uchebniki_ofitserova / разная литература / drobizhev

В.3. Дробижев, А.К. Соколов

СОЦИАЛЬНЫЙ ОБЛИК РАБОЧЕГО КЛАССА СОВЕТСКОЙ РОССИИ (ПО МАТЕРИАЛАМ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПЕРЕПИСИ 1918 г.)

На долю рабочего класса России выпала великая миссия первым в мировой истории совершить социалистическую революцию. «Нигде в мире, – писал В.И. Ленин в 1917 г., – не удалось еще рабочему классу развернуть такую революционную энергию, как в России» ¹. Российский рабочий класс был подготовлен к роли гегемона в социалистической революции всей своей предшествующей историей. Большевистская партия, руководя процессами революционного обновления мира, опиралась на строгий научный анализ социально-классовой структуры общества. «Социальная структура общества и власти, – отмечал В.И. Ленин, – характеризуется изменениями, без уяснения которых нельзя сделать ни шагу в какой угодно области общественной деятельности. От уяснения этих изменений зависит вопрос о перспективах, понимая под этим, конечно, не пустые гадания насчет того, чего не ведает никто, а основные тенденции экономического и политического развития, – те тенденции, равнодействующая которых определяет ближайшее будущее страны, те тенденции, которые определяют задачи, направление и характер деятельности всякого сознательного общественного деятеля» ².

Социальный облик российского пролетариата в период победы Великой Октябрьской социалистической революции и утверждения Советского государства – проблема, имеющая научную и политическую значимость. От объективного освещения степени зрелости российского пролетариата, оценки его революционного потенциала во многом зависит научное объяснение исторической обусловленности и закономерности социалистической революции в России. Советские историки на протяжении вот уже нескольких десятилетий уделяют этому вопросу большое внимание, постоянно обращаясь при этом к анализу статистических источников.

Одним из первых исследователей советского рабочего класса был С.Г. Струмилин ³. Он широко использовал материалы промышленной и профессиональной переписей 1918 г., анкеты обследований рабочих, проводившихся Народным комиссариатом труда; привел важные сведения о профессиональной структуре рабочего класса, об изменениях в половом и возрастном его составе.

В конце 20-х годов, когда в связи с резким возрастанием численности советского рабочего класса вопросы его социального состава приобрели особое звучание, вновь усилился интерес к этой кардинальной проблеме. В 1930 г. А.М. Панкратова обратила внимание на слабую разработанность проблемы «социологического типа русского рабочего класса и его отдельных отрядов» ⁴. Она указала также на неудовлетворительное состояние источников, которые не давали возможности проследить динамику социального состава рабочего класса на разных этапах его развития. В статье были сформулированы важные положения о выделении ведущих признаков при характеристике социальной структуры российского рабочего класса. К ним А.М. Панкратова относила квалификацию, длительность пребывания в рабочей среде (особенно на крупных предприятиях), наличие собственности на средства производства ⁵. Методологическим проблемам исследования социальной структуры рабочего класса переходного периода посвятил статью Б.Л. Маркус. Вслед за А.М. Панкратовой он выделил конкретные признаки, обусловливающие внутреннюю структуру рабочего класса: преемственность труда в промышленности, длительность принадлежности к рабочей среде, отсутствие в личном владении собственных средств производства, производственную и общественную активность ⁶. Однако выдвижение Б.Л. Маркусом на первый план «потомственности», введение нового понятия «чистокровный пролетарий» чужды ленинской постановке вопроса о чистом пролетарии, то есть рабочем, свободном от пут мелкой собственности. Оценивая состояние источников, Б.Л. Маркус подчеркнул значение профессиональной переписи 1918 г. и выразил надежду, что когда-нибудь первичные материалы этой переписи будут обработаны в плане анализа социального состава пролетариата ⁷.

Отдавая должное вкладу А.М. Панкратовой и Б.Л. Маркуса в изучение методологических вопросов истории российского рабочего класса, нельзя не отметить, что ряд высказанных ими положений не был подкреплен фактическим материалом. Да и сами ученые видели этот недостаток своих работ и обращались к будущему историку с призывом расширить источниковую базу исследований по истории рабочего класса. Первым, кто попытался выполнить этот совет, был М.И. Гильберт ⁸. В его интересной, не потерявшей своего значения и сейчас статье прослеживается динамика численности рабочего класса, анализируется состав рабочих, покидавших промышленные предприятия. Автор широко использовал опубликованные материалы профессиональной переписи 1918 г. и даже предпринял попытку повторной обработки анкет, но не смог осуществить свой замысел в полном объеме.

Новейший этап изучения истории советского рабочего класса характеризуется резким возрастанием внимания к его социальному облику в момент решающих революционных преобразований. Большой фактический материал, раскрывающий численность рабочего класса, его профессиональный состав, а также состав по полу, возрасту и ряду других показателей, привлечен Л.С. Гапоненко и Е.Г. Гимпельсоном, однако и в их работах не нашли отражения тесные взаимосвязи различных признаков, рисующих в совокупности социальный облик рабочего класса ⁹. Была сделана попытка выделить ведущие признаки для характеристики социального облика рабочего класса в переходный период.

К ним были отнесены: наличие и характер связи с мелкособственническим (а иногда и буржуазным) хозяйством, наличие и доля непролетарских источников дохода, закрепленность в положении наемного работника, потомственность труда по найму ¹⁰. В литературе правильно подчеркивалось сложное переплетение и взаимодействие всех указанных признаков. Действие любого фактора, разумеется, не однозначно. Например, связь с мелкособственническим хозяйством неодинаково определяла социальный статус рабочего в условиях Петрограда и Москвы, города и деревни, крупного и среднего предприятия, в машиностроительной и текстильной промышленности, среди семейных и одиноких и т. д.

Однако там, где историки переходят от теоретических рассуждений к анализу конкретного фактического материала, они нередко вынуждены отказаться от этих правильных положений, что объясняется состоянием источниковой базы, и прежде всего, недостаточностью разрозненных сведений, имеющихся в источниках, для системного анализа. В связи с этим в ряде трудов указывалось на необходимость переработки первичного статистического материала по специальным программам, предусматривающим такой анализ. К подобному выводу пришла, в частности, В.М. Селунская ¹¹, занимающаяся методологическими вопросами изучения динамики социальной структуры советского общества. Она подчеркивает необходимость использования более широкого круга источников для изучения социальной структуры рабочего класса, указывает на возможность привлечения новых массовых материалов на базе применения количественных приемов их обработки. К таким источникам относятся и материалы профессиональной переписи 1918 года.

Состояние разработки истории рабочего класса первых лет Советской власти убеждает в необходимости вторичного использования материалов этой переписи. Эта задача вполне осуществима, поскольку благодаря стараниям первых советских статистиков и демографов первичные материалы переписи сохранились. Программа переписи была составлена в соответствии с очередными задачами социалистического строительства и предусматривала довольно полную социальную характеристику рабочего класса ¹².

Первичные материалы переписи 1918 г. составляют более 1,5 тыс. единиц хранения, каждая из которых включает в среднем 500–600 личных карт рабочих и служащих ¹³. Первичный бланк переписи содержит ряд чрезвычайно важных с точки зрения социального анализа вопросов. Наибольшее значение имеют данные о стаже, преемственности фабрично-заводского труда, связи с землей, источниках пополнения рабочего класса. В совокупности эти вопросы позволяют установить действительный характер связи рабочих с мелкособственническим хозяйством, их постоянные занятия и в конечном счете степень связи с фабрично-заводским производством. Большое значение имеют также данные о месте рождения, связи с землей до революции, уходе с предприятия на полевые работы, занятиях во время перерыва на производстве на сезонных предприятиях, возрасте первичного поступления на предприятие, постоянном месте жительства семьи. В анкете имеются также вопросы, позволяющие установить участие рабочих в деятельности различных общественных организаций, дать производственную характеристику рабочих. Многие вопросы анкеты связаны с определением материально-бытового положения и условий труда рабочих.

При подготовке первой публикации материалов переписи, предпринятой ЦСУ, значительная часть информации переписного бланка не была обработана. Подсчеты завершились только в 1923 г., а в 1926 г. вышла из печати публикация итогов переписи ¹⁴. Тогда остались необработанными такие важные показатели, как профессиональный состав рабочих, их стаж, потомственность, прежнее занятие и др. Разработка остальных материалов дает лишь простые распределения. Сведения в таблицах приводятся только в территориальном или отраслевом разрезе, что практически исключает возможность анализа взаимосвязи различных факторов при описании социального облика рабочего класса. При повторной обработке первичных материалов переписи 1918 г., проводившейся с целью дать характеристику социальной структуры рабочего класса, была поставлена задача осуществить наиболее полный, комплексный подход к анализу всей имеющейся информации переписного бланка. Повторная обработка имела выборочный характер: для исследования брались материалы типичных районов, дающие в комплексе представление о социальном облике рабочего класса. Повторная обработка первичных материалов переписи 1918 г. была осуществлена в 1970 – 1974 гг. на Историческом факультете МГУ под руководством авторов этих строк. Переработка информации на ЭВМ была осуществлена В.А. Устиновым ¹⁵.

Прежде всего в обработку были включены первичные материалы переписи по Петрограду. Питерский пролетариат, находившийся в авангарде борьбы за социалистическую революцию, представлял собой наиболее развитой отряд российского рабочего класса. В Московском промышленном районе ведущей отраслью производства являлась текстильная промышленность. В повторную обработку были включены материалы Иваново-Вознесенской губернии, входившей в Московский промышленный район, наиболее полно характеризующие рабочих текстильной промышленности. В ряде губерний этого района, в которых преобладало текстильное производство, были развиты и другие отрасли промышленности. В качестве таковой рассматривается Ярославская губерния. В других губерниях (Тульская, Нижегородская) преимущественное развитие получили машиностроение и металлообработка. Промышленное производство особенно развилось здесь в годы первой мировой войны. Для анализа были взяты материалы Тульской губернии (старейшего района металлообработки и производства оружия), позволяющие проследить процессы роста и изменения рабочего класса, соотношение старых кадров и новых пополнений.

Большинство губерний России было слабо развито в промышленном отношении. Обычно при изучении истории рабочего класса им не уделяется достаточного внимания, а между тем все они имели свой пролетариат. В качестве типичной губернии Поволжья в выборку была включена Пензенская губерния. Центральный земледельческий район достаточно хорошо представляют материалы Воронежской губернии. Западный район - Витебской. Перепись не охватила районы, с преимущественным развитием добывающей промышленности (Урал, Донецко-Криворожский бассейн, Закавказье). Единственной губернией, в которой был достаточно хорошо представлен уральский тип металлургических заводов, была Вятская, также включенная в выборочное обследование.

* * *

Сразу же после победы Великой Октябрьской социалистической революции начался процесс коренного преобразования социального облика российского рабочего класса. Пролетариат превратился в господствующий класс общества, получили развитие те качества, которые делали его ведущим, руководящим классом страны. Это нашло отражение в социальной консолидации рабочего класса, в выдвижении многих тысяч передовых, наиболее сознательных рабочих в сферу управления, хозяйственного и политического руководства страной. На национализированных фабриках и заводах десятки тысяч рабочих проходили школу социализма и постепенно осознавали свое новое положение в пролетарском государстве.

Вместе с тем на развитие рабочего класса в первые послереволюционные годы оказал влияние ряд факторов, отражавших специфические условия тех лет. Демобилизация промышленности, проводимая в обстановке разрухи и голода, сопротивления и саботажа капиталистов, сопровождалась на первых порах значительным сокращением численности рабочих. Особенно сильно это сказалось на промышленности Петрограда, Южного горнопромышленного района и Урала. По сведениям Е.Г. Гимпельсона, к осени 1918 г. промышленность России потеряла 1,1 млн. рабочих, или их прежнего состава ¹⁶. Сокращение численности рабочих шло, прежде всего, за счет так называемых «рабочих военного времени», то есть людей, пришедших на промышленные предприятия в годы войны и зачастую не связанных коренными интересами с фабрично-заводским производством. На биржах труда среди ищущих работу почти повсеместно были зарегистрированы в основном недавние выходцы из городской мелкой буржуазии и крестьянства, отходники, сельскохозяйственные рабочие, демобилизованные солдаты старой армии и т. д. ¹⁷. Осенью 1918 г. потребности разгоравшейся гражданской войны обусловили необходимость развития оборонных отраслей промышленности. Она снова стала испытывать недостаток в квалифицированных рабочих кадрах. На фабрики и заводы вернулись многие из тех, кто был вынужден раньше оставить предприятия. К этому времени десятки тысяч лучших рабочих ушли в Красную Армию, в продовольственные отряды, в государственный аппарат.

Таким образом, на численность и состав рабочего класса Советской России в 1918 г. оказывали влияние различные факторы. С одной стороны, промышленность освободилась от случайных элементов, органически не связанных с фабричным производством. С другой, тысячи передовых рабочих были вынуждены оставить производство, взяв на себя ответственную задачу налаживания управления и организацию защиты Советской республики. Демобилизация, голод, разруха обусловили уже к осени 1918 г. появление первых признаков деклассирования.

В этих условиях застала рабочий класс профессиональная перепись, охватившая территорию 31 губернии Европейской части России: промышленные губернии Центра, Северо-Запада, районы Севера, Поволжья, Центральной черноземной области. Поскольку к моменту проведения переписи численность передового отряда пролетариата - металлистов, и прежде всего питерских металлистов, - резко сократилась, а промышленность Центра, преимущественно текстильная, еще сохраняла свои основные кадры, перепись зарегистрировала общее «осереднение» рабочей массы. Это обстоятельство также надо иметь в виду, анализируя материалы профессиональной переписи 1918 года. Вместе с тем изменения, происшедшие в рабочем классе, не были столь велики, чтобы существенным образом повлиять на облик российского пролетариата, поэтому материалы переписи позволяют дать оценку его социального состава и облика на начальном этапе борьбы за построение социализма.

Анализ материалов переписи позволяет сделать вывод о высоком уровне социальной однородности российского пролетариата. В конце 1918 г. крупная промышленность сохраняла свои основные позиции в экономике страны. На предприятиях с числом рабочих свыше 500 было занято 75,4% рабочих, охваченных переписью. В момент решающих революционных преобразований рабочий класс сохранил свои основные кадры. Среди рабочих Петрограда процент тех, кто пришел в промышленность еще до первой мировой войны, составлял 54,8; рабочих со стажем свыше 10 лет – 43,9. Наиболее высоким был удельный вес людей с большим производственным стажем среди квалифицированных рабочих крупных промышленных предприятий. Здесь доля рабочих со стажем свыше 4 лет составляла 76,2%, а свыше 10 лет – 66%. Среди неквалифицированных рабочих и чернорабочих эти показатели были значительно хуже: только 36,7% чернорабочих пришли в промышленность Петрограда до начала мировой войны, а длительный производственный стаж (свыше 10 лет) имели лишь 26,7% обследованных.

Наблюдения, сделанные на примере петроградской промышленности, подтверждаются материалами Центрального района. В Ярославской губернии 56,3% обследованных имели стаж свыше 4 лет, но среди металлистов их было значительно больше – 64,8%. В Иваново-Вознесенской губернии процент рабочих со стажем свыше 4 лет составлял 56,9, а среди металлистов – 74,1. Лишь промышленность Тульской губернии выделялась в этом отношении: рабочих, поступивших на фабрики и заводы до первой мировой войны, насчитывалось здесь 42,4%, а среди металлистов меньше – 38,6%. Объясняется это интенсивным ростом оборонной промышленности Тулы в годы первой мировой войны и в первые послеоктябрьские месяцы. Промышленность Урала в результате сокращения общего числа рабочих сохранила преимущественно местные квалифицированные кадры. В горнозаводской промышленности Вятской губернии 45,9% рабочих имели непрерывный стаж работы свыше 10 лет. В непромышленных губерниях кадры рабочих сохранились только в крупных фабрично-заводских центрах. Что же касается мелкой, преимущественно пищевой промышленности, то здесь происходило постоянное обновление рабочей силы и сокращение общего числа занятых.

В целом рассмотрение вопроса о производственном стаже рабочих по материалам профессиональной переписи 1918 г. позволяет сделать вывод о том, что пролетариат Советской России сохранил свои основные кадры, прошедшие школу трех революций, закаленные в огне классовых битв.

При характеристике социального облика рабочего класса в первую очередь выделяются производственные различия. И это не случайно. Октябрьская революция победила в стране с крайне неравномерным развитием производительных сил. Наряду с высокоразвитыми отраслями (машиностроение, особенно транспортное, текстильное производство и т. д.) существовали отсталые в экономическом и социальном отношении отрасли (пищевая промышленность, кожевенная и др.). Принадлежность к той или иной отрасли производства в 1918 г. в значительной степени определяла социальный облик рабочего.

Распределение по отраслям производства наиболее тесно связано с профессиональным составом рабочего класса. Эта связь настолько велика, что в литературе, когда идет речь об изучении какой-либо профессии, нередко приводятся данные по отрасли производства. Например, при характеристике пищевиков анализируются сведения о рабочих пищевой промышленности, при характеристике текстильщиков - рабочих текстильной промышленности. Связь профессионального и отраслевого распределения рабочих несомненна, но эти два показателя не взаимозаменяемы и определяются соотношением основного и вспомогательного производств в той или иной отрасли промышленности. В машиностроении и металлообработке металлисты составляли в Ярославской губернии 62,5%, в Воронежской – 59,3%, в Вятской – 54,2%. Среди рабочих горной и горнозаводской промышленности Вятской губернии было 40,8% горнорабочих, 17,3% металлистов. Кроме того, здесь были заняты деревообделочники, строители, рабочие местного транспорта, разнорабочие и рабочие других профессий. В Витебской губернии металлисты составляли 76,7% рабочих машиностроения и металлообработки; текстильщики – 76,2% рабочих текстильной промышленности; кожевники – 70% рабочих кожевенной промышленности. Приведенные выше примеры соотношения отраслевой и профессиональной принадлежности рабочих взяты из разных губерний: развитой в промышленном отношении Ярославской, весьма своеобразной по характеру социально-экономического развития Вятской, слабо развитых в промышленном отношении Воронежской и Витебской. Эти примеры позволяют проследить связь между отраслевым и профессиональным распределением рабочих и вместе с тем дают возможность ясно увидеть, что удельный вес рабочих основной профессии той или иной отрасли производства в то время прямо зависел от уровня ее развития: чем больше была развита отрасль производства, тем разнообразнее оказывалась профессиональная структура рабочих. Крупнейшие металлообрабатывающие предприятия имели в своем составе и металлистов, и деревообделочников, и рабочих силовых установок, и рабочих-транспортников и т. д.

Ведущим отрядом пролетариата были металлисты, занятые во всех отраслях промышленности. Значительное число их находилось в горнозаводской промышленности, в механических отделах и ремонтных цехах текстильной, химической и ряда других отраслей. Вторым по численности профессиональным отрядом рабочего класса были текстильщики. В отличие от металлистов они концентрировались преимущественно в хлопчатобумажной, шерстяной, шелковой и льняной отраслях, значительно уступая металлистам по уровню квалификации, заработной плате, по своей политической активности.

Распределение по группам производства тесно связано также с характеристикой предприятий по численности рабочих. В первые годы социалистического строительства каждая отрасль характеризовалась в основном определенным типом предприятий. В текстильной промышленности были сосредоточены преимущественно крупнейшие фабрики. В металлообработке и машиностроении наряду с крупнейшими, гигантскими, по тем временам, предприятиями весьма распространенными были средние по числу занятых рабочих заводы. В ряде губерний страны основные кадры пролетариата сосредоточивались на одном или нескольких предприятиях. На Оружейном и Патронном заводах в Тульской губернии было сосредоточено 89,4% всех ее рабочих. Рабочие самых крупных заводов и фабрик в значительной мере определяли облик рабочего класса губернии. В Ярославской губернии эту функцию выполняли рабочие Ярославской Большой мануфактуры, в Витебской – фабрики «Двина» и т. д. В Ярославской губернии на самых крупных фабриках (свыше 5000 занятых) трудились 43,2% рабочих, в Иваново-Вознесенской – 62,4%. Несмотря на голод и сокращение производства в первые послереволюционные месяцы, позиции крупного производства в промышленности страны по-прежнему оставались достаточно прочными.

Кожевенная, деревообрабатывающая, пищевая, швейно-обувная и некоторые другие отрасли промышленности были представлены в основном мелкими предприятиями. Поэтому в губерниях, где были развиты данные отрасли, наблюдалась и наибольшая доля рабочих мелких предприятий: в Витебской – 24,7%, в Пензенской – 13,8%, в Ярославской – 11,4%. Меньше всего рабочих мелких предприятий оказалось в промышленных губерниях с преобладающим развитием одной отрасли: в Тульской – 0,5%, в Иваново-Вознесенской – 0,9%.

Принадлежность рабочих к определенной отрасли производства была тесно связана с местом жительства, выступающим в данном случае как важный социальный фактор. В городах находились преимущественно предприятия металлообработки и машиностроения, полиграфии, химической и табачной промышленности. Предприятия пищевой промышленности сосредоточивались как в городах, так и в сельской местности, особенно, если они были связаны с переработкой местного сырья. Наибольшее число сельских промышленных рабочих приходилось на текстильные губернии. В Иваново-Вознесенской губернии 46% всех рабочих жили в фабричных поселках (на предприятиях Иваново-Вознесенска было занято лишь 17% рабочих, а в уездных городах – 37%). Такое размещение рабочего класса было характерно и для Владимирской, Костромской, Тверской, Рязанской, отчасти Московской губерний. Несколько отличалась география рабочего класса Тульской губернии. Здесь фактически имелся только один центр фабрично-заводской промышленности – Тула с ее металлообрабатывающими предприятиями. Своеобразное размещение производства наблюдалось в Вятской губернии: в губернском центре насчитывалось лишь 3,3% рабочих; слаборазвитыми в промышленном отношении были и другие города губернии, за исключением Ижевска и Воткинска, где находились крупные заводы; рабочие горных заводов сосредоточивались в сельских районах. В структуре производства Пензенской губернии основное место занимали предприятия губернского центра: здесь было сосредоточено 46,2% рабочих губернии, в других городах – всего 14%, а в сельских районах – 39,8%. В Пензе находились такие крупные предприятия, как Новотрубочный завод, Экспедиция по изготовлению государственных бумаг, эвакуированная из Петрограда, писчебумажная фабрика и ряд более мелких заводов и фабрик. В уездных городах промышленность была развита слабо (преимущественно спичечные фабрики).

Важным фактором характеристики социального облика рабочего класса является сезонность труда на предприятиях. Перепись 1918 г. показала, что подавляющее большинство отраслей промышленности России имело сложившиеся кадры рабочих и не пользовалось трудом сезонников. Последние были сосредоточены в основном в пищевой промышленности, отчасти на лесопильных и кирпичных заводах. О социальном облике сезонников можно судить по материалам Воронежской губернии – центра пищевой промышленности, где чаще всего использовался труд сезонных рабочих. Когда работа на данном производстве прекращалась, сезонники возвращались в собственное крестьянское хозяйство, или уходили батрачить, работать по найму в мелких хозяйствах; лишь 7,9% из них нанимались на другие промышленные предприятия или на транспорт. Основную массу последней категории сезонников составляли металлисты, рабочие силовых установок, пищевики, имевшие более высокий уровень квалификации. Производственный стаж рабочих-сезонников был, как правило, небольшим (50,6% сезонников Воронежской губернии, например, имели постоянный производственный стаж менее одного года). Для сезонников были характерны различные формы связи с землей: если среди основного контингента рабочих Воронежской губернии лишь 22,5% ответили, что они сами или члены их семей участвуют в обработке земли, то среди сезонников число таких рабочих достигало 67,5%. Почти все сезонники Воронежской губернии были уроженцами сельской местности, расположенной поблизости от тех фабрик и заводов, на которых они работали.

Среди сезонников было несколько больше женщин, чем среди постоянных рабочих. Сезонники, как правило, были людьми сравнительно молодыми. Между постоянными и сезонными рабочими существовала также значительная разница в образовании: если среди постоянных рабочих Воронежской губернии не имели образования 35,1% опрошенных, то среди сезонников – 51,7%. Таким образом, большая часть сезонных рабочих по всем социальным показателям принадлежала к переходной группе между крестьянством и пролетариатом. Эту категорию рабочих можно отнести к низшему, наименее развитому слою рабочего класса.