kafedralnye / 4-2. Историография / Шпаргалочки / Арж9.Гуситы.в.Чеш.и.Рос.историогр

Сложное взаимодействие науки и политики, различных научных тенденций на материале ярких проблем. Пример — Гуситская проблематика.

Это краеугольный камень в чешской истории. Если посмотреть на традиции чешской историографии, то это нас возвратит к опыту Франтишка Палацкого, поскольку традиция Палацкого акцентировала в гуситской истории конфессиональные и национальные аспекты.

К 1945 году в научный оборот введены почти все имеющиеся источники по этому периоду времени. Сама событийная канва была изучена превосходно. Необычно подошел к этой проблематике Йозеф Пекарж. Можно сказать, что и накануне и во время 2й мировой войны в СССР было принято подчеркивать 2 основных момента гуситской истории: 1 момент – борьба Гуса и гуситов с немецким засильем; 2 момент – классовый характер борьбы гуситов, акцентирование того факта, что движение носило антифеодальный характер. Придание движению сугубо антифеодального смысла.

Именно в этот период происходит отказ от термина «революция». Поскольку под революцией согласно марксистской историографии принято подразумевать исключительно формационный перелом. Появляется формула Йозефа Мацека «гуситское движение». Йозеф Мацек написал пару томов о гуситах, таборитах.

Особое внимание уделяли хилеастическим идеям, проекту царствия божьего на земле, поскольку эту задумку таборитов в марксистской историографии воспринимали как прообраз коммунистического общества.

Кроме того, в это время продолжается линия романтизации событий 15 века, воспевание битвы на Витковой горе, хотя как историки сошлись во мнении единодушно, это была по сути не такая большая победа, а мелкая стычка.

Среди наших авторов, которые затрагивали эти сюжеты, был Озолин, Рубцов, Лаптева и др.

Что касается гуситского движения, отдельный сюжет связан с вагенбургом. Как воспринимали и трактовали вогенбург на протяжении многих лет? Об этом вогенбурге нам оставил сведения папа римский Эней Сильвий Пикколомини, папа Пий 2. Сначала он был гуманистом, потом стал папой римским. И оставил след в изучении истории Чехии.

Голенищева-Кутузова: Эней Сильвий – это очередной этап чешской историографии. Эней Сильвий написал чешскую историю, положил начало новому этапу в чешской историографии, это 15 столетие. В 47 главе «Чешской истории» как раз и располагаются сведения о вогенбурге. «Повозки, которых у них много, они употребляют наподобие крепостного вала. Идя на битву, они образуют из повозок 2 крыла. Посредине, прикрываемые повозками, идут пешие. А поблизости, вне прикрытия – конница».

Под гипнозом Энея Сильвия все пребывали вплоть до начала 20 века, пока наконец не появился немецкий историк Канстель Дельбрюк, который признался, его перу принадлежит великолепная «История военного искусства», где есть том, посвященный средневековью, в том числе и гуситам. Дельбрюк признавался, что он с самого начала своих военно-исторических занятий по догадке и по реальным мотивам был убежден, что это наступательное маневрирование с вогенбургом невозможно. Он просто-напросто задал себе вопрос: а что будет с этой катящейся крепостью, если неприятельское копьё или стрела поразили хотя бы одну лошадь? Или неприятельские войска равнодушно смотрели на то, как гуситские возницы проезжали сквозь ряды?

И когда прозвучал первый голос сомнения, задумались и другие, в том числе чешские исследователи. Среди них были Гуго Томас, и другие. Было доказано, что скорее всего Эней Сильвий или ошибся сам, или повторил чью-то ошибку в этом рассказе о вогенбурге, поскольку он представлял вогенбург именно наступательным оружием. По всему видно было, что этот гуситский вогенбург существовал в действительности, но представлял собой оборонительное сооружение, но никак не наступательное. А представляли это чудищем-монстром, от которого враги просто разбегались и даже не рисковали вступать в противоборство.

И здесь примечателен сам исходный пункт рассуждений Дельбрюка. Он подошел к этой проблеме с точки зрения здравого смысла. Его житейский опыт подсказал, что эта реляция Энея Сильвия неправдоподобна, что эта ситуация невозможна в реальности. Это заставило Дельбрюка заняться углубленным изучением этой проблематики.

В конце 1930х годов вышла «История военного искусства» Дельбрюка. Несмотря на развенчанный миф о вагенбургах, советская историография отнюдь не была склонна принять точку зрения немецкого историка.

Трактовки относительно гуситской проблематики смягчаются в Советском Союзе, но до 1968 года. После 1968 года полным ходом шел процесс разоблачения ревизионистов. И Мацеку досталось, Граусу и другим.

В проблематике меняются оценки, подходы. В 1980х годах особенно ощущается смягчение формулировок. Это отражается и на используемой терминологии. Та же Л. П. Лаптева, которая не желала принимать революцию, соглашается с тем, что с полным правом мы можем говорить о гуситской революции. Не о гуситском движении, а именно о революции.

Этот пример с гуситской историей лишний раз показывает, что в историографическом процессе даже такое великолепно изученное явление как гуситы оказывается в очень тесной зависимости от политических реалий. До настоящего времени отечественные историки-богемисты отошли от чрезмерного увлечения классовой борьбой, меньше внимания и симпатии уделяют адамитам, а большие заслуги признают за чашниками.

Кто такие адамиты? Радикальная часть чашников.

Чешские братья – последователи тех, кто развивал гуситские идеи в чешских землях. Аббревиатура ОЧБ – община чешских братьев.

1547 год – первое сословное восстание. Исследователям приходилось довольствоваться Хроникой Сикста из Оттерсдорфа.

Янечек в 1950 году издал Сикста полностью. А первые попытки частичной публикации текста этой хроники были предприняты в 19 веке. Здесь пересечение двух волн: интереса, подпитанного национальным чешским возрождением, и соответственное стимулирование научных исследований по этой причине. Благодаря Янечеку мы получили издания и на русском языке.

Раз Йозеф Янечек уделяет такое внимание таким документам, то его основная исследовательская линия это сословная оппозиция, антигабсбургская, и 16 и 17 веков. Восстание сословий.

У него монографии по оппозиции.

Кроме того разработана проблематика восстания у исследователя Кучера.

Герман Павлович Мельников написал вступительную статью к изданию Сикста из Оттерсдорфа (1989). Мельников пишет не только о сословной оппозиции, но и о гуситах, с точки зрения вклада в историю Чехии.

Исследователи по Чехии: Мельников, Озолин, Лаптева. Л.П. Лаптева больше сосредоточена на историографии Чехии и Польши, период 19 века, но больше Чехии.

Лаптева «Русская историография гуситского движения».