие). Кроме того, объект желания как «стремление к» обычно оценивается эмоционально и положительно (грусть, светлая печаль и пр.), а объект желания как «стремление от» считается объектом отрицательной эмоциональной оценки (отвращение, страх).

Эмоциональная оценка (хорошо, безразлично, плохо) выражает чувство-состояние субъекта. Желание как осознание (рациональный аспект) и переживание (эмоциональный аспект) степени соответствия объекта оценки какой-либо потребности, как мотив деятельности человека – это чувство-отношение, определяемое через свой объект и характеризуемое обязательной интенсиональностью (Воркачев, 1990: 86).

Дезидеративная оценка определяет эмоциональную ценность объекта оценки (Спиноза, 1932). «В слабой, непредикативной семантической позиции, в составе пресуппозиций предикатов надежды и опасения, семы эмоциональной и дезидеративной оценок, очевидно, нейтрализуются, о чем, в частности, свидетельствует вариативность сем эмоциональной и дезидеративной оценок в семантическом описании этих предикатов» (Воркачев, Жук, Голубцов, 1997:238-240).

На наш взгляд, дезидеративная оценка имеет рациональную и эмоциональную основу, а потому относим ее к разновидности интеллектуально-эмоциональной оценки.

Интеллектуальная оценка связана с рациональностью, с понятийным ядром и входит поэтому в денотацию (дескриптивный, предметно-логический аспект значения), так как основана на рационально-оценочных, логических суждениях об объективно присущих референту свойствах, является суждением о ценности.

Эмоциональная оценка базируется на эмоциях, чувствах, переживаниях, связанных с приписываемыми творческим мышлением субъекта свойствами, объективно не присущими данному референту, связана с эмотивностью, входит в коннотацию, ориентирована на стимул в образном содержании «внутренняя форма».

Интеллектуально-эмоциональная оценка основана на рационально-оценочном суждении, мнении и переживании эмоций в органическом единстве, выражает не только чувство-состояние, но и побуждает испытывать чувство-отношение, реализует конкретное иллокутивное намерение, вызывая определенный перлокутивный эффект.

Комическое вызывает смех, связанный с оценкой объективной действительности. С одной стороны, комическое – это эмоциональная оценка, так как в комических чувствах-отношениях всегда присутствует эмпатия субъекта некоторой ментальности, осознающего, каким должен быть объект комического с точки зрения соответствия идеалу.

С другой стороны, комическое – это рациональная оценка, так как выражает мнение субъекта об объекте осмеяния. В комической оценке эмоциональное добавляется к рациональному, усиливая его за счет дополнительного эмоционального стимула (лингвистические средства выражения). Следовательно, можно заключить, что комическое – это интеллектуально-эмоциональная оценка (Желтухина, 2000).

Кроме того, для осмысления комического важна адмиративность (лат. admiratio – удивление). В лингвистической литературе по аксиологии упоминается, что рациональная оценка связана с адмиративной оценкой («модальностью странности»), присутствует в семантике, передающей удивление как следствие неоправдавшегося вероятностного прогноза (интеллектуальная оценка) субъекта (Воркачев, Жук, Голубцов, 1997). В то же время, удивление – это эмоция, значит, адмиративность имеет эмоциональное основание. На наш взгляд, комическое является составляющей адмиративной оценки как разновидности интеллектуально-эмоциональной оценки. При этом удивление от неожиданности, актуализирующее комическое, представляет собой эстетическое изумление, отличное от восхищения.

Установлено, что адмиративная оценка может быть как комической, так и некомической. При этом комическая адмиративная оценка всегда негативна (см. шкалы), тогда как некомическая адмиративная оценка обычно позитивна, поскольку восхищение – это радостное изумление.

Для подтверждения интеллектуально-эмоциональной природы комического, рассмотрим метаязыковое описание отношений субъекта к объекту комического.

Шутливая симпатия (шутка): субъект неудовлетворен объектом, но испытывает к нему симпатию, высказывает неодобрительное мнение (интеллектуальная оценка) об объекте, выражает свое шутливое отношение (эмоциональная оценка) к объекту, проявляющееся в легком подтрунивании.

Неодобрение: субъект неудовлетворен объектом, высказывает неодобрительное мнение (интеллектуальная оценка) об объекте, выражает свое неодобрительное отношение (эмоциональная оценка) к объекту, оценивая его как недопустимый, неправильный, не соответствующий некоторой социальной или субъективной норме, эстетическому идеалу.

Ирония: субъект неудовлетворен объектом, высказывает неодобрительное, осуждающее мнение (интеллектуальная оценка) об объекте, выражает свое ироничное, насмешливое отношение (эмоциональная оценка) к объекту в завуалированной форме и, одновременно, так, чтобы объект догадался о нем.

Пренебрежение: субъект неудовлетворен объектом, высказывает неодобрительное мнение (интеллектуальная оценка) об объекте, выражает свое неуважительное, пренебрежительное отношение (эмоциональная оценка) к объекту, так как тот для него незначим, безынтересен, недостоин внимания и установления или поддержания контакта с ним.

Уничижение: субъект неудовлетворен объектом, высказывает неодобрительное мнение (интеллектуальная оценка) об объекте, выражает свое уничижительное, оскорбительное отношение (эмоциональная оценка) к объекту, видя в нем несоответствие идеалу и намеренно умаляя его значимость, унижая его.

Презрение: субъект неудовлетворен объектом, высказывает неодобрительное мнение (интеллектуальная оценка) об объекте, выражает переживание по поводу нарушения некоторого морально-этического канона, свое презрительное, крайне неуважительное, негодующе-осуждающее отношение (эмоциональная оценка) к объекту.

Следует заметить, что комическое как разновидность интеллектуально-эмоциональной оценки не исследовано в когнитивном аспекте и не выделено как особый вид деятельности языкового сознания. В данной работе делается попытка когнитивного представления комического (Желтухина, 2000).

В концепции А. Вежбицкой, а также в трудах В.Н. Телия когнитивные процедуры определены через когнитивные операторы, т.е. предикаты знать, считать, чувствовать и т.д. (Вежбицкая, 1996; 1999; Телия, 1996). Когнитивные операторы указывают на процесс познания и/или эмоционального переживания, вводят когнитивную интерпретацию. При этом когнитивные операторы могут быть семантическими примитивами (знать, полагать, считать, чувствовать, ощущать, испытывать) и разлагаться на семантические примитивы (завидовать, ревновать, восторгаться, унижать, пренебрегать и т.д.).

Для когнитивного изучения комического мы предлагаем использовать следующие когнитивные операторы: полагать, считать + чувствовать, ощущать, испытывать. Именно такое эмоциональное состояние, как испытывание чувства комического: неодобрения, презрения, пренебрежения и т.д., и является содержанием адмиративной оценки как компонента значения знака, т.е. комического отношения адресанта/адресата к комическому объекту действительности через его образное подобие в виде образной гештальт-структуры.

В следующей таблице представим когнитивные оценочные модели и набор когнитивных оценочных операторов комического в соотношении с другими разновидностями оценки. При помощи когнитивных оценочных операторов в виде семантических примитивов, описываются когнитивные оценочные модели видов оценки. Предлагаемые когнитивные модели и операторы являются, на наш взгляд, основными критериями отграничения комического и его видов от других разновидностей оценки.

Таблица 4