тимофеев м.ю.Naciosfera

Каналы национализации

В создании семиосферы нации задействованы каналы передачи значений, связанные с разными социальными институтами и сферами социокультурного пространства. Институциональные и неинституциональные способы национализации находятся в постоянном взаимодействии, которое может проявляться как в конкуренции, так и в сотрудничестве. Основными каналами трансляции национальных значений являются средства массовой информации, система образования, сфера искусства и массовой культуры. Главное средство коммуникации — язык.

Язык нации

Язык не только выполняет функцию средства коммуникации, но и является специфическим культурным кодом. Особенности этого кода определяются конкретно-историческими условиями существования той или иной нации. Операции включения/исключения обычно связаны с этническими и религиозными факторами. Показательно непримиримое отношение в допетровской России к чужим языкам, которые рассматривались как средство выражения чуждой культуры, т. к. латынь отождествлялась с католической мыслью и с католической культурой320. Использование письменных знаков кириллического и латинского алфавитов до настоящего времени продолжает выполнять функцию культурного маркера.

Язык — один из главных инструментов гомогенизации семиотического пространства наций. Бенедикт Андерсон обратил внимание на появление в XIX веке феномена «лингвистического национализма». Его основной тезис гласит, что «каждая настоящая нация обладает собственным специфическим языком и литературной культурой, посредством которых выражается исторический дух народа. Для многих языков (чешского, венгерского, украинского, сербского, польского, норвежского и других) были составлены словари, которых до того момента не существовало. Устные традиции были записаны и опубликованы, как только начался постепенный рост грамотности народа. Все это

320 Лотман Ю. М. О семиотическом механизме культуры. С. 495.

101

использовалось для борьбы с господствующими большими языками династических империй — османским, верхненемецким, парижским французским, королевским английским и московитским русским. Иногда эти кампании достигали успеха, иногда нет, но в каждом случае исход их определялся политикой. Успехи хорошо известны, и мы не станем на них останавливаться. Провалы же менее известны и чрезвычайно интересны. В XIX веке, например, Париж достиг успеха (посредством контроля над системой образования и издательской деятельностью) в сведении многих языков, на которых действительно говорили во Франции, до уровня диалектов или местных наречий. Меньших успехов добился Мадрид в превращении множества языков, на которых говорили в Испании (например, каталонский и галисийский), в простые диалекты кастильского. Лондон почти уничтожил гаэльский язык, но сегодня можно наблюдать его возвращение»321.

До настоящего времени сфера языка находится в центре политического противостояния во многих регионах мира. На постсоветском политическом пространстве это проявляется как в борьбе за придание русскому языку статуса второго государственного на Украине, так и в стремлении отстоять право на преподавание на русском языке в латвийских школах.

Андерсон пишет, что из-за распространения народных национализмов (украинского, финского, грузинского и т. д.) российские цари в конце XIX века решили, что они прежде всего русские, и в 1880-х годах начали «губительную политику русификации своих подданных, так сказать, делая царей и их подданных одними и теми же людьми, чего они избегали прежде. Точно так же Лондон пытался англизировать Ирландию (и добился заметных успехов), Германская империя пробовала онемечить свою часть Польши (с очень незначительным успехом), Французская империя навязывала французский италоговорящей Корсике (частично добившись успеха), а Османская империя — турецкий арабскому миру (безуспешно). Во всех случаях… основ-

321 Андерсон Б. Западный национализм и восточный национализм:

есть ли между ними разница? http://www.russ.ru/politics/20011219-and- pr.html

102

ное усилие было направлено на то, чтобы натянуть узкую и короткую кожу нации на огромное тело старой империи»322.

В1928 году реформа алфавита президентом Ататюрком на уровне письменного кода приблизила Турцию к Европе. Эксперименты в языковой сфере проводились и в нашей стране. В 1927—1932 годах в СССР осуществлялась латинизация арабского алфавита мусульманских народов. Узбекский, туркменский, таджикский, татарский, азербайджанский и ряд других языков были переведены на латинскую графику, а в 1939—1940 годах на кириллицу. После распада СССР в бывших союзных республиках вновь заговорили о преимуществах латинской графики. Первыми на латинский шрифт перешли Азербайджан и Молдавия. 2 сентября 1993 года в Узбекистане был принят закон «О введении узбекского алфавита, основанного на латинской графике». С помощью этого символического политического акта а) подчеркивалось реальное отдаление от России и всего русского и невозможность присоединения к ней в дальнейшем; б) демонстрировалось направление движения в сторону вестернизации узбекского общества; в) обозначалось стремление заручиться еще большей поддержкой Турции; г) указывалось на желание сни-

зить роль исламского фактора в республике, где был возможен перевод на арабскую графику323.

****** * *** ***

Всоветское время в Российской Федерации имелись тенденции к утрате нерусским населением знания языка своей национальности и признанию родным русского языка. Так, до половины карелов, более трети башкир, коми, мордвы, удмуртов, 20—25 % марийцев и чувашей считали родным русский язык. Только с 1970 по 1989 год доля переставших владеть языками своей национальности бурятов, коми, марийцев, удмуртов, чу-

322Там же.

323Мадалиев С. Реформа языка: нежеланная латиница. http://www. tribune-uz.info/comment/?id1=547&PHPSESSID=2149282262e3139ff6bc 25fbee1a3e91

103

вашей, якутов увеличилась вдвое, а карелов и мордвы — в полтора раза324.

«Этническое возрождение» конца 1980-х годов активизировало интерес к языку. До августа 1998 года законы о языках были приняты в 14 республиках России. Практически все республики своим государственным языком наряду с русским объявили язык (языки) титульной национальности, что нашло место в большинстве случаев в их конституциях, а также в законах о языках республик. В республиках Марий Эл, Мордовии и Северной Осетии (Алании) в качестве государственных языков признаются два варианта одного литературного языка: в Марий Эл

—марийский (горный, луговой), в Мордовии — мордовский (мокшанский, эрзянский), в Северной Осетии — осетинский (иронский и дигорский диалекты). В Кабардино-Балкарской Республике оба титульных языка признаны государственными

—кабардинский и балкарский. В Карачаево-Черкесской Республике государственными языками являются абазинский, карачаевский, ногайский, черкесский.

Конституция Республики Дагестан исходит из полиэтнического состава населения и признает все языки народов Дагестана государственными, но без их поименного указания. В проекте же закона «О языках народов Дагестана» (1993 г.) говорится, что государственными языками на территории Республики Дагестан являются литературные письменные языки Дагестана: аварский, агульский, азербайджанский, даргинский, кумыкский, лакский,

лезгинский, ногайский, рутульский, табасаранский, татский, цахурский, чеченский и русский языки325.

Институционализация языков многочисленных этнических групп неизбежно ведет к нарушению гомогенности семиотического пространства нации на уровне языкового кода. Осознание этого проявляется в современной России лишь в том, что идеи перехода с кириллической на латинскую графику рассматриваются как политический вызов, как попытки нару-

324См.: Языковые проблемы Российской Федерации и законы о язы-

ках. М., 1994. С. 34.

325Ромашкин В. В. Языковая реформа в Российской Федерации. http://www.philology.ru/linguistics2/romashkin-99.htm

104

шить относительно однородное пространство (латинская графика существует в Карелии). Хотя, как отмечает Д. И. Полывянный, кириллический чеченский алфавит с его торчащими, как пики на кладбище шахидов, всегда прописными I, которые часто заменяются в русской машинописи единицами, выглядит

более угрожающе, чем привычная глазу русского человека латиница326.

*** *** * *** ***

Перевод Библии на «народные» языки в свое сремя носил прагматический характер, и тем парадоксальней выглядит метаморфоза, произошедшая в восприятии священных текстов. Как указывает Андерсон, «когда люди, говорящие по-английски,

слышат слова “Earth to earth, ashes to ashes, dust to dust”327, ска-

занные почти четыре с половиной столетия тому назад, они получают призрачное ощущение одновременности наперекор гомогенному, пустому времени. Весомость этих слов лишь частично вытекает из их возвышенного смысла; она также вытекает из их как бы прототипической “английскости”»328. Экстрагирование мистического смысла стало возможным в результате восприятия языка не как информационного кода, а как «дома бытия», носителя определенного смысла — английскости. Самый известный внеэтнический язык — эсперанто, созданный Людовиком Лазарем Заменгофом в 1887 году, так и не стал национально значимым, хотя число его носителей оценивается в несколько миллионов329. Это еще одно свидетельство того, что конец эпохи наций не близок.

326Полывянный Д. И. «Византийское содружество наций» и его наследие: судьба кириллицы в XXI веке // Церковно-ист. ежегодник. Ива-

ново, 2004. Вып. 2/3. С. 208.

327«Земля к земле, прах к праху, тлен к тлену» (слова из «Книги общей молитвы»).

328Андерсон Б. Воображаемые сообщества: Размышления об истоках и распространении национализма. М. 2001. С. 163.

329Бланке Д. Лингвофилософские и идеологические мотивы создания плановых языков. http://miresperanto.narod.ru/esperantologio/blanke.htm

105

Букварь нации

Система образования — это мощный инструмент для формирования приоритетов в символическом пространстве нации, используемый для включения в социокультурное пространство. Достигая наивысшей концентрации в таких гуманитарных дисциплинах, как история и литература, национальный дискурс присутствует в географии, биологии и даже в математике, физике и химии. Этнонациональная принадлежность Ньютона, Менделеева, Эйнштейна и многих других ученых обозначается в текстах учебников, таким образом они включаются в конкретный национальный контекст и ставятся в один ряд с предыдущими и последующими поколениями соотечественников и соплеменников.

Патриотическое воспитание в школе начинается буквально с первых страниц букваря330. Так, советский букварь А. И. Щербинин назвал режимным компасом для юного человека 1930— 1950 годов, «самым кратким курсом ВКП(б)»331. Букварь структурировал картину мира, деля его на Своих и Чужих, учил героизму, беззаветной любви к вождям и готовил к войне332. Марк Ферро отмечал, что в ХХ веке авторы учебников настойчиво подбирали «нужные» факты своей истории333. Граждане каждого национального государства получают строго централизованные версии их наследия334. Программы учебных курсов и учебники придают большее значение истории, литературе, географии своей страны. Для этих целей в США используются такие учебные пособия, как «Символы великой нации», «Наши 50 штатов», «Он

330Шведов С. Уроки букваря // Знание — сила. 1991. № 11.

331Щербинин А. И. «С картинки в твоем букваре», или Аз, Веди, Глагол, Мыслете и Живете тоталитарной индоктринации // Полис. 1999. № 1. С. 117.

332Фирсов Б. М. Культура и трансформационный процесс. http:// www.eu.spb.ru/univ/rector/firs_soc.pdf

333Ферро М. Как рассказывают историю детям в разных странах мира. М., 1992.

334Lowenthal D. European and English Landscapes as National Symbols

//Geography and National Identity / Ed. by D. Hooson. Oxford; Cambridge (Mass.), 1994. P. 16.

106

был президентом, когда…», «Навыки работы с картами США и мира» и ряд других335.

Музы нации

«Произведения искусства, — писал Ю. М. Лотман, — представляют собой чрезвычайно экономные, емкие, выгодно устроенные способы хранения и передачи информации. Некоторые весьма ценные свойства их уникальны и в других конденсаторах

и передатчиках информации, созданных до сих пор человеком, не встречаются»336.

Несомненно, многообразие видов искусства и знаковых средств, применяемых в этой сфере, невозможно рассмотреть в рамках данного исследования. Мы остановимся на нескольких ключевых проблемах — способах использования искусства в формировании и воспроизводстве национального дискурса, а также специфике репрезентаций нации средствами некоторых видов искусства.

Интенсивно воздействующими на читателей, или «горячими» в терминологии Маклюэна, могут быть как печатные средства передачи информации, так и аудиальные, визуальные или аудиовизуальные. Все будет зависеть от насыщенности текста информацией и заложенными в него смыслами. Как отметила Сьюзен Лангер, «художественный символ, который может быть продуктом человеческого мастерства или (на чисто индивидуальном уровне) чем-то в сущности рассматриваемым как “значимая форма”, обладает не только дискурсивным или презентативным значением: его форма как таковая, как чувственный феномен, обладает тем… “неявным” значением, как в случае ритуала и мифа, но это значение более всеобъемлющего вида»337.

Соответственно роль различных видов искусства в формировании и трансляции национальных смыслов будет зависеть и от содержания текста, и от способа его передачи, а также

335См.: Social Studies. http://www.abcteacher.com/catalog/mhif100sost. shtml

336Лотман Ю. М. Люди и знаки // Семиосфера. С. 10.

337Лангер С. Философия в новом ключе: Исследование символики разума, ритуала и искусства. М., 2000. С. 233.

107

от характера распределения каналов трансляции художественной информации в рамках определенного хронотопа. Так, в годы Первой мировой войны основным средством национальной мобилизации и пропаганды был плакат, а во время Второй мировой войны наряду с плакатами появились такие «горячие» средства, как радио и кино (кинохроника)338.

Леонид Чертов пришел к выводу, что при сопоставлении системы изобразительных средств с системой вербального языка их различия прослеживаются по всем трем измерениям семиотики. Так, в плане синтактики изображения имеют принципиальные структурные отличия от вербальных текстов и подобных им знаковых конструкций. Вместо линейно упорядоченных цепей дискретных знаков с их необратимой последовательностью, в изображениях выстраиваются значимые отношения, по крайней мере в двухмерном пространстве, непрерывном по преимуществу и обратимом, т. е. предполагающем неоднократное возвращение к одним и тем же участкам339. Развертывание печатного текста с помощью средств кинематографа радикально меняет язык и соответствующий ему тип знакового кода передачи информации: конвенциальные знаки письменного текста заменяются аудиовизуальными.

Тексты наций могут читаться и как нарративы, и как визио- или аудиотипы. Хотя эти способы естественым образом дополняют друг друга, иногда какой-либо из кодов становится доминирующим. Как писал Жан Бодрийар, «особое очарование Америки состоит в том, что за пределами кинозалов кинематографична вся страна. Вы смотрите на пустыню так же, как смотрите вестерн, на метрополии — как на экран знаков и формул. То же самое ощущение возникает, когда выходишь из итальянского

338См.: Плаггенборг Шт. Революция и культура: культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма.

СПб., 2000. С. 162—184; Ферро М. Указ. соч. С. 136—139; Persuasive Images: Posters of War and Revolution from the Hoover Institution Archives / Eds. P. Paret, B. I. Lewis, P. Paret. Princeton (N. J.), 1992; Rickards M. Posters of the First World War. N. Y., 1968.

339Чертов Л. О семиотике изобразительных средств. http://www. relga.rsu.ru/n67/cult67.htm

108

или голландского музея и оказываешься в городе, который ка-

жется отражением этой живописи, словно она породила его, а не наоборот»340.

*** *** * *** ***

Сравнивая разные способы формирования национальных сообществ, Энтони Смит сделал очень важное для семиотического анализа искусства замечание. «Сейчас, — писал он, — стандартизация истории через канонический учебник только один, хотя наиболее важный путь создания воображаемого сообщества. Имеются и другие. Создание канонической литературы представляет другую популярную стратегию: Шекспир, Мильтон и Вордсворт; Расин, Мольер и Бальзак; Пушкин, Толстой и Лермонтов стали иконами нового воображаемого сообщества. В лице читающей публики была создана общность приверженцев, а национальные образы дополнены специально созданным текстом. Музыка может также служить этой коллективной цели. Сибелиус или Шопен сделали так же много для создания образа Финляндии и Польши и для культурного единения поляков и финнов, как Рунеберг или Мицкевич»341.

Деятели искусства становятся олицетворением нации («национального духа»), квинтэссенцией английскости, русскости или французскости. Роже Вайан в своем блестящем эссе убеждает читателей в том, что можно представить себе Малларме английским писателем, Бальзака — русским, Корнеля — испанским, Жида — швейцарским и т. д., но кардинал Рец, Шодерло де Лакло, Стендаль могли быть только французскими»342. У Бердяева в книге «Русская идея» находим такие характеристики:

340Бодрийар Ж. Америка. СПб., 2000. С. 176.

341Smith A. D. Gastronomy or geology?: The Role of Nationalism in the Reconstruction of Nations // Smith A. D. Myths and Memories of the Nation. Oxford; N. Y., 1999. P. 166.

342Вайан Р. Несколько соображений о том, что составляет своеобразие француза // Над Сеной и Уазой: Франция глазами французских писателей. М., 1985. С. 392.

109

Белинский — «русский до мозга костей», Достоевский — «очень русский человек»343.

Классическая русская литература более столетия выступает в качестве предмета национальной гордости россиян (и советских людей), представляя собой символический капитал отечественной культуры. В созданной в эмиграции книге «Родная речь. Уроки изящной словесности» Петр Вайль и Александр Генис рассмотрели хрестоматийный пантеон русской литературы от Карамзина до Чехова, кроме которых в шорт-лист школьной программы вошли Фонвизин, Радищев, Крылов, Грибоедов, Пушкин, Белинский, Лермонтов, Гоголь, Островский, Тургенев, Гончаров, Чернышевский, Некрасов, Салтыков-Щедрин, Толстой и Достоевский344. Выводы, которые напрашиваются после пристрастного анализа Вайля и Гениса, таковы. Во-первых, учебник литературы задает парадигму семиотического пространства литературной классики. Во-вторых, классическая русская литература в полной мере выполняет функции священного гипертекста, в котором можно найти и моральные заповеди, и образцы для подражания, и объекты для осуждения. Литературный процесс «воспитания чувств» в России не предполагает обращения к творчеству И. С. Баркова и Владимира Сорокина, так же как, например, во Франции школьники не изучают «Философию в будуаре» маркиза де Сада. Классическая русская литература формата школьной программы превращена в сакральный текст — почитаемый, но прочитанный многими фрагментарно, поверхностно и знакомый в большей степени в интерпретациях, экранизациях и анекдотах. Именно это делает гипертекст русской классической литературы в определенной степени лишенным этнических коннотаций345. Выступая изначально в качестве символа

343Бердяев Н. А. Русская идея: Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ века // О России и русской философской культуре: Философы русского послеоктябрьского Зарубежья. М., 1990. С. 93, 111.

344Вайль П., Генис А. Родная речь: Уроки изящной словесности. М.,

1991.

345См.: Тимофеев М. Ю. Классическая русская литература в ХХ веке: потаенность как семиотико-онтологический феномен: (К постановке проблемы) // Потаенная литература. Иваново, 2002. Вып. 3.

110