Тема 8. Воспитание "нового человека" по-американски

Целью воспитания в США является раскрытие индивидуальности человека. В этой цели отражена специфика национального представления о гуманизме: человечность человека раскрывается не через его принадлежность к роду, обществу, а через его сугубо индивидуальную, специфику. Человек – это индивидуальность. С одной стороны, такое понимание, безусловно, вдохновляет современных российских педа­гогов, отчаявшихся в коллективизме найти человечность. С другой| стороны, невозможно не обратить внимание на предупреждения, с которыми обращаются к нам те, кого еще недавно называли дисси­дентами, например А.И.Солженицына.

Как нельзя систему воспитания, сложившуюся у нас, рассматри­вать лишь как результат влияния классовой пролетарской идеологии, так и западная система воспитания не есть простой плод усилий буржуазии, направленных на интеграцию, приобщение трудящихся к буржуазной культуре, психологии. Как для нас типичен психо­логический коллективизм, так для американцев типичен психо­логический индивидуализм. Яркой иллюстрацией этому является спор Л.С.Выготского и Ж.Пиаже, символизирующих советскую и западную психологию, о направленности развития личности – от социального к индивидуальному или, наоборот, от индивидуального к социально­му.

Для советских психологов было очевидно, что личность как устой­чивый социальный субъект возникает в результате усвоения челове­ком коллективного опыта. Эта мысль отражена также и в работах французского марксиста Л.Сэва: "...лишь постольку, поскольку лич­ность индивида по своей сути социальна, он своеобразен"¹

С точки зрения представителей западной школы, человек – индивидуальность априори, с рождения, причем даже более самобыт­ная индивидуальность, чем личность, "отягощенная" знаниями, вос­принявшая опыт социума. Конечно, без знаний человек не может обойтись в современном мире. Воспитание предполагает обучение.

Однако одновременно с ростом авторитета знаний как средства развития собственной индивидуальности на протяжении долгих деся­тилетий прослеживалось снижение престижа такой функции знаний, как измерение значимости, определение роли собственной деятельно­сти, ее влияния на культуру. Демократизм, свобода самовыражения при нарушении меры превращаются во всеядность, при которой образы, представления обыденного сознания ставятся в один ряд с высочайшими достижениями человечества: "Мы считаем, что амери­канцу не следует быть слишком придирчивым к культуре в мире, где всему есть свое место"². Смешивание реальных явлений высокой культуры с продукцией субкультур, поп-искусства ведет к возникно­вению "...принципиальной ситуации отчуждения индивида от системы культуры"³.

Многие американцы отмечают, что у них нередко стирается грань между моральностью поведения и эмоциональным одобрением или неодобрением действий индивида со стороны окружающих. Конечно, данная черта не является сугубо американской. Однако, по-видимому, можно говорить об очень значительном ее проникновении в мировоз­зрение личности. На основании знаменитых экспериментов, прове­денных Ш.Ашем, был сделан вывод о подавляющей конформности членов современного ему общества, о том, что конформизм есть якобы закономерный и неизбежный результат и следствие всего процесса общественного развития. Но, оценивая тенденции изменения жизне­деятельности личности, необходимо видеть, что есть конформизм поведенческий и конформизм мотивационный. Истоки его различны. Нелепо считать этический коллективизм (обозначение, конечно, ус­ловное) плохим или хорошим. Употребляемое в настоящем контексте это понятие не предполагает бездумное подражание, а лишь обозна­чает определенную тенденцию функционирования в обществе мораль­ных норм.

С одной стороны, личность, которой присущ нравственный коллек­тивизм, не обременена постоянной, мучительной рефлексией. Личность не растрачивает силы на самокопание, не изводит себя необхо­димостью найти дополнительные аргументы в пользу давно известных нравственных норм. Это помогает человеку постоянно реализовывать свои возможности в мире практических дел. Наверное, поэтому удачное отражение в конкретных людях американского национально­го характера поражает наше воображение. В таком характере как бы воплощено то, чего не хватает нашему типу духовности – решитель­ности действий, определенной психологической самодостаточности и уверенности в себе. Однако так же как широкое распространение в американском обществе нравственного индивидуализма и психологи­ческого коллективизма неизбежно привело бы к полной разбалансированности американского образа жизни, так и в нашем обществе предпринимаемые попытки внедрения психологического индивидуа­лизма и нравственного коллективизма могут привести к таким же результатам.

Необходимо помнить, что в американской системе воспитания вполне достаточно своих проблем. Такой милый современный росси­янам американский "индивидуалистический" тип гуманизма имеет не менее выраженную способность выворачиваться наизнанку, превра­щаться в антигуманизм, чем наш доморощенный "коллективистский" гуманизм. Дело в том, что "человек-Протей" из древнегреческой мифологии – это все-таки не сказка-страшилка советской бабушки-контрпропаганды. Фетишизируя неприкосновенность внутреннего ми­ра личности, система воспитания утрачивала способность влиять на него, что и рассматривалось как достижение. При подобных воспита­тельных установках личности бывает очень сложно обрести серьезную опору на общий опыт, необходимую для развития процесса самовы­ражения.

В психологии, играющей огромную роль в развитии системы воспитания, это отражалось с удивительной ясностью. Так В.А.Лефевр, уехавший из СССР в США много лет назад, писал, что сразу понял: "... подлинный идеал американской науки о человеке, основная процедура заключается в том, чтобы элиминировать человека, и это делается порой виртуозно, разработаны самые разные методы, как свести задачу, стоящую перед человеческим существом, к отношениям между стимулами"¹. С точки зрения Лефевра, "...советская психоло­гия безмодельна и риторична, а американская (бихевиоральная) – функциональна, модельна, но с принципиальной элиминацией чело­века"². И это самым глубоким образом отражается на системе воспи­тания.

В американской философии воспитания существует множество теорий, моделирующих процесс развития индивидуальности, меха­низм ее взаимодействия с другими индивидуальностями. Характерно, что в условиях противостояния двух полярно сориентированных систем в воспитании в США центральной виделась задача недопуще­ния психологической обобществленности, которая отождествлялась с негуманностью. В то же время самыми разными путями защищалась необходимость общности антиколлективистских этических принци­пов. Понятие моральной свободы, как писал американский философ К.Лоэр, подменяется понятием экономической свободы, отождествля­емой с возможностью приобретать как можно больше престижных вещей. При этом условии идеология приватизма, захлестнувшая Америку, суть которой в девизе "Ищи в жизни самое лучшее", ведет к терпимому отношению к отклонениям от моральных норм, к "тотальной инфляции" ценностей духовной культуры.

В современной американской системе воспитания немало и небе­зуспешно делается для восстановления авторитета нравственности. Но еще больше внимания по-прежнему уделяется обеспечению свободы личности и устранению каких бы то ни было оков (в том числе и моральных), связывающих развитие индивидуальности человека. Од­нако важно не только отметить постоянную индивидуалистическую сориентированность гуманизма в американской системе воспитания, но и рассмотреть ее как естественную, как специфический вклад в общемировую копилку знаний о путях оптимизации и гуманизации воспитательной деятельности. В этом отношении особый интерес представляет гуманистическое направление или школа "нового гума­низма", сторонники которой индивидуалистические устремления от­носят к разряду высших человеческих ценностей. Нравственные нормы оказываются сугубо производными от умения мыслить. Раци­ональное мышление рассматривается как главный критерий зрелости личности, а интеллектуальные способности определяют моральную зрелость человека.

Свобода мысли, однако, не означает свободу в выборе логики мышления, которая "задана" типом духовности. Даже осознав это, исследователь, как и практик, обычно не в состоянии вырваться из рамок такой логики. В данном случае речь все о той же индивидуалистической психологической ориентации и этическом коллективиз­ме. Конечно, эта схема должна уточняться. Но отвергнуть ее не так просто, даже когда она близки к "переворачиванию". Стремление к полному изменению, по сути, вписывается в заданную схему. А достоинство, сила личности измеряется тем, насколько энергично она вырывается из "мы". Понятие "добро", по мнению Дж.Кнеллера, – это всегда позитивное утверждение своего "Я". А "зло" связано с подчинением личности массе.

Моральный коллективизм сохраняется в качестве важнейшей чер­ты американского характера и поныне. Он помогает всему народу и каждому его представителю наиболее полноценно, с точки зрения национальной духовности самореализовываться. Моральный коллек­тивизм необходим нации, является средством "американизации" сле­довавших друг за другом поколений американских иммигрантов, он выражен в национальном девизе: "Мы верим в Бога". У нас такая черта характера порой обозначается как конформизм. Наверное, это действительно не такие далекие по смыслу понятия, если преодолеть предубежденность при анализе конформизма, однозначно негативное его толкование. Здесь наука должна сохранить свою самостоятель­ность. Как писал английский философ Бертран Рассел: "Наука не выигрывает от примеси этики"¹. Пока мы не преодолеем предвзятое отношение к такому качеству, как конформизм, путь к взаимопони­манию (действительному) с нашими "антиподами" для нас все еще не открыт.

В книге, посвященной анализу национального самосознания и культуры американцев, К.С.Гаджиев рассматривает конформизм как выражение неприятия нонконформизма и средство демонстрации своей правоты. Американский индивидуализм, пишет Гаджиев, носит "конформистский характер", в поведении американца "индивидуа­лизм и конформизм взаимодействуют, предполагают друг друга"².

Когда-то в "Старом свете" возникли две никогда не реализованные сколько-нибудь полно идеи, определяющие отношение личности к структурам общения – революционная и конформистская, толеран­тная. В рамках второй идеи развилось сознание, позволяющее теоре­тически оспаривать роль и эффективность учреждений, управляющих людьми, желая при этом, чтобы ход событий был другим. Но такие желания оставались платоническими. В "Новом свете" недостижимый для европейца этический коллективизм стал реальностью. Но, конеч­но, надо оговориться, так как, характеризуя, социальную жизнь личности и общества, вряд ли можно говорить о железных законах. Можно говорить лишь о тенденциях.

Итак, формирование " нового человека" по-американски осуще­ствляется в рамках национальной логики, развивающейся и соответ­ственно стремящейся к самопреодолению. Однако, хотя степень доведения до крайности этого процесса несколько ниже, чем в нашем обществе, все-таки "эксперимент" поставлен, и последствия его в настоящее время однозначно вдохновляют, пожалуй, лишь только нас – сторонних наблюдателей. Сами же американцы пытаются обратить внимание общественности на неблагополучие в сфере воспитания, в которой, по словам Бруно Люссато, все делается "... для того, чтобы стереть индивидуальность, уничтожить точки отсчета, привить вкус к легко и быстро достижимому"³.

Живое человеческое существо, становясь порой вещью или произ­водным от вещи, может находить удовольствие лишь в пользовании вещами. Иметь и пользоваться становится нередко целью в большей степени, чем быть. Поэтому нельзя не коснуться проблемы совпадения национальных и классовых целей и ценностей. Конечно, анализ не должен быть окрашен тонами классовой ненависти, но без него не выявить достаточных причин осуществления американского воспита­тельного опыта.

"Цивилизация, свобода и богатство при капитализме, – писал В.И.Ленин, – вызывают мысль об обожравшемся богаче, который гниет заживо и не дает жить тому, что молодо"¹. Пусть эти слова в настоящее время вызывают иные мысли. Однако нельзя забывать целей "богача", не учитывать его влияния в рамках данной цивили­зации. Эпоха классического, "волчьего" капитализма миновала. Эгоизм, рвачество предпринимателя эпохи свободной конкуренции, которые, как отмечал К.Маркс, не были ничем ограничены, сегодня гораздо умереннее, что связано со многими внешними и внутренними факторами. Тем более актуальной для владельцев частной собствен­ности стала задача воспитания личности, которую удовлетворяло бы качество общественных отношений. Развивающаяся в этих условиях концепция "всеобщего благоденствия", "общества массового потреб­ления" вела к интеграции всех слоев общества в едином образе жизни.Марк Твен писал, что американское общество фабрикует потребности, в которых нет потребности. Ныне, пишет А.И.Солженицын, в этом обществе растет "...оглушающая вереница все новых, новых кричащих! моделей, а здоровое понятие ремонта – исчезает: едва подпорченная вещь вынужденно выбрасывается и покупается новая, – прямо напротив человеческому чувству самоограничения, прямой разврат"².

Чувство самоограничения, бережного отношения к окружающим вещам преодолевается воспитанием, социализацией. Идея обладания престижными, то есть новыми, новейшими вещами буквально навя­зывается. Вместе с тем неподчинение этому массовому стереотипу становится небывало дорогой роскошью. Ремонт упраздняется не только через формирование представления о его непристижности. Ремонт просто непомерно дорог. Служащие в Америке россияне, например, не могут приспособиться к подобной "иерархии" – купить новую куртку порой дешевле, чем заменить в старой (зато обжитой, привычной, уже личной и личностно значимой) испортившуюся молнию. Казалось бы, рынок должен все поставить на свои места и удешевить ремонтные услуги. Но, оказывается, против законодателей рынка он работает неохотно. Нельзя сдерживать скорость оборота капитала, значит, и вещей. И он не сдерживает. Справедливости ради заметим, что ремонт, как услуга, конечно, существует, хотя в инте­ресах предпринимателей было бы желательнее его вовсе упразднить.

"Высокий уровень жизни на Западе, – пишет А.Зиновьев, – вообще не есть дело добровольное. Он принудителен!"³. Однако при отсутствии желания большинства трудно, невозможно всех людей принудить жить красиво, нарядно, на высоком уровне. Но вот опира­ясь на такое желание – можно: за высокую активность покупателю полагается премия.

Сверхпотребляющее, "обжирающееся" общество – идеал капита­листа. Однако человек в этом обществе оказывается далеко не в самых благоприятных для духовного, нравственного развития условиях. И не так редко случалось, что, ужаснувшись внутренне опустошенной личности, исследователи западного общества обращали свои надежды на Восток, к социалистической системе воспроизводства личности.

Французский философ Г.Марсель писал, что самодовлеющий ин­дивидуализм гибнет, раздавленный дурной бесконечностью научно-технического прогресса, а человек становится рабом промышленной и социальной инженерии, распадается на отдельные функции, "децентрируется". Мудрость человека, решающегося даже и в такой ситуации жить сознательным замыслом, "проектом" Марсель видел в том, чтобы согласиться с гибелью индивидуальности⁴. Выход ему видится не во всеобщей, а в умеренной общественности, "коллекти­визме" как форме служения не всем, но ближним. Рассуждения Марселя показывают позицию европейца, ему присущую сбалансиро­ванную оценку современного этапа развития культуры с привнесени­ем собственно европейских акцентов. Человек удален от реального бытия как в коллективистском, "обобществленном", так и в индиви­дуалистическом, "частном", состоянии.

* * *

1. Что повлияло на закрепление системы американского воспитания: идеология и установки класса промышленников или особенности, присущие американской нации?

2. Каково социокультурное значение конформизма? Может ли раз­витие способности к конформизму выступать как одна из целей воспитания?

Логические задания.

– Ф.М. Достоевский отмечал, что на Западе "...развитие цивили­зации дошло до крайних пределов, т.е. до крайних пределов развития лица", и это "состояние, т.е. распадение масс на личности ("лучиночки"), иначе цивилизация, есть состояние болезненное" (ПСС, т. 20, с. 192).

Покажите, каков мог бы быть образ здорового состояния.

– "Наивысшая этическая жизнь всегда состоит в разрыве тех установок, которые стали слишком узкими для настоящего случая" (Джеме). Согласны ли вы с тем, что высказывание "нет" требует большей энергии, чем "да", и потому негативное действие связано с большей степенью свободы, а значит, выше по качеству?