3. Государев указ и наказы сыщикам и стройщикам Приказа сыскных дел.

... Перед князем Ю. А. Долгоруковым и его товарищами стояла сложная и трудная, но вполне определенная задача: выломать из посадов всю белую вотчину, так «отбоярить» города, чтобы посадские люди впредь не чувствовали никаких стеснений от беломестцев, и чтобы прекратилась раз и навсегда бесконечная игра в закладничество.

Столетняя практика частных и общих сысков и строений посадов оставила в наследство не только указы и приговоры, составившие XIX главу Уложения, но выработала также прочные и довольно целесообразные формы их производства, традиции сыскного дела в городах, которые следовало только применить. Эти традиции состояли в применении к посадским сыскам начал состязательного процесса, с одной стороны, и приемов писцового дела - с другой.

Всякое описание города или уезда, будь то составление писцовых, переписных, межевых или дозорных книг, в московской практике являлось вместе и разбором на местах, а по апелляциям и в Москве, различных споров и тяжб, возникавших по поводу описания. Писец Великого Новгорода и Старой Русы с уездом, например, по наказу должен был («будет меж посадцкими или митрополичьи и монастырскими людьми в дворовых местех, или в садех, или в огородех, и в лавках, и в каких землях ни будь учинитца спор») ставить спорящих с очей на очи, расспрашивать, сыскивать тутошними и окольными людьми, пересматривать всякие документы, решать дело, «и те спорные места письма своего в книги написати за ними по сыску своему и по мере подлинно».

Эти формы заимствованы были и в практике Приказов сыскных дел при отписке дворов, людей, земель и т. п., с тою только разницей, что в писцовом деле на первом месте стоит описание, а разбор споров и тяжб является побочным и случайным делом писца, отнимающим сравнительно небольшую долю его внимания и труда: главная задача писца в описании существующих отношений, а не установление новых; а в сыскном деле, наоборот: впереди идет разбор претензий посадов к беломестцам и затем уже составление книг, которые должны определить не то, что есть, а что должно быть впредь, закрепить новое строенье и новые отношения, признанные правильными Приказом сыскных дел по его инструкциям. Можно сказать, что случайная функция писцов – суд и приговоры по спорному имуществу - с умножением и обострением споров выделяются в особую задачу, которую осуществляют с 1619 г. Приказы сыскных дел. Но с внешней стороны Приказ сыскных дел действует точно так же, как и приказы, описывавшие посады: прежде всего он вырабатывает для своих уполномоченных на местах, сыщиков и стройщиков, особые наказы-инструкции и посылает на места этих агентов, которые должны на местах описать и составить по наказу книги своего строения.

Сыщику или стройщику на местах необходимы были прежде всего два акта, обычно выраженные в одном документе: «государев указ» о строеньи посадов, который формулирован в XIX главе Уложения, и «наказ» или, как его иногда называют, «статейный список» Приказа сыскных дел, который предписывал стройщику осуществить государев указ в данном посаде и давал указания на порядок этого осуществления. Оба документа, в дефектном виде, сохранились и известны в литературе.

Государев указ, каковым в данном случае для Приказа сыскных дел и его агентов являлась XIX глава Соборного Уложения, несмотря на мозаично-казуистический характер своих 40 статей, все-таки давала в них, иногда вероятно преднамеренно, слишком общие определения и нормы, которые при практическом приложении необходимо было конкретизировать. Некоторые определения были слишком общи (ст. 2, 5, 8 и 9 «около посадов», «близко посадов», «от посадов неблизко»), другие недостаточны (ст. 15, 16, 34, напр., не устанавливали срока, в какой должны беломестцы продать свои лавки и промыслы посадским людям). Некоторые говорили об одной Москве, хотя надо было разуметь все города, и наоборот. Иные неизбежно должны были вызвать бесконечные и бесплодные споры, как, напр., статья 10, которая предписывала восстановить на посадах «как к которому гора-' ду были выгоны при прежних государех», не называя этих государей и, повидимому, подразумевая столетнюю давность от царя Ивана Васильевича, о порядках которого скорбели челобитчики Земского собора. Другие, наконец, прямо предусматривали решение вопроса в каждом частном случае, т. е. в сущности оставляли его открытым (напр., статья 9: «А в которых в тех селах и в деревнях объявятся пашенные крестьяне, и тех крестьян указал государь описать себе статьею»), и т. д.

Между тем как эти темные и недостаточно детализированные статьи, особенно статьи 8, 9, 15 и 16, являлись едва ли не центральной частью предстоящей реформы в городах, так как именно в них устанавливалось отчуждение в посады владельческих территорий и имуществ, т. е. самые жгучие и враждотворные вопросы. В умолчаниях XIX главы громко вопияли разгоревшиеся страсти классовой борьбы, которые было невозможно ни помирить, ни обойти. На каком расстоянии от посадов подлежат отчуждению слободы, села и деревни вотчинников и помещиков? В какой срок должны ликвидировать свои лавки и промыслы беломестцы и что с ними делать, если посадские люди не захотят их покупать? Как далеко в прошлое и каким путем могут посады устанавливать свои права на земли, когда-то им принадлежавшие? На эти основные вопросы Земский собор не дал никакого ответа и разъехался после 29 января 1649 г., предоставив оставляемому в Москве Приказу сыскных дел с Боярской думой доделывать свое дело.

Ответы на эти и иные подобные вопросы должны были дать строелыцикам наказы Приказа сыскных дел...

До нас дошли дефектные экземпляры: помеченный февралем 1649 г. черновик государева указа Ивану Васильевичу Колычеву, который должен был строить Переяславль Залесский, Ярославль и Суздаль, но их не строил, и наказ Василью Колычеву во Владимир, за приписью дьяка Степана Чернышева, который поэтому составлен до апреля 1649 г...

Уложение, XIX, 15

«А которые боярские и иных чинов люди и крестьяне на Москве и по городам покупили себе и в заклады поймали тяглые дворы и лавки и онбары и погрсбы каменные и соляные варницы, и торгуют всякими товары, и тем боярским и иных чинов лю-дем и крестьяном те тяглые дворы и лавки и погребы и онбары и варницы продати тяглым торговым и посадским людем, а им теми дворами и лавками и погребами и онбарами и варницами впредь не владеть, и впредь ничьим людем и крестьяном, опричь государевых торговых посадцких людей, тяглых дворов и лавок и погребов и онбаров и варниц ни у кого не по-купати. А будет впредь чьи люди и крестьяне у кого купят тяглые дворы или лавки и погребы и анбары и варницы, и у них те дворы и лавки и погребы и анбары и варницы взяти на государя безденежно; да им же за то быти от государя в великой опале и в торговой казни».

Наказ Приказа сыскных дел февраль — март 1649 г.

(курсивом выделено то, чего нет в Уложении)

«А которые боярские и окольничих и думных и ближних наших и иных всяких чинов люди и крестьяне в Володимере покупили себе и в заклад поймали тяглые дворы и лавки и онбары и погребы и соляные варницы, и торгуют всякими товары, и живут в тех тяглых дворех или на каких ни буди местех в посаде, и тех всех потому ж, по тяглым двором и по торгом и по промыслом велел бы еси имать в Володимерь напосад в тягло». Если нет купленынх дворов на посаде, а торгуют наездом из деревень то сыскать, нельзя ли их взять в тягло со всеми их торговыми промыслы и с дворянскими дворы, и со всеми их животы» (по посадской старине или родству. Если же этого нельзя, и они по сыску) «крепки будут тем людем чьи они скажутся» (то им велеть) «торговые промыслы, лавки и онбары и варницы продать володимерцом посадцким тяглым торговым людем на срок, с того числа, как им наш указ скажешь, месяцы на два и на три. А кто до того сроку тех лавок и онбаров и погребов не продаст, и те лавки и онбары и погребы и варницы отписывал бы еси на нас безденежно и велел оценивать земским старостам и целовальником те лавки и онбары и погребы и варницы вправду, по нашему крестному целованью... и впредь ничьим людем и крестьяном, опричь наших тяглых посадцких торговых людей, тяглых дворов и лавок и погребов и онбаров и варниц ни у кого покупать и в заклад имать и никаким торгом и промыслом промышлять и на варницих соли варить не велел никоторыми делы, и в том бы ecu их велел давать на крепкие поруки с записьмиь.

Разумеется, не случайно в такой распространенной форме вошли статьи 15 и 16 XIX главы Уложения в наказы Приказа сыскных дел. Они получили истолкование в том смысле, что ими впредь запрещалось кому бы то ни было, кроме посадских людей, владеть по посадам тяглыми дворами и торгово-промышленными предприятиями, а также принимать в них участие, и в этом расширенном толковании вошли в жизнь, как основная привилегия посадских людей на монопольное обладание городскими торгами и промыслами.

Поэтому и в дальнейшем Приказ сыскных дел настаивал на проведении этой русской формы «цехового принуждения» и «запретной мили», расширенных на целый посад, и обращенных против нетяглых феодально-зависимых элементов населения. И в этом смысле она получила широкую известность у населения и связалась в дальнейшем с пониманием XIX главы Уложения...

В наказах была еще одна важная часть, а именно изложение посланному на место стройщику в последовательном порядка предстоящих ему действий, так чтобы он не мог ни растеряться, ни уклониться от своих обязанностей в силу ли неразуменья, нераденья или по иным мотивам. Вырабатывая свой наказ в этом отношении, Приказ сыскных дел пользовался практикой писцового дела и своих предшественников по сыскам в городах. Замечательно, что в тех случаях, когда Приказ сыскных дел опускал в наказе какой-нибудь обычный момент, напр., участие выборных от посада в деятельности сыщика и стройщика, то сила привычки была так велика, что на местах пропущенное само собой восстанавливалось, и все принимало обычные формы давно знакомого и администрации и населению процесса.

Наказ Василью Колычеву 1649 г. предписывает стройщику взять у посадских людей «росписи за их руками» и предвидит надобность трех таких росписей: 1) роспись закладчиков— крестьян, бобылей и холопов, которые прежде бывали тяглыми людьми; 2) роспись детей и братьев бывших посадских людей, у которых нет лавок и дворов, а сами они живут не в городе и не на посаде, а у кого-нибудь, хотя бы в кабальном холопстве; 3) ценовные росписи лавкам, амбарам, погребам и варницам, которые будут отчуждаться на государя безденежно;

Кроме того, наказ предвидит, что стройщик будет производить свою работу, «выспрашивая володимерцов посадских людей, старост и целовальников и лутчих людей, и самих тех торговых и промышленных людей», и что вместе с ним у сыска будут и какие-то постоянные элементы из посада. Он должен написать все «сыску своего и строенья в книги», к которым прикладывают руки как сам стройщик, так и попы и дьяконы, «которые с тобою у того сыску будут», посадские старосты и целовальники и лучшие посадские люди или их отцы духовные. Но как, именно должен составиться этот элемент мирского участия в сыске и строеньи посада, наказ не говорит.

Предоставляя в наказах стройщикам широкие полномочия, Приказ сыскных дел, однако, не устранялся от руководства посадской реформой и в наказе довольно точно отмежевывал компетенцию своей центральной руководящей власти от власти исполнительной посадского стройщика. В тех случаях, когда дело шло о конфискациях, и особенно когда возможны были споры, дело не могло решаться окончательно стройщи-ком на месте, и собранный им материал поступал на усмотрение Приказа сыскных дел в Москву. Наказ предусматривает 4 таких случая:

1) пашенные села и деревни, находящиеся в 1—2 верстах от посадов, если они стоят не на выгонной посадской земле, а «искони вечно», то они вместе со своим населением не подлежат отчуждению на месте, хотя и заносятся в книги стройщика;

2) дворовые ремесленники и слуги вотчинников и помещиков на посаде, около посада и вдали от него на 1 версту и на две, также не подлежат отчуждению на местах;

3) верстанные денежными окладами и устроенные месячными кормами вместе со старопоместными казаками из посадских людей;

4) торги и промыслы, которыми владели на посаде тяглецы, взятые затем в гости, гостиную и суконную сотни, также могли отчуждаться лишь по специальному государеву указу из Приказа сыскных дел.

Строелыцик все это должен был только внести в свои строельные книги «для ведома особою статьею», «имать без нашего указу не велел, а велел их написать в книгах имянно особою статьею», дать на поруки, «в статье до нашего указа», и о всем этом «писать к нам к Москве».

Но и в пределах предоставленной ему наказом компетенции решение стройщика не было безапелляционным, так как это решение, даже вполне законное, всегда можно было оспаривать в Москве, в Приказе сыскных дел, и тогда стройщик, осуществлявший «новое уложение», должен был играть роль обвиняемого в нарушении старых прав и старого закона. Наказ по этому поводу прямо оговаривается: «А о которых де-лех учинится у тебя с кем спор, а в сей нашей грамоте к тебе о тех делех указ не написан: и о тех статьях о указе писал бы еси и отписки велел подавать в Приказе сыскных дел»... В этом случае дело переходило в высшую инстанцию и обычно решалось здесь, а на место строельщику или воеводе давалась грамота с изложением решения Приказа.

Нет основания сомневаться в том, что приведенный наказ Колычеву был стереотипным, и по его образцу составлялись и другие наказы, по крайней мере большинства стройщиков, которые рассылались в города весною и летом 1649 г. Менялись имена, название посада, но все существенное оставалось. Это можно доказать выдержками из наказов других городов и стройщиков, которые нередко цитируются в различных актах, в том числе строельных книгах, причем цитаты совпадают с соответствующими местами Владимирского наказа Василья Колычева...