Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
история Отечества / 0682492_141CD_prakticheskie_materialy_po_kursu_istoriya_otechestva_kon_xvi.docx
Скачиваний:
165
Добавлен:
01.04.2015
Размер:
449.79 Кб
Скачать

Каргалов в.В. «Слово и дело» // Русь: Литературно-исторический журнал. – 1992. – №. 2. – с. 154-164.

В исторических сочинениях последних десятилетий утвердилось мнение о юридическом институте «слова и дела» как о страшном оружии «классового террора против трудящихся», как о коварном инструменте «политического сыска», преследующем исключительно «классовые цели» - защиту «интересов феодалов».

На самом деле все было значительно сложнее. «Слово и дело государево» было особой формой уголовного процесса в семнадцатом и первой половине восемнадцатого столетия. Суть его состояла в том, что каждый, кому стало известно о государственных преступлениях (злоумышления против царя, измена, шпионаж, казнокрадство, беззаконие и т.д.), обязан был известить центральные власти, объявив вслух: «Слово и дело!»

«Слово и дело государево!» можно было «выкликнуть» в любом месте: в столичном «приказе» или местной «приказной избе», на торговой площади или на улице, на проезжей дороге и в частном доме, - лишь бы при этом присутствовали люди.

Услышавшие «Слово и дело!» обязаны были немедленно доставить «изветчика» к властям, и он на время расследования становился лицом неприкосновенным, особо важным для государства, его «извет» обязательно доводился до сведения центральных властей. Местные воеводы могли. только расспросить «изветчика», о чем заявлено «слово и дело», и сообщить о результатах расспроса в Москву, в Разрядный приказ. До получения ответа «изветчик» находился под строгой охраной. Случалось, «изветчики» отказывались давать какие-либо объяснения, и тогда воеводы запрашивали Разрядный приказ, как поступить дальше. Были случаи, когда «изветчики» даже после пыток отказывались сообщать что-нибудь местным властям. Тогда их обязательно вызывали в Москву. Например, тульские крестьяне Ивашка и Якушка Савеловы продолжали упорствовать, хотя допрашивали их «накрепко», и воевода получил указание «тех тюремных сидельцев прислать в Москву с приставом и с провожатыми».

Во всей этой сложной процедуре нетрудно угадать скрытый смысл юридической формулы «слова и дела»: вывести «изветчиков» о государственных преступлениях из-под юрисдикции местных властей, обеспечить их неприкосновенность и возможность довести свои «изветы» до сведения центральной власти. Перед «изветчиком», публично провозгласившим «слово и дело», бессилен был самый знатный и влиятельный боярин, даже если «изветчик» был холопом или простым посадским человеком. Практика «слова и дела» была своеобразным инструментом обеспечения общерусской законности, ограничивала своеволие местных феодалов. Утаивший «слово и дело» подлежал строжайшему наказанию, и, как правило, таких случаев не было.

Первые уголовные процессы по «слову и делу» относятся к царствованию первого Романова - Михаила Федоровича (1613-1645), когда после «смутного времени» очень остро встал вопрос о восстановлении государственного порядка.

Но, задуманное первоначально как инструмент укрепления царской власти, «слово и дело» вскоре получило в народе расширенное толкование. «Государевым делом» считали все, что могло интересовать царя, и в Разрядный приказ стало поступать множество «изветов» о злоупотреблениях должностных лиц, о взяточничестве, неправедном суде, жестокости и беззаконии отдельных феодалов и местных властей. Обращение к «слову и делу» давало простонародью хоть какие-то гарантии для личности, часто было единственной возможностью для холопа или крестьянина добиться суда над своими угнетателями. Брошенные в тюрьму без суда арестанты, объявляя за собой «слово и дело», могли в какой-то мере ускорить следствие и даже доказать свою невиновность. На практике «слово и дело» стало своеобразным гарантом «законности», поставило местные власти под контроль центра, что объективно отвечало интересам широких слоев населения. Не случайно большинство «изветчиков» принадлежало к народным низам. Сыграла свою роль и извечная вера крестьянства в «хорошего царя» - к нему обращались за защитой от «злого господина».

Обращение к правосудию через «слово и дело» было небезопасным для самого «изветчика». За провозглашение «слова и дела» без достаточных оснований жестоко наказывали. Архивные документы «слова и дела» пестрят такими записями: «того мужика за затейные речи бить батоги нещадно, чтобы впредь государева дела не затевал»; «велеть тех воров бить кнутом, чтоб неповадно было впредь так затевать».Но были и благополучные исходы - когда несправедливость казалась явной.

«Слово и дело» тогдашние люди объявляли по самым разным поводам, иногда - чтобы спастись от побоев или угрозы смерти.

1635 год. Степан Голенищев выкликнул «слово государево» на крестьянина Емельку Кузьмина. На следствии он объяснял: «Извещал-де я государево слово, потому что тот крестьянин Емельянко Кузьмин с товарищи учали меня бить, и потому затеял на него государево слово, чтобы они меня не убили до смерти». За «государево слово», объявленное «занапрасно», Степана Голенищева «велели бить батоги нещадно», но живым он все-таки остался!

Конечно, практика «слова и дела» порождала множество злоупотреблений, заведомо ложных «изветов». Неудивительно, что составители нового свода законов - Соборного уложения 1649 года - постарались ограничить и четко определить круг дел, которые подлежали рассмотрению в рамках «слова и дела государева». Особому судопроизводству «слова и дела» подлежали дела о злоумышлениях на личность и достоинство царя, о государственной измене, о сдаче неприятелю города, а также о недонесении о таких преступлениях.

Потом круг государственных преступлений был расширен, него были включены «непристойные речи» о царе, составление. «прелестных» писем. Вот тогда-то «слово и дело государево» из практики общего соблюдение законности начало превращаться в учреждение политического сыска. Окончательно это было оформлено при Петре I, когда все дела «слова государева» были переданы в Преображенский приказ... А при преемниках Петра I «слово и дело» окончательно превратилось в институт политического террора, орудие самодержавной власти, утратив свое первоначальное назначение быть средством обеспечения общерусской законности.