Компьютерная распечатка на подполковника корженевского о. В

Олег Владимирович Корженевский родился в 1958 году в г. Астрахань. В 1976‑1978 гг. проходил службу в рядах Советской Армии в группе Западных войск в Германии.

В 1978‑1980 гг. работал в объединении «Вторчермет» рабочим, бригадиром. С 1980 г. по направлению был принят на юридический факультет Московского Государственного Университета, который окончил в 1985 г. С этого времени в органах МВД. Работал инспектором уголовного розыска, следователем, старшим следователем. Дважды получал досрочно очередные воинские звания. С 1992 года Начальник отдела инспекции по личному составу МВД России. Отмечен благодарностями министра МВД, приказами по Министерству. Награжден орденом Красной Звезды. Отдел Корженевского планировал и проводил оперативно‑розыскные мероприятия совместно с работниками Московского управления ФСК, список лиц, с кем Корженевский был в контакте, прилагается. Женат. Имеет двоих детей.

В отдельном приложении были отмечены и личные качества подполковника: смелый, инициативный, целеустремленный. Успешно завершил порученные ему операции по ликвидации преступных групп, сросшихся с органами МВД в Астраханской, Волгоградской, Тверской областях.

* * *

Хрусталева привезли прямо в кабинет Вадима Георгиевича под охраной. На него, правда, не надели наручников, но в кабинет вошло сразу трое людей, помогавших кааитану МВД передвигаться. Тот тяжело ступал, правая нога была забинтована, на лице еще виднелись свежие царапины и кровоподтеки.

Вадим Георгиевич отпустил всех, попросив остаться лишь Николая Аркадьевича. Тот, входя в комнату, недружелюбно кивнул Меджидову и, взяв стул, сел рядом.

Хрусталев понял, что его привезли к очень значительному лицу, если приехавший генерал ФСК будет отчитываться перед хозяином этого кабинета. Несмотря на гул в голове он внутренне собрался, понимая, что этот визит может обернуться крупными неприятностями в будущем.

– Добрый вечер, вернее, доброе утро, – посмотрев на окно, сказал Вадим Георгиевич, – извините, что беспокоим вас в такой неурочный час, капитан, но это в интересах вашей собственной безопасности. Я уже все знаю про аварию, но меня интересует главный вопрос – это оружие. Почему капитан Скосырев дал вам его?

Николай Аркадьевич уже успел по телефону сообщить фамилию офицера, передавшего Хрусталеву пистолет.

– Не знаю, – растерянно проговорил Хрусталев, – обычно мы получаем оружие до встречи с агентами.

В этот момент, вспомнив что‑то, Вадим Георгиевич снова вызвал дежурного по селектору.

– Я просил данные на капитана Скосырева, –строго напомнил он.

– Простите, товарищ генерал, – раздался виноватый: голос, – мы ищем, но даже в компьютере нет на него данных.

– Их и не будет, – оживился Хрусталев, – Скосырев на нелегальном положении, руководит нашей агентурой в кунцевской группировке. Он там пользуется большим авторитетом.

– Он выполняет специальное задание, – понял Вадим Георгиевич, – подождите, как вы сказали? Кунцевская группировка?

Он снова соединился с дежурным.

– Проверьте, в какую группировку входила банда «Карася».

Хрусталев ничего не понимал. К тому же хотелось спать, и даже немного принять перед сном, на опохмелку, подумал капитан.

– Можно у вас попросить воды? – он уже понял что его не будут наказывать за аварию, погибших ребят и ночную пьянку в «Метрополе». Это здесь никого не интересовало.

– Принесите нам чай, – распорядился Вадим Георгиевич, – и посмотрите, есть ли что‑нибудь в буфете.

– Вы не ответили, – продолжал он, – зачем вам дали это оружие?

– Как обычно, – немного удивился Хрусталев, – наши нелегалы обычно снабжают сотрудников оружием для успешной работы. Пистолеты обычно бывают незарегистрированные и мы в свою очередь передаем их другим агентам, для выполнения своих заданий.

– Я понял, – усмехнулся генерал, – вам просто нужно «чистое» оружие. Но на этот раз Скосырев вас подвел. Это не совсем «чистое» оружие. Два дня назад из него был убит наш сотрудник.

– Я уже знаю, – упавшим голосом ответил Хрусталев, – мне говорил товарищ генерал, – показал он на Николая Аркадьевича.

– Скосырев работает под своей фамилией? – спросил Вадим Георгиевич.

– Кажется, да.

– Как его имя, отчество?

– Валентин Андреевич.

Генерал снова вызвал своего офицера по селектору:

– Проверьте просто по адресным данным. Скосырев Валентин Андреевич. Где работает, где живет, где находится в данный момент.

– Хорошо, товарищ генерал. У нас уже есть данные по группе «Карася». Они действительно входили в кунцевскую преступную группировку. «Карась» был одним из «паханов» этого объединения.

– Очень хорошо, – нажал кнопку селектора Вадим Георгиевич, и уже обращаясь к Меджидову, сказал:

– Все сходится, Кямал Алиевич, все сходится.

– Вы понимаете, – раздался виноватый голос Хрусталева, – я не имел права раскрывать Скосырева. Просто товарищ генерал сказал, что это очень важно.

– Не волнуйтесь, капитан. Здесь присутствуют три генерала Федеральной Службы контрразведки. И ни один из нас болтуном никогда не был.

Меджидов отметил, что Вадим Георгиевич занес его в свой список. Отметил это и Николай Аркадьевич, слегка нахмурившись. Он невзлюбил Меджидова, так быстро обнаружившего его провинциализм.

Из приемной доложили, что принесли завтрак.

– Николай Аркадьевич, – попросил генерала Вадим Георгиевич, – пусть наш гость заночует в вашем кабинете. И в приемной пусть на всякий случай сидят наши сотрудники. Покормите заодно и их. А капитану, я думаю, лишние сто граммов не помешают.

– Спасибо, товарищ генерал, – попытался вытянуться Хрусталев.

– Идите, – усмехнулся генерал.

Когда они вышли, он посмотрел на Меджидова.

– Кажется, что‑то проясняется.

– Почему все‑таки он дал ему это оружие? – спросил Меджидов. – Здесь что‑то не сходится. Этот пистолет не должен был попасть к нам в руки никоим образом. А он попал слишком быстро и слишком легко. Вы верите в такие удачи?

– Бывают совпадения, но вообще‑то вы правы. Я об этом тоже подумал. Может, хотели подставить Хрусталева?

– Для чего? Выяснить все можно за десять минут. Мальчишка, видимо, попал в МВД по протекции, а в особую инспекцию тем более.

– Я начинаю вас побаиваться, – рассмеялся Вадим Георгиевич, – его дядя заместитель Ерина.

– Это было видно с самого начала. Пьяный кутеж офицера особой инспекции, да еще с девицами. Он должен был иметь своего покровителя. И потом, слишком молод для капитана и для сотрудника особой инспекции.

– Тогда для чего передали это оружие? – задал вопрос уже Вадим Георгиевич.

Ответа они так и не нашли. За окном уже наступил рассвет следующего дня.

XI

Адресных данных на Скосырева так и не нашли. За квартирами Корженевского и Моторина было установлено тщательное наблюдение, к телефонам подключились специалисты ФСК, оперативники собирали данные на обоих лиц и их окружение.

За подполковником приходилось следить очень осторожно. Сотрудники особой инспекции имели блестящую подготовку и свою собственную разведку, вполне располагающую возможностями обнаружить скрытое наблюдение. Кроме того, телефон Корженевского был защищен от обычного прослушивания вставленным реле и пришлось использовать прямые лучи и подключения к телефонной сети через Центральные линии. До утра ни один из объектов никому более не звонил, а утром оба выехали на работу. Подполковник поехал в министерство в половине девятого, Моторин через час отправился на своем «вольво» в свой ресторан, где уже поработали оперативники ФСК, сумевшие обмануть сторожа и установить по всему периметру подслушивающие устройства, задействовав не только кабинет Моторина, но и несколько других, соседних кабинетов.

Потом было несколько незначительных телефонных звонков, не представляющих для наблюдателей никакого интереса.

Меджидов позвонил в «Балчук» уже проснувшейся Сусловой Сулакаури провел всю ночь в коридоре и только после десяти рискнул постучать в номер. Сейчас его сотрудники завтракали, готовясь уйти сразу после этого на квартиру где их ждал Подшивалов.

* * *

В половине одиннадцатого утра Моторин вышел из своего ресторана и, сев в свой автомобиль, поехал по направлению к центру Три машины с наблюдателями шли за ним следом У Белорусского вокзала он едва не столкнулся с «жигулями», неправильно повернув направо Не доезжая до гостинцы «Пекин», он остановился у одного из жилых домов, вышел из автомобиля и, оглянувшись заспешил в блок. Для таких экстренных случаев были разработаны свои варианты. Одна из машин резко затормозила у блока и следом за Моториным в подъезд вбежала молодая девушка с трехлетним сынишкой на руках. Детей, правда, приходилось менять каждые два часа, они уставали, начинали капризничать, плакали. Но психологически это было абсолютно оправдано. Трудно заподозрить агента ФСК в сопровождении малолетнего ребенка.

Девушка успела вскочить в лифт вместе с Моториным.

– Вам куда? – весело спросила она

– Шестой, – ответил он, улыбаясь симпатичной соседке. Ребенку он подарил жвачку.

После того, как Моторин вошел в одну из квартир, девушка с ребенком спустилась вниз и вышла из подъезда Вместо нее в блок вошел пожилой старичок, лет семидесяти, с авоськами в руках. Это был дежурный техник. Поднявшись на шестой этаж, он быстро обследовал состояние стен, дверей соседних квартир. Оперативники тем временем установили, что слева от квартиры, в которой находился Моторин в настоящее время находится целая семья, а вот правая квартира почти пустует. Там жили какие‑то иностранцы.

Почти сразу по отработанному сценарию, к ним поднялись двое работников Мосгаза. Показав свои удостоверения бдительной супруге, как оказалось, болгарского гражданина, они прошли к стене, разделяющей квартиру темпераментных болгарских соседей и место где находился Моторин, и незаметно установили прослушивающую аппаратуру направленного действия.

Моторин в квартире сидел один, ни с кем не разговаривая. Только что‑то напевал. Примерно через полчаса к дому подъехал «мерседес», из которого вышла сидевшая за рулем женщина лет сорока пяти. Даже не посмотрев по сторонам, она величественно прошла мимо двух старушек, сотрудниц ФСК, уже посаженных на скамью, и поднялась прямо в квартиру к Моторину

– Любовница, – разочаровались сотрудники ФСК, потратившие столько сил на установку аппаратуры.

Такое случалось достаточно часто. Контролируемый объект уходил от наблюдения, менял машину, путал всех преследователей, а потом оказывалось, что у него банальное любовное свидание и сотрудникам технического отдела приходилось в очередной раз записывать сексуальные мычания их подопечных. Иногда, правда, это приносило определенную пользу, при необходимости можно было использовать эти материалы в качестве шантажа, что с удовольствием делали сотрудники ФСК и МВД в интересах дела.

Вошедшая женщина, судя по всему, не собиралась устраивать очередной «секс‑фильм» для сотрудников ФСК. Разговор в квартире был достаточно серьезный. Уже с первый слов стало ясно, что Моторин приехал сюда не для любовных утех.

– Элеонора Алексеевна, – приветствовал он женщину, – я просил вчера о срочной встрече с Меликянцом.

– Мы знаем, –у женщины был неприятный резкий голос, – но его нет в Москве. Скажите мне, что вы хотите.

– Кажется, у нас произошла небольшая накладка.

– У вас опять нет денег? – даже наблюдатели уловили презрение в голосе.

– Нет, – очень нервно ответил Моторин, тоже уловивший это презрение, –и вообще, не надо со мной так разговаривать. Я вам не шестерка.

– Что вы хотите? Зачем вы просили о встрече?

– Этот молодой капитан Хрусталев, он остался в живых. Видимо, там что‑то не рассчитали. Теперь его увезли в Лефортово.

– Это не наше дело.

– Но он может рассказать, откуда взялся пистолет, а из него… Вы же понимаете… Мы планировали совсем не такое.

– Ринат, у меня мало времени. Скажите, что вы хотите, и я уеду. А то старушки, сидящие внизу, решат, что я ваша любовница.

– Было бы совсем неплохо.

– Что вы сказали?

– Ничего, я пошутил. В общем, нам нужна помощь. Я уже звонил Олегу, чтобы он ничего не предпринимал. Его группа завалилась. Теперь могут выйти и на него.

– Это так серьезно?

Оперативники в это время проверяли по картотеке, кому принадлежит «мерседес» приехавшей женщины.

– Я ничего не знаю.

– Когда узнаете подробнее, сообщите. Если больше ничего нет, я ухожу. Это ваши проблемы, Ринат. Вы просто не умеете ничего делать. Кстати, я была у вас в ресторане. Там довольно плохо кормят. Вы все делаете очень скверно. Мы дали вам Макарова, вы его подставили. Мы дали вам Корженевского, теперь вы подставили его. С вами просто опасно иметь дело. Нужно было не полениться и нанять профессионалов. А вы посылали повсюду своих уголовников. Ну, один раз получилось, ну второй. Так не могло все время продолжаться. Их что арестовали?

– Их всех перестреляли, как куропаток.

– Я же говорю, нужно было брать профессионалов. Вы вообще обладаете каким‑то редким даром все проваливать. В общем, выпутывайтесь сами, это не наше дело.

– Хрусталев может рассказать, откуда у него пистолет.

– Не надо было так глупо все устраивать. Вы, видимо, насмотрелись американских фильмов, решив, что вы крутой профессионал. Давайте прекратим этот разговор, он мне неприятен. Меликянц приедет завтра, и я ему доложу о ваших проблемах. Больше ничего сделать не могу. Вы сами все придумали, сами и расхлебывайте свою кашу.

– Мне нужны деньги, – грубо бросил Моторин.

– Ну вот, как обычно. Все ваши проблемы связаны только с деньгами. Мы, кажется, договаривались в последний раз, что вы получаете аванс. После сделанной работы вы получите всю сумму. Но работу вы завалили. Кстати, вы еще должны вернуть аванс. От вас требовалось тихо, без лишнего шума убрать семь человек. А вы стали взрывать автомобили и насиловать их жен. Не удивляйтесь, я обо всем знаю. Как это грубо. Дайте мне сигарету, у меня кончились.

Она щелкнула зажигалкой, молча затянулась.

– Мне нужны деньги для работы, – попытался оправдаться Моторин.

– Оставьте. О какой работе идет речь? Тех, кого мы просили убрать, вы уже не найдете. Кроме того, они теперь все знают и ваши уголовники вам явно не помогут. С пистолетом у вас вышла такая накладка. Теперь вы попытаетесь подставить Корженевского. Мы вам этого не позволим. Он хороший офицер, отличный работник. Не вмешивайте его в свои грязные махинации. Макаров уже погиб из‑за вас.

– Хватит, – разозлился Моторин, видимо, все время прикладывавшийся к рюмке во время разговора, – я вам не шестерка, – снова повторил он. – Ты кто такая, что меня учишь?

– Теперь вы уже хамите, – хладнокровно сказала женщина, – все, разговор окончен.

– Подождите, – испугался Моторин, сразу пришедший в себя, – просто у меня нервы…

– Лечитесь, – холодно посоветовала женщина, – как мне всегда неприятно с вами разговаривать, Моторин, вы прямо классический тип негодяя. Вдобавок ко всему вы еще и мошенник. Последний раз я дала вам пять тысяч долларов для Корженевского, а вы передали ему только четыре Это нехорошо кончится, Ринат, вас будут презирать и знакомые, и друзья.

– Не читайте мне нотаций. Так вы дадите деньги?

– Сколько и для чего?

– Десять тысяч. Аванс профессионалу, вы же сами хотите.

– Договорились. Деньги завтра привезут к вам в ресторан. В следующий раз будете встречаться с Меликянцом Мне просто физически противно находиться в одной компании с таким типом как вы.

Хлопнула дверь.

– Сука, – громко сказал Моторин, – строит из себя умную женщину, а сама дешевка, за десять рублей брала минет.

Он разбил рюмку и, подойдя к телефону, позвонил в свой ресторан.

– Слушай, Марек, – сказал он своему помощнику, – меня сегодня не будет. Пришли ко мне девочек, я у Жанны. Ну, кого‑нибудь – двоих, троих. И скажи, чтобы привезли выпивку, здесь ничего нет.

Он бросил трубку.

– Сука, – закричал он изо всех сил. Подбежал к двери открыл ее и заорал на весь подъезд: – Сука.

Элеонора Алексеевна уже сидела в своем автомобиле, заворачивая за угол.

Через час распечатку разговора получил Вадим Георгиевич. Они с Меджидовым не спали нормально уже третьи сутки, но оба с интересом слушали разговор Моторина с приехавшей женщиной.

– Вы были правы, – удовлетворенно кивнул генерал – пистолет был специально подброшен. Нужно попросить ГАИ сделать более тщательную экспертизу разбившейся машины. Может, там что‑нибудь обнаружат. Еще раз допросить работников ГАИ.

Он вызвал дежурного офицера, давая ему указания.

– Теперь мы знаем, что эта дамочка, – начал Вадим Георгиевич, – отдала распоряжение убрать членов группы «Октава». Сейчас наши люди пытаются установить ее связи, место работы, адрес. Наблюдение за ней ведут все имеющиеся у нас в резерве сотрудники Но почему вы ей так помешали? Это очень интересно

– Это не Ерин, – тихо сказал Меджидов

– Что? Да, вы правы. У него в МВД бардак, но он не имеет к Корженевскому никакого отношения. Видимо, тот и Макаров выходили на этого Моторина. Вообще странное у нас государство. Помните, Кямал Алиевич, во всех газетах писали о разговорах Генерального прокурора России Степанкова с этим, ну как его Якубовским. Тот говорил со Степанковым, как пахан с шестеркой. Пойми после этого что‑нибудь.

– Кто такой этот Меликянц?

– Пока устанавливаем. Ничего толком еще не знаем.

– Интересная ситуация, – словно рассуждая вслух, произнес Меджидов, – кто‑то организует против нас целую банду убийц, координирует деятельность офицеров милиции, ФСК, разведки. Вы не считаете, что этот кто‑то очень могущественный человек?

– Я уже думал об этом.

– Его люди везде. Он умудряется узнать разговоры Центре ФСК, подставлять офицеров особой инспекции, убирать на глазах ваших сотрудников майора Корина, наконец, он умудряется узнать состав нашей группы, являющейся самым большим секретом вообще в нашем бывшем государстве. Наконец, этот человек знает про документы. Вы не подозреваете никого?

– На что вы намекаете?

– Логически рассуждая, это не может быть ваш Директор. Если бы он хотел меня ликвидировать, ваши люди не привезли бы меня в Центр, где сделать это гораздо труднее. Кроме того, убийство Корина больной щелчок по носу всему ФСК, а этого ваш руководитель не допустил бы ни при каких обстоятельствах. Правда, может быть, это сделано специально как раз для таких выводов, но тогда он не разрешил бы вам так активно включиться в эту операцию. Значит, он отпадает. Примаков мог бы устроить всю эту заварушку и это очень в его стиле – убирать уже ненужных офицеров КГБ. Но ему очень нужны эти папки, а значит, нужны живые сотрудники группы «Октава». После того как Шебаршин рассказал ему обо всем, ликвидировать нас не имеет смысла. Значит, отпадает и он. Наконец, Ерин. Уголовный мир – его стихия. Он вполне мог послать по нашему следу «Карася» и его ребят. Кроме того, чтобы избавиться от дяди Хрусталева, могли подставить и его племянника. В свое время Ерин очень тонко подставил вместе с Баранниковым не нравившегося ему, слишком самостоятельного Дунаева. Но если это так, почему приказы начальнику отдела особой инспекции отдает какой‑то Ринат Моторин? Почему не сам. Ерин?

– Может, не хочет открыто проявить себя? – предположил Вадим Георгиевич.

– Не получается. Если это Ерин, вы не довезли бы Хрусталева даже до Лефортово. Министр позвонил бы лично к вам или к Директору, и Хрусталева увезли бы люди Ерина. Но этого не произошло. Более того, Корженевский, очень возмущавшийся, наверняка пока не доложил своему начальству.

– Верно, – кивнул Вадим Георгиевич; – мы ждем, когда, наконец, он это сделает.

– Кроме всего прочего, этот трюк с пистолетом сильно бьет по престижу МВД. Если это Ерин, зачем он подбрасывает пистолет своему офицеру? Чтобы того подозревали в убийстве? А если Директор ФСК расскажет обо всем Президенту? Какой скандал! Офицер милиции убивает офицера контрразведки. Значит, нам никак не подходит и Ерин.

– Остаются двое, – тихо сказал генерал.

– Правильно. Грачев и Коржаков. Значит, один из них. Кто‑то из них стоит за этими событиями. Только один из этих двоих мог провести такую широкомасштабную операцию, подставляя поочередно ФСК и МВД. Только один из них.

Раздался звонок селектора.

– Слушаю, – нажал кнопку генерал.

– Мы сумели найти Скосырева. Сейчас к нему на квартиру выехала оперативная группа. Товарищ генерал, вы разрешите его брать?

– Ни в коем случае. Даже рядом не показываться. Он нелегал, и вы можете испортить всю операцию МВД., А что, если он порядочный человек? Сейчас он, рискуя жизнью, налаживает отношения с бандитами, а вы хотите его забрать. Нас и так достаточно ругают, что мы часто срываем работу нелегалов МВД. Ни в коем случае. Найдите какой‑нибудь приемлемый способ незаметно пригласить его к нам. Очень незаметно.

– Хорошо, товарищ генерал. Я понял.

– Правильно, – согласился Меджидов, – может, действительно этот офицер не при чем?

Вадиму Георгиевичу была приятна похвала такого профессионала, как Меджидов. Он вдруг спросил его:

– А что вы будете делать потом?

– Когда потом?

– После завершения всех наших операций.

– Поеду домой и высплюсь, – улыбнулся Меджидов.

– А после того, как выспитесь?

– Я понял. Вы спрашиваете, не вернусь ли я на работу в КГБ, простите, ФСК? Нет, это уже не для меня.

– Я предложу вам место моего первого заместителя.

– Мне уже много лет, Вадим Георгиевич. Да, я знаю, я на десять с лишним лет моложе вас. Но поверьте, я очень старый человек. И мне трудно будет менять свой образ жизни. Кроме того, я люблю свой город и не собираюсь никуда уезжать оттуда. В довершение к моим недостаткам – я гражданин другой страны и не могу быть генералом контрразведки вашей страны.

– Да ладно вам, – махнул рукой генерал, – другой страны.

– Это реальности нашей жизни. Нет, серьезно, большое спасибо. Но это не для меня. У меня уже есть внук. Ездить, выполнять какие‑то отдельные задания я еще могу, а сидеть целый день на работе я уже не смогу. Чиновника из меня не получится.

– Спасибо, – обиделся Вадим Георгиевич, – я, по‑вашему, чиновник?

– Я не имел в виду ничего обидного. Кто‑то должен руководить, готовить операции, контролировать, координировать деятельность оперативных групп. Это очень важная задача. Но она не для меня. Поймите меня правильно.

– Я думаю, мы еще вернемся к этому разговору, – сказал Вадим Георгиевич, – точку пока ставить рано.

– Я беспокоюсь за Олега Митрофановича, – Меджидов посмотрел на часы, – может, операция уже закончилась?

– Да, конечно, – генерал поднял трубку, – соедините меня с больницей. Здравствуйте. Говорит Вадим Георгиевич. Как там наш раненый?

Видимо, что‑то случилось, понял Меджидов, заметив, как генерал плотнее прижал трубку.

– Хорошо. Все понятно. Я понял. До свиданья. – Он положил трубку, не глядя в глаза Меджидову.

– Что? – спросил Меджидов, уже чувствуя настроение генерала.

– Он будет жить, – замялся Вадим Георгиевич, – но…, в общем, ему ампутировали обе ноги выше колен.

В кабинете повисло молчание.

Меджидов резко встал, подошел к окну. Растрепанный воробей сидел на подоконнике, весело поглядывая на обоих генералов. Он вспомнил, как они гуляли однажды по Парижу.

– Знаете, – сказал тогда Ковальчук, – в нашей работе может быть любая неожиданность. Как уравнение со многими неизвестными. Но все равно это так интересно. Ради этого стоит жить. Мы работаем с вами достаточно давно, Кямал Алиевич, и вам я могу сказать. Если бы я был только ученым, таким кабинетным червем, то, наверное, не ощущал бы всей полноты жизни. Вы не считаете, что нам немного повезло?

Теперь, вспоминая эти слова, он представлял добродушного интеллигентного Ковальчука, лежавшего без обеих ног, и пытался успокоиться, сжимая кулаки.

За его спиной раздался звонок. Трубку поднял Вадим Георгиевич.

– Значит, подтвердилось. Да, теперь все ясно. Большое спасибо. Мы так и думали.

Меджидов обернулся.

– Звонил начальник ГАИ, – просто сказал генерал, – техническая экспертиза установила, что в автомобиле Хрусталева кто‑то специально ослабил тормоза. Это была самая настоящая диверсия. Хрусталев чудом остался жив.

За окном воробей по‑прежнему лукаво посматривал на двух мрачных мужчин, смотревших друг на друга.

XII

Задействовав всех имевшихся в наличии людей, работники ФСК смогли выйти к вечеру на конкретные результаты. Оба генерала немного поспали, по очереди, прямо в кабинете Вадима Георгиевича. Элеонора Алексеевна на самом деле была Анной Никитиной, бывшей проституткой, хорошо известной швейцарам многих гостиниц. После тридцати пяти она остепенилась. Некоторые подозревали, что она сводничает, но конкретных доказательств не было. После девяносто второго ее дела явно пошли лучше – она стала ездить в лучшие магазины, покупать украшения и шубы в «Джиндо Рус», очень дорогом и престижном магазине, приобрела «мерседес» последней марки. Источников дохода, конечно, она не указывала, но участковый был убежден, что она имеет богатого «спонсора». В прошлом году Никифорова открыла два своих магазина в центре города, видимо, намереваясь расширять свое дело. Опасных связей у нее было так много, что их даже не пытались анализировать, просто поставив оба ее телефона на контроль и взяв под наблюдение ее магазины, квартиры, дачу.

Среди ее знакомых был и Артур Меликянц, глава известного в столице банка, член правления многих акционерных компаний и фондов. Настораживало то обстоятельство, что в свое время, десять лет назад, Меликянц оказывал определенные услуги ГРУ Министерства обороны СССР. По рекомендации Главного Разведывательного Управления ему выдавались паспорта через Общество дружбы или Комитет защиты мира для его поездок за рубеж. Обе организации всегда были «запасной базой» агентов КГБ и ГРУ, предпочитавших отправляться за рубеж через эти общественные, формально независимые учреждения.

Очевидно, выполняя какие‑то специфические задания, Меликянц побывал в Ливане, Ливии, Тунисе, Франции, США. Каждый раз оформление документов через КГБ не вызывало проблем, так как были звонки резидентов ГРУ, отмеченные в документах как «служебные командировки».

После девяносто первого года Меликянц, очевидно, прекратил свое сотрудничество с ГРУ, во всяком случае, предпочитая теперь выезды по туристической визе на Канарские острова или на Кипр. Полгода назад он купил на Кипре довольно большую виллу за полмиллиона долларов, оформив ее на имя своего брата. Сотрудникам ФСК удалось установить даже имя любовницы Меликянца – некой Эльзы Шернер, в свое время отсидевшей три года за незаконные валютные операции и вышедшей на свободу по амнистии. Эльза была немка по родителям и уже подала документы на выезд из России, собираясь возвращаться на «свою историческую Родину».

Получив данные на Меликянца, Вадим Георгиевич особо подчеркнул сообщения о связях последнего с представителями ГРУ. Меджидов также обратил внимание на эти факты, отметив, что Меликянц и Никифорова начали свое стремительное восхождение за последние три‑четыре года.

Хотя в этом не было ничего удивительного для непосвященных людей. Именно за последние несколько лет после крушения великой империи, словно на дрожжах начали расти новые российские миллионеры, уже не опасавшиеся контроля всевластной Коммунистической партии. Продавалось все – нефть, золото, леса, хлеб, минералы, дома, кредиты, недвижимость за рубежом, танки, самолеты – словом, все, что можно было продать, в том числе и собственная совесть. Это, правда, был товар дешевый, оптовый, так как по прошествии трех лет выяснилось, что очень трудно, сохранять собственную совесть на голодный желудок. Страну грабили, насиловали, вырывали целыми кусками, отдавая на откуп иностранцам. Но в данном случае настораживал тот факт, что оба компаньона, не связанные никаким общим делом, начали богатеть одновременно. И оба – бывший стукач ГРУ и бывшая проститутка – стали респектабельными людьми, не декларируя своих доходов, словно начали богатеть неизвестно на чем. Тщательная проверка показала, что ни магазины Элеоноры Никифоровой, ни банк Артура Меликянца не могли дать денег на покупку виллы на Кипре или квартиры на Тверской. Меджидов обратил внимание еще на одно странное обстоятельство. За последние три года Меликянц четырежды побывал в Бельгии. В совпадения Меджидов не верил давно. Он показал на это сообщение Вадиму Георгиевичу.

– Все‑таки здесь есть связь с нашими документами.

– Почему вы решили?

– Они в Бельгии, – тихо ответил Меджидов, – мы вывезли их тогда, в августе девяносто первого.

– Вы должны лететь немедленно, – понял генерал, – я распоряжусь, чтобы вам готовили документы.

– Нет, – возразил Меджидов, – документы мы подготовим сами. Управимся за сутки. Опять может произойти искажение информации, тем более в отделе виз МВД. Там куплен каждый первый. Мы полетим вдвоем с Сусловой. Единственная просьба – помочь с деньгами. У нас валюта на зарубежных счетах в Австрии и Голландии, и я не хотел бы переводить деньги в Москву Прохождение счета могут зафиксировать и это вызовет определенные трудности.

– Согласен. С деньгами мы вам поможем. Завтра сумеете вылететь?

– Послезавтра. Согласитесь, что быстрее не управилось бы даже Министерство иностранных дел.

– Тогда езжайте прямо сейчас. Я вызову машину.

– Я поеду на метро.

– Да, конечно, – вспомнил генерал, – я действительно очень вымотался за последние дни. Кто будет поддерживать с нами связь?

– Полковник Подшивалов. Он приедет вечером к вам.

– Я закажу ему пропуск.

– Он приедет завтра, – подумав, сказал Меджидов, – сегодня он может не успеть. Закажите пропуск на девять утра, только спустите вниз заявку ровно без одной минуты. Чтобы новости не успели распространиться.

– Вы думаете, у них еще есть свои люди?

– Я в этом убежден. Макаров был слишком мелкой сошкой для такой игры. Может, восьмеркой. Должны быть дамы, короли, тузы.

– Вас все время тянет на эту карточную философию.

– Это жизнь. Кто‑то выигрывает, кто‑то проигрывает. У кого‑то козыри, у кого‑то на руках пустышки. Пока нас обыгрывают и обыгрывают серьезно. Нужно попытаться отыграться, чтобы не остаться в дураках. Или не играть вообще. Как говорил Юрий Владимирович: «лучше быть святым, но это невозможно». Что‑нибудь про Скосырева известно?

– Думаю, к вечеру найдем, – ответил Вадим Георгиевич, – он пока не пришел на ту квартиру, где живет. Группа уже на месте.

– Он, кажется, вообще не ночевал там. Вам не кажется это странным?

– Думаете, его убрали после этого случая?

– Все может быть.

– Пока у нас нет поводов к беспокойству. За Корженевским установлено тщательное наблюдение, под контролем Меликянц и Никифорова. В случае любых контактов этой троицы мы будем знать первыми, – сказал генерал.

– Да, самое главное, на кого они выходят. На кого работают, А как Ринат Моторин?

– Пьянствовал вчера целый день. Мои сотрудники уже устали от их криков. – Пригласил к себе двух девиц и заливает свой страх. Он, по‑моему, всего боится. И нас, и этих, и других, И от этого хамит, ругается, словом, ведет себя неадекватно ситуации.

– Я вам позвоню, – протянул ему руку Меджидов.

– Всего хорошего. И берегите себя. Кажется, за вами действительно охотятся целой стаей. Но ничего, мы их пока попридержим.

– А я не боюсь, – ответил на прощанье Меджидов, – кроме этого у меня к ним долги. «Карась» был только первым, кого я им вернул. Они свой ход уже сделали, теперь моя очередь.

* * *

Капитан Скосырев любил свою работу. Он был артистом в душе и каждый уход в нелегалы доставлял ему почти эстетическое удовольствие. Кроме того, он был настоящим мастером своего дела. Наблюдение у дома он сразу заметил еще вчера, но, решив не появляться у себя на квартире, где он снимал комнату, все таки не ушел. Что‑то в этих людях его привлекало. Уголовники обычно так не ведут себя. Сотрудники ФСК следили за его квартирой, а он следил за ними. Уже к утру он твердо решил, что это его коллеги по МВД. Среди нелегалов таких случаев было много, когда вынужденные активизироваться, чтобы привлечь внимание преступного мира, они вместе с тем привлекали пристальное внимание и своих коллег, не знавших об их задании. Были случаи арестов нелегалов и даже убийства. Это был тот риск, когда тебя преследовали только свои. И когда помощи ждать было нельзя ни от своих, ни от чужих Скосырев решил проверить. Один из автомобилей, дежуривших у его дома всю ночь, отправился утром обратно, а его заменил другой. Скосырев, поймав такси, поехал следом. Каково же было его удивление, когда машина въехала в Московское управление ФСК.

– Только этого не хватало, – разозлился капитан, понимая, что ему могут помешать проводить операцию в качестве нелегала. Он отпустил такси и позвонил в свой отдел подполковнику Корженевскому.

– Добрый день, – просто сказал он, – это я.

Корженевский очень обрадовался.

– Нам нужно срочно увидеться, – попросил он.

– Все‑таки там что‑то произошло, – подумал Скосырев, – где и когда? – спросил он.

– Сегодня в три, на Киевском вокзале. В обычном месте, – Корженевский повесил трубку.

Его услышал не только Скосырев, но и работники ФСК, вот уже второй день следившие за ним и прослушивающие все его телефоны. На Киевский вокзал выехало сразу двенадцать человек. Задача была простая – найти Скосырева раньше Корженевского. В противном случае капитан мог не уйти живым после этой встречи.

Конечно, поиски были безрезультатными. Найти профессионала, который не хочет, чтобы его нашли, очень трудно. Две группы продолжали наблюдение за Корженевским, Подполковник сел в свою «волгу» и поехал к Киевскому вокзалу в половине третьего дня.

Оставив автомобиль на стоянке, рядом с вокзалом, он пошел пешком, легко растворясь в толпе. Оперативники ФСК ринулись за ним почти всей группой, боясь упустить его, потерять из виду.

Корженевский вошел в подземный переход, поднялся с другой стороны и пошел к стоявшим на площади многочисленным торговцам зелени, мяса и другой снеди. Оперативники, опасаясь совершить какую‑либо оплошность, рассыпались по всей площади. Внезапно Корженевский исчез, словно провалился на ровном месте. Все ринулись туда, где видели его в последний раз. Он, нырнув в одну из будочек и кивнув знакомой продавщице, прошел в небольшой закуток, отделявший основное пространство магазина от маленькой раздевалки. Там его уже ждал Скосырев.

– Что случилось? – спросил Корженевский, – почему ты позвонил?

– За мной следят, – просто сказал Скосырев. – Это сотрудники ФСК, Передайте им, пожалуйста, чтобы н портили мне операцию.

– С чего ты взял – испугался Корженевский.

– Я проверил.

– Тебя видели, когда ты шел сюда?

– Абсолютно точно нет. За мной никого не было.

Подполковник чуть перевел дыхание. Этот Моторин был прав. Мальчишка Хрусталев все выболтал контрразведке. Нужно что‑то срочно предпринять. Он понимал, что от правильного решения зависит не только его дальнейшая карьера но и вообще вся судьба.

– Вы с Хрусталевым встречались? – спросил он.

– Да, – подтвердил Скосырев, – я передал ему оружие которое мне привез «Карась» По вашему поручению, как вы приказывали.

Последние слова не понравились подполковнику. Очень не понравились.

– Разве я приказывал? – зло спросил он.

– Конечно, – спокойно подтвердил капитан, – взять пистолет у «Карася» и отдать его при встрече Хрусталеву. А в чем дело? Разве что‑то не так?

– Нет, все правильно, просто мне нужно было узнать. Из этого пистолета, оказывается, убили человекам сотрудника ФСК, вот почему я беспокоюсь.

– Это «Карась» передал, мне оружие. Увижу его яйца оторву, – мрачно пообещал Скосырев.

– Да, да, конечно Но вот поэтому они тебя ищут.

– Ну вы позвоните им.

– Конечно, позвоню, конечно, – Корженевский понял, что отступать дальше некуда. В конце‑концов, по официальной версии, Скосырев – нигде не работающий бомж, занимающийся к тому же рэкэтирством. Он незаметным движением руки нащупал под мышкой оружие.

«Неужели придется стрелять?» – с ужасом подумал он, ясно понимая, что никакой альтернативы у него нет.

Оперативники ФСК начали паниковать, врываясь во все магазинчики. Скосырева и Корженевского нигде не было.

– Вы придумайте какое‑нибудь оправдание, – говорил Скосырев, не обращая внимания на волнующегося Корженевского.

Сотрудники ФСК ворвались в их магазин. Подполковник достал оружие.

Продавщица испуганно вскрикнула, увидев сразу троих ворвавшихся людей

Скосырев обернулся.

Профессиональная подготовка способна решить все. Корженевский был начальником отдела, все последние годы просидевший в Министерстве.

Скосырев был нелегалом, все последние годы ходивший по лезвию бритвы,

Подполковник достал оружие быстрее, но перед тем как нажать на курок, замешкался.

Скосырев мешкать не стал. Вернее, не умел. От этого часто зависела его жизнь. Кроме того, он слишком хорошо знал, как глупо нелегалы гибнут от рук своих товарищей.

Когда в интересах операции нужен убийца, а его нет, сойдет любой труп, даже нелегала, лишь бы закрыть это дело.

Скосырев достал пистолет позже. Но выстрелил мгновенно, еще не обхватив как следует, рукоятку оружия Корженевский, застонав, опустился на пол. К ним ворвались сотрудники ФСК, продавщица громко закричала, Корженевский пытался улыбнуться, но н губах была кровавая пена.

Скосырев растерянно оглянулся.

Один из сотрудников ФСК осторожно отобрал у него пистолет. Другой наклонился над подполковником.

– Готов, – поднялся он, – кажется, умер.

И вдруг Скосырев понял, что его импульсивное решение было верным, и никто не будет наказывать его за этот выстрел. Что‑то такое действительно произошло, потому что окружавшие его люди даже не смотрели на подполковника, похлопывая его по плечу.

Меджидов, добравшийся до квартиры, служившей запасной базой, вполне благополучно, слушал Подшивалова, проработавшего весь день на компьютере. Полковник, введя блок данных, обратил внимание, что среди лиц, имевших к «Октаве» косвенное отношение, был майор Никитинский, дважды выезжавший вместе с другими офицерами для сопровождения наиболее ценных грузов «Октавы». Разумеется, ни он, ни другие офицеры ничего не знали о характере груза, задании группы и предполагаемом маршруте. Но они все‑таки сотрудничали когда‑то и это нужно было проверить. Кроме того, он обратил внимание, что из трех офицеров сопровождения Меджидова кроме убитого Корина не было в живых и другого – Евгения Семенова. В компьютерных данных он значился, как погибший. Никаких других подробностей установить не удавалось. Настораживал и тот факт, что Никитинский совместно с Семеновым работал ранее в одной из групп обеспечения Главного Разведывательного Управления Министерства обороны. И оба ушли оттуда почти одновременно. Никитинский перешел в управление личной охраны Президента, а Семенов – в штурмовой отряд снайперов ФСК, еще до того, как само слово ФСК стало аббревиатурой контрразведки, носившей название Министерства безопасности России.

Суслова, подошедшая ранее вместе с Теймуразом, уже рассказала Подшивалову все обстоятельства нападения на их первую базу и ранения Ковальчука. Полковник понял, что отныне в их сильно поредевшей группе ему придется взять на себя и некоторые обязанности Ковальчука. Теперь они сидели все четверо за столом, обмениваясь информацией. Точнее, говорили по очереди Меджидов и Подшивалов, а остальные слушали.

Задачи на ближайшие дни были предельно ясны. Меджидов и Суслова вылетали в Бельгию. В качестве прикрытия с ними должен был лететь Сулакаури. Подшивалов оставался для связи с ФСК, Теперь предстояли некоторые технические трудности. Достав имевшиеся на базе заранее заготовленные бланки дипломатических и служебных паспортов, Подшивалов начал оформлять документы, благо все печати и подписи давно были проставлены. В последний раз документы на группу оформлялись по личному указанию Крючкова в июле девяносто первого, после его визита на Кубу и, выданные на пять лет, они вполне соответствовали срокам.

Теймураз и Лена должны были завтра, раздельно друг от друга, заехать в бельгийское посольство для получения виз. Как правило, на дипломатические паспорта визы получались быстро, в течение одного‑двух дней. Билеты должен был оформлять Меджидов в одном из тех частных агентств, которые появились в городе за последние несколько лет. Подшивалов, хорошо знавший город, предложил заехать на Петровку, где напротив Госбанка России было одно такое агентство.

По документам Меджидов и Суслова были супругами, причем, если первый был татарином «Фаткулиным», то вторая имела почти схожую фамилию «Сизова». Правда, имена были те же, чтобы не спутать в случае обращения друг к другу. Сулакаури получил один из своих документов на имя Ардзинбы. Это его почему‑то развеселило,

– Не могли другую фамилию подобрать, – заулыбался он, – еще бы написали Шеварднадзе. Если в Тбилиси когда‑нибудь узнают, что у меня была фамилия этого абхазца, меня выгонят из города.

– Это случайное совпадение, – сухо пояснил Подшивалов, – ты же отлично знаешь, что подбираем сходный с тобой восточный тип. А кто, как не абхазец, ближе других стоит к грузину?

– Хорошие слова, дорогой, – вздохнул Теймураз, – так было раньше. Сейчас они лютые враги. Будь прокляты те, кто поссорил два наших народа. Игорь Арсеевич, дорогой вы мой. Какие там были места! Сказка! Теперь все лежит в развалинах.

– Еще восстановят, – пообещал Подшивалов.

– Конечно, восстановят, – согласился Сулакаури, – но сколько людей погибло, сколько детей. Кому нужны были независимость Абхазии или Грузии, купленные такой ценой? Кому?

– Теймураз, – обратился к нему Меджидов, – мы уже говорили с Олегом Митрофановичем на эту тему. Ты прав – произошла трагедия твоей солнечной Грузии. Но это наша общая трагедия, общая боль. У меня на Родине до сих пор идет война.

– Вот, вот, – оживился Сулакаури, – кому нужны эти войны? Что в них можно доказать? Где человеку жить? Разве можно птице указать ее место, разве можно убивать другого только потому, что он абхаз или грузин? У меня мать из Сухуми. Какой город был, генацвале, –от волнения он даже отвернулся. – Дом ее сестры сожгли, внуков убили. Кому нужна была такая свобода? Простите, Кямал Алиевич, мы давно не виделись.

– Знаю я все, – со злостью проскрипел Меджидов, – и про Грузию, и про Абхазию, и про Сухуми, – он закрыл глаза, немного помолчал. – Если бы ты видел Баку в пятидесятые‑шестидесятые годы. Знаешь, я не сентиментальный человек, но это был город мечты. Какой‑то карнавальный город, где праздник никогда не кончался. Все беспрерывно шутили, смеялись, радовались. Когда в конце шестидесятых сборная КВН Баку победила в абсолютном первенстве в финале одесскую команду, в Баку был праздник. Мой знакомый кебабчи обещал всегда кормить капитана команды Юлика Гусмана бесплатно, за счет заведения. А несколько дней назад я узнал, что один из самых молодых людей той команды, талантливый композитор Леонид Вайнштейн, он, кстати, дядя Гарри Каспарова, умер от разрыва сердца. Ему не было еще пятидесяти. Это тоже жертва нашей карабахской войны. Ведь сколько можно воевать – уже шесть лет.

Суслова, протянув руку, положила свою ладонь на его.

– Я ведь старше тебя, Теймураз, и видел больше. По воскресеньям мы ездили в Тбилиси или Ереван, чтобы посидеть в ваших чудных ресторанчиках, послушать вашу музыку, выпить настоящее грузинское вино или настоящий армянский коньяк. А как жили в Баку люди! Можно было пройти с девушкой через весь город, мимо самых страшных кварталов, на глазах у самых отъявленных хулиганов. Тебя бы никто не тронул, ибо честь девушки была превыше всего. Потом, правда, могли побить, когда возвращался один, но это уже было не так больно. Хотите, я расскажу вам один случай, который произошел у нас в Карабахе? Эту историю рассказал мне бывший командир агдамского ополчения.

Несмотря на войну армяне и азербайджанцы по ночам встречались друг с другом, обменивались списками захваченных в плен, выдавали трупы погибших, даже доставляли необходимые продукты или медикаменты. С нашей стороны принимал участие этот агдамский ополченец. Фамилия его была Багиров. С другой стороны на встречу приезжал командир аскеранского ополчения, бывший бакинец. Отношения у них были самые дружеские, несмотря на войну. И вот однажды этот армянин просит Багирова:

– Слушай, дорогой, я могу достать для вас что угодно. Любого заложника приведу без выкупа, в качестве подарка Но с одним условием.

– С каким? – насторожился азербайджанец.

– Отвези меня в Баку, – просит армянин, – не могу так больше жить. Мне бакинский бульвар снится по ночам. Хотя бы один раз увидеть. Потом можно спокойно умереть. Ночью, тайком отвези. Иначе просто умру от тоски.

– Вот такая история, – закончил Меджидов, – а весь мир говорит – война, не замечая этих простых людей.

– Он его отвез? – спросил Сулакаури.

– Он погиб через два дня. Подорвался на мине.

Суслова сжала ему руку.

– Да‑а, – протянул Сулакаури, вставая, – пусть будет Ардзинба. Может действительно когда‑нибудь все это кончится.

XIII

Скосырев давал показания в ФСК почти три часа. Все совпадало, как они и предполагали. Действуя через «Карася», давно работавшего на МВД, подполковник Корженевский попросил передать это оружие Скосыреву для последующего вручения Хрусталеву. Провокация была рассчитана почти идеально. Найдя у трупов незарегистрированное, не табельное оружие, любой следователь должен проверить пистолет, обнаружить, что Хрусталев имеет отношение к убийству Корина. В связи со смертью первого ФСК будет искать его связи, очерчивая круг его знакомых. Пустив по ложному следу ФСК, организаторы этой акции очевидно надеялись выиграть время для последующих активных действий.

Показания Скосырева пришлось отправлять в МВД, по факту смерти подполковника Корженевского. Узнавший обо всем, министр Ерин был сильно взволнован, но с Директором ФСК говорил спокойно. В конце концов паршивая овца бывает в каждом стаде. Ерину рассказали только часть правды, объяснив, что Корженевский и Корин были членами преступной группы, не поделившей доходы, в результате чего подполковник руками уголовников убрал своего напарника и подбросил пистолет Хрусталеву. Министр принял эту версию внешне спокойно. Все‑таки Корин был из другого Ведомства.

Меликянц, вернувшийся в Москву, ни с кем не встречался, а Никифорова выехала на субботу‑воскресенье к себе на дачу. Правда, все портил Моторин. Узнав о смерти Корженевского, он впал в какое‑то странное состояние, предпочитая буйствовать и напиваться в одиночку.

Так продолжалось пять часов, пока наконец Моторин, пришедший в себя, не поехал на дачу к Никифоровой. Та жила в роскошном двухэтажном особняке, имея при себе целый штат обслуги – шофера, сторожа, горничную и кухарку. Бывшая проститутка, ставшая респектабельной дамой, была требовательной хозяйкой.

Моторин въехал во двор, едва не сломав ворота. Бросив автомобиль, он побежал по лестнице на веранду.

– Где твоя хозяйка? – заорал он на кухарку.

Та испуганно шарахнулась, показав на беседку б глубине сада.

Моторин побежал вниз.

У Элеоноры Алексеевной было хорошее настроение. Сегодня она узнала, что ее дочь, принятая летом в один 13 самых лучших колледжей Великобритании, довольно успешно начала свое обучение. Дочь была единственным человеком, которому она прощала все. Но хорошее настроение испортил мерзавец Моторин, ворвавшийся ней в беседку.

– Его убили, – закричал он еще издали. Сотрудники ФСК слушали их беседу с помощью нацеленных на беседку приборов «фрази», позволяющих слышать даже на расстоянии нескольких километров.

– Что случилось? – недовольно спросила Элеонора Алексееевна, – объясните толком.

– Его убили, – заорал еще громче Моторин, плюхавшись на скамью рядом, – они убили Корженевского.

– Кто они? – не поняла женщина.

– Бандиты. Какой‑то рэкэтир, он выстрелил в подполковника на Киевском вокзале. Мне все рассказал Марек, мой помощник. Его брат там торгует сигаретами.

– Какой ужас, – немного равнодушно вздохнула женщина.

– Его убили, – снова закричал еще не пришедший в себя после попойки Моторин.

– Вы что, опять напились? – строго спросила Элеонора Алексеевна, – не смейте приезжать ко мне в таком виде.

– Идите вы к черту, – внезапно тихо сказал Моторин, успокаиваясь. – Скажите, пусть мне принесут сто граммов на опохмелку.

– Здесь вам не ресторан, – возразила хозяйка дома.

– Да ладно тебе, Элеонора, – грубо ответил Моторин, – можно подумать, что ты такая аристократка. «Анка‑пулеметчица» была. Весь город с тобой трахался, а ты сейчас дурака валяешь. Скажи, пусть принесут.

Никифорова побледнела, возмутившись так, словно все это была наглая ложь.

– Вон отсюда, – коротко приказала она, – никаких денег больше не получишь.

– Слушай, – очень тихо сказал Моторин, – это серьезно. Его действительно убили. Может это связано с тем делом? Сначала «Карася» и его команду, теперь Корженевского, Может мы поменялись местами, и они теперь охотятся на нас?

– Не говори глупостей, – испугалась женщина, оглядываясь.

– И Макаров погиб, – словно сейчас вспомнил Моторин, – а может следующим будешь ты или я.

– Боишься? – презрение было явным.

– А ты не боишься? Скажи своим, пусть вытаскивают нас. Нужно уезжать, Элеонора Алексеевна; нужно срочно бежать. У меня в Казани уже было такое чувство. Тогда всех взяли, а я успел сбежать.

Женщина молчала.

– Скажи, пусть принесут водку, – осмелел Моторин. На этот раз она крикнула сторожу, попросив принести бутылку.

– Что будем делать? – спросил Моторин.

– Я поговорю, – подумав немного, ответила женщина, – но пока ничего не предпринимай.

– А чего я могу сам? Ты сказала, я передал. Я только почтовый ящик.

– А деньги ты получал как целое отделение связи, – съязвила она.

– А ты не дразнись. Деньги за свою кровь получал, за риск. Он того стоит,

Девушка‑горничная принесла бутылку водки и две рюмки.

– Нужно было стакан, – пробормотал Моторин, – ладно. – Он налил сразу две рюмки, залпом опорожнив их. Затем спросил у хозяйки:

– Налить?

– Не нужно. Езжай домой и проспись. Я поговорю с кем надо. Ты точно знаешь, что подполковника убил какой‑то бандит?

– Да, точно, точно. Марека брат все сам видел. Этого убийцу весь район знает. Он рэкэтир из Кунцево.

– Тогда все не так страшно. Езжай домой, выспись. Я тебе позвоню.

– Деньги вчера не привезли, – напомнил Моторин.

– Привезут, – пообещала женщина, – все получишь сполна. И больше не пей за рулем. Сдохнешь ведь.

Моторин поднялся.

– Ладно, позвони мне, как только, что‑нибудь узнаешь.

– Хорошо. И не приходите больше ко мне в таком виде, – снова вошла в роль Элеонора Алексеевна.

– Не приду, – он пошел к автомобилю. Она, подумав немного, попросила принести ей телефон в беседку

– Артура Ашотовича, пожалуйста, – попросила она секретаршу Меликянца, – да, это Никифорова.

Трубку взял Меликянц.

– Слушаю вас.

– У нас несчастье.

– Что‑нибудь случилось?

– Убили нашего друга Корженевского. Прямо на Киевском вокзале какой‑то бандит.

Сотрудники ФСК записывали каждое слово.

– Откуда вы знаете?

– Приезжал Ринат, там все это видел брат его помощника.

– Сам видел?

– Да.

– Я вам перезвоню, – Меликянц положил трубку. Теперь сотрудники ФСК следили за обоими аппаратами.

Меликянц набрал чей‑то номер.

– Здравствуйте, – сказал он, – это Меликянц.

– Зачем вы позвонили? – спросил недовольный голос.

– Случилось ужасное. Убит Корженевский.

– Когда?

– Точно не знаю. Его застрелил на Киевском какой‑то бандит. Есть свидетели. На другом конце молчали.

– Кто об этом знает? – наконец спросил незнакомец.

– Моторин и Никифорова.

– Увидимся через два часа, – на другом конце положили трубку.

Сотрудники ФСК лихорадочно обрабатывали данные. Дежурный техник растерянно щелкал клавишами, пытаясь что‑то сообразить. Такого телефона не существовало вообще: Меликянц звонил в пустоту. Или другой телефон был блокирован и закрыт так надежно, что даже компьютеры и техники ФСК не могли к нему подключиться. Наконец через полчаса, подключив дополнительных техников, удалось установить телефон абонента. Это был закрытый телефон резидентуры бывшего ГРУ Минобороны СССР.

Данные немедленно доложили Вадиму Георгиевичу

– Значит, Грачев, – подумал генерал.