Философы / Соловьёв

Соловьев надеялся, что именно сла­вянские страны, и в частности Россия, первыми заложат фундамент свободной теократии, это свое утверждение Соловьев подкрепляет следующими, не менее вескими аргументами. «Внешний образ раба, в котором находит­ся наш народ, жалкое положение России в экономиче­ском и других отношениях не только не может служить возражением против ее призвания, но скорее подтверж­дает его. Ибо та высшая сила, которую русский народ должен провести в человечество, есть сила не от мира се­го, и внешнее богатство и порядок относительно ее не имеют никакого значения. Великое историческое при­звание России, от которого только получает значение и ее ближайшая задача, есть призвание религиозное в вы­сшем смысле этого слова». Действительно, идеалы русского народа носят рели­гиозный характер и находят свое выражение в идее «Святой Руси». Еще реформы Петра Великого доказали способности русского народа к сочетанию восточной и западной культур.

6. Против национализма и религиозного фанатизма. Божественное Откровение, по мнению Соловьева, не есть нечто раз навсегда данное и законченное в про­шлом евреями и христианскими церквами. Откровение продолжает существовать и развивается, ибо Бог учит человечество постепенным восприятием открывающейся истине. «Само Божество всегда остается тем, что оно есть - Любовью; но лишь духовно-совершеннолетних может Бог ввести в совершенный совет Своей любви; а не духовное младенчество. Он необходимо действует как и сила и власть, на духовное отрочество - как закон и ав­торитет». Закон, не позволяющий поклоняться идолам, часто нарушается человеком, который даже и не подозревает того, что он поклоняется не Богу, а твари, или да­же некоторому материальному объекту или некоторой системе идей. Для некоторых людей вера в догмат упо­добляется вере в идола. Такая вера обычно сочетается с сектантским тщеславием - одним из аспектов утончен­ного эгоизма. Соловьев определяет это искажение христианства как чудовищное учение, которое утверждает, что единственный путь к спасению состоит в вере в догмат, что без этой веры невозможно спасение. Подмена любви к Богу и ближнему буквой догматического учения обусловливает жестокости, несправедливые и религиозные гонения. Православие патриотов-фанатиков из «Мо­сковских ведомостей», предложивших законы о непра­вославном населении России, он назвал «сфинксом с женским лицом и звериными когтями». Развивая свое христианское миропонимание, Со­ловьев настаивал на необходимости создания цельной культуры, цельности политической и общественной жизни на основе начал христианства, «...никакая свя­тость не может быть только личной, что она непременно есть любовь к другим, а в условиях земной действитель­ности эта любовь есть главным образом сострадание... Но в последнее время развелись у нас моралисты», кото­рые «прямо провозглашают, что русский народный иде­ал требует личной святости, а не общественной справед­ливости. Личная святость тут, конечно, только для отво­да глаз, а все дело в том, чтобы как-нибудь отделаться от общественной справедливости».

Соловьев был вынуж­ден с горечью признать тот факт, что все прогрессивные рефор­мы прошедших столетий - запрещение пыток и истяза­ний, прекращение преследовании религиозных сект и еретиков, ликвидация крепостного права - были прове­дены в основном неверующими. «Дух Христов действует через неверую­щих в Него, будут неправы даже со своей догматической точки зрения. Если Дух Христов может действовать че­рез неверующего священнослужителя в церковном та­инстве, почему же он не может действовать в истории через неверующего деятеля, особенно когда верующие изгоняют его? Дух дышит, где хочет».

В своей замечательной книге «Три разговора», дополненной рассказом об Антихристе, «последний акт исторической трагедии» он называет эпохой религиозных обманщиков, периодом, когда имя Христа будет при­своено человечеству такими силами, которые по своей деятельности чужды и даже враждебны Христу и его де­лу. Он изображает социальную организацию этого периода в виде мировой империи с гениальным мыслите­лем во главе. Он будет социальным реформатором об­щества, аскетом и филантропом. Но истинным мотивом его деятельности будет тщеславие, а не любовь. Он со­блазнит человечество идеалом общественного строя, обильно обеспечивающего каждому процветание. Лишь немногие останутся верными христианскому идеалу преодоления земной ограниченности ради Царства Божьего. Они уйдут в пустыни, осуществят союз церквей и будут ждать второго пришествия Иисуса Христа.

В своей жизни и философском творчестве Соловьев был смелым поборником абсолютного добра, он резко осуждал всякую попытку оправдать эгоизм, какими бы благовидными целями тот ни прикрывался. Он критиковал эгоизм в национальной жизни за его при­творное служение народным интересам, а в религиозной жизни - за его утверждение, что только одна вера может привести к спасению. Подобные утверждения Соловьев считал проявлениями сектантского тщеславия. Его крити­ческие выступления вызывали ожесточенные споры, неудивительно, что у Соловьева было много врагов в литературных кругах. Эти люди, ослепленные ненави­стью, распространяли о нем клеветнические измышле­ния и нелепости, кто знает, не они ли довели русского гения до болезни и преждевременной смерти!?