44

Глава 4. Побудительные высказывания в позиции

газетного заголовка

Предварительные замечания

Побудительные высказывания так же, как и вопросительные, не считались суждениями, так как они тоже ничего не утверждают и не отрицают, как ошибочно думали логики, а выражают волеизъявление говорящего или пишущего. Они тоже, по мнению логиков, не могут быть особой формой мысли, так как не могут считаться сложившимся знанием. (Зуев, 1961: 100). В языкознании побудительность как функционально-семантическая категория была предметом многих работ. Как функционально-семантическое поле с императивом в ядре и соответствующими контекстными способами передачи значения побуждения на периферии, она рассматривалась в работах М.Ф. Косиловой, И.П. Мучника, Л.А. Бирюлина и др.

В традиционной грамматике значение форм повелительного наклонения определялось прежде всего с точки зрения необходимости, стоящей перед адресантом, повелевать, требовать или приказывать нечто. А.А. Шахматов отмечал, что значением повелительного наклонения является требование к собеседнику или третьему лицу стать производителем какого-либо действия или состояния (Шахматов,1941: 483). В академических Грамматиках значение категории наклонения квалифицировалось как модальное. В связи с этим главным значением в семантике форм глагола повелительного наклонения стало считаться значение необходимости выполнения действия субъектом, выраженного формой глагола повелительного наклонения. Однако значение необходимости в русском языке может быть выражено двумя разными моделями предложения: «Cпойте песню» и «Вы должны спеть песню». Различия между указанными моделями лежат в специфике отражения в них практических потребностей адресанта, то есть в прагматике. Это соображение дало возможность предложения с формой глагола в повелительном наклонении поставить в один ряд с предложениями, имеющими форму глагола в изъявительном и сослагательном (условном) наклонениях, в результате мы имеем следующий ряд: повествовательные, вопросительные и побудительные предложения (См. Ломтев, 1972: 9).

Императивные высказывания выступают в качестве регулятивов и содержат деонтическую модальность. Они не описывают поведение человека, а предписывают ему вести себя так или иначе. Отсюда связь их с характером нормы, содержанием которой является то действие, которое может, должно или не должно быть осуществлено. Говорящий или пишущий адресует слушающему или читающему определённое требование к его поведению, которое соответствует, по его мнению, норме (Кукса,1997, Брым,1975, Шатуновский, 1995)

1. Формы выражения побуждения

В русском языке побуждение может быть выражено разными средствами. Самым распространённым синтетическим способом выражения указанного значения являются глагольные формы 2 лица единственного и множественного числа повелительного наклонения глагола (с отрицанием или без него). Высказывания с этими императивными формами глагола в своей семантической структуре имеют все семы побудительной модальности – побудительность, непосредственная обращённость к адресату, субъекту действия, отнесённость к будущему времени (футурально-предикатная перспектива). Императив способен передавать значение побуждения в самом общем виде без указания на такие прагматические характеристики, как степень интенсивности (категоричность/некатегоричность), заинтересован-ность субъекта речи или субъекта действия, характер оценки. Только контекстное окружение актуализирует указанные частные разновидности побуждения.

Грамматическое значение форм повелительного наклонения – это постоянная величина побудительных высказываний, и складывается оно обязательно из 2-х лиц, то есть лиц говорящего и собеседника. Переменную величину, которая формируется в конкретной речевой ситуации, в семантической структуре повелительного наклонения глагола обусловливает его лексическое значение.

Противопоставленность форм 1 и 2 лица единственного и множественного числа Л.Г. Панин связал с признаком «выраженности адресованности действия только собеседнику (слушающему или читающему) или собеседникам, а участие говорящего в исполнении волеизъявляемого действия не предполагается (Панин, 1993: 83). Именно адресованность другому лицу или другим лицам и составляет специфику побуждения. Адресованность позволяет отграничить от побудительных высказываний оптативные высказывания, передающие значение желательности и выражающие эмоционально-волевое устремление к тому, чтобы нечто осуществилось, существовало. Такое положение вещей касается форм – пиши!, пишите!, напиши!, напишите!.

Что касается форм – напишем!, напишите!, будем писать! и подобных-, то они предназначены для призыва к действию либо одного или нескольких собеседников либо к совместному действию, которое обычно передаётся аналитическим способом. Кроме противопоставления по признаку выраженность адресованности действия одному или многим лицам, существует ещё и противопоставленность по видовому признаку: «формами совершенного выда выражается целостное, сомкнутое действие, действие как событие (в нашем материале, видимо, поэтому именно формы совершенного вида наиболее предпочтительны для авторов ГЗ); формы несовершенного вида не выражают этого признака» (Панин,1993: 84).

Адресованность другому лицу или другим лицам присуща императивному независимому инфинитиву, который именует собой само действие, обобщённое предписание, как правило, категоричное, иногда эмоциональное и экспрессивное – «Прибавить шагу!», «Выстоять!», «Молчать!». Ещё М.В. Ломоносов указывал, что «неопределённое наклонение употребляется в русском языке вместо повелительного наклонения за счёт модально окрашенной формы глагола. В дальнейшем это положение было развито и подчёркнуто В.В. Виноградовым, К.А. Тимофеевым, Н.Ю. Шведовой, Г.А. Золотовой (Виноградов, 1947: 604–606, Шведова, 1980: 315–316, 321–323, 373–376, Золотова, 1982: 249–273). Действительно неопределённую форму глагола можно представить себе в виде особого наклонения, если исходить из дефиниции Г.А. Золотовой, полагающей, что «в речи, с помощью лексико-синтаксических средств, при поддержки интонации, инфинитив всегда означает модально окрашенное действие» (Золотова, 1982: 260). М.А. Шелякин считает, что модально окрашенное значение конструкций с инфинитивом «входит в более широкую функциональную категорию инфинитива – в категорию интенциональной установки в широком смысле слова» (Шелякин, 1996: 302).

Среди аналитических способов выражения побуждения имеется три варианта высказываний, которые являются синтаксическими аналогами, восполняющими морфологизированные средства выражения побуждения.

1. Формы изъявительного наклонения в сочетании с модально-императивными частицами «давай» и «пусть», изменяющие обще-модальный план высказывания. Как отмечает А.М.Ломов, «…частицы «давай» и «пусть» «ведут себя» подобно частице «бы», которая в определённых условиях может выступать, по выражению В.В.Виноградова, «как формальный знак ирреальности», выражающий модальность высказывания даже без поддержки второго компонента сослагательного наклонения – глагола прошедшего времени…» (Ломов, 1977: 92). Формы «давайте читать», «давай читать» передают особую модальность, заключающуюся в предложении совершить совместное действие. Таким способом оформляется призыв к соучастию в действии. 1-ое и 2-ое лицо представлено совокупно – мы с вами, мы с тобой. Вместо указанной частицы в разговорной речи часто используются десемантизированные глаголы типа «пошли посмотрим», «пойдём погуляем» и т.д. Частица «давай» может быть опущена, тогда в роли своеобразного компенсатора выступает интонация – «Расстанемся!» – просьба, «Почитаем?» - предложение, «Ну, пошли!» – команда, «Поехали!» – команда, которая должна быть немедленно исполнена.

2. Сочетания глагола изъявительного наклонения в форме 3 лица единственного и множественного числа с частицей «пусть» – «Пусть ему помогут». Специфика такого рода побудительных высказываний заключается в том, что действие, к которому побуждает говорящий, направлено на третье лицо или третьих лиц.

3) Глагольное высказывание «Дайте взгляну», передающее побуждение к действию, необходимому говорящему. Забегая вперёд, надо сказать, что в побудительных высказываниях в позиции ГЗ объект (или действие, смотря на то, что находится в коммуникативном фокусе высказывания), может быть, необходим герою сообщения. Действие и объект представлены в семантической структуре глагольного побудительного высказывания дискретно. Фокус внимания представлен словоформой «дайте». Доминирующим семантическим компонентом в такого рода высказываниях является побудительная модальность. Объектный компонент наличествует в семантической структуре, но не находится в коммуникативном фокусе такого высказывания или вообще может отсутствовать.

Передача побудительного значения возможна на основе так называемой «коинтенции», когда высказывание внешне не содержит той информации, которую намерен передать адресант (Глаголев, 1974: 54) Например, «Идёт контролёр!» – только коммуникативная ситуация может подсказать, какое действие имплицитно каузируется в каждом конкретном случае.

Безглагольные высказывания – «Воды!» – характеризуются тем, что в нём побудительная модальность совмещена с требуемым говорящему объектом. В фокусе таких побудительных высказываний оказывается сам объект, представленный в такого рода высказываниях не дискретно, однако побудительная модальность выражена имплицитно. Как показал исследуемый материал, безглагольные побудительные высказывания чрезвычайно удобны для позиции ГЗ, так как они в минимальном формальном объёме способны выразить огромное количество требуемых объектов.

К безглагольным высказываниям со значением побуждения относится целый ряд построений. А.А. Шахматов писал: «Кроме глаголов, повелительное наклонение выражается другими частями речи при субъекте во 2-ом лице единственного числа: 1) наречием, когда оно является в качестве главного члена односоставного предложения и произнесено не с вопросительной интонацией: «скорей», «живо», «налево», «кругом», «смирно»; 2) именем существительным в косвенных падежах или местоимением: «за мной», «чаю»; 3) междометиями: «но!», «тпру!», «брысь!» («брысьте!»), а также заимствованиями: «стоп!», «марш!».» (Шахматов, 1941:  483).

Весьма плодотворным оказался подход к изучению побудительных предложений, связанный с поиском их собственных, специфических семантических свойств и функций. Такой принцип анализа указанных структур был заложен в работах В.В.Виноградова и А.И.Смирницкого (Виноградов, 1975, Смирницкий, 1957). Все безглагольные высказывания лишены формально-грамматической расчленённости, но при этом они не представляют собой неполные или «ущербные» высказывания, их не следует понимать как недоговорённые, как эллипсис, Отсутствие глагола – не пропуск его, а способ образования повелительного высказывания, синтаксическая норма. Ю.В. Ванников считает, что становление безглагольных побудительных предложений в русском языке связано с явлением парцелляции, «Оформляясь структурно и выражая категории грамматической и логической предикативности, парцеллированные группы слов превращаются в самостоятельные повелительные предложения» (Ванников, 1952: 5). «В процессе функционирования в речи бывшие эллиптические структуры типа «Скальпель!», «Зажим!», «Тампон!» и не членимые междометные предложения типа «Вон!», а также вопросительные предложения типа «Куда пошёл?» – (Не ходи!), «Чего не берёшь? – (Бери!) приобретают побудительное значение» (Ломов, 2004: 222).

Безглагольные побудительные высказывания могут содержать побуждение адресата к продолжению действия, но с улучшением его качества – «Свободнее!», «Изящнее!», «Больше уверенности!»; некоторые безглагольные высказывания содержат побуждение адресата к совершению какого-либо движению или перемещению в пространстве – «Вперёд!», «В школу. Быстро!». Когда говорящему необходим какой-либо предмет, он побуждает адресата к действию, направленному на этот предмет –«Ножницы!». Эти типы высказываний были выделены и описаны В.И. Козыревым (Козырев, 1994: 59–60).Их интерпретация как побуждений зависит только от коммуникативной ситуации и контекста.

Однако перечисленные содержательные типы не исчерпывают всего многообразия безглагольных побудительных высказываний.

В качестве побудительных высказываний могут функционировать так называемые вокативы, которые принято относить к эквивалентам предложений или квазипредложениям (Русская грамматика,1979: 890–896). К ним относятся также и обращения, выраженные именами существительными или субстантивированными словами в форме, совпадающей с именительным падежом – «Эй, бабы!», «Эй вы, в лодке!». Вокативы интерпретировались в русской лингвистике по-разному: как обращения, находящиеся вне предложения (Шахматов, Пешковский и др.); как особый член предложения (Руднев) и как самостоятельное высказывание (Адмони, Торсуев и др.) Полагаем, что это высказывание, так как оно имеет побудительную модальность и прагматическую направленность на 2 лицо. Это полноправная коммуникативная единица диалога, что и служит причиной роста использования их в позиции ГЗ.

Построения с глаголом в форме сослагательного наклонения – «Посмотрел бы ты на себя», «Лучше помолчали бы». В этом случае большую роль играет контекст, именно он информирует о том, что действие, названное соответствующим глаголом, мыслится как желательное или целесообразное, находящееся в прямой зависимости от воли адресанта, субъекта речи.

Построения с союзом «чтобы» – усечённые структуры, которые в лингвистической литературе получили название предложений со связанной структурой или придаточных самостоятельных (Ломов, 1977: 132, Инфантова, 1973: 107–108). В таких высказываниях сема ирреальной модальности заменяется на сему побудительной модальности, за счёт имплицитно выраженного требования. Например, «Чтобы было всё в порядке!» (Ср.: перформативный директив – Требую, чтобы…). Усеченным в таких построениях оказывается перформативный глагол в форме повелительного наклонения.

Несмотря на такое разнообразие побудительных высказываний многие обращали внимание на несоответствие между ограниченным количеством морфолого-синтаксических средств его выражения и многообразием его содержательных интерпретаций или иллокутивных целей, которые преследует говорящий или пишущий, осуществляя побуждение, направленное на слушающего или читающего в конкретной ситуации речевого общения (Бирюлин, 1990,  1992,  1994,  Храковский, 1992, Бондарко, 1990, Белошапкова, 1994).

Необходимым условием анализа широкого спектра интерпретаций императива в русском языке является обращение к контексту не только речевому, но и ситуативному и социальному.

Пресуппозицией любого повеления является знание его отправителем того, что соответствует норме или не соответствует ей и какие последствия ждут адресата, если он не подчинится повелению. Руководствуясь этим знанием, он считает себя в праве приказывать, требовать, просить и т.д.

В семантико-прагматическом представлении императивных высказываний содержатся такие параметры, как модальность желания, объективная модальность возможности или невозможности, модальность вероятности возникновения того положения дел, которое может быть непредусмотрено реципиентом побуждения. Но в основе любого императива, как справедливо считает Л.А. Бирюлин, «лежит идея соотнесённости знаний о двух мирах: реальном и возможном». Эта идея активно разрабатывается логической семантикой возможных миров и используется при логико-семантическом исследовании модальных значений (Бирюлин, 1994: 63). Семантика побуждения как бы складывается из двух составляющих: пропозиционального содержания – самого действия, называемого глаголом-сказуемым, к которому побуждает говорящий или пишущий, и императивного элемента двух вдов: сохраняющего положение дел или изменяющего его предписания. Предписание, по определению Л.А. Бирюлина, «представляет собой речевой акт побуждения к действию, не осложнённый теми или иными иллокутивными функциями типа «просьба», «приказ», «требование», «совет», «предложение», «разрешение» и т.д., где существенную роль играют модальные, а также социальные, бенефактивные факторы, характеризующие участников прескриптивной ситуации» (Бирюлин,1994: 46). А.М. Пешковский называл простые предписания «простыми побуждениями» (Пешковский, 1956: 207). Простое побуждение связано с семантикой глагола, выражающего контролируемое действие. Если же в императивных высказываниях используются глаголы ментального, психологического или эмоционального состояний, то в этих случаях мы имеем дело не столько с предписанием, сколько с пожеланием сохранить иди изменить то или иное действие или состояние.

В семантическом плане побуждение как бы переводит действие, называемое глаголом повелительного наклонения, из области объективной реальности в область субъективной, желаемой, каузируемой реальности. Однако не только этот компонент значения определяет специфику категории императива. К другим содержательным параметрам обычно относят: наличие особой функции – апеллятивной; наличие добавочных предикатов – волеизъявления и каузации; наличие ментальной реальности, то есть отсутствие непосредственного наименования события. На этом основании в лингвистической литературе предлагают квалифицировать императив как рамочную категорию, в которой определяется отношение говорящего (волеизъявление – каузация) к некоторому событию и которая характеризуется тем, что она реализуется в специфических речевых актах – непосредственных побуждениях (Типология императивных конструкций, 1992: 278).

Побуждение как категория связано прежде всего с представлением о стремлении говорящего или пишущего вызвать, предотвратить или изменить какое-либо действие или состояния слушающего или читающего. В этом проявляется одна из главных особенностей побудительного предложения, характеризующегося активным вмешательством адресанта в сферу интересов адресатов. Адресант выражает побудительным высказыванием свою волю для того, чтобы добиться от адресата выполнения желаемого действия. Речевой акт побуждения является идеальным примером иллокутивного акта, целью которого сделать так, чтобы мир соответствовал словам (Серль, 1986:172).

Побудительные высказывания имеют ярко выраженную активную направленность, что отличает их от других волеизъявлений, где воля и желание адресанта не предполагает конкретного исполнителя. В нашем случае, применительно к ГЗ, оставляя за собой характер ярко выраженной активной направленности, побуждение не предполагает конкретного исполнителя в силу специфики модели общения «журналист – читатель», которая не порождает императивной ситуации. Кроме того, отсутствует и субъективный характер волеизъявления адресанта, так как он выражает не столько свою позицию и волю, сколько предицирует необходимость действия для адресатов в будущем в связи с определённым положением дел в мире, с экстралингвистической реальностью.

С точки зрения семантики форм повелительного наклонения выделяют два блока семантических сфер: формы со значением «внутреннего» волеизъявления, в наиболее концентрированном виде это значение проявляется у высказываний, формирующих собой директивный речевой акт мольбы. В этом случае отмечается личная заинтересованность адресанта в осуществлении каузируемого действия. Если значение «внутреннего волеизъявления не выводится реципиентом, то он интерпретирует высказывание как речевой акт команды, при которой личная заинтересованность адресанта в осуществлении каузируемого действия отсутствует

В семантической структуре императивных форм имеются как постоянные компоненты, так и переменные. К постоянным компонентам относятся:

1. номинативное значение каузируемого действия;

2. грамматическое значение 1-го лица единственного числа, то есть значение лица адресанта.

К переменным компонентам семантической структуры императивных форм относятся:

1. грамматическое значение лица и числа номинации исполнителя каузируемого действия (агенса);

2. грамматическое значение числа номинации адресата