uchebniki_ofitserova / разная литература / Журавлев_Иностранная колония

© 1994 г. С. В. ЖУРАВЛЕВ, В. С. ТЯЖЕЛЬНИКОВА»

ИНОСТРАННАЯ КОЛОНИЯ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ В 1920—1930-е ГОДЫ

(Постановка проблемы и методы исследования)

Вступление человечества в XX век ознаменовалось массовыми миграционными процессами, мощными ускорителями которых наряду с экономическими факторами стали революционные события, и особенно появление на карте первого в истории социалистического государства — «родины всех рабочих и крестьян», превратившегося в центр распространения коммунистических идей и борьбы с «международным империализмом».

Особый интерес для историка представляет период 1920—1930-х гг., когда в Советской России по разным причинам оказались десятки тысяч иностранцев разных национальностей и гражданства, попавших в водоворот событий этого бурного времени.

Советская историография истории иностранной колонии в СССР, ведущая свое начало с 30-х гг., заслуживает самостоятельного изучения. Работы по этой теме написаны в основном в историко-партийном русле, им присущи политизированность и тенденциозность 1. Характерный для них тщательный отбор фактов призван был подкрепить торжество идеи пролетарского интернационализма и затушевать негативные моменты, которые не вписывались в устоявшуюся общепризнанную схему.

Так, при явном предпочтении изучения «партийной» и «производственной» 2 истории иностранной колонии вне исследования остались социально-бытовые, культурные, психологические аспекты, что привело к игнорированию специфики этого общественного организма в рамках советской системы, к его обезличиванию. Практически отсутствуют работы, посвященные динамике структурных изменений иностранной колонии в течение 20—30-х гг. Несмотря на обилие внушительных цифр и обобщающих данных, приводимых в монографиях, диссертациях, статьях, остается открытым до сего дня вопрос: кем были эти люди, решившиеся пересечь границу двух миров, часто вместе с семьями, — убежденными коммунистами или просто романтиками, приехавшими воплощать идеи Томаса Мора об обществе равенства и справедливости? Отчаявшимися безработными или революционерами, спасавшимися от преследований? Искателями приключений или специалистами, приехавшими по контракту строить гиганты индустрии?

Не освещен в литературе один из самых драматических периодов истории иностранной колонии в Союзе, связанный с массовыми репрессиями среди иностранцев во второй половине 30-х гг.

Изучение истории иностранных колоний в Советской России велось и за рубежом, особенно в Германии. Однако и там по тем же самым причинам наиболее важные сюжеты темы остались вне поля зрения исследователей. Лишь накануне объединения Германии Институт истории рабочего движения в Берлине выпустил написанный в «перестроечном русле» сборник биографий коммунистов — жертв сталинского террора 3. На сегодня этот сборник является наиболее полным биографическим изданием такого рода. Основу книги со-

* Журавлев Сергей Владимирович, кандидат исторических наук, научный сотрудник Института российской истории РАН.

Тяжельникова Виктория Станиславовна, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Московского городского объединения архивов.

Воснове статьи — доклад, сделанный на 101-м заседании московского семинара

«Количественные методы в исторических исследованиях» на историческом факультете МГУ (май

1992г. ).

179

ставили ответы на запросы, которые посылались из ЦК СЕПГ в НМЛ при ЦК КПСС. Судя по документам и содержанию книги, сотрудники ЦПА ИМЛ использовали для ответов материалы закрытых тогда документов Коминтерна. В сборник вошли также ранее изданные в ФРГ биографии членов КПГ, погибших в годы репрессий4, документы из фонда Контрольной комиссии СЕПГ, некоторые сведения, полученные от родственников репрессированных, и воспоминания из коллекции Института истории рабочего движения при ЦК СЕПГ.

Вцентре внимания западногерманской историографии были два основных сюжета: политическая эмиграция из Германии в СССР 5 и история немецкой колонизации в России и Советском Союзе6.

Первый сюжет, как правило, рассматривался с антикоммунистических позиций. Сегодня проделанная в годы «холодной войны» работа кажется уже тенденциозной.

Не случайно поэтому ведущие германские историки, например, Герман Вебер, рассматривают эти проблемы как «белые пятна» в истории мирового коммунизма 7.

Не менее активно идет поиск нетрадиционных подходов к изучению истории немецкой колонии в России и Советском Союзе. Главное внимание здесь уделяется проблемам немецкого этноса, государственности и влиянию на них политических факторов. Хотя объединение Германии и стало известным стимулом для такого рода исследований, но создание обобщающих работ, на наш взгляд, дело будущего.

Анализ историографии, как отечественной, так и зарубежной, показывает, что причиной неразработанности многих сюжетов по этой теме являются не только ограниченность источниковой базы (сейчас возможности использования архивов больше, чем раньше) и идеологические рамки, а в значительной мере и недостаточная методическая вооруженность историков, их, если можно так выразиться, «методическая растерянность» перед многогранностью и масштабностью задач, возникающих в процессе исследования. Их решение во многом упирается в необходимость системного изучения массовых источников советского периода, одновременной обработки нескольких массивов сведений по материалам фондов местных и государственных архивов бывшего СССР.

Всвязи с этим становится очевидной необходимость комплексных, разноуровневых исследований, предполагающих использование всего арсенала разнообразных приемов и методов обработки и анализа информации: традиционных, описательных, количественных, а также специфических — психологических, социологических, правоведческих, лингвистических и т. д., в зависимости от конкретной исследовательской задачи.

Исходя из состояния историографии, наметим основные задачи, стоящие перед исследователями:

—выявить основные миграционные потоки, дать им количественную и качественную характеристики в динамике, обозначить причинно-следственные связи, в том числе в контексте международных событий;

—определить основные группы иностранцев в СССР в 20—30-е гг. по их юридическому статусу, национальным, возрастным, профессиональным характеристикам, партийной принадлежности и т. д.;

—охарактеризовать обстоятельства, связанные с принятием иностранными гражданами советского подданства и гражданами СССР подданства других стран;

—рассмотреть трудовую деятельность, быт и вклад иностранцев в соцстроительство;

—раскрыть черты восприятия ими советской действительности, адаптации их к стандартам поведения в советской стране и воздействию идеологического пресса;

—показать масштабы репрессий в отношении иностранных граждан в СССР.

180

Сложность решения всех этих вопросов применительно к 20—30-м гг. обусловлена динамизмом миграционных процессов как таковых, отсутствием централизованного учета, наличием нелегальных каналов эмиграции. Обратимся к одной из категорий эмигрантов — политэмигрантам СССР, которые в 20—30-е гг. получали статус, проходя через легитимационную комиссию МОПР. Количество их было относительно невелико: в 1931 г. этот статус получили 477 человек, в 1932 г.

— 570, в 1933 г. — 688 8. В документах той же легитимационной комиссии отложились данные и о другой группе лиц — об иностранцах, приехавших в СССР

вместе с семьями, которым было отказано в предоставлении статуса политэмигрантов (они составляли примерно половину всех обращавшихся)9.

Эти документы свидетельствуют о том, что даже политэмигранты — наиболее элитная группа эмигрантов, которым их статус позволял пользоваться определенными материальными льготами, предоставлявшимися государством (ежегодно на десятки тысяч рублей им отпускались промтовары через базу особого назначения НКВД и т. д. )10, не были свободны от тотальной слежки, недоверия и подозрительности. Согласно директиве ЦК МОПР от 1935 г., при распределении политэмигрантов на работу вне Москвы запрещалось оставлять их в портовых и близких к границе городах 12. В одной из докладных записок МОПР за 1936 г. предполагалось в Доме политэмигрантов и гостиницах создать специальную сеть сексотов, которые следили бы за их настроениями и поведением; препятствовать приезду в СССР семей политэмигрантов 12. Широко известно о деятельности Ивановского и других детдомов МОПРа, которые рекламировались как яркие примеры пролетарского интернационализма. Однако мало кто знает, что тщательно подобранные воспитатели во главе с назначаемыми на уровне ЦК ВКП(б) директорами в 30-е гг. вели слежку за детьми, перлюстрировали их переписку с родителями, родственниками и друзьями !3.

Среди эмигрантов выделяется многочисленная и одна из наименее изученных в литературе групп — иностранные рабочие и специалисты в СССР. Она не однородна по национальной, профессиональной, партийной принадлежности, а также по срокам пребывания в СССР. Наиболее многочисленный отряд рабочих был рекрутирован из Германии на рубеже 20—30-х гг. и на его последующую судьбу безусловное влияние оказал 1933 год, приход Гитлера к власти.

Материалы Архива внешней политики Российской Федерации и Российского государственного архива экономики (б. ЦГАНХ) показывают, что в наборе иностранных рабочих не существовало единой централизованной системы — наряду с ВСНХ приглашения исходили от различных ведомств и учреждений. О масштабах приглашения на работу свидетельствует тот факт, что только в советском полпредстве в Германии в начале 30-х гг. вербовкой занимались 70 сотрудников 14. При этом работа велась без согласования с германскими властями. В результате, судя по документам, ни германское посольство в Москве, ни Берлин не располагали информацией о количестве рабочих и вообще немецких граждан в СССР и «неоднократно пытались получить эти сведения в НКВД» 15. Следует также учесть, что наряду с легальной советская сторона активно занималась нелегальной вербовкой германских рабочих, что было связано с задачами экономического шпионажа. (За такого рода деятельность немецкие власти неоднократно арестовывали в 1930—1931 гг. советских сотрудников и их помощников из числа немецких коммунистов 16. ) Нелегалы прибывали в СССР с поддельными паспортами и обычно оставались здесь навсегда. В особую группу можно выделить членов семей эмигрантов. Как правило, учет их практически не велся (в особенности это относится к несовершеннолетним детям: пересечение ими границы часто не оформлялось документально 17).

Достаточно многочисленной была группа русских женщин, вышедших замуж

181

согласны даже пожертвовать ради них поездкой на родину (экскурсии проводились в счет очередного отпуска).

Каждый участник такой экскурсии заполнял специальную анкету. В нее вошли следующие сведения: дата рождения, национальность, дата приезда в СССР, из какой страны приехал в СССР, на основании чего (договор, как политэмигрант, турист и т. д. ), место работы (город, завод, цех), занимаемая должность, образование, участие в профсоюзе, партийность, выполнение производственного плана, рационализаторские предложения и изобретения, годовая экономия в результате их внедрения, когда и чем был премирован за ударный труд, общественная работа, форма работы (индивидуальный или коллективный договор), домашний адрес. К каждой анкете прилагались сопроводительные документы, которые заполнялись представителями заводской администрации. Они дополнялись информацией и во время экскурсии (номер и класс каюты на пароходе и т. д. ). Помимо них существовали и другие материалы — путевки, различные справки, характеристики и т. п. На основе всех этих документов была создана база данных, в которой мы стремились максимально полно сохранить информацию источника. При обработке этих материалов в базу данных нами были добавлены сведения о языке, на котором заполнены анкеты (25% анкет было заполнено на немецком языке), и «выходные» поисковые данные (фонд, опись, дело, лист и т. д. )

Недостатком этих источников можно считать большое количество пропусков, несовпадений сведений в разных документах (например, данные о профессии в анкете и путевке зачастую не совпадали) и «неформулярный» характер ответов на вопросы анкеты. В итоге мы получили систематизированную информацию, анализ которой представлен ниже.

Ключевой позицией для определения качественных характеристик эмиграционной волны принято считать дату выезда из страны. Мы же располагаем лишь сведениями о приезде в СССР 2|, что, вероятно, не всегда совпадает (в частности, в случае переезда через третью страну). Учитывая возможную погрешность, обратим внимание на явное преобладание среди ударников-иностранцев тех, кто приехал в

СССР в 1931 г. (30, 5%) и 1932 г. (21, 4%) — годы наиболее интенсивной хозяйственной эмиграции из Западной Европы и Америки. События 1933 г. в Германии не только усилили политическую окраску миграционных процессов, но и изменили положение эмигрантов (прежде всего немцев), находившихся в СССР к моменту прихода Гитлера к власти, ибо после этого все германские подданные рассматривались советскими властями как граждане фашистского государства. Вынужденные делать выбор между двумя тоталитарными системами, многие из них разделили участь политэмигрантов, сгинувших в застенках ГУЛага.

Одним из наиболее веских оснований для отказа вернуться в Германию являлась принадлежность к коммунистической партии Германии. С большой долей вероятности можно предположить, что большинство участников упомянутых экскурсий впоследствии остались в СССР 22.

Рассмотрим данные о партийности. Сведения группировались следующим образом: члены коммунистических партий различных стран, сочувствующие, члены молодежных организаций коммунистической направленности, беспартийные, а также не указавшие партийность. Коммунистами назвали себя 45, 5% от общего числа экскурсантов. Среди граждан Германии этот показатель был еще выше — 49, 6%. Очевидно, что определенное число беспартийных иноударников вступило в ВКП(б) после экскурсии.

При изучении темы важно выявить основные каналы эмиграции в СССР. С этой целью обратимся к анализу ответов на вопрос анкеты «основание приезда». Около половины экскурсантов (46, 3%) прибыли в СССР по договору с министерствами и ведомствами, только 45 человек (7, 3%) назвали себя политэмигрантами. Следует, однако, заметить, что формальное основание приезда не всегда совпадало с его причиной. Так, 6, 7% в качестве основания

183

приезда указали «туризм» (через «Интурист»). Изучение же материалов фонда этой организации и анкетных данных оставшихся в СССР иностранных туристов23 позволяет считать приезд через «Интурист» одним из распространенных каналов политэмиграции. Другим легальным каналом являлось приглашение иностранных делегаций для участия в конгрессах, конференциях, торжествах и т. п. Шесть человек попали в СССР и остались здесь именно таким путем. Всего же, по нашим подсчетам, приехавшие в СССР в 1933— 1934 гг. по очевидным политическим мотивам составили лишь 16% участников экскурсии. Среди «нейтральных» причин можно выделить приезд по семейным обстоятельствам (видимо, воссоединение семьи) и по приглашению (в сумме — 6, 9%).

Для определения профессионального состава ударников-иностранцев указанные

ванкетах профессии были распределены по следующим группам:

—рабочие (токари, слесари, шахтеры, лесорубы и другие лица, занятые в основном физическим трудом);

—«техники» (мастера, инструкторы, бригадиры и другие руководители среднего звена, имевшие, как правило, среднее специальное образование);

— инженеры и другие специалисты с высшим образованием;

— иждивенцы (домохозяйки, учащиеся).

Большинство экскурсантов были рабочими (42, 7%), «техников» оказалось значительно меньше — 26, 9%. Образовательный уровень в целом соответствовал их профессиональному составу: 58, 4% имели среднее, 13, 2% — среднее специальное и 8, 7% — высшее образование.

Обратимся к возрастному составу участников экскурсий. Он характеризовался широким диапазоном: с 1859 по 1912 г. (что связано, в частности, с присутствием на пароходе детей). Численно преобладала группа иностранцев, родившихся в 1899— 1904 гг., которых с известной долей условности можно определить как «ровесники века» (31, 6%). Таким образом, около трети состава было в возрасте 30—35 лет.

При изучении миграционных процессов особую сложность представляет определение формальных критериев понятия «эмигрант». Действительно, кого считать эмигрантом, например, из Германии — немца по национальности, гражданина Германии или просто человека, приехавшего из Германии в СССР? Очевидно, что все три параметра могут быть подвергнуты критике: эмигрировать из страны может лицо любой национальности, в результате переезда на новое место жительства эмигрант мог получить любое гражданство и, наконец, эмигрировать можно было через третью страну. Так, например, среди экскурсантов американцами по национальности назвали себя 11 человек (1, 8%), гражданство Соединенных Штатов имели 47 человек (7, 7%), а приехали в СССР из Америки 84 человека (13, 7%).

Рассмотрим состав ударников по этим трем показателям. По национальному составу преобладали следующие группы: немцы — 48, 6%, австрийцы — 10, 4%, чехи — 6, 4%, евреи — 5, 5%, русские — 4, 7%. По признаку «гражданство» картина меняется: подданные Германии составили 38, 8%, СССР — 15, 8%, Австрии — 11, 7%, Чехословакии — 7, 8%, США — 7, 7%. Иное соотношение прослеживается, когда в качестве определяющего признака берется страна, из которой приехал эмигрант. В этом случае соотношение следующее: из Германии приехало 35, 9%, из Австрии — 8, 3%, из Чехословакии — 7, 2%.

Количественный анализ сведений по каждому из трех признаков дает различные соотношения групп в рассматриваемом эмиграционном потоке. При опоре только на один из признаков мы обречены на одностороннее детерминированное представление о статистике эмиграции, что неминуемо приведет к ложным посылкам об общих тенденциях развития этого процесса. С другой стороны, определяя понятие «эмигрант» через обязательное наличие всех трех признаков одновременно (например, немец по национальности, гражданин Германии, приехавший в СССР из Германии) мы сознательно «сужаем»

184

эмиграционный поток и, соответственно, наше представление о нем. Вероятно, поиск формальных критериев должен идти по линии сочетания признаков для каждого конкретного случая национальной эмиграции.

Рассмотрим данную проблему на наиболее показательном примере эмиграции из Германии. Преобладающей количественно по всем трем признакам является группа немцев по национальности — граждан Германии, приехавших из Германии. Рассмотрим соотношение между тремя названными характеристиками.

При том, что каждый из признаков является достаточно представительным в количественном отношении, нельзя говорить об их тождестве. Так, по соотношению пары признаков наиболее высока доля немцев по национальности среди граждан Германии — 94, 9%, чуть ниже доля немцев среди приехавших из Германии — 88, 6%. Общее положение попарных соотношений прослеживается для признака «граждане Германии». Среди них доля немцев составляла 75, 8%, а эмигрировавших из Германии — 78, 2%. Самые низкие соотношения пар признаков наблюдаются у признака «приехавшие из Германии». Среди эмигрировавших из Германии доля немцев-ударников и членов их семей составляла 65, 4%, а граждан Германии в общем составе эмигрировавших — 72, 3%.

Попытаемся определить формальные критерии понятия «эмигрант» через определение степени связи между признаками-критериями и признаками-при- чинами. Оптимальным представляется проведение расчетов для всей группы экскурсантов и для выборки, в которую включим сведения о них хотя бы по одному из признаков подпадающих под установленные нами критерии (т. е. включаемый в выборку участник экскурсии должен быть либо немцем по национальности, либо подданным Германии, либо эмигрировавшим из Германии, как правило, одновременно присутствовало больше одного признака). Признаками-критериями стали следующие: национальность, гражданство, страна, из которой приехал эмигрант. Признаками-причинами мы определили такие признаки, как основание приезда, профессия, партийность.

Априори заметим, что общий характер связей можно определить как связи средней силы. В таких случаях оптимально рассматривать пары связей на основе принятого в специальной литературе коэффициента Крамера 24, сравнивая их по двум статистическим группам, что мы и попытаемся сделать. Так, если для всей совокупности с основанием приезда были в равной степени связаны страна, из которой приехал эмигрант (0, 33), гражданство (0, 3) и национальность (0, 33), то для выборки по «немцам» национальность практически не связана с основанием приезда (0, 17), а страна и гражданство связаны в равной степени (0, 31).

Признак «профессия» по всей совокупности характеризуется относительно невысокими связями со всеми признаками-критериями, тогда как для выборки по «немцам» профессия довольно сильно связана с национальностью (0, 6) и практически не связана с остальными признаками-критериями. Представляется, что сильная связь между признаками «национальность — профессия» не случайна и в наибольшей степени характеризует немцев как национальную группу в эмиграционном потоке.

Если по основанию приезда и профессии мы наблюдаем диаметрально противоположную картину для всей совокупности, с одной стороны, и для выборки по «немцам» — с другой, то по признаку «партийность» прослеживается общая для обеих групп тенденция. В наиболее сильной степени партийность связана со страной, из которой приехал эмигрант (0, 4 для всей совокупности и 0, 47 для «немцев») и с признаком «гражданство» (0, 24 и 0, 33 соответственно).

Таким образом, на основании рассчитанных коэффициентов можно сказать, что наиболее существенную роль для изучения эмиграции из Германии играют такие признаки-критерии, как национальность и страна, из которой приехал эмигрант. При этом главным формальным критерием при изучении эмиграции из Германии следует считать национальную принадлежность, вторым по

185

значимости формальным критерием — факт эмиграции из Германии. Чрезвычайно существенным представляется то обстоятельство, что наличие или отсутствие германского гражданства при изучении эмиграции из Германии является наименее значимым формальным критерием. В количественном же отношении состав экскурсантов выглядит следующим образом: численно преобладали лица немецкой национальности (48, 6%), далее — австрийцы (10, 4%), евреи (5, 5%), русские (4, 7%).

Жизнь и работа в Советском Союзе в 1920—1930-х гг. неизбежно вынуждали иностранца соприкасаться с реалиями окружающей действительности. Он так же, как и все советские люди, был втянут в атмосферу энтузиазма, должен был проявлять коллективизм, заниматься общественно-полезным трудом и т. д. Эти формы деятельности нашли отражение в анкетах экскурсантов и могут служить для характеристики личности и всей социальной группы. Рассмотрим результаты обработки сведений об общественной работе иностранных рабочих-ударников.

Обращает внимание, что 245 человек (40%) вообще не имели общественных поручений, одно поручение имели 248 человек (40, 5%), два поручения — 13, 4%, три — 4, 7%, четыре—1%, пять поручений и более — 0, 5%.

Следует помнить, что изучаемая группа попавших на экскурсию в виде поощрения как бы априори претендует на высокие показатели общественной активности. Долгое время принято было считать, что производственные успехи человека тесным образом связаны с его общественной работой. Однако, по нашим данным, говорить о поголовной общественной активности ударников не приходится. У имевших одно поручение, как видно из сведений анкет, общественная работа в основном не требовала большого числа контактов и усилий. Значит, статистически группа имевших одно общественное поручение несет в себе весьма существенный элемент случайности. Объединив всех, имевших два и более общественных поручений, получим группу активистов (около 20%).

Таким образом, на основе наших подсчетов можно выявить три типа общественной активности по силе ее проявления и исследовать в перспективе более глубоко три группы рабочих-ударников: 1) действительно активных (своеобразную «элиту»), 2) активных с элементом случайности, 3) не принимающих постоянного участия в общественной жизни.

Факт исполняемого общественного поручения может быть учтен при количественном анализе. Участники разных экскурсий в принципе достаточно представительно отражают свойства всей иностранной колонии, а общественные поручения, выполняемые ими, характеризуют все виды межчеловеческих контактов. При этом число этих контактов внутри колонии — показатель замкнутости общения ударников. Контакты могли носить смешанный характер и быть ориентированными на деятельность как среди иностранцев, так и среди остальных рабочих. И, наконец, могли быть связаны с общественной работой на заводе или по месту жительства и т. д. В двух последних случаях количество их в расчете на всю колонию может служить показателем степени контактности иностранцев в сфере производственной

ив быту.

Кконтактам, ориентированным на общественную работу внутри колонии, мы отнесли участие иностранных рабочих в деятельности собственных политических кружков; рабкорство в газетах (например, «Deutsche Zentralle Zeitung»); участие в общественной работе в доме, коммуне, где они проживали, или же в школе, где учились их дети; в клубе политэмигрантов, в культурных и развлекательных вечерах, проводимых внутри колонии.

Кконтактам смешанного типа были отнесены такие виды деятельности, как членство в местных и производственных организациях МОПР, участие в выпусках стенгазет, спортивных мероприятиях иностранного коллектива.

Кконтактам внешнего типа были отнесены такие виды деятельности, как членство в городских и районных Советах, профсоюзных и местных комитетах,

186

участие в движении рационализаторов, кружках технической пропаганды, органах общественного самоуправления на производстве (заводские комитеты, рабочекрестьянские инспекции и т. п. ), а также выборная работа в организациях ВКП(б), ОСОАВИАХИМа. К «прочим» были причислены главным образом анкеты тех, кто ответил на вопрос об общественных поручениях как «есть поручение», «веду общественную работу». Теперь если все эти данные мы примем за 100%, то, согласно нашей классификации, лица, ориентированные на контакты внутри колонии, составляли 28, 1%, со смешанным типом контактов — 25%, с внешними контактами — 33, 1% и прочие — 13, 8%.

Учитывая, что все расчеты получены для 60% ударников (так как 245 человек не вели постоянной общественной работы), можно заключить, что рассматриваемая нами группа иностранцев была представлена достаточно социально активными членами, а с учетом того, что все-таки внутренние, смешанные и прочие составили более половины от всех контактов колонистов, можно отнести исследуемую иностранную колонию как социальную систему достаточно замкнутого типа. Означает ли это, что колонисты жили в особой среде в СССР?

Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим внешние и смешанные общественные контакты, которые устанавливались иностранцами в процессе выполнения ими различных общественных поручений. Среди иностранных рабочих в анализируемой группе можно выделить категорию наиболее общественно активных, т. е. имевших более одного общественного поручения, — их около 20%. Число же внешних контактов — 33, 1% и смешанных — 25%. В какой мере внешние и смешанные контакты приходились на эту наиболее активную часть иностранцев? Обратимся к сведениям об иностранных рабочих-ударниках, участвовавших в экскурсии по Волге в первом рейсе 1934 г. и работавших на одном из крупнейших предприятий Москвы — Станкозаводе.

Среди них были те, которые не вели общественной работы или имели одно поручение, — Вилюшко, Клейнклейн, Ульгорн, Флориан, Вист. Все они были беспартийные, в Москве жили в одном доме (в доме Станкозавода по 5-му Донскому проезду, 21-а), причем Вилюшко и Флориан — в соседних квартирах (20 и 21), а Ульгорн — в одном с ними подъезде (кв. 17). Можно предположить, что отношения между ними носили дружеский, приятельский характер, поскольку даже на пароходе они поселились в одной каюте (№ 14). Кроме перечисленных рабочих в этой же каюте находился некто Шульц Вильгельм. Он участвовал в работе заводской организации МОПРа, бюро рационализации и изобретательства (БРИЗ), являлся членом КПГ. Что же общего было у него с беспартийными, «пассивными» соседями по каюте? Может быть, их объединяло то обстоятельство, что Шульц, Вист и Клейнклейн были выходцами из Пруссии? Начиная работать с анкетами и стараясь максимально полно сохранить сведения источников, мы обратили внимание, что некоторые подданные Германии в графе «подданство» писали название земли. Так, подданными Пруссии считали себя Клейнклейн, Вист, Шульц, Крупп, Горниг и другие пассажиры. Отметим, что Крупп, Горниг и Шульц были членами БРИЗа. Можно предположить, что, тесно общаясь со своими земляками, Шульц подробно узнал о деятельности этого бюро и стал рационализатором. Согласимся, что такой подход к анализу сведений дает фактическую основу для дальнейших построений, их обоснования и проверки.

Интересный материал для анализа дают сведения о партийности рассматриваемой группы экскурсантов (в соответствии с данными анкет). Число членов КПГ среди посланцев Станкозавода было невелико — указал в анкете свою принадлежность к этой партии только Шульц. Однако характер общественной активности Гуго Крупна, Иосифа Бата и его жены Маргариты позволяет предположить, что анкетные данные не вполне соответствовали действительности (причины могут быть разные — некорректность формулировки вопроса, нежелание анкетируемого указывать партийное прошлое и др. ). Так,

187