uchebniki_ofitserova / разная литература / Сборник_Историк и его эпоха

тельства Сибирской магистрали. Очень долго споры вокруг Транссиба но( сили достаточно отвлеченный характер. Задачи сооружения дороги не были ясно сформулированы, отсутствовали силы, способные реализовать гран( диозный замысел. В то же время, существовали точки зрения, указываю( щие на «вредное разобщение Сибири с Европейской культурой», подчер( кивали, что железная дорога сблизит рынки, исправит пагубные тенден( ции в золотопромышленности и принесет много других благ [1].

То есть уже на этапе обсуждения самой идеи Великого Сибирского рель( сового пути ставился вопрос о воздействии Транссиба на развитие Сибири. Предполагалось, что Транссиб станет важным фактором развития мировой торговли, туризма, почты и различных международных обменов. Более ос( торожные наблюдатели призывали не преувеличивать роль будущей Си( бирской железной дороги. «Много писалось о мировом значении этого пути, (замечала газета «Восточное обозрение», — но при этом забывалось, что две уже существующие через Америку дороги пока имеют главным образом толь( ко национальное значение. Каково же будет значение и нашей дороги?» [2].

Советская историография характеризовалась тем, что большинство ис( следований были посвящены развитию транспорта преимущественно с технико(экономической стороны, игнорировались социально(экономичес( кие аспекты, не анализировалась связь банков и промышленности с же( лезнодорожным и водным транспортом Сибири [3].

Н.Е. Рогозин посвятил отдельную статью проблеме влияния Сибирс( кой железной дороги на экономическое развитие Западной Сибири в на( чале XX в. Несомненной заслугой автора был анализ целей строительства магистрали, значения ее для притока отечественного капитала, для связи сибирского хозяйства с мировыми рынками. Он отметил влияние магист( рали на рост товарности и специализации производства продуктов поле( водства. Вместе с тем, исследователь не смог удовлетворительно объяс( нить причины снижения темпов роста земледелия в 1908–1912 гг. и паде( ния урожайности хлебов. Виновником этого он объявил колониальную политику царизма (челябинский тарифный перелом) и колониальное по( ложение Сибири как следствие этой политики [4].

Многие исследователи делают выводы об углублении кризиса сибирс( кого народного хозяйства в начале XX в., об усилении его отсталости и колониальных черт, чему способствовал, прежде всего, приток иностран( ного капитала. А поскольку последнее явление было невозможно без на( дежного транспорта, то и сама Сибирская магистраль рассматривалась дан( ными историками как орудие помещичье(капиталистического колониализ( ма. Центр тяжести в данных исследованиях перенесен на разрушительную сторону деятельности в Сибири российского капитализма вообще и ма( гистрали в частности [5].

Исследования постсоветского периода начинают затрагивать новый пласт проблем связанных с модернизацией транспорта, стремлением обо( значить приоритетные основы, направленные на эффективное и устойчи(

31

вое развитие транспортных коммуникаций — сферы, во все времена играв( шей колоссальную, а, в современную эпоху, играющей еще более значи( мую роль в жизни человечества, вообще и отдельных национальных сооб( ществ, в частности.

Современная историографическая ситуация характеризуется так назы( ваемым культурологическим и лингвистическим поворотом в историчес( ких исследованиях. Прежде всего, этот процесс характеризуется расшире( нием проблемного поля и источниковой базы, апробацией новых междис( циплинарных методов, обновлением проблематики исследований. Наблю( дается актуализация новых тем и вопросов, в частности влияние железно( дорожного транспорта на организацию, иерархию, ценность пространства, его роль в организации культурного диалога, налаживании и сохранении этих контактов и т.д. Обновление методологии и расширение источнико( вой базы открывает новые возможности в исследовании «старых» тем.

1.Волков Д.С. О направлении Сибирской железной дороги. СПб., 1884. С.18.

2.Восточное обозрение. 1894.16 октября. №121. С.1.

3.Оппенгейм К.А. Общие сведения о железных дорогах. М., 1922. С.24.

4.Рогозин Н.Е. Влияние Сибирской железной дороги на экономическое развитие Западной Сибири в начале XX в. М., 1948. С.232.

5.Зобачев И.Г. Сибирь в первую русскую революцию 1905–1907 гг. Новосибирск, 1955. С.113.

Е.В. Чернышёва

(Челябинск)

Социальный портрет земского интеллигента в освещении дореволюционных авторов

Известно, что в конце XIX–начале ХХ в. взгляд на интеллигенцию как на комплекс профессий часто категорически отрицался. Иначе, по словам выдающегося мыслителя Г.П. Федотова «была бы непонятна ненависть к ней, непонятно и ее высокое самосознание» [1]. Применительно к тому времени, под интеллигенцией современники, вне зависимости от их поли( тических пристрастий, понимали специфическую общность людей, объе( диненных своим мировоззрением и психологией. Этот же подход во мно( гом распространялся и на земскую интеллигенцию, или «третий элемент». Авторы не отождествляли земскую интеллигенцию со всей массой земс( ких служащих.

Представителиконсервативногонаправлениявисториографиидолгоевре( мя игнорировали сам факт существования в земствах отряда идейных работ( ников как самостоятельного явления русской жизни. Однако со второй поло( вины 1890(х годов численность служащих различных специальностей в зем( ствах стала быстро увеличиваться, нередко служащие отходили от своих про( фессиональных обязанностей и проявляли политическую активность. С это(

32

го времени охранители обратились к выяснению причин возникновения дан( ной социальной группы и анализу ее общественных функций.

Публицисты «Московских Ведомостей» были противниками бесконт( рольного и экономически неоправданного, по их мнению, «размножения земской бюрократии», содержание которой ложилось на плечи местных налогоплательщиков [2]. Они полагали, что интерес «умственного проле( тариата» к земству обуславливался хорошими заработками и возможнос( тью проводить в народе и в среде самих земских гласных антиправитель( ственные идеи. Причины увеличения численности земской интеллиген( ции публицисты связывали с «галопирующим» ростом земских бюджетов, несоблюдением земствами действующего в России законодательства, иг( норированием хозяйственных интересов населения, бездействием местной администрации. По словам князя Д.Н. Цертелева, земская интеллигенция «составляет, преимущественно, то вольное казачество, которое, нигде не имея ни кола, ни двора, не связанное никакими серьезными имуществен( ными или традиционными условиями с местным населением, с легким сер( дцем… вносит в это население смуту и волнение, сбивая с толку и устра( шая ограниченных и бесхарактерных людей и подбивая к задорным анти( правительственным выходкам провинциальных краснобаев» [3].

Автор неологизма «третий элемент» самарский вице(губернатор Г.В. Кон( доиди среди черт, присущих этому слою людей, выделял две: «большой за( пас научных теоретических познаний» и чрезмерное увлечение «отвлечен( ным принципом» в ущерб практическим данным. В своем выступлении, по( павшем на страницы центральной печати, он с неудовольствием отмечал, что выборные представители сословий в земстве «без достаточно проверен( ных оснований внемлют слову интеллигентов, хотя бы то были не более, как вольнонаемные служащие в управе, лишь вследствие ссылки на науку или на поучения газетных и журнальных писателей» [4]. Другой представитель государственной власти, сенатор Н.А. Зиновьев, проводивший в 1903 г. ре( визию Московского земства, отмечал, что главным центром сосредоточения служащих стало губернское земство. Характерными особенностями их по( ведения он считал стремление к усилению влияния на земские дела через различные бюро и комиссии, действующие при губернской земской управе; ненадлежащее исполнение своих профессиональных обязанностей; участие в назначении и увольнении своих сотоварищей [5].

Интересную социологическую характеристику земской интеллигенции содержат воспоминания писателя К.Ф. Головина. Причины роста численнос( ти и влияния в земствах «третьего элемента» он объяснял индифферентнос( тью русского дворянства, которое не захотело брать на себя руководство мес( тным хозяйством, замечал, что после реформы 1890 г., отдавшей первое место в земствах дворянству, то «как будто устыдилось своего привилегированного положения» и вместо охранительных начал, которые была призвана утвер( дить реформа, «ударилось» в оппозицию. По мнению писателя, «третий эле( мент» вербовался «среди элементов большей частью политически(сомнитель(

33

ных», в том числе административно ссыльных, которые шли в земства не на культурную работу, а «для революционных целей». От инертного дворянства «третий элемент» отличал сильный корпоративный дух [6].

В публикациях представителей либерального направления в истори( ографии к началу ХХ в. наметилась тенденция к идеализации земства как бесконфликтной модели взаимоотношения сословий, которая «объединя( ла лучших людей земли на служение народу». Утверждалось, что, несмот( ря на многочисленные стеснения и ограничения со стороны бюрократии, земства сохранили «твердость прогрессивных убеждений, приобретя в об( щественном мнении ореол подвижничества». А.А. Корнилова, В.М. Гессен, Г.Е Львов, Т.И. Полнер, А.И. Шингарев, Д.Н. Шипов изображали земских либералов как самоотверженных борцов за нужды народа, которые беско( рыстно исполняли свой труд, а представители «третьего элемента» им в этом активно помогали [7]. Д.И. Шаховской подчеркивал, что именно бла( годаря земству появились «новые люди», «своеобразные общественные работники», которые воспитались на земской службе; «образовался новый круг отношений и культурных навыков, и все это внесло в облик русской жизни новые интересы, возможности и факты» [8]. По мнению этнографа А.А. Руссова, интеллигенция в земстве не играла самостоятельной роли, потому что «главным действующим лицом там всегда было дворянство», которое и разрабатывало стратегию земской деятельности, а интеллиген( ция лишь претворяла в жизнь меры по подъему культуры и быта народа. В подтверждении этому он указывал на переменчивость направления земс( кой работы, которое зависело от того, кто в собраниях брал перевес — «дво( ряне(прогрессисты» или «ретрограды» [9].

Самые лестные эпитеты в адрес земской интеллигенции содержали пуб( ликации авторов демократического направления в историографии, как на( роднического, так и марксистского. Согласно оценке, данной И.П. Белокон( ским, Б.Б. Веселовским, В.Е. Трутовским, Л.Д. Брюхатовым, Ф.А. Данило( вым, Н.И. Иорданским, М.Д. Загряцковым и С.Н. Игумновым, роль интел( лигенции в истории земства была «громадной» и «далеко не исчерпываю( щейся обслуживанием тех культурных нужд, для удовлетворения которых нужны специальные знания» [10]. В сформировавшейся в начале ХХ в. де( мократической парадигме именно «третий элемент» являлся главным тру( жеником и реальной движущей силой в земской жизни. По мнению разра( ботчиков темы, земская интеллигенция оказала существенное влияние на демократизацию общественной и практической деятельности местного са( моуправления. Энергия, подвижничество и самоотверженность помогли «третьему элементу» наладить земское дело там, «где инстинкт помещика( собственника брал верх над общественными интересами». Авторы едино( душно полагали, что земская интеллигенция, в силу своей близости к наро( ду и необремененности в земстве классовыми интересами, остро восприни( мала необходимость реального улучшения жизни крестьянства. Успех ее деятельности они связывали с ее искренним стремлением служить народу.

34

Кроме того, представители демократического течения стремились доказы( вать, что именно интеллигенция являлась главной хранительницей оппози( ционных настроений в земской среде на протяжении практически всей ис( тории земства, а отнюдь не либеральное дворянство из числа гласных.

Апологетика общественных заслуг интеллигенции работавшей в зем( ствах по вольному найму постепенно начинает оформляться в историог( рафии с 1880(х гг. Либеральный народник публицист С.А. Приклонский только еще приглашавший молодых людей, желавших послужить народу, обратить внимание на земства, где эта служба могла найти конкретное выражение, писал, что «плодами интеллигентского труда стало проявле( ние умственной жизни в народе, распространение грамотности». При этом его не смущало явное противоречие. В той же работе он признавал, что многие из тех, кто в 1860 — 1870(е гг. пошел работать в деревню, не выдер( жали трудностей и вскоре возвратились «утомленные, разочарованные, распространяя в обществе мысль, будто при существующих условиях ин( теллигентная деятельность в деревне бесплодна, и нужно сначала создать новые политические условия» [11].

Известный народнический публицист А.В. Пешехонов в 1901 г., под( водя на страницах журнала «Русское Богатство» итоги деятельности ин( теллигенции, писал: «Пореформенная русская деревня прогрессировала лишь постольку, постольку земство явилось выразителем демократичес( ких тенденций и, прежде всего, спроса трудящейся массы на блага культу( ры и поскольку интеллигенция обнаружила готовность творческой мыс( лью и научным знанием поделиться с народом». Для характеристики воз( зрений земской интеллигенции рубежа веков он приводил в своей работе адрес земских служащих Москвы, направленный одному из идейных вдох( новителей народничества, писателю Н.К. Михайловскому. А.В. Пешехо( нов полагал, что в этом адресе наиболее ярко и точно выражено мировоз( зрение целого поколения земских служащих, которое разделял и он сам. В адресе говорилось: «Земство представляет единственное учреждение, в котором по нашим русским условиям может проявиться организованная общественная самодеятельность, и оно же оказывается почти единствен( ным легальным убежищем для проявления практической деятельности критически(мыслящей личности». От себя А.В. Пешехонов добавлял, что интеллигенция внесла в земское дело идеализм, демократический настрой, обаяние ума, таланта и нравственного благородства [12].

Тенденция к идеализации общественной и культурной деятельности земской интеллигенции в отечественной историографии утвердилась во время и после первой русской революции. Сама революция стала раскры( тием характера русской интеллигенции и, вместе с тем, исторической про( веркой действительного содержания и смысла ее идеологии. Произошед( шая тогда тотальная политизация и демократизация исследовательского процесса подорвали позиции консервативной и, в значительной степени, либеральной историографии, и выдвинули на ведущие позиции револю(

35

ционно(демократическое направление. Открывшиеся цензурные и поли( тические свободы позволили авторам, придерживавшимся самых радикаль( ных воззрений, поносить самодержавие, разоблачать земских либералов, указывать на попрание дворянским земством интересов народа. В стране возникло огромное количество периодических изданий, которые открыто, последовательно и заинтересованно популяризировали идеи русской де( мократии, как марксистского, так и народнического толка и необходимос( ти социалистического переустройства страны. Именно через печать демок( раты стали быстро утверждать себя в русском обществе в качестве новой общественной силы и доказывать перспективность своих воззрений и уси( лий. Стремившейся к власти интеллигенции необходимы были свои герои на всех «фронтах» борьбы с царизмом, и именно таким «героем» в земском самоуправлении стал «третий элемент».

Характерно, что в период Думской монархии значительно расширилась источниковая база исследований. Вышло большое количество воспоминаний земских гласных и служащих, которые содержали информацию, не зафикси( рованную в других источниках. Это воспоминания земских врачей Я.М. Бе( лого, Л.М. Василевского, педагога Н.Ф. Бунакова, председателей земских уп( рав В.А. Авеского, В.М. Хижнякова, Р.Ю. Будберга, В.Н. Линда [13]. В резуль( тате впервые появилась возможность сравнить взгляды историков, публици( стов и литераторов на общественно(политическую деятельность земств и их служащих. Авторы мемуаров разделяли, в большинстве, народнические и ли( берально(народнические воззрения (кроме В.А. Авеского) и позиционирова( ли себя в качестве участников освободительного движения.

Сочинения представителей демократического направления в истори( ографии имеют большое значение, поскольку позволяют со всей отчетли( востью обозначить угол зрения социалистов на проблемы общественно( политической и культурной деятельности земской интеллигенции. Имен( но из их сочинений многие оценки, воспринимаемые некритично, переко( чевали в советскую, а затем и современную российскую историографию.

1.Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции // Судьба и грехи России. СПб.,1991. Т.I. С.68.

2.Земская бюрократия // Московские Ведомости. 18 октября 1897. №287; Земс( кие служащие // Московские Ведомости. 1901. 21 июня. №168; «Интеллигент» идет // Московские Ведомости. 1903. 14 апреля. №101; Цертелев. Оправдание зла // Московские Ведомости. 1903. 5 мая. №122; Организация «работающих в земстве по найму» // Московские Ведомости. 1904. 31 августа №240.

3.Spectator. Вопросы русской жизни. «Четвертый элемент» // Московские Ведо( мости. 1903. 26 января. №26.

4.Речь самарского вице(губернатора Г.В. Кондоиди // Русские Ведомости. 18 ян( варя 1900.

5.Зиновьев Н.А. Всеподданнейших раппорт товарища министра внутренних дел, сенатора, тайного советника. СПб.,1904. С.9(12.

6.Головин К.Ф. Мои воспоминания. Т.II, СПб.,1910. С.206(207.

36

7.Львов Г.Е., Полнер Т.И. Наше земство и 50 лет его работы. М., 1914; Шингарев А.И. Земская и городская Россия: Прошлое и будущее. М.,1915; Корнилов А.А. Курс истории России XIX в. М.,1993; Гессен В.М. На рубеже веков: сб. статей. СПб.,1906; Шипов Д.Н. Воспоминания и думы о пережитом. М.,1918.

8.Шаховской Д.И. Пятидесятилетие земства // К пятидесятилетию земства. 1864( 1914 г.: Очерки экономической деятельности земства: сб. статей. М.,1914. С.4(5.

9.Русов А.А. Краткая энциклопедия земского дела в его историческом развитии. Киев,1914. С.111.

10.Белоконский И.П. Земское движение. М.,1914; Загряцков М. Д. Земская служ( ба и третий элемент. Пг.,1914; Игумнов С.Н. Земство и третий элемент. Харь( ков,1914; Трутовский В.Е. Современное земство. Пг.,1914; Ачадов (Данилов Ф.А.) Третий элемент его значение и организация. М.,1906; Иорданский Н.И. Земс( кий либерализм. М.,1905; Веселовский Б.Б. История земства за 40 лет. Т.IV. СПб.,1911; Брюхатов Л.Д. Значение «третьего элемента» в жизни земства // Юбилейный земский сборник. СПб.,1914. С.186(205.

11.Приклонский С.А. Интеллигенция на земской службе // Приклонский С.А. Очерки самоуправления земского, городского и сельского. СПб.,1886. С.153(155.

12.Пешехонов А.В. Кризис в земской статистике // Пешехонов А.В. На очередные темы. Материалы для характеристики общественных отношений в России. СПб,1904. С.320(328.

13.Авеский В.А. Земство и жизнь: (Записки председателя земской управы) // Ис( торический вестник. 1912. №1. С.156(186; №2. С.583(614; Белый Я.М. Из недав( ней старины. Воспоминания земского врача 70(х гг. Новгород,1907; Будберг Р.Ю. Из воспоминаний участника земских съездов // Минувшие годы. 1908. №1. С.230(243; Бунаков Н.Ф. Моя жизнь в связи с общерусской жизнью, преимуще( ственно провинциальной, 1837 – 1905: Записки Н.Ф. Бунакова. СПб,1909; Ва( силевский Л.М. Заметки земского врача // Вестник знания. 1904. №3. С.148( 152; Линд В.Н. Воспоминания // Русская мысль. 1916. №6. С.54(74; №7. С.1(22; Хижняков В.М. Воспоминания земского деятеля. Пг.,1916.

Е.Ю. Коблова

(Тюмень)

Региональная историография во второй половине XIX–начале XX вв. (на примере сочинений по истории Сибирского юрта)*

Во второй половине XIX в. был создан мощный механизм региональной историографии,сформировалсятипличностиисторика(краеведа,сочетавшего исследовательскую деятельность с преподаванием или государственной служ( бой, со своими идейными и теоретическими установками, собственной ис( точниковой базой [1]. В Западной Сибири сложились специфические социо( культурные условия для развития исторической мысли: узкий круг профес( сиональных историков, отсутствие специальных научно(организационных ис( торических центров, эпизодические связи со столичными учеными. Развитие интереса к историческому прошлому края как движения любителей базиро( валось на увлеченности самим процессом научного исследования, преодоле( нием своеобразного разночинского чувства долга перед народом.

37

Важными предпосылками для развития исторической науки в этот пе( риод были создание всесословной школы, быстрый рост книгоиздания, появление губернских статистических комитетов, музеев, научных сооб( ществ смешанного типа, как в центре, так и на местах. Многие местные исследователи (Н.А. Абрамов, К.М. Голодников, И.Я. Словцов, И.Н. Юш( ков) поддерживали тесные контакты с центральными обществами: с Им( ператорским русским географическим обществом, Московским археоло( гическим обществом и др. — являлись одновременно членами(корреспон( дентами этих обществ, вели с ними обширную переписку.

Большое значение для развития региональной историографии, транс( ляции исторических знаний имел выпуск «Тобольских губернских ведо( мостей», в неофициальной части которых публиковались сочинения мес( тных авторов. При Тобольском статистическом комитете, по инициативе И.Н. Юшкова, был создан краеведческий музей, ставший важной состав( ляющей «тобольского культурного гнезда». Музей также поддерживал свя( зи с научными обществами и учреждениями, сотрудничал с известными исследователями: так, например, постоянным корреспондентом, почетным членом музея был профессор Казанского университета Н.Ф. Катанов, опуб( ликовавший на страницах «Ежегодника Тобольского губернского музея» перевод исторических преданий сибирских татар, записанных В.В. Радло( вым [2].

Начиная с 1860(х гг. начали осознаваться политические, общественные, научные интересы региона, идущие вразрез с интересами столичных цент( ров страны, что постепенно привело к формированию областнических идей. Определенное значение для деятельности региональных исследователей означенного периода имела разработанная А.П. Щаповым концепция «об( ластной» (местной) истории, т.к. теоретически обосновывала право иссле( дователей на разработку истории своего края. Широкое обращение исто( риков(любителей на местах к изучению истории «народной жизни» (при серьезном влиянии идей народничества на широкие слои провинциаль( ной интеллигенции) привело к формированию общественного интереса в провинции к триаде наук: истории, археологии и этнографии местного края.

Для региональной историографии этого периода характерно влияние позитивистского метода познания (признание многофакторности истори( ческого процесса, закономерности движения по пути прогресса и т. п.). Позитивистски ориентированный историк сосредоточивался на конкрет( ном исследовании и изображении прошлого, поэтому преобладающим ти( пом исторических сочинений был рассказ, посвященный частностям, от( дельным фактам (см. работы Н.А. Абрамова, И.Я. Словцова и др.).

Для региональной историографии был свойственен отказ от характер( ных для профессиональной исторической науки приемов и методов изло( жения материала, что приводило к размыванию границы между историей, литературой и этнографией. Например, в сочинении М.С. Знаменского, написанного в жанре прогулки по окрестностям, описание исторических

38

событий перемежается описанием природы, многочисленными выдержка( ми из поэтических произведений Ершова и Дмитриева.

Немаловажное значение для развития региональной историографии имела личность исследователя, чье мировоззрение, тип мышления, поли( тические взгляды и культурные традиции наложили отпечаток на создан( ные им работы. В целом, в этот период можно говорить о просветительс( кой направленности местной интеллигенции. Целью многих историчес( ких сочинений было собрание из разнородных источников сведений о до( русской Сибири. Показательны в этом отношении слова М.С. Знаменско( го, писавшего: «…для так называемых заскорузлых тоболяков я и желаю собрать разбросанные по многим сочинениям, отчасти сделавшимся биб( лиографической редкостью, сказания об исторических наших окрестнос( тях» [3]. Важным источником формирования гуманитарной интеллиген( ции западносибирского региона во второй половине XIX в. являлось ду( ховенство, которое, в отличие от дореформенной эпохи, перестало быть замкнутым сословием (дети священно— и церковнослужителей получили право на свободный выбор профессии). Из среды священников вышли Н.А. Абрамов, М.С. Знаменский, И.Н. Юшков, И.Я. Словцов, некоторые из них получили образование в Тобольской духовной семинарии.

Об уровне научной культуры регионального ученого(любителя говорит его обращение к документальным источникам и исторической литературе по тематике. Как показывает анализ публикаций, местные авторы были знакомы с сочинениями Г.Ф. Миллера, И.Э. Фишера, Н.М. Карамзина, П.И. Неболь( сина, П.А. Словцова, В.В. Вельяминова(Зернова и других исследователей.

Для русской историографии второй половины XIX–начала XX вв. ха( рактерно пристальное внимание к историческим источникам, преимуще( ственно, неизданным и неисследованным, при этом их критика в большин( стве работ была слабой, часто приоритет отдавался произведениям с боль( шей детализацией событий (исключение составляют статьи А.В. Оксено( ва). Для исследований по истории сибирских ханств этого времени харак( терно активное использование письменных источников (в большей степе( ни опубликованных, в меньшей — архивных). При этом, исследователи осознавали неполноту источниковой базы своих сочинений, апеллируя к их недоступности. В публикациях отдельных исследователей (А.В. Оксе( нов) большое внимание уделяется анализу сведений западноевропейских писателей и путешественников о Сибири до эпохи Ермака, что было не( сомненным достижением исторической мысли того периода [4].

Кроме того, исследователи активно обращаются к данным смежных наук (археологии, этнографии, фольклористики). Отдельные авторы (например, М.С. Знаменский, И.Я. Словцов, К.М. Голодников) занимались археоло( гическими раскопками. В сочинениях наряду с описанием исторических событий приводятся топографические описания городков и курганов, из( вестных по письменным источникам (см. работы Н.А. Абрамова, М.С. Зна( менского, К.М. Голодникова и др.). Авторами подчеркивается необходи(

39

мость обратить более серьезное внимание на «развалины древних инород( ческих городков и на курганы» (К.М. Голодников) [5].

Лишь во второй половине XIX столетия, благодаря стараниям местных исследователей, наметился поворот к изучению дорусской государственно( сти Западной Сибири, активизация исследовательских поисков в этой об( ласти во многом была связана с приближением юбилея присоединения Си( бири к России. Если ранее сведения о сибирских ханствах встречались на страницах сочинений, посвященных истории Российского государства (Н.М. Карамзин) или отдельным ее сюжетам (П.И. Небольсин), истории Сибири в целом (Г.Ф. Миллер, И.Э. Фишер, П.А. Словцов), то теперь появляются специальные работы, посвященные татарским ханствам и княжествам [6].

Преимущественное внимание исследователями по(прежнему отводи( лось изучению политической истории сибирских ханств (особенно похо( ду Ермака и покорению Сибирского ханства). Впервые в научный оборот были введены сведения о «царстве» на р. Ишим, известные по Черепанов( ской летописи. Эти сведения имеются в статьях Н.А. Абрамова, И.И. Вве( денского. Исследованию междоусобной борьбы Тайбугидов (Чингисидов, по мнению автора) и Шибанидов посвящена статья И.Я. Словцова. Опре( деленное значение имеет вывод А.В. Оксенова (а также И.Я. Словцова), что Сибирское ханство в силу внутренних причин («разноплеменности» и постоянной борьбы за власть правящей верхушки) было обречено на рас( пад. Важной представляется также мысль И.Н. Юшкова, что поход Ерма( ка не привел к прочным результатам, и на протяжении почти всего XVII столетия русским властям приходилось отражать набеги Кучумовичей [7].

Вработах отдельных исследователей имеются краткие сведения по эт( нической (И.Н. Юшков), а также социально(экономической истории (Н.А. Абрамов, А.В. Оксенов, И.Н. Юшков и др.), например, о торгово(обмен( ных связях дорусских государственных образований с Булгарским «цар( ством», Казанским ханством, о меновой торговле с Югрой и среднеазиатс( кими государствами [8].

Вцелом, для второй половины XIX–начала XX вв. характерны новые подходы к историописанию. С одной стороны, преемственность и разви( тие краеведческих историографических традиций предшествующего пе( риода (начиная с работ П.А. Словцова), с другой — обновление проблема( тики историко(краеведческих работ: внимание стало уделяться собствен( но истории Сибирского юрта. Сочинения местных исследователей способ( ствовали формированию исторического сознания общества. Региональная историческая мысль второй половины XIX–начала XX вв. внесла значи( тельный вклад в развитие отечественной историографии дорусских госу( дарственных образований Зауралья, о чем красноречиво свидетельствует обращение современных исследователей к их трудам.

* Работа выполнена при поддержке гранта Тюменского государственного универ( ситета на научные и экспедиционные исследования для аспирантов.

40