Речь государственного обвинителя

Гончаровой Н.И.,

старшего помощника прокурора

Октябрьского района г. Липецка,

младшего советника юстиции

Уважаемый суд!

Уважаемые присутствующие!

За эти три дня, что длится слушание настоящего уголовного дела, все мы, участники судебного разбирательства, перенеслись из холодного декабря в теплое августовское лето, все мы стали как бы немыми зрителями происшедшей трагедии.

10 августа был обычным рабочим днем. На этот день у Алеши Кобзева было запланировано многое: надо было съездить в училище, узнать о предстоящей практике, сестра Танюшка просила сходить в магазины и сделать кое-какие покупки к школе, должны были подойти друзья, чтобы переписать кассету. И вообще, он многое хотел успеть в жизни, этот милый, добрый, голубоглазый мальчишка, еще в чем-то наивный по-детски, но честный и справедливый совсем по-взрослому. Однако всем его мечтам не суждено было осуществиться, потому что на его пути стал злобный, агрессивный Зуев – сожитель матери, который одним ударом оборвал все – любовь, будущее, жизнь.

Строки обвинительного заключения сухи и безжалостны. 10 августа 1998 г. около 15 час. в подвальном помещении АООТ «Липецк-Трактор-Мед» по ул. Коммунистической г. Липецка Зуев, находившийся в нетрезвом состоянии, на почве личных неприязненных отношений умышленно, с целью убийства нанес Кобзеву Алеше два удара ножом в область грудной клетки, причинив проникающее колото-резаное ранение передней поверхности грудной клетки справа с повреждением правой грудинной мышцы, межреберных мышц, пристеночной плевры, сердечной сорочки и сердца, причинившее тяжкий вред здоровью, а также колото-резаное ранение передней поверхности грудной клетки справа на уровне 11–12 межреберья по окологрудинной линии с повреждением мягких тканей грудной клетки, причинившее легкий вред здоровью, ссадину в области крыла правой подвздошной кости, не причинившую вреда здоровью. От полученных телесных повреждений Кобзев через короткий промежуток времени скончался. Органы предварительного следствия квалифицировали действия Зуева как умышленное убийство по ч. 1 ст. 105 УК РФ.

Уважаемый суд! В процессе судебного следствия были тщательно исследованы все представленные по делу доказательства, и я думаю, что у Вас не возникло никаких сомнений относительно виновности подсудимого. Да и сам Зуев не отрицает своей причастности к смерти Кобзева. Вот как он излагает происшедшее:

«С Кобзевым у нас сложились крайне неприязненные отношения. Он меня не признавал, кидался на меня драться, не слушался, из-под контроля сожительницы вышел давно и не признавал ее как мать.

10 августа сожительница должна была получать заработную плату, поэтому в 15 часу, будучи в нетрезвом состоянии, я зашел в подвальное помещение поликлиники ЛТМ и увидел там Кобзева, сидевшего со своими друзьями. Подойдя к ним, спросил у Кобзева: «Что, опять пришел деньги у матери вымогать?», после чего тот встал и молча направился ко мне с угрожающим видом. Кобзев превосходил меня по росту и весу, занимался боевыми видами спорта. Опасаясь нападения последнего, я достал один нож из кармана куртки, а всего их там было три, и с целью самообороны нанес Кобзеву два удара ножом в грудь. Кобзев сразу убежал, а я, выйдя на улицу, выбросил ножи. Убивать Кобзева не хотел, просто оборонялся от него».

Красивая версия, в которую можно было бы поверить, учитывая, что современные молодые люди действительно акселераты, уделяющие достойное внимание спорту, не всегда почитающие родителей и не прислушивающиеся к их мнению… если бы не собранные по делу доказательства.

Согласно школьной характеристике Алеша Кобзев очень добрый, отзывчивый, исполнительный парень. За все годы обучения в школе у него не было конфликтов ни с одноклассниками, ни с учителями. Он любил физический труд, ремонтировал класс и школьную мебель, занимался в художественной самодеятельности. Эта характеристика выдавалась Алексею вместе с аттестатом зрелости, когда ничто не предвещало бури и все были жизнерадостны и полны больших планов на будущее. Но в ней нет ни слова о том, что Алеша занимался каким-либо видом спорта и защищал честь класса или школы в связи с этим.

«Юноша никогда не занимался ни борьбой, ни боевыми видами борьбы, он был очень мягким, никогда не причинял никому боли. В младших классах у Алеши постоянно жили бездомные животные, которых он подбирал на улице. Он даже девочек никогда не дразнил», – вот так отзывается об Алеше его первая учительница Сомова В.А.

Мы с Вами слышали показания отца Алеши – Кобзева Н.М. «Сын был ответственным и исполнительным, с ним никогда не было проблем ни в школе, ни дома. Семья распалась в 1996 г., когда жена стала выпивать и нарушать супружескую верность. Сразу после моего ухода в доме появился Зуев. Дети не рассказывали мне, что происходит в семье, но однажды в середине лета Алеша неожиданно сказал: «Папа, забери Танюшку оттуда, пусть она будет с тобой», но причину этой просьбы он так и не объяснил. Зуев нигде не работал, пьянствовал, материально детей не обеспечивал и не содержал никогда, сам находился на иждивении сожительницы. Сын не любил физкультуру и спортом никогда не занимался. Он не был конфликтным и просил меня, чтобы я не вмешивался в отношения матери с Зуевым. К матери и сестре был очень привязан. После убийства сына от бывшей жены мне стало известно, что Зуев грозился убить детей, если они ему будут мешать».

А вот показания свидетеля Кобзевой – сожительницы подсудимого и матери погибшего: «С весны 1998 г. Зуев начал пьянствовать, бил меня, угрожал расправиться с детьми. Я его боялась. 10 августа Зуев пришел домой пьяным, между нами произошла ссора. Я предложила Зуеву уйти, а сама пошла на работу за заработной платой. Зуев догнал меня, сказал, что закопает в конце улицы. Я испугалась и вернулась домой, попросила сына проводить. Сын с друзьями Кобзевым Костей и Колганиевым пошли со мной. Ребята остались ждать меня в подвале, а я ушлав диспетчерскую. Через некоторое время услышала крик и, выйдя в коридор, увидела сына, который подошел ко мне, поднял майку и сказал, что Зуев его «зарезал». Из раны шла кровь. Зуев шел к нам с ножом в руке. Я затащила сына в диспетчерскую, туда же забежали Кобзев Костя и Колганиев. Зуев ломился в дверь, мы дверь держали. Зуев кричал, что «порешит всех». Ушел он только после того, как вызвали милицию. Сын скончался, когда ему стали оказывать медицинскую помощь. Отношения с сыном у нас были хорошими. Он был добрым, жалостливым. Алеша не просил никогда у меня денег, он знал, что мы живем на одну заработную плату, и если отец или бабушка давали им с дочерью деньги, то они тут же передавали их мне».

Свидетель Кобзев Константин пояснил, что днем 10 августа был в гостях у Кобзева Алексея, слышал скандал между Кобзевой и Зуевым. Вскоре Кобзева ушла, а в кухне загремел ящик стола со столовыми приборами, после чего ушел и Зуев. Через несколько минут вернулась Кобзева и попросила проводить ее, так как Зуев «грозится похоронить ее в конце улицы». Алеша был грустным, жаловался на головную боль, но все равно согласился пойти с матерью. Далее свидетель показал: «Мы с Колганиевым также пошли с ними. Мы сели у входа в подсобное помещение, а Кобзева прошла в диспетчерскую. Через некоторое время в подсобку зашел Зуев, подошел к Алексею и спросил: «Что, пришел заступиться за мать, заступник?». Алексей встал и недоуменно развел руками, при этом он молчал и никаких угрожающих жестов не делал. Зуев достал из кармана два ножа, взял их в обе руки и левой рукой ударил Алексея в грудь. Затем замахнулся правой, но самого удара мне видно не было. Алексей закричал и направился в сторону диспетчерской. Мы с Колганиевым также бросились туда, чтобы вызвать «скорую». Зуев бежал за Кобзевым, размахивая ножом. Мы все оказались в диспетчерской и закрыли дверь от Зуева, который стал ломиться к нам, крича, что всех «порешит». Нам удалось запереть дверь на ключ. Зуев ушел только после того, как вызвали милицию. С Алексеем мы дружили давно, вместе учились в школе. Он был честным и справедливым, спортом не увлекался. Очень любил родителей и сестренку. Сильно переживал из-за развода родителей. Я никогда не слышал, чтобы Алексей оговаривался с матерью либо с Зуевым. Несколько раз в моем присутствии пьяный Зуев начинал оскорблять Алексея, но тот молча уходил из дома вместе с сестренкой».

Свидетель Колганиев относительно происшедшего дал аналогичные показания, сообщив при этом, что о Зуеве Алеша никогда ничего не говорил, но были случаи, когда Алексей не хотел идти домой, поясняя, что не хочет слышать скандалов матери с сожителем. Алеша никогда не называл Зуева отчимом, он так и говорил «сожитель матери». У Алексея не было врагов, он умел со всеми найти общий язык. Между собой мы называли его «миротворцем», потому что он всегда всех старался примирить.

Господа судьи! Есть ли основания не доверять показаниям перечисленных свидетелей? Думаю, что нет. Все свидетели правдиво изложили то, что им известно по делу, их показания последовательны, непротиворечивы и дополняют друг друга.

Услышанное в этом зале позволяет мне сказать, что погибший Алеша Кобзев был глубоко порядочным, честным, справедливым, отзывчивым, неконфликтным и даже дипломатичным. Он никогда не применял силы для решения возникающих проблем, никогда не грубил ни матери, ни Зуеву. Может быть, глубоко в душе он и презирал подсудимого, но он слишком сильно любил мать, чтобы открыто демонстрировать неприятие Зуева. Юноша 16 лет ни разу не попал в поле зрения работников милиции. Способный ученик, добрый, ответственный сын, он смог бы многого добиться в жизни, принести пользу обществу, быть надежной опорой близким в старости. Но все это осталось в том страшном дне 10 августа, а сегодня только невыразимая боль и горечь сжимают наши сердца.

Алеша скончался через 10–15 мин. после причинения ему телесных повреждений Зуевым. Эти повреждения в своей совокупности были несовместимы с жизнью.

Допрошенный в судебном заседании свидетель Игнатовский по этому поводу пояснил, что его как врача-реаниматолога 10 августа около 15 час. вызвали в подвальное помещение поликлиники ЛТМ для оказания помощи. В диспетчерской он увидел парня лет 16–17 в состоянии агонии, который был без сознания. У него было два проникающих ранения грудной клетки, в одной из ран находилось лезвие ножа. Комплекс проведенных реанимационных мероприятий оказался безрезультатным, потерпевший скончался через несколько минут.

Показания допрошенных нами свидетелей объективно подтверждаются и письменными доказательствами по делу. Так, в материалах уголовного дела (л.д. 79–100) имеется заключение судебно-медицинского эксперта, из которого усматривается, что смерть Кобзева наступила в результате проникающего колото-резаного ранения грудной клетки справа с повреждением сердечной сорочки и сердца, сопровождавшегося острой кровопотерей. Характер и локализация колото-резаных ран дают основания полагать, что во время получения повреждений пострадавший находился в вертикальном положении, лицом к нападавшему. На момент смерти Кобзев был трезв.

Кроме того, согласно выводам медико-криминалистической экспертизы (л.д. 141–147) повреждения на трупе Кобзева Алексея и на его кофте могли образоваться в результате воздействия клинка ножа, изъятого в ходе осмотра места происшествия, извлеченного из тела потерпевшего.

А эксперты-биологи в своем заключении подтверждают, что в подногтевом содержимом и смывах с рук Зуева В.Н. обнаружена кровь, которая может происходить от Кобзева.

Что же касается показаний подсудимого Зуева, то я полагаю, что его доводы – не что иное, как средство защиты, и преследует он одну цель – смягчить свою ответственность. В судебном заседании не прозвучало ни одного обстоятельства, которое говорило бы об убийстве при необходимой обороне. Скромный, тихий несовершеннолетний Алеша Кобзев по свидетельству всех допрошенных лиц никаких действий, угрожающих жизни и здоровью Зуева, не предпринимал.

В этой ситуации нельзя говорить и об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего, потому что в тот злополучный день подсудимый не только жаждал крови, он жаждал смерти. Если это не так, то зачем ему надо было брать с собой три ножа, зачем наносить удары в жизненно важный орган – грудь с такой силой, что, пройдя через всю грудную клетку справа налево, нож пробил сердечную сорочку и сердце? Зачем было гнаться за смертельно раненным подростком, размахивая ножом, и кричать, что все равно он всех порежет. Все это говорит только об умысле на убийство и подтверждает выводы следствия, что Зуев умышленно лишил Кобзева Алексея жизни.

Говоря об обстоятельствах, способствовавших совершению преступления, не надо много размышлять, что-то изыскивать. Они до банальности просты. Это пьянство, и ощущение вседозволенности у подсудимого, и глубокая беспринципность матери погибшего юноши, ее нежелание встать на защиту своих детей, как моральную, так и физическую. Слова Зуева – убийцы сына, что он убьет ее детей, если они будут мешать их счастью, она принимала… за проявление любви и привязанности. Хотелось бы сказать Кобзевой – очнитесь, очнитесь, пока Вы не потеряли последнего ребенка, вспомните о том, что Вы мать, что Вы дали жизнь детям, так будьте же матерью до конца, матерью в самом прямом смысле этого слова.

Изложив обстоятельства совершения преступления, я считаю своим долгом остановиться на личности подсудимого. Кто же он на самом деле – жертва обстоятельств или хладнокровный убийца? В свои 40 с небольшим лет Зуев ненавидел людей. Да и чистой его биографию не назовешь. В 1991 г. он привлекался к уголовной ответственности за умышленное причинение тяжких телесных повреждений, за что ему было назначено наказание в виде пяти лет лишения свободы. Из мест «надежно охраняемых» он освободился 16 сентября 1996 г. по отбытии срока. Находясь в местах лишения свободы, Зуев характеризовался отрицательно – лжив, изворотлив, имел многочисленные нарушения режима; уклонялся от общественно полезного труда; в содеянном не раскаялся, виновным себя не считает. И вывод – на путь исправления не встал, склонен к совершению преступлений.

По освобождении Зуев трудоустроился, но большого рвения в работе не проявлял, а через три месяца его трудовой порыв и вообще иссяк, после чего работу он оставил. Я не знаю, можно ли считать удовлетворительной характеристикой, как об этом сказано в обвинительном заключении, простую констатацию того, что Зуев приступил к работе 16 октября 1996 г. и уволен 8 января 1997 г. по собственному желанию.

После увольнения подсудимый понял, что без работы жить намного веселее, поэтому решил «взять от жизни все» с минимумом затрат. Здесь на вопрос суда он пояснил, что в деньгах нужды он не испытывал, ему-де помогала бабушка–пенсионерка, а потому он вовсе не считает, что «сидел на шее сожительницы».

Позвольте не согласиться с выводами следствия о том, что обвиняемый Зуев активно способствовал раскрытию преступления. Преступление совершено подсудимым в присутствии очевидцев, но несмотря на это, вины своей в полном объеме он не признал. После совершения убийства Зуев скрылся и был задержан работниками милиции лишь благодаря их кропотливой работе. Явку с повинной он писал уже будучи задержанным, и потому как смягчающее обстоятельство ее признать невозможно.

Нельзя также считать, что и орудие убийства подсудимый выдал добровольно, ибо лезвие ножа, которым непосредственно причинена смерть, осталось в ране погибшего.

Итак, получается, что никаких обстоятельств, смягчающих наказание, по делу нет. А вот отягчающее обстоятельство налицо – это особо опасный рецидив преступлений, так как подсудимым, имеющим непогашенную судимость за тяжкое преступление, вновь совершено особо тяжкое преступление.

С учетом данных о личности подсудимого, обстоятельств совершения им преступления с уверенностью могу сказать, что подсудимый представляет повышенную опасность для общества, в силу чего нуждается в отбывании части срока наказания в тюрьме.

Отцом погибшего Кобзевым Н.Н. заявлен гражданский иск о возмещении морального вреда в размере 50 тыс. руб. и материального ущерба в сумме 6 тыс. руб. Кто будет спорить с тем, что смертью несовершеннолетнего сына истцу причинены и причиняются такие нравственные страдания, глубина которых неизмерима в денежном выражении? Боль этой утраты со временем может только притупиться, но исчезнуть из отцовского сердца она не сможет никогда. Моральные страдания потерпевшего в силу ст. 151 ГК РФ подлежат компенсации. Но нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что истец, располагая достоверной информацией о поведении в семье подсудимого, не принял необходимых и должных мер по изоляции детей от Зуева. При решении вопроса о возмещении вреда суд обязан исходить из требований разумности и учитывать материальное положение подсудимого. Поэтому в этой ситуации я считаю целесообразным удовлетворение гражданского иска о возмещении морального вреда частично – в сумме 30 тыс. руб.

Что касается материального ущерба, то гражданский истец должен в обоснование своих требований представить необходимые доказательства, подтверждающие понесенные расходы. Для потерпевшего сделать это в данном судебном заседании затруднительно, поэтому гражданский иск в этой части подлежит рассмотрению в порядке гражданского судопроизводства.

Учитывая все сказанное, я как государственный обвинитель полностью поддерживаю предъявленное подсудимому Зуеву обвинение, считаю необходимым квалифицировать его действия по ч. 1 ст. 105 УК РФ как умышленное причинение смерти и просила бы вас за содеянное назначить ему наказание в виде пятнадцати лет лишения свободы с отбыванием первых пяти лет в тюрьме, а последующих десяти лет – в исправительной колонии особого режима, с исчислением срока наказания с момента задержания, т.е. с 11 августа 1998 г.

Вещественные доказательства – нож и лезвие ножа – уничтожить. Кофту погибшего передать потерпевшему Кобзеву Н.Н.

Взыскать в возмещение морального вреда с Зуева Владимира Николаевича 30 тыс. руб. в пользу Кобзева Николая Николаевича. Иск о возмещении материального ущерба передать для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства.

Уважаемый суд! Я считаю, что именно эта мера наказания справедлива и целесообразна. Когда вы будете в совещательной комнате, я просила бы вас ни на минуту не забывать о вашем гражданском долге, о вашей гражданской позиции, о вашей мудрости и о вашей справедливости.

А в завершение хочу сказать, что день, когда хоронили Алешу Кобзева, был солнечным, но внезапно из маленького облака пошел мелкий теплый дождик. Наверное, это небо оплакивало мальчишку, так и не успевшего порадоваться жизни, первой любви и узнать все прелести этого мира.

Речь государственного обвинителя

Медведевой И.В.,

прокурора отдела

государственных обвинителей

прокуратуры Ростовской области,

советника юстиции

Завершилось судебное следствие по уголовному делу о разбойном нападении на сторожа станции техобслуживания автомашин Подольского и его убийстве с целью завладения автомобилями дорогостоящих иномарок.

Преступления совершены 22 мая 2001 г.

К уголовной ответственности привлечены Мачихин Сергей Викторович, 1978 года рождения, и Конышев Денис Витальевич, 1982 года рождения.

Подсудимые давно знают друг друга, жили в одном доме, дружили и даже вместе работали на станции техобслуживания автомобилей учениками маляра. Многих работников станции они знали в лицо; были знакомы с порядком и условиями работы станции. Знали они также и то, что станция круглосуточно охраняется сторожем.

Оба работали под началом мастера Дробяскина, который в суде по-разному охарактеризовал своих подопечных. Так, он полагал, что из Мачихина «мог бы выйти толк», хотя некоторые черты его характера, такие как легкая возбудимость, скрытая озлобленность и агрессивность, настораживали в общении с ним.

А вот о Конышеве он отозвался как о безответственном, безынициативном работнике, о которых обычно говорят: «работает спустя рукава». Интереса к труду у него не наблюдалось, на станцию он приходил лишь потому, что больше некуда было идти.

Но при всех различиях в отношении к работе оба нередко нарушали дисциплину, порядок и условия производственной деятельности: опаздывали, часто отлучались с рабочего места, теряли инструменты. Все эти недостатки можно было бы не принимать во внимание, отнести на счет молодости, как об этом говорил их наставник, если бы это не были звенья одной цепи, уже сложившихся у них ошибочных представлений о добре, зле, легкой наживе, безразличном отношении к последствиям своих поступков.

Так, из показаний свидетелей по делу Макухина, Перепелина, с детства знавших Конышева Дениса, следует, что Денис жил иллюзией быстрого обогащения и весь был пропитан духом всевозможных боевиков, поскольку больше ничем не интересовался.

И тут подвернулся случай. Для Мачихина и Конышева это был своего рода «экзамен на зрелость», и они его не выдержали.

На станцию техобслуживания для покраски были поставлены разновременно два дорогостоящих автомобиля: марки «Мицубиси-Паджеро» стоимостью 17 500 долларов США, принадлежащий Петрову, и «Мицубиси-Сигма» стоимостью 8000 долларов США, принадлежащий Хуруджи.

В тот день, 22 мая 2001 г., мастер Дробяскин рано ушел со станции, не загрузив своих учеников какой-либо работой, поскольку в их обязанности не входило обслуживание указанных автомобилей. Покраску их должен был выполнить, по договоренности с владельцами этих машин, сам мастер. Тот факт, что 22 мая Мачихин и Конышев не были заняты работой и в то же время не ушли со станции, а задержались, подтвердил свидетель Ледок – такой же ученик, как и они. Ледок пояснил, что с работы они всегда уходили втроем, но в этот день Мачихин сказал ему, что занят, при этом он красил какую-то машину, а Конышев сидел рядом с ним.

Свидетель Морозов, маляр малярного цеха, пояснил, что в этот день он задержался на работе до 20 час. 30 мин., так как был срочный заказ. Официально рабочий день на станции до 20 час. Кроме него в цехе оставались двое ребят-учеников. Со станции он, не считая учеников, уходил последним, сам закрыл цех, а ключи отдал сторожу. В тот день дежурил сторож Подольский. Мачихин и Конышев ушли из цеха вместе с ним, он их подвез до остановки «Шайба».

Именно в этот день, 22 мая, как следует из показаний Мачихина, по совместной договоренности с Конышевым они решили угнать со станции машины – «Паджеро» и «Сигму». Предложение исходило от Конышева.

Им было известно, что станция круглосуточно охраняется сторожем, у которого находятся ключи от всех цехов и который обеспечивает охрану машин на станции в нерабочее время. Понимая, что сторож является препятствием к задуманному и разработанному ими плану по угону этих машин, они решили его убить.

Это также предложил сделать Конышев.

В соответствии с их планом проникновения на станцию, завладения машинами, «устранения сторожа» они распределили между собой роли.

Для осуществления задуманного вечером 22 мая Мачихин, как было договорено, взял с рабочего места принадлежащий мастеру Дробяскину молоток, который планировалось использовать при убийстве сторожа. Молоток он положил в полиэтиленовый пакет, в котором и вынес его со станции. Конышев в это время подготовил ряд гаечных ключей, переложив их из ящика мастера в багажник автомашины «Паджеро». В дальнейшем, после «устранения сторожа», он, по договоренности, должен был с помощью гаечных ключей поменять номера на угнанных автомашинах. Они знали, что проникнуть в салоны автомобилей несложно: ключи от машин лежали в доступном месте, в рабочем шкафу мастера, который не закрывался.

Вечером того же дня, когда цех опустел и в нем оставался только маляр Морозов, по договору с Конышевым Мачихин самовольно перекрасил капот «Мицубиси-Паджеро» в черный цвет, чтобы не бросалась в глаза ярко-красная окраска машины, прогрунтованной перед покраской.

В судебном заседании, в отличие от следствия, Конышев отрицал сговор с Мачихиным на угон автомашин «Мицубиси-Паджеро» и «Мицубиси-Сигма», заявив, что проникли они на станцию за аппаратурой, магнитофонами, которые были в некоторых автомобилях, находящихся в ремонте. Об угоне же речь не шла. Приготовленные им заранее гаечные ключи он хотел использовать для снятия панели с магнитофоном.

Что касается «помехи» со стороны сторожа, который охранял территорию станции и хранил у себя ключи от дверей всех цехов, то в своих показаниях и в ходе следствия, и в суде Конышев дал весьма невразумительные и противоречивые пояснения. Ссылался, например, на то, что сторож обычно спал в сторожке, поэтому не увидел бы, как они с Мачихиным пробрались на территорию станции. Малярный цех находится в стороне от сторожки и плохо освещен. Кроме того, замок на двери цеха старый и его легко можно было сорвать руками или с помощью палки, не поднимая шума. Собаки сторожа их знали и лая не поднимали бы, поэтому они без труда могли незаметно проникнуть в цех. Ему неизвестно было, брал ли Мачихин с собой молоток или нет, и если брал, то для каких целей.

Да, действительно, показания Конышева и противоречивы, и непоследовательны.

Так, во время следствия в заявлении о явке с повинной Конышев цель своих преступных намерений определил так: «Хотели угнать машины, чтобы покататься». При дополнительном осмотре места происшествия с его участием Конышев пояснил, что, «уходя вечером из цеха, они взяли с собой молоток, чтобы сбить замок с дверей цеха». Значит, знал Конышев, для чего берут молоток, и знал, что будут угонять машины.

Кроме того, даже в малом, в части незаконного проникновения на станцию, показания Конышева противоречат действительным обстоятельствам дела.

Свидетели, работники станции Морозов, Дробяскин, вопреки показаниям Конышева сообщили в суде, что малярный цех, куда на ночь загонялись автомобили, оставшиеся на станции, хорошо освещался. Цех закрывался на два надежных замка, один – большой, который не то что руками, а без домкрата сбить было нельзя, а второй – поменьше, контрольный. Станция находится на тихой улице, поэтому любой шум, возникший на ее территории, эхом разносился бы на значительное расстояние. Дежуривший в эту ночь сторож Подольский был самым добросовестным сторожем и ответственным человеком. Поэтому Конышев с Мачихиным не могли остаться незамеченными и не могли при отсутствии ключей без громкого шума открыть малярный цех.

Вечером того же дня, расставшись с Морозовым, который подвез их со станции на остановку «Шайба», Конышев и Мачихин домой не пошли. Они даже не задумались о возможном беспокойстве своих близких, о больном сердце отца Конышева, ожидавшем сына с работы, а, купив пиво, отправились к приятелю Ежову, чтобы «отсидеться до сумерек». Им надо было дождаться ночи.

Мать Ежова в суде подтвердила, что 22 мая Мачихин и Конышев приходили к ним вечером, приносили с собой пиво, ушли около 22 час. ночи. Она также заметила, что у Мачихина с собой был полиэтиленовый пакет.

От Ежовых подсудимые направились на станцию обслуживания автомобилей, где согласно разработанному плану Мачихин перелез через забор на территорию станции с заранее приготовленным молотком, который был в полиэтиленовом пакете, а Конышев пошел к центральным воротам, чтобы вызвать сторожа и отвлечь его, тем самым давая возможность Мачихину подойти к Подольскому внезапно и нанести удар молотком сзади.

Эти обстоятельства подробно изложил в своих показаниях в ходе следствия Мачихин. Он также подтвердил в суде, что, подкравшись сзади к сторожу, который стоял у ворот и разговаривал с Конышевым, стал наносить ему удары по голове. Ударов нанес много, так как Подольский был крупным мужчиной и оказал сопротивление. Поэтому он, Мачихин, бил его молотком до тех пор, пока тот не упал и больше не подавал признаков жизни.

Только тогда Конышев, наблюдавший за действиями Мачихина, убивавшего сторожа, перелез через ворота на территорию станции.

Показания Мачихина не противоречат другим объективным доказательствам: протоколу осмотра места происшествия, зафиксировавшему следы преступления – кровь во дворе у въездных ворот, а не в помещении сторожки Подольского или еще в каком-то укромном месте, как настаивал в суде Конышев, утверждая, что стоял у дверей цеха и снимал замок, а потому не видел, что делал Мачихин со сторожем, тем более не стоял рядом с ним. Расположение следов крови опровергает показания Конышева. В связи с этим можно с уверенностью сказать, что Мачихин говорит правду: во время нанесения им ударов молотком с целью убийства сторожа Конышев находился рядом, оказывая Мачихину содействие тем, что отвлекал потерпевшего. Когда сторож пришел в сознание и пошевелился, Мачихин, опасаясь, что он сможет выжить и опознать их, схватил лежавший возле сторожки деревянный брусок с гвоздями (молоток от ударов о голову сторожа сломался и часть его осталась в голове потерпевшего) и вновь стал наносить удары. Осознавая, что причиняет жертве особые страдания и проявляя тем самым особую жестокость, Мачихин бил потерпевшего до тех пор, пока Подольский не перестал подавать признаки жизни. Конышев, находясь рядом, не мог этого не видеть.

Сторож получил смертельные ранения, поскольку удары наносились в жизненно важный орган – по голове.

Согласно заключению судебно-медицинского эксперта смерть Подольского – насильственная, наступила от открытой проникающей черепно-мозговой травмы со множественными ушибленными ранами волосистой части головы, повреждениями костей свода черепа, оболочек и вещества головного мозга.

Смерть Подольского наступила между 22 и 23 час. 22 мая 2001 г., что соответствует установленным обстоятельствам дела о времени нахождения подсудимых на территории станции.

После убийства Конышев предложил Мачихину (по показаниям последнего) убрать сторожа с проезжей части и помог перенести тело в другое место. В этот момент Конышев и испачкал свои джинсы кровью потерпевшего.

В ходе производства выемок, зафиксированных в протоколах, у Конышева были изъяты джинсы со следами пятен бурого цвета, у Мачихина – куртка и брюки также со следами пятен бурого цвета.

Экспертом, проводившим судебно-биологическую экспертизу, установлено, что на ручке молотка, деревянном бруске, обнаруженных на месте происшествия, джинсах Конышева, спортивных брюках и кофте Мачихина обнаружена кровь человека, происхождение которой не исключается от потерпевшего Подольского. От Конышева и Мачихина кровь произойти не могла.

Конышев не отрицал, что был в крови потерпевшего, но утверждал, что мог испачкаться, когда брал ручку от поломанного молотка, которая была в крови, чтобы с ее помощью сорвать замок с двери цеха.

Однако это никак не согласуется с другими доказательствами.

Во-первых, это противоречит показаниям Мачихина, который утверждает, что именно с помощью Конышева он переносил окровавленный труп, и оснований для оговора своего друга у него нет. Как резонно заявил Мачихин в суде, он «берет на себя убийство сторожа», и если непосредственно в лишении жизни Подольского Конышев участия не принимал, так он этого и не утверждает. Вот слова Мачихина: «Конышев боялся наносить удары сторожу и поручил это мне, а сейчас он боится ответственности, его пугают большие сроки наказания».

Во-вторых, это противоречит заключению судебного эксперта-биолога. Если верить утверждениям Конышева, он выпачкал руки кровью, взявшись за ручку молотка. Но с ограниченной поверхности – ручки молотка – кровь не пропитала бы так обильно его брюки в нескольких местах, оставив следы в виде больших пятен, что следует из заключения эксперта. Явно Конышев соприкасался с окровавленным объектом значительной большей площади, чем ручка молотка.

Утверждение Конышева, что он не находился в момент убийства рядом с Мачихиным, не оказывал ему содействия в перемещении тела, а был возле цеха, ломал замок палкой, рассчитывая, что не будет замечен сторожем, противоречит схеме территории станции, согласно которой из помещения сторожа малярный цех хорошо просматривается. Следовательно, Конышев никуда не мог спрятаться или остаться незамеченным. Наконец, вразумительного объяснения тому факту, как к нему в руки попала палка (сломанная часть молотка) со следами крови, Конышев дать не мог.

Согласно доводам подсудимого, которые, сразу скажу, не выдерживают никакой критики, когда он пытался руками сорвать замок, Мачихин куда-то ушел. Так как сорвать замок руками не удалось, он пошел искать Мачихина (почему-то не опасаясь встречи со сторожем). Увидел Мачихина возле сторожки, тут же на земле лежал сторож (и никак не отреагировал на это обстоятельство), поднял лежавшую у тела палку (как оказалось, это была ручка молотка) и возвратился к замку, где и находился, пока Мачихин не принес ему ключи от замка.

Фактически, как видно из показаний Мачихина, все обстояло совсем по-другому. После того как подсудимые убедились, что сторож мертв, они залезли в сторожку за ключами, но сразу их не нашли; в поисках ключей двигали стол, беспорядочно передвигали некоторые вещи и, видимо, в этот момент затронули провод сигнализации, соединенный с пультом вневедомственной охраны, от чего сработал сигнал тревоги.

О том, что станция охраняется вневедомственной охраной, подсудимые не знали.

Открыв ключами двери цеха, Конышев вывел во двор станции автомобиль «Мицубиси-Паджеро», бросив в багажник полиэтиленовый кулек с ручкой от молотка и гаечными ключами, которые при осмотре места происшествия были обнаружены там же, в багажнике машины «Мицубиси-Паджеро» и опознаны наставником Конышева и Мачихина – мастером Дробяскиным.

Не нашли своего подтверждения также доводы Конышева о том, что ему не нужны были машины, а завладеть он хотел только автомагнитофонами.

Во-первых, свидетели – работники станции Морозов и Дробяскин показали, а потерпевшие Хуруджи и Петров подтвердили, что по инструкции при постановке автомобилей на ремонт владельцы должны снять панель с магнитофоном и все дополнительное снаряжение, не входящее в комплектацию автомобиля. Поэтому магнитофонов в автомашинах не было, о чем знали подсудимые.

Во-вторых, по показаниям Мачихина, они с Конышевым договорились угнать машины, а не снять магнитофоны.

В-третьих, выгнав «Мицубиси-Паджеро» из цеха, Конышев даже не попытался снять магнитофон, а напротив, бросил гаечные ключи в багажник и поехал к центральному входу станции на выезд – туда же, куда подъехал Мачихин на «Мицубиси-Сигма».

Но в этот момент ворота осветились фарами машины сотрудников вневедомственной охраны, прибывших по сигналу тревоги. Они стали звать сторожа. Только тогда подсудимые, выскочив из машин, побежали к забору, по дороге выбросив ключи от замка зажигания. Эти обстоятельства нашли свое подтверждение при осмотре места происшествия: в ходе его зафиксировано место расположения автомашин с открытыми дверями – у выезда из ворот станции.

Свидетели Дробяскин, Стрюковский, Бондаренко, потерпевшие – владельцы указанных автомашин подтвердили эти факты, пояснив, что, прибыв рано утром на станцию по вызову работников милиции, они обнаружили: труп сторожа, беспорядок в сторожке, открытые ворота малярного цеха и две иномарки – «Мицубиси-Паджеро» и «Мицубиси-Сигма», стоящие по направлению к выезду со станции с открытыми дверями. Ключи от замка зажигания машин отсутствовали.

Кроме того, свидетели и потерпевшие показали, что в ночь на 22 мая автомобили находились в цехе, а не стояли во дворе станции. Перекрашивать «Мицубиси-Паджеро» должен был лично мастер Дробяскин, а не ученик, но владелец машины Петров не успел договориться с мастером о цвете покраски.

В результате дактилоскопической экспертизы установлено, что след пальца руки с наружной стороны левой передней двери автомобиля «Мицубиси-Сигма» оставлен большим пальцем правой руки Мачихина, что подтверждает показания подсудимого об обстоятельствах угона.

После случившегося Конышев и Мачихин заходили к своим приятелям, к знакомым своих родственников, которым рассказывали о совершенных преступлениях.

Так, свидетель Ежова показала, что после того как Мачихин и Конышев ушли, они с мужем легли спать. Но около двух часов ночи Конышев и Мачихин вновь позвонили в квартиру, настаивали, чтобы их впустили, просили позвать мужа. Они были очень взволнованны, но она их не впустила.

Свидетель Макухин показал, что 23 мая 2001 г. в 8 час. утра к нему домой пришел Конышев Денис, брат его друга. Денис сообщил, что этой ночью на станции, где он работал вместе со своим приятелем Мачихиным, они убили сторожа. Они хотели угнать две машины, но сторож их заметил, и его пришлось убить молотком. Конышев также попросил его организовать встречу со своим отцом, поскольку они с Мачихиным скрываются.

Свидетель Перепелин показал, что 23 мая 2001 г. в 21 час., когда он возвратился домой с работы, возле своей квартиры увидел ожидающих его двух парней. Один из них был ему знаком – Конышев. Другого он видел в первый раз. Они были взволнованны, одежда – в грязи. Конышев рассказал, что на станции техобслуживания, где они с другом работали, ими был убит сторож, поскольку они хотели угнать какие-то машины, а сторож мог помешать. Рассказывал Конышев о совершенных преступлениях спокойно и даже с какой-то гордостью. Он так и заявил: «Мы смогли сделать это!» Домой возвращаться они не собирались, а хотели уехать на Украину к родственникам, так как боялись ответственности. Однако под воздействием отца Конышева, с которым Перепелин организовал встречу в месте, где скрывались подсудимые, они согласились пойти в милицию.

Но если Мачихин добровольно пришел в милицию, искренне написал заявление о явке с повинной, в котором сообщил о совершенном убийстве сторожа и об угоне автомашин совместно с Конышевым, то Конышев придумал версию, исключающую его причастность к убийству сторожа и угону машин.

Вот так выглядят фактические обстоятельства дела, подтвержденные всей совокупностью собранных по делу доказательств.

Проанализировав доказательства, подтверждающие виновность подсудимых в содеянных ими преступлениях, остановлюсь на правовой оценке их действий – квалификации.

На протяжении всего следствия и в суде Мачихин утверждал, что на станцию он с Конышевым проник с целью угона автомобилей, чтобы «покататься», т.е. без цели хищения, и в дальнейшем они намеревались бросить эти машины. В своих первоначальных показаниях Конышев также говорил об угоне понравившихся им машин, а не о краже.

Эти доводы в суде ничем опровергнуты не были. Не было установлено, что подсудимые стремились завладеть машинами путем разбойного нападения, как предъявлено им в обвинении.

Поэтому считаю, что в действиях подсудимых Конышева и Мачихина имеется состав преступления, предусмотренный ч. 4 ст.166 УК РФ – «неправомерное завладение автомобилем без цели хищения (угон)», совершенное при квалифицирующих обстоятельствах: группой лиц по предварительному сговору, с применением насилия, опасного для жизни и здоровья. В связи с этим действия подсудимых необходимо переквалифицировать с п. «б», «в» ч.3 ст. 162 УК РФ на ч. 4 ст. 166 УК РФ.

В судебном заседании установлено, что предварительная договоренность на совершение убийства у подсудимых была, но исполнитель этого преступления один – Мачихин, а Конышев способствовал совершению убийства, т.е. выступал в роли пособника. Его роль выразилась в том, что он, отвлекая сторожа разговорами, создал благоприятные условия для Мачихина, который незаметно для жертвы подошел сзади и стал наносить удары молотком по голове потерпевшего. Во время совершения убийства Конышев помог Мачихину оттащить сторожа в сторону, где в его присутствии Мачихин завершил убийство Подольского. Следовательно, Конышев содействовал совершению преступления устранением препятствий.

Таким образом, действия Мачихина надлежит квалифицировать по п. «б», «д», «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство, совершенное в связи с осуществлением потерпевшим служебной деятельности – охраной вверенного ему объекта с особой жестокостью, т.е. способом, который заведомо для виновного был связан с причинением потерпевшему особых мучений и страданий, поскольку Мачихин нанес в голову потерпевшего около 20 ударов молотком, а сломав его и увидев, что Подольский жив, взял палку с гвоздями и продолжил наносить удары, понимая, что причиняет жертве особые страдания и мучения, с целью облегчить совершение другого преступления, т. е. угона машин.

Конышев должен нести ответственность за соучастие в убийстве, поскольку он осознавал общественную опасность действий Мачихина, предвидел наступление в результате них смерти потерпевшего и желал ее наступления, так как сторож был «помехой» для угона автомобилей.

Поэтому действия подсудимого Конышева надлежит квалифицировать по ч. 5 ст. 33, п. «б», «д», «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ как соучастие в убийстве в форме пособничества.

Из данной органами предварительного следствия действиям подсудимых квалификации по ч. 2 ст. 105 УК РФ надлежит исключить п. «ж» – совершение убийства группой лиц по предварительному сговору, поскольку исполнитель преступления один – Мачихин.

Также необходимо исключить п. «з» – совершение убийства, сопряженного с разбоем, из корыстных побуждений.

Переходя к вопросу о размере и виде наказания подсудимым, хочу обратить внимание суда на результаты амбулаторных судебно-психиатрических экспертиз, согласно которым Мачихин и Конышев какими-либо психическими расстройствами на момент совершения преступления не страдали и не страдают ими в настоящее время. Их действия были заранее спланированы, согласованы, носили последовательный целенаправленный характер. Следовательно, они вменяемы.

При определении меры наказания нельзя не учитывать обстоятельства, смягчающие наказание подсудимых:

в отношении Конышева – совершение преступления впервые, положительные характеристики с места жительства и учебы;

в отношении Мачихина – совершение преступления впервые, положительные характеристики, полное признание своей вины, явка с повинной, чистосердечное раскаяние, активное способствование раскрытию преступлений, изобличение соучастника, в связи с чем ему может быть определено наказание с применением ст. 62 УК РФ.

Однако и при наличии смягчающих наказание обстоятельств необходимо учитывать характер и степень общественной опасности двух совершенных подсудимыми особо тяжких преступлений, в результате которых был лишен жизни человек.

Подводя итог сказанному, прошу признать Мачихина Сергея Викторовича виновным в совершении преступлений и назначить наказание с применением ст. 62 УК РФ: по ч. 4 ст. 166 УК РФ – девять лет лишения свободы, по ч. 2 ст. 105 УК РФ – пятнадцать лет лишения свободы.

В соответствии с ч. 3 ст. 69 УК РФ путем частичного сложения наказаний окончательно назначить семнадцать лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.

Признать Конышева Дениса Витальевича виновным в совершении преступлений и назначить наказание: по ч. 4 ст. 166 УК РФ – девять лет лишения свободы, по ч. 5 ст. 33, ч. 2 ст. 105 УК РФ – двенадцать лет лишения свободы.

В соответствии с ч. 3 ст. 69 УК РФ путем частичного сложения наказаний окончательно назначить четырнадцать лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.

Вещественные доказательства уничтожить.

Меру пресечения подсудимым оставить прежнюю – заключение под стражу.

Речь государственного обвинителя

Полудневича С.Я.,

начальника управления по обеспечению

участия прокуроров в рассмотрении

уголовных дел судами

прокуратуры г. Нижнего Новгорода,

старшего советника юстиции

Уважаемый суд!

Судебный процесс подошел к завершающей стадии.

Как государственный обвинитель, приступая к выполнению своей заключительной обязанности, я вижу свою задачу в том, чтобы изложить суду обстоятельства дела и привести доказательства, которые подтверждают виновность подсудимых.

Трудно говорить об опасности таких особо тяжких преступлений, как убийство, тем более совершенное неоднократно, да еще сопряженное с разбоем, говорить о том невосполнимом горе, которое пришло в семьи, чьи дети стали жертвами преступных действий.

Человеческая жизнь бесценна, и никому не дано право ею распоряжаться. Об этом известно каждому независимо от его возраста и воспитания. Вы знаете, что у нас в стране действует мораторий на смертную казнь. Несмотря на высокий уровень преступности в стране, даже государство не может лишить жизни человека, пусть и совершившего тягчайшее преступление против граждан и общества.

Вместе с тем люди требуют, чтобы правоохранительные органы эффективно боролись с преступностью, обеспечили защиту каждого члена общества, его имущество, жизнь и здоровье от преступных посягательств.

Когда по долгу службы выезжаешь на место происшествия либо знакомишься с материалами уголовных дел, часто задаешь себе один и тот же вопрос: почему это случалось?

Где росли, воспитывались эти лица? Почему в несовершеннолетнем возрасте, как произошло в этом деле, они совершили такие жестокие и бесчеловечные действия?

Аксенов Илья, родившийся 1 августа 1986 г., и Горюнов Александр, родившийся 12 мая 1987 г., обвиняются в совершении следующих преступлений.

10 февраля 2002 г., вечером, Аксенов и Горюнов вместе со своими знакомыми Галактионовым Кириллом и Капустиным Дмитрием находились в подвале дома № 30 по ул. Квалихинской г. Н. Новгорода, где по очереди вдыхали пары клея, желая привести себя в состояние токсикологического опьянения.

После того как Капустин ушел, Аксенов отозвал Горюнова в сторону и предложил ему убить Галактионова с помощью валявшихся в подвале кирпичей. Видя, что Горюнов колеблется, Аксенов напомнил ему об обидных шутках Галактионова и о ссорах, имевших место ранее между ними, и, чтобы окончательно убедить Горюнова, сообщил ему, что Галактионов высказывал намерение изнасиловать их знакомых девушек. Услышав это, Горюнов, находившийся под влиянием Аксенова, согласился с его предложением.

После этого Аксенов подобрал кирпич, который подсудимые, действуя согласованно, решили использовать как орудие убийства, и спрятал его под одежду.

Подойдя к Галактионову, сидевшему на полу, Горюнов, желая отвлечь его внимание, попросил у потерпевшего посмотреть барсетку, а когда последний повернулся к нему лицом, Аксенов неожиданно стал наносить Галактионову удары кирпичом по голове. Видя, что Галактионов упал, но еще подает признаки жизни, Аксенов передал кирпич Горюнову, и тот тоже нанес им Галактионову несколько ударов в область головы.

Для совершения убийства подсудимые использовали также строительную связку из трех кирпичей, которой каждый нанес несколько ударов потерпевшему по голове, вследствие чего Галактионову была причинена черепно-мозговая травма в виде двух ран правой теменной области, вдавленный перелом теменной кости, а также перелом костей основания черепа, т.е. нанесен тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни, от которого и наступила смерть потерпевшего. Труп подсудимые оставили в подвале, накрыв его голову подушкой, но перед этим они договорились тайно похитить одежду и личные вещи Галактионова, для чего сняли с трупа джинсы и ботинки, которые надел на себя Горюнов, похитили также куртку, барсетку, очки и другие вещи потерпевшего общей стоимостью 2450 руб., причинив потерпевшим значительный ущерб.

Продолжая бродяжничать, 25 февраля 2002 г., вечером, подсудимые, находясь в состоянии токсикологического опьянения, зашли в подъезд дома № 87 по ул. Белинского г. Н. Новгорода. Там они встретили ранее незнакомого им Добролюбова Алексея, инвалида с детства, страдавшего врожденным пороком сердца и сколиозом. Добролюбов зашел в квартиру № 103, где проживал отдельно от родителей.

Видя беспомощное состояние Добролюбова и полагая, что он будет не в состоянии оказать им должное сопротивление, Аксенов предложил Горюнову проникнуть в эту квартиру и совершить оттуда открытое хищение имущества.

Понимая, что Добролюбов может их не впустить в квартиру, подсудимые по предложению Горюнова представились ему налоговыми инспекторами, а когда тот приоткрыл дверь, ворвались в нее. Обнаружив, что кроме них в квартире никого нет, стали собирать вещи, при этом вели себя настолько нагло и бесцеремонно, что звонили своей знакомой, готовили пищу из продуктов, обнаруженных на кухне, а затем договорились убить Добролюбова, чтобы он не сообщил о случившемся в милицию.

Вначале Аксенов один пытался задушить Добролюбова руками, а когда не смог этого сделать, позвал на помощь Горюнова.

Подсудимые повалили Добролюбова на кровать и с помощью найденного в квартире ремня затянули на шее потерпевшего петлю, удерживая его в таком состоянии до тех пор, пока не задушили его и не убедились, что он мертв. Затем, чтобы скрыть следы убийства, отнесли труп в ванную комнату, опустили его в ванну и залили водой.

Переночевав в этой же квартире и уходя из нее, подсудимые похитили телевизор стоимостью 4200 руб., фотоаппарат, часы, 180 руб., предметы одежды и другое имущество на общую сумму 11 510 руб., причинив потерпевшим значительный ущерб.

До их задержания – 13 марта, подсудимые продолжали бродяжничать. Часть похищенных вещей, которые они не смогли или не успели продать, была у них изъята и представлена суду в качестве вещественных доказательств.

Поскольку перечень похищенного имущества, его стоимость установлены и сторонами не оспаривались, я ограничился перечислением только наиболее ценных из украденных вещей.

Таковы обстоятельства совершения подсудимыми преступлений. Думаю, что участники процесса и суд обратили внимание на то, что я изложил их в форме, отличающейся в какой-то степени от приведенной в обвинительном заключении, что позволило, не выходя за рамки предъявленного обвинения, опираясь только на исследованные в суде доказательства, по-иному изложить фактические обстоятельства и во всех деталях восстановить картину происшедших событий.

Следственными органами проделана кропотливая работа по сбору и закреплению доказательств, изобличающих подсудимых; проверены все возможные версии, изучены условия жизни и воспитания подсудимых, поскольку они оба являются несовершеннолетними.

Вы знаете, что Горюнов сразу же после задержания признал свою вину, рассказал о втором совершенном убийстве – убийстве Добролюбова. Во всех своих заявлениях, в том числе заявлении о явке с повинной, в показаниях, данных при выполнении с его участием различных следственных действий, на очной ставке с Аксеновым, допросах при предъявлении ему обвинения и здесь, в суде, он последовательно рассказывал о происшедшем. Его показания практически во всех деталях совпадают с изложенными мною суду обстоятельствами дела.

Горюнов показал, что оба убийства ему предложил совершить Аксенов, с которым он дружил, и поэтому «не смог ему отказать». После убийства Галактионова они решили совершить кражу его вещей, для чего сняли с трупа джинсы и ботинки, которые он надел на себя. Он еще забрал очки, а Аксенов – барсетку и куртку.

Убийство Добролюбова они совершили также вдвоем при указанных мною обстоятельствах с целью похитить из квартиры вещи, которые впоследствии поделили между собой. Чтобы скрыть следы убийства, труп опустили в ванну и залили водой. Из этой квартиры он несколько раз звонил своей знакомой девушке, но, так как ее не было дома, разговаривал с ее отцом.

Переночевав, они на следующий день ушли. Телевизор и некоторые другие вещи продали.

Показания же другого подсудимого – Аксенова были иными. Хочу обратить Ваше внимание на то, что Аксенов после задержания о происшедшем рассказывал противоречиво. На допросах в качестве подозреваемого, а также в собственноручно написанном им заявлении признал, что участвовал в убийстве Галактионова, нанес ему кирпичом не менее 5–6 ударов по голове. Однако в последующем, воспользовавшись правом, предоставленным ему ст. 51 Конституции РФ, отказался свидетельствовать против себя. В суде утверждал, что Галактионова убил Горюнов, а в убийстве Добролюбова его роль была второстепенной. Он только «держал» ремень, затянутый вокруг шеи Добролюбова, так как Горюнов попросил ему помочь. Признал свое участие в краже вещей, принадлежащих Галактионову, и в разбойном нападении на Добролюбова с целью хищения его имущества.

В то же время оба подсудимых заявили, что они безразлично относились к последствиям своих действий и рассчитывали на безнаказанность.

При наличии существенных противоречий в показаниях подсудимых возникает вопрос, какие из них согласуются с другими доказательствами, исследованными в суде, и достаточно ли собранных доказательств для вынесения приговора?

Отвечая на этот вопрос, следует отметить прежде всего то, что Горюнов и Аксенов, с учетом их возраста и физического развития, в одиночку не смогли бы совершить убийство, поскольку оба потерпевших были старше их. И даже Добролюбов, несмотря на инвалидность, вполне мог бы постоять за себя, если бы боролся с одним нападающим.

Показания Горюнова, как я уже говорил, всегда были последовательны, точны в деталях и согласуются с результатами многочисленных экспертиз и другими доказательствами.

Поэтому, оценивая противоречивые пояснения Аксенова, необходимо иметь в виду, что его позиция – только частично признать свою вину – есть не что иное, как попытка избежать ответственности и убедить суд в том, что его роль была второстепенной, инициатором же всех преступлений был не он, а Горюнов.

Но помимо показаний подсудимых в деле имеется достаточно доказательств, указывающих на виновность обоих. Это не только показания свидетелей, потерпевших, но и зафиксированные материальные следы совершенных ими преступлений.

При осмотре места происшествия в подвале дома № 30 по ул. Ковалихинской обнаружен труп с признаками насильственной смерти. Голова трупа была прикрыта подушкой, рядом на полу лежали тюбик из-под клея и кирпичи с пятнами бурого цвета, похожими на кровь.

Из протокола опознания трупа следует, что отец Галактионова Кирилла опознал в убитом своего сына.

При задержании у Горюнова были изъяты надетые на нем джинсы и ботинки, а в квартире матери – очки. Впоследствии эти вещи опознаны потерпевшей Галактионовой как принадлежавшие ее сыну.

По заключению судебного эксперта-биолога на кирпичах, изъятых с места происшествия, обнаружена кровь человека, групповая принадлежность которой идентична с группой крови убитого.

При осмотре 26 февраля 2002 г. места происшествия в квартире № 103 дома № 87 по ул. Белинского в ванной комнате обнаружен труп Добролюбова с признаками насильственной смерти (повреждения шеи в виде полос и ссадин). Из квартиры пропали деньги и ценные вещи. Следов взлома замков на входной двери квартиры не обнаружено.

Потерпевшие – родители Добролюбова Алексея среди предъявленных им на опознание вещей опознали похищенные у их сына связку из двух ключей, медаль и нагрудный знак. Эти вещи были изъяты на даче родителей Аксенова. Горюнов опознал ремень, с помощью которого они с Аксеновым совершили убийство Добролюбова.

По заключению судебно-медицинских экспертов смерть Галактионова Кирилла наступила от тупой травмы головы, открытых черепно-мозговых травм в виде двух ран правой теменной кости, переломов костей основания черепа, которые были причинены незадолго до наступления смерти с использованием предметов, которыми могли быть кирпичи.

Смерть Добролюбова Алексея наступила от механической асфиксии в результате сдавливания органов шеи петлей. Этот вывод экспертов подтверждается наличием на шее трупа элементов странгуляционной борозды и результатами микроскопического исследования тканей трупа. Для сдавливания шеи мог быть использован ремень.

Согласно результатам судебно-биологической экспертизы на окурке, изъятом с места происшествия в квартире Добролюбова, обнаружена слюна человека, которая могла произойти как от Горюнова, так и от Аксенова. И этому есть объяснение: оба подсудимых в суде показали, что курили одну сигарету, окурок которой был ими оставлен в квартире.

В соответствии с выводами судебного эксперта, проводившего цитологическую экспертизу, на фрагменте ремня, изъятого из квартиры Добролюбова, обнаружены следы крови и клетки поверхностных слоев кожи, происхождение которых возможно от обоих подсудимых и потерпевшего Добролюбова.

Из оглашенных в суде показаний свидетеля Капустина Д.П. видно, что 9 и 10 февраля он встречался с подсудимыми и Галактионовым в подвале, в котором впоследствии был обнаружен труп последнего, присутствовал при ссоре между Галактионовым и Горюновым.

Потерпевшая Галактионова Н.С. пояснила, что ее сын рос и воспитывался ею одной без отца. Работал менеджером в фирме. В день убийства сын купил себе новые джинсы и ботинки. С Аксеновым он был знаком. По характеру Кирилл был добрым и спокойным. Утверждение обвиняемых о том, что ее сын заявил о намерении изнасиловать знакомых подсудимым девушек, потерпевшая Галактионова считает клеветой.

Из показаний Добролюбова Николая Ивановича следует, что его сын Алексей был инвалидом с детства, жил один в квартире № 103 дома № 87 по ул. Белинского. В день убийства, вечером, сын ушел домой, и больше живым они его не видели. Из-за болезни и инвалидности сын, по-видимому, не смог оказать активное сопротивление преступникам.

Из квартиры сына похищен телевизор и другое имущество, указанное в материалах дела.

Допрошенные в суде родители подсудимых – Аксенов Анатолий Ильич и Горюнова Мария Михайловна – показали, что дети росли и воспитывались в нормальной обстановке. Они, родители, пытались создать им все необходимые условия, но Илья и Александр часто прогуливали уроки в школе, бродяжничали, нюхали клей. В связи с совершением сыновьями мелких краж родителей неоднократно вызывали в школу и инспекцию по делам несовершеннолетних.

Горюнов Александр действительно носил чужие вещи – джинсы и ботинки, которые были ему не по размеру, говорил, что их ему дал Аксенов. Изъятые в ходе выемки и обыска вещи их сыновьям не принадлежали.

Работники милиции Трошанин и Гужов, принимавшие участие в задержании подсудимых, показали, что в результате бесед с задержанными, изучения их образа жизни они пришли к выводу, что оба убийства совершены подсудимыми, так как они сами подробно рассказали об этих преступлениях. Лидером в этой группе был Аксенов, а Горюнов находился под его полным влиянием.

Как Вы помните, и мать подсудимого Горюнова, давая показания в суде, также заявила о том, что ее сын находился под влиянием Аксенова. Из-за него сын часто убегал из дома, бродяжничал. Об этом она неоднократно говорила и жаловалась родителям Аксенова.

Таковы доказательства обвинения, подтверждающие виновность подсудимых.

Теперь о юридической квалификации их действий.

С учетом того, что умысел на хищение вещей Галактионова у подсудимых возник уже после совершения убийства, а иных доказательств, кроме показаний самих подсудимых, не имеется, прошу переквалифицировать их действия в этой части с п. «в» ч. 3 ст. 162 на п. «а», «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ, поскольку ими по предварительному сговору совместно совершена кража, в результате которой потерпевшим причинен значительный ущерб.

У обоих подсудимых из обвинения по п. «ж», «з», «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ (по эпизоду убийства Галактионова) прошу исключить п. «з», «к», поскольку не установлен корыстный мотив убийства и умысел на совершение разбойного нападения, а также совершение убийства с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение.

По эпизоду убийства Добролюбова по этим же основаниям из обвинения подсудимых по ч. 2 ст. 105 УК РФ прошу исключить п. «к».

В остальной части обвинение, предъявленное подсудимым, полагаю, доказано.

Уважаемый суд!

После окончания судебных прений, выслушав последнее слово подсудимых, Вы еще раз подробно будете анализировать все обстоятельства и доказательства, представленные государственным обвинением и защитой.

Оба подсудимых несовершеннолетние, совершившие особо тяжкие преступления. Необходимо будет принять во внимание не только их возраст, но и состояние здоровья, условия их жизни и воспитания, уровень психического развития, учесть иные особенности их личности, а также роль каждого из них в совершении преступлений.

Очень важно понять, почему у подсудимых в таком юном возрасте сформировалось стойкое эгоистическое и антиобщественное поведение, произошла глубокая деградация личности, выразившаяся в склонности к агрессии, вымещению своего недовольства на других людях, враждебности и жестокости.

Все это обязывает меня подробно остановиться на обстоятельствах, характеризующих подсудимых.

Из оглашенных в суде справок, результатов судебно-психиатрических, психологических и наркологических экспертиз видно, что подсудимые состояли на медицинском учете в связи с отклонением в психическом развитии, токсикоманией, а в милиции и инспекции по делам несовершеннолетних – за совершение административных правонарушений, в том числе краж.

Аксенов дважды направлялся в центр временной изоляции несовершеннолетних правонарушителей.

В отношении инкриминируемых им деяний они признаны вменяемыми.

Горюнов полностью признал свою вину и активно способствовал раскрытию преступлений, Аксенов вину признал частично. Соседями оба характеризуются удовлетворительно. Все эти обстоятельства, как и то, что подсудимые – несовершеннолетние, судом могут быть учтены как смягчающие наказание. Обстоятельств, отягчающих наказание, не установлено.

Приведенные мною доказательства, а также подробное исследование в суде данных личности подсудимых, их поведение с учетом общественной опасности деяний, которые они совершили, и других обстоятельств дела позволяют мне прийти в твердому убеждению, что исправление подсудимых возможно только при назначении им наказания, связанного с изоляцией от общества, т.е. в виде лишения свободы, которое согласно требованиям ч. 6 ст. 88 УК РФ не может превышать десяти лет.

Как государственный обвинитель я сегодня говорю не только от имени государства и присутствующих в зале суда потерпевших, требующих сурово наказать преступников, но и от имени тех, кто уже никогда не будет рядом со своими близкими, тех, кого подсудимые лишили жизни.

Прошу вынести обвинительный приговор и признать Аксенова Илью Анатольевича и Горюнова Александра Александровича виновными в совершении преступлений, предусмотренных п. «ж», «з», «н» ч. 2 ст. 105, п. «а», «г» ч. 2 ст. 158, п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ, и назначить им наказание в виде лишения свободы:

Аксенову Илье Анатольевичу: по п. «ж», «з», «н» ч. 2 ст. 105 УК РФ – девять лет; по п. «а», «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ – четыре года, без штрафа; по п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ – восемь лет, без конфискации имущества.

Горюнову Александру Александровичу: по п. «ж», «з», «н» ч. 2 ст. 105 УК РФ – восемь лет; по п. «а», «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ – четыре года, без штрафа; по п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ – восемь лет, без конфискации имущества.

Окончательное наказание обоим прошу определить на основании ч. 3 ст. 69 и ч. 6 ст. 88 УК РФ по совокупности совершенных преступлений путем частичного сложения назначенных наказаний: Аксенову – десять лет лишения свободы, Горюнову – девять лет лишения свободы в воспитательной колонии для несовершеннолетних.

Ввиду отсутствия у подсудимых имущества и денежных средств в целях удовлетворения заявленных к ним исков прошу взыскать солидарно с родителей подсудимых в счет возмещения материального вреда в пользу Галактионовой – 2450 руб., Добролюбова – 8085 руб., а в порядке компенсации морального вреда – по 50 тыс. руб. каждому потерпевшему.

Никакой приговор суда, каким бы суровым он ни был, не вернет родителям их детей и не уменьшит горе, которое пришло в их семьи.

У меня нет сомнений в том, что Ваш приговор будет справедливым.

Речь государственного обвинителя

Телегиной Е.Н.,

старшего прокурора отдела

государственных обвинителей

прокуратуры г. Кургана,

юриста 3 класса

Уважаемый суд!

Сегодняшнее судебное заседание – итог предварительного и судебного следствия по уголовному делу, возбужденному полгода назад. В ночь с 5 на 6 марта 2002 г. в связи с сообщением дежурной части наряд милиции прибыл в дом № 72 по ул. Зеленой в г. Кургане, где были задержаны молодые люди, пытавшиеся скрыться.

Перед приехавшими по вызову сотрудниками милиции предстала следующая картина: в небольшом домике на кухне, где царил полный беспорядок, в углу неподвижно сидел хозяин дома, тупо глядя в одну точку на полу. Именно там с многочисленными телесными повреждениями, в основном в области головы, неподвижно лежал его сосед – Семенов. На улице громко кричала хозяйка дома, обвиняя задержанных молодых людей в убийстве.

Задержанными оказались братья Мелешкины и Федотов. Двое из них – Федотов и Мелешкин Александр сегодня предстали перед судом по обвинению в совершении особо тяжкого преступления. Жестокость деяния, однако, не освобождает меня от обязанности доказать виновность каждого из подсудимых, поэтому главная моя задача в этом процессе – на основе исследованных в судебном заседании доказательств убедить Вас, Ваша честь, в виновности подсудимых в совместном умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни, повлекшего по неосторожности смерть человека, т.е. в преступлении, предусмотренном ч. 4 ст. 111 УК РФ.

Мужчина, которого нашли сотрудники милиции, скончался 9 марта 2002 г. в городской больнице, не приходя в сознание.

Умершим оказался Семенов В.В., 1960 года рождения, который 5 марта 2002 г. пришел в гости к своему соседу – Сидорову Ю.И., проживающему в том самом доме № 72, для того чтобы посмотреть телевизор. Однако события мирно начавшегося вечера обернулись необратимыми последствиями для самого Семенова и неизгладимой душевной травмой для хозяев дома.

Ваша честь! Ситуация очевидности, в которой произошло преступление, намного облегчает мою роль по доказыванию вины подсудимых в инкриминируемых им деяниях, хотя один из них – Федотов – и отрицает предъявленное ему обвинение, а Мелешкин признает себя виновным частично.

Как следует из свидетельских показаний очевидцев той драмы Сидорова и Ботовой (а эти показания не оспариваются подсудимыми), вечером 5 марта к ним в гости пришел их сосед – Семенов, который, между прочим, был инвалидом, так как у него полностью не двигалась одна рука. Около 23 часов в дом зашли ранее незнакомые хозяевам и находившиеся в состоянии алкогольного опьянения молодые люди. Это были братья Мелешкины и Федотов. Пройдя на кухню, они стали распивать спиртные напитки, предложив Семенову и Сидорову присоединиться к ним. И все, может быть, закончилось бы только совместным распитием спиртного, однако Мелешкину Александру не понравилось объяснение Семенова по поводу имевшейся у него наколки.

Несмотря на то что дальнейшее развитие событий каждый из участников процесса объясняет по-своему, я считаю, что в ходе судебного следствия было добыто достаточно доказательств, позволяющих установить истинную картину происшедшего.

Свидетель Сидоров, который все время находился вместе с Семеновым на кухне в тот злополучный вечер, в ходе судебного следствия показал, что после разговора про наколки Мелешкин Александр ударил Семенова кулаком в лицо, отчего тот упал. После этого Мелешкин Александр и Федотов вместе стали бить потерпевшего по голове и телу, нанося удары руками и ногами. Он, Сидоров, и Мелешкин Алексей пытались их остановить, однако избивавшие предупредили, чтобы им не мешали. Семенов после этого пытался встать, но не смог. От нанесенных ударов у него была разбита голова.

Такая последовательность событий, представленная в судебном заседании Сидоровым, отличалась от той, которая была изложена им в протоколе допроса в ходе предварительного следствия. В связи с этим, по моему ходатайству, с согласия других участников процесса, в соответствии со ст. 281 УПК РФ Вами, уважаемый суд, был оглашен протокол того допроса (л.д. 154–156), из которого следует, что упал Семенов не от первоначального удара Мелешкина Александра, а намного позже – после совместных ударов Мелешкина и Федотова, нанесенных по лицу и голове. И после того как потерпевший упал, подсудимые продолжали совместно бить его – уже ногами, обутыми в ботинки.

После оглашения данных показаний свидетель Сидоров полностью подтвердил их, объяснив противоречия в своих показаниях давностью.

Сожительница Сидорова – Ботова, находившаяся почти все время в комнате, в суде также подтвердила виновность подсудимых, сообщив, что 5 марта на кухне ее дома два молодых человека жестоко избили их соседа – Семенова. Она лично не наблюдала, кто, куда и как наносил ему телесные повреждения, поскольку находилась в комнате, однако когда выглянула на кухню, то была очевидцем того, как двое молодых людей бьют Семенова, который, уже избитый, лежал возле умывальника. Кроме того, именно ей удалось выбежать из дома и вызвать милицию. Когда она вернулась обратно, Семенов лежал около шкафа.

Уважаемый суд, тут я ненадолго отвлекусь от анализа показаний свидетелей и обращусь к показаниям подсудимых.

Вот версия происшедшего, изложенная Мелешкиным Александром. Виновным себя в судебном заседании он признал частично. Согласно его показаниям он и потерпевший подрались, в ходе драки он несколько раз ударил Семенова в лицо. Причиной драки было то, что Семенов ударил его в тот момент, когда он оттаскивал его от Федотова. После нанесенных ударов крови у Семенова не было, на пол он не падал.В этот же вечер, спустя некоторое время, между ним и потерпевшим вновь возник конфликт, в ходе которого он несколько раз ударил Семенова рукой по лицу, отчего тот упал на пол и у него «образовалась рана».Федотов в это время отсутствовал, так как находился на улице.

Уважаемый суд! Это была вторая версия Мелешкина по поводу событий 5 марта 2002 г. Первая нам стала известна после оглашения в порядке ст. 276 УПК РФ его показаний, данных в ходе предварительного следствия. Хотелось бы обратить Ваше внимание на то, что допрашивался он с соблюдением всех норм уголовно-процессуального закона и в судебном заседании после оглашения его показаний он их подтвердил, так и не дав суду никаких объяснений по поводу возникших противоречий.

Итак, во время предварительного следствия (л.д. 57–60) обвиняемый Мелешкин по-другому излагал обстоятельства происшедшего, касающиеся роли Федотова в нанесении телесных повреждений потерпевшему. Согласно этим показаниям он наносил удары Семенову совместно с Федотовым. Кроме того, осознавал и признавал тот факт, что телесные повреждения, установленные у Семенова, были причинены именно в результате его, Мелешкина, совместных действий с Федотовым.

А что же по поводу предъявленного ему обвинения показал в суде Федотов?

Версия Федотова не очень оригинальная для подсудимого: никаких телесных повреждений потерпевшему Семенову он вообще не наносил. Действительно, был конфликт, в ходе которого они между собой «схватились» и вместе упали на пол. После этого подскочил Мелешкин Александр и стал бить Семенова по лицу. Через некоторое время он увидел, что Семенов с Мелешкиным опять дерутся, при этом Семенов больше не падал. Никакихтелесных повреждений у Семенова от нанесенных ему ударов он не видел.

Уважаемый суд! В целом линия защиты подсудимых, представленная в судебном заседании, я думаю, вполне ясна: Мелешкин стремится помочь Федотову избежать уголовной ответственности, беря вину на себя. Но в то же время он пытается убедить суд в том, что тяжелая закрытая черепно-мозговая травма, от которой скончался Семенов, образовалась у последнего не от его, Мелешкина, ударов, а от падения потерпевшего с высоты собственного роста.

В связи с позицией подсудимых я вынуждена в своей речи уделить внимание двум наиболее важным моментам.

Во-первых, ответить на вопрос, имело ли место совместноенанесение Мелешкиным Александром и Федотовым телесных повреждений потерпевшему Семенову?

Во-вторых, возможно ли причинение телесного повреждения, от которого наступила смерть Семенова, при тех обстоятельствах, которые нам описал Мелешкин Александр, а именно: в результате падения потерпевшего с высоты его роста?

Для ответа на первый вопрос мне хотелось бы вернуться к показаниям свидетелей Сидорова и Ботовой, которые полностью опровергают версию подсудимых в судебном заседании относительно того, что Федотов не наносил удары Семенову. Свидетели были последовательны в своих показаниях в этой части как в ходе предварительного следствия, так и в ходе судебного заседания. Оснований для оговора подсудимых у них не имеется.

Полагаю, что эти показания должны быть положены в основу приговора, поскольку именно они согласуются с другими доказательствами, добытыми по данному делу:

согласно выводам судебного эксперта-биолога на куртке Мелешкина обнаружена кровь человека, которая могла произойти от потерпевшего Семенова. Присутствие крови Мелешкина в исследуемом объекте не обнаружено;

на джинсах и куртке Федотова обнаружена кровь человека, которая могла произойти от него самого (при условии наличия у него телесных повреждений). Присутствие крови потерпевшего Семенова в исследуемых следах возможно в виде примеси;

в заключении судебно-медицинского эксперта (заключение № 42) о механизме, количестве и локализации причиненных Семенову повреждений указано, что у него установлена тяжелая закрытая черепно-мозговая травма: ушиб вещества головного мозга в области коры больших полушарий со сдавлением острой субдуральной гематомой, очаговые субарахноидальные кровоизлияния в лобной, теменной и затылочных областях справа, височной и затылочной областях слева, в области мозжечка; кровоизлияния в мягкие ткани головы правой лобно-височной области, кровоподтеки лобно-височной области справа с переходом в правую окологлазничную область, затылочной области слева с переходом на левую ушную раковину и левую щеку, которая относится к разряду повреждений, причинивших тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни в момент нанесения, и могла быть причинена в результате как ударов твердыми тупыми предметами, так и при падении с высоты собственного роста с предшествующим ускорением».

Уважаемый суд, не только эти доказательства дают мне основания критически относиться к показаниям подсудимых в ходе судебного заседания. До сих пор «в тени» находился еще один очевидец происшедшего – брат одного из подсудимых – Мелешкин Алексей. В судебном заседании он дал показания по поводу происшедшего 5 марта 2002 г., которые, на мой взгляд, рассеяли последние сомнения, возникшие в суде по поводу «совместности» причинения телесных повреждений потерпевшему.

Согласно показаниям свидетеля Федотов и Мелешкин совместно и поочередно избивали Семенова, нанося ему удары руками по лицу и голове.

Что же касается версии подсудимого Мелешкина Александра относительно локализации закрытой черепно-мозговой травмы у потерпевшего Семенова, то полагаю, что эта версия не выдержала критики после того, как вызванная в суд по моему ходатайству судебно-медицинский эксперт Грачева разъяснила нам, что всетелесные повреждения головы Семеновав совокупности образовалитяжелую закрытую черепно-мозговую травму. Эта травма могла образоваться при ударах тупыми предметами, в том числе руками и ногами, с последующим падением. Указанный в заключении вывод о том, что в область головы потерпевшего было нанесено не менее 5 ударов, подтверждает, что имелосьне менее 5 точек приложения или соударения головы и твердых тупых предметов.

Таким образом, полагаю, что совокупность указанных доказательств, добытых в судебном заседании, дает основание признать подсудимых Мелешкина Александра Сергеевича и Федотова Александра Валерьевича виновными в умышленном совместном причинении Семенову тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего. На основании изложенного предлагаю квалифицировать их действия по ч. 4 ст. 111 УК РФ.

При назначении наказания прошу суд учесть степень общественной опасности совершенного ими преступления, личности подсудимых, обстоятельства, смягчающие и отягчающие их наказание.

В качестве смягчающих обстоятельств следует признать наличие у Федотова тяжелого заболевания – ВИЧ-инфекции; признание Мелешкиным вины.

Однако эти обстоятельства никоим образом не оправдывают цель и мотив совершенного ими преступления, не уменьшают степень общественной опасности содеянного ими и наступивших последствий – смерти человека, поэтому оснований для применения ст. 64 УК РФ при назначении наказания не усматриваю.

Отягчающим наказание обстоятельством у Федотова предлагаю признать наличие особо опасного рецидива, а у Мелешкина – рецидива преступлений.

С учетом изложенного предлагаю назначить:

Мелешкину А. С. за совершение им преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ, с учетом правил, предусмотренных ч. 2 ст. 68 УК РФ, семь лет шесть месяцев лишения свободы.

На основании ч. 5 ст. 74 УК РФ прошу суд отменить условное осуждение Мелешкина по приговору от 9 августа 2002 г. и по совокупности приговоров путем частичного присоединения неотбытого наказания окончательно назначить ему наказание в виде восьми лет шести месяцев лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.

Федотову А.В. за совершение преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ, с учетом правил определения наказания при рецидиве преступлений – одиннадцать лет три месяца лишения свободы. На основании ч. 5 ст. 74 УК РФ прошу суд отменить условное осуждение Федотова по приговору от 31 января 2002 г. Окончательно предлагаю назначить Федотову по совокупности приговоров, путем частичного присоединения неотбытого наказания, двенадцать лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии особого режима.

Срок отбывания наказания Федотову и Мелешкину исчислять с 10 июля 2002 г.

Речь государственного обвинителя

Рубанова А.В.,

заместителя прокурора

Пыталовского района

Псковской области,

юриста 1 класса

Уважаемый суд!

Подсудимому Каренкову Андрею Анатольевичу органом предварительного следствия предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 109 УК РФ, – причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей.

В судебном заседании установлено, что выводы следствия обоснованны.

8 сентября 2001 г. в 15 час. в родильное отделение Пыталовской центральной районной больницы была доставлена двадцатилетняя Федорова Олеся Викторовна в связи с началом у нее родовой деятельности. Федоровой предстояли первые в ее жизни роды. В тот же вечер с 21 час. 55 мин. до 22 час. 50 мин. из-за внутриутробной гипоксии плода и отсутствия его движения по родовым путям ей выполнена операция «кесарево сечение». Анестезиологическое пособие больной проводил врач-анестезиолог-реаниматолог Пыталовской ЦРБ Каренков.

Обладая необходимым объемом медицинских знаний и практических навыков по своей специальности, Каренков свои профессиональные обязанности исполнил ненадлежаще. В нарушение известных ему общепринятых научно обоснованных методик он не обеспечил необходимый уровень обследования больной Федоровой О.В., ее подготовки к анестезии, не принял необходимых мер профилактики возможных осложнений. Как установлено в судебном заседании, Каренков не проверил наличие содержимого желудка Федоровой, не произвел его очистку, не использовал соответствующие медикаменты с целью фармакологического угнетения секреции соляной кислоты слизистой оболочки желудка, вследствие чего при проведении анестезиологического пособия у Федоровой О.В. произошло осложнение – аспирация в виде заброса кислого содержимого желудка в трахеобронхиальное дерево больной.

Во время операции Каренков должным образом за состоянием Федоровой не наблюдал, не диагностировал указанное осложнение, хотя и заметил «немую» регургитацию, свидетельствующую о большой вероятности развития аспирации. Вопреки известным ему медицинским методикам Каренков не принял срочных мер к устранению последствий осложнения: не эвакуировал желудочное содержание из ротоглотки и трахеи электроотсосом, не ввел больной преднизалон, эуфилин, атропин, не продолжил искусственную вентиляцию легких в послеоперационном периоде, из-за чего у Федоровой и развилась аспирация и сердечно-легочная недостаточность.

В послеоперационном периоде Каренков также ненадлежаще наблюдал за Федоровой и не диагностировал развивающуюся у нее аспирацию желудочного содержимого, хотя тревожные симптомы этого осложнения были налицо: першение в горле, кашель, нарушение внешнего дыхания, цианоз (синюшность пальцев рук), бледность кожных покровов, резкое изменение артериального давления и учащение сердцебиения. Вместо оказания Федоровой срочной медицинской помощи, в частности немедленной искусственной вентиляции легких кислородом, Каренков оставил больную в тяжелом состоянии под наблюдением медсестры, а сам ушел в ресторан. После того как в связи с резким ухудшением состояния больной Каренкова экстренно вызвали в больницу, он, имея возможность провести адекватные реанимационные мероприятия, ограничился лишь простейшими из них и не применил специального реанимационного оборудования, что могло бы вернуть Федорову О.В. к жизни. Из-за аспирационной пневмонии нижних долей легких, острой сердечной недостаточности Федорова менее чем через 3 часа после операции умерла.

Полагаю, что обоснованность обвинения, несмотря на непризнание подсудимым своей вины, полностью подтверждена следующими доказательствами.

Подсудимый не отрицал тот факт, что перед экстренной операцией им не были приняты меры профилактики возможного осложнения анестезии, и подтвердил, что он не производил чистку полости желудка больной и не применял соответствующие медикаменты с целью фармакологического угнетения секреции соляной кислоты слизистой оболочки желудка.

В ходе предварительного следствия Каренков объяснил это тем, что такие процедуры имеют рекомендательный характер и применяются по усмотрению врача, поэтому он ограничился получением от больной устного объяснения, что перед операцией она пищу не принимала.

В судебном же заседании подсудимый пояснил, что проведение перед операцией очистки желудка Федоровой зондовым способом могло повлечь гибель ребенка, поэтому он не принял указанные меры профилактики аспирации. Как в ходе следствия, так и в судебном заседании Каренков настаивал на том, что, несмотря на обнаруженную им во время анестезиологического пособия регургитацию, он в послеоперационном периоде не заметил каких-либо настораживающих признаков развивающейся у Федоровой аспирации, поэтому спустя час после операции ушел к друзьям в ресторан, оставив больную под наблюдением среднего медперсонала.

Однако доводы подсудимого в свою защиту в ходе судебного заседания полностью опровергнуты. Специалист Волков А.П., главный анестезиолог-реаниматолог Псковской областной больницы показал, что в соответствии с современными научно обоснованными медицинскими методиками перед проведением анестезиологического пособия, особенно у рожениц, эвакуация желудочного содержания зондовым способом и применение блокаторов за один–два часа перед анестезией с целью фармакологического угнетения секреции соляной кислоты слизистой оболочки желудка обязательны. Волков А.П. пояснил, в каких случаях очистка желудка роженицы могла бы повлечь гибель ребенка. Однако эти обстоятельства к Федоровой не относились, и следовательно, ссылка на них подсудимого несостоятельна. Кроме того, Волков А.П. указал на допущенную, по его мнению, Каренковым ошибку в виде быстрого вывода больной из анестезии, что также усложнило ситуацию.

Свидетель Ларионова О.В. показала, что в послеоперационный период состояние Федоровой было тяжелым. Когда больная пришла в сознание, то в присутствии врачей, в том числе Каренкова, жаловалась на першение в горле, кашель и затрудненное дыхание. У Федоровой резко менялось давление, ее ногти посинели, она издавала хрипы. Состояние Федоровой оставалось тяжелым до момента ее смерти.

Аналогичные показания дала и свидетель Плотникова Е.А.

Согласно комиссионному заключению судебно-медицинских экспертов и показаниям эксперта Гаврилова, оглашенным в судебном заседании, жалобы больной Федоровой с учетом происшедшей в ходе анестезиологического пособия регургитации обязывали Каренкова пристально наблюдать за больной и принимать адекватные меры, в частности перевод на искусственную вентиляцию легких, поскольку состояние больной и ее жалобы свидетельствовали о развивающейся у Федоровой аспирации легких. Однако необходимые меры Каренковым приняты не были. Повлекшее смерть Федоровой осложнение анестезии в виде аспирации – результат действий именно Каренкова, так как он не произвел обязательную очистку ее желудка перед введением анестезиологического пособия. Между упущениями, имевшими место со стороны Каренкова при проведении анестезиологического пособия, и смертью больной Федоровой – прямая причинная связь. Эти выводы не оспаривались и специалистом Волковым А.П.

В подтверждение показаний экспертов и специалистов к материалам уголовного дела приобщены выдержки из базовой учебной и методической литературы, служащей руководством для врачей-анестезиологов-реаниматологов. Так, в книге А.П. Зильбера и И.Н. Шифмана «Акушерство глазами анестезиолога» (Петрозаводск, 1997 г.) в гл. 9 «Гиперергический аспирационный пневмонит (синдром Мендельсона)» указано следующее:

«Аспирационный синдром как осложнение анестезиологического пособия возникает чаще вследствие регургитации желудочного содержимого, которая при анестезии наблюдается у 79% больных, причем у 76% из них она сопровождается аспирацией… При беременности замедлен пассаж пищи по пищеварительному тракту, кислотность желудочного сока повышена и возникновение регургитации облегчено… Акушерский аспирационный синдром наблюдается чаще, чем в других разделах медицины, и протекает более драматично… Среди смертельных осложнений акушерской анестезии аспирационный синдром занимает первое место… К группе риска относятся женщины, которым предстоит экстренное оперативное родоразрешение… После попадания в дыхательные пути желудочного содержимого возникают нарушения дыхания и кровообращения… Эти симптомы требуют немедленной реакции анестезиолога – применение атропина, изопротеренолола, миорелаксантов и ИВЛ, которые сравнительно быстро нормализуют дыхание… Тяжесть состояния больных лишь в самом начале патологии обусловлена дыхательными расстройствами и не учитывать их при ведении таких больных – значит уподобляться зашоренному коню, который ретиво мчится вперед, не замечая ничего вокруг… Необходимо ощелачивать и опорожнять желудок от содержимого до наркоза, грамотно проводить наркоз, хорошо представлять опасность аспирации при введении в наркоз и при пробуждении, дифференцировать два вида аспирационных синдромов и применять срочную терапию при каждом из них».

Книги: «Дыхательная недостаточность» (автор А.П. Зильбер), «Осложнения при анестезии» (под редакцией Ф.К. Коркина, Л.Х. Купермана), «Трудности при интубации трахеи» (под редакцией И.П. Латто и М. Роузена), «Здоровье» (авторы Ю.Я. Зайковский и В.Н. Ивченко) содержат аналогичные положения. Кроме того, в них имеются и другие выводы, очень важные для врача-анестезиолога:

«Аспирация кислого содержимого в небольших количествах приводит к развитию ларинготрахеобронхитов с охриплостью и болезненностью в горле.

Правильное понимание риска аспирации, особенно у рожениц, имеющих предрасполагающие факторы, является самым первым этапом в профилактике аспирации…

Любого больного, поступившего для экстренной операции, необходимо рассматривать как больного с «полным желудком». К этому контингенту относятся все женщины после 6 месяцев беременности. До операции у них необходимо провести весь комплекс рассмотренных профилактических мероприятий».

«Особый интерес представляет проблема предупреждения аспирационных синдромов. Лучшая их профилактика – пустой желудок, что, к сожалению, далеко не всегда достижимо. При необходимости срочной анестезии желудок надо опорожнить через зонд».

«Поражение легких при аспирации кислого желудочного содержимого… развивается в течение 5 минут.

Наличие угнетенной или отсутствующей функции внешнего дыхания – безусловное показание для ИВЛ (искусственная вентиляция легких).

Картина острой дыхательной недостаточности настолько яркая и ее прогрессирование сопровождается такими четкими признаками, что иногда по одним лишь клиническим проявлениям можно определить необходимость перевода больного на ИВЛ. Чем раньше больной переведен на ИВЛ, тем лучше прогноз и тем меньше степень повреждения легочной ткани».

Таким образом, вина подсудимого Каренкова полностью подтверждается материалами уголовного дела, исследованными в ходе судебного заседания.

Считаю доказанным, что допущенные подсудимым вследствие ненадлежащего исполнения им своих профессиональных обязанностей нарушения специальных правил подготовки и проведения анестезиологического пособия, непринятие общеобязательных мер профилактики осложнений при анестезии, проведение реанимационных мероприятий в недостаточном объеме, без использования имеющегося в больнице специального оборудования повлекли по неосторожности смерть Федоровой, и тем самым Каренков совершил преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 109 УК РФ.

Полагаю, что действия подсудимого Каренкова органами предварительного следствия квалифицированы верно, и прошу суд признать подсудимого виновным в предъявленном ему обвинении, за исключением факта неприменения им при реанимации Федоровой специального медицинского оборудования. Согласно исследованным в суде материалам дела, на момент проведения реанимации маловероятно, чтобы даже с помощью имеющегося в больнице оборудования можно было бы вернуть больную к жизни ввиду необратимости повреждения ее легких. Поскольку это сомнение неустранимо, оно должно трактоваться в пользу подсудимого.

При назначении вида и меры наказания подсудимому Каренкову необходимо учесть характер и степень общественной опасности совершенного им преступления, которое по отношению подсудимого к общественно опасным последствиям является неосторожным преступлением, т.е. преступлением средней тяжести.

Не могу не отметить, что и в ходе следствия, и в судебном заседании установлены неблагоприятные условия, в которых врачу-анестезиологу-реаниматологу Каренкову пришлось исполнять свои профессиональные обязанности. Это бессменное ввиду нехватки кадров круглосуточное в течение года дежурство по оказанию возможной экстренной помощи. О предстоящей операции Каренков не был заблаговременно уведомлен, а это могло бы дать ему возможность более тщательно подготовиться к анестезии. Администрация больницы не создала необходимые условия для повышения Каренковым своей квалификации. Однако данные обстоятельства и выявленные упущения врачей-акушеров с точки зрения закона влияют не на квалификацию содеянного Каренковым, а лишь на назначение ему наказания, поскольку подсудимый с учетом своего уровня знаний и практических навыков мог и должен был сделать все возможное, чтобы не допустить смерти роженицы Федоровой.

Полагаю, что в действиях Каренкова имеет место небрежность при выполнении своих профессиональных обязанностей, что недопустимо в любой профессии, а тем более в деятельности врача, связанной с самым ценным «материалом» – человеческой жизнью. Врач Каренков должен был выполнить все от него зависящее и, учитывая тяжесть состояния больной, не покидать ее. Вы помните, акушерка Плотникова Е.С. оставалась с Федоровой до конца, хотя ее 12-часовая смена закончилась еще в 21 час. и она могла уйти домой. Если у среднего медицинского персонала состояние больной вызывало беспокойство, мог ли оставаться равнодушным в таких условиях врач? Разве не должен он был сделать все от него зависящее, чтобы предотвратить гибель молодой женщины?

Каренков ранее не судим. По месту работы и жительства характеризуется положительно, в происшедшем раскаивается. Отягчающих наказание подсудимого обстоятельств по делу не установлено.

С учетом изложенного обвинение считает возможным предложить суду назначить подсудимому Каренкову Андрею Анатольевичу наказание в виде трех лет лишения свободы и в соответствии со ст. 73 УК РФ назначенное наказание считать условным с испытательным сроком два года.

Учитывая конкретные обстоятельства дела, личность подсудимого, на лишении его права заниматься врачебной деятельностью не настаиваю.

Речь государственного обвинителя

Ахмедова М.М.,

заместителя прокурора г. Черняховска,

младшего советника юстиции

Уважаемые судьи!

Уголовное дело, которое мы с Вами рассматриваем, наглядное подтверждение тому, что, несмотря на принимаемые государством меры по совершенствованию законодательства и правоохранительной деятельности, удельный вес незаконных сделок с жильем по-прежнему высок. Стали более искусными и приемы использования юридической неосведомленности граждан, решивших по собственному усмотрению распорядиться своим жилым помещением или приобрести его.

Криминальный бизнес расцветает по мере роста частного жилищного сектора, который происходит главным образом за счет приватизации государственного и муниципального жилищного фонда и введения в рыночный оборот жилья, с которым малоимущие вынуждены расставаться из-за возрастающей дороговизны его содержания, находя себе более дешевое пристанище.

Масштабы этого бизнеса поистине впечатляют. Криминальная хроника, средства массовой информации пестрят сообщениями о противоправных сделках с объектами жилья, о совершаемых с помощью мошенничества фактах беззакония, обмана, вымогательства и других противоправных действий в отношении граждан. Деятельность преступников в жилищной сфере приобрела столь разветвленный характер, что покупателя и продавца, решивших заключить сделку, на каждом шагу ожидает реальная опасность стать жертвами жульничества.

Круг традиционных участников сделки на рынке жилья расширился: кроме покупателя и продавца в них включается, как правило, третья сторона – посредник, в качестве которого все чаще выступают риэлтерские фирмы.

Одним из направлений деятельности общества с ограниченной ответственностью «Черняховская недвижимость», генеральным директором которой с 1998 г. является Бубнов А.В., в соответствии с Уставом общества и являлось осуществление операций на рынке недвижимости, т.е. риэлтерская деятельность. Поскольку данный вид деятельности подлежит лицензированию, предприятием 22 апреля 1999 г. была получена лицензия от лицензионной палаты Калининградской области. Одним из условий осуществления данного вида деятельности, согласно лицензии, являлось обязательное заключение договоров на оказание риэлтерских услуг.

В ходе предварительного следствия по этому уголовному делу были исследованы обстоятельства оказания Бубновым как генеральным директором ООО «Черняховская недвижимость» риэлтерских услуг в нескольких сделках граждан по купле-продаже жилья. Ни в одной из этих сделок договор на оказание риэлтерских услуг, предусмотренный лицензией в качестве обязательного условия осуществления данного вида деятельности, Бубновым не заключался и его заключение Бубнов гражданам не предлагал.

В феврале 1999 г., как следует из показаний свидетеля Шишигина, он обратился в ООО «Черняховская недвижимость», непосредственно к Бубнову, с просьбой подыскать ему квартиру. В начале марта 1999 г. Бубнов сообщил Шишигину, что продается квартира по адресу: г. Черняховск, ул. Калининградская, 22, кв. 65. Они вдвоем осмотрели эту квартиру, Шишигина она устроила, и 17 марта 1999 г. он передал Бубнову 6 тыс. долларов США, 3 тыс. марок ФРГ и 9500 руб. – стоимость указанной квартиры. В пересчете на рубли вся эта сумма составила 150 тыс. руб.

При этом Шишигин поинтересовался у Бубнова, знает ли хозяйка этой квартиры о том, что деньги получены Бубновым. В ответ Бубнов заверил его, что хозяйка квартиры осведомлена об этом и что он уже подыскал ее семье двухкомнатную и однокомнатную квартиры на сумму, которую Шишигин заплатил.

Однако, как было установлено следствием, это утверждение Бубнова – ложь. Хозяйка этой квартиры – Л.А. Куст в марте 1999 г. в связи с трудным финансовым положением семьи решила обменять свою трехкомнатную квартиру на две однокомнатные с доплатой. Ее сын Александр обратился в ООО «Черняховская недвижимость» к Бубнову с просьбой помочь совершить такой обмен. В тот же день к ней приехал Бубнов с каким-то мужчиной, как позже выяснилось, Шишигиным. Бубнов обещал разменять ее квартиру на две однокомнатные: на одну со всеми удобствами, а вторую с печным отоплением, а также обещал доплату. 17 марта 1999 г. она с Бубновым и Шишигиным поехала в нотариальную контору, где подписала договор купли-продажи квартиры. Одну из копий договора отдали ей. Дома она прочла, что за квартиру ей якобы заплатили 150 тыс. руб., хотя на самом деле никаких денег она не получала.

На следующий день, т.е. 18 марта 1999 г., к Куст приехал Бубнов на грузовой автомашине и вывез ее вещи в квартиру № 49 дома № 18 по ул. Калининградской г. Черняховска, а вещи ее сына – в квартиру № 1 дома № 30 по ул. Тельмана. При этом Бубнов пообещал, что эти квартиры будут принадлежать им, но документы он оформит «несколько позже». И действительно, 16 апреля 1999 г. при посредничестве Бубнова между Александром и Светланой Куст, с одной стороны, и О.М. Сухаревой – с другой, был заключен договор купли-продажи одной комнаты в коммунальной квартире по адресу: ул. Тельмана, 1, кв. 30 в г. Черняховске. Данная комната была приобретена семьей Куст, как следует из договора, за 20 тыс. руб. Деньги Сухаревой были переданы Бубновым.

Из показаний Александра Куста следует, что указанная комната была не очень пригодна для жилья. Сломана печь, отсутствовало электричество, в комнате сыро. Через несколько месяцев Александр и Светлана Куст вместе с малолетним ребенком переедут жить к своей матери, намереваясь произвести в этой комнате ремонт на те деньги, которые Бубнов обещал им в качестве доплаты. Впрочем, к их квартире на ул. Тельмана мы еще вернемся, уважаемые судьи.

А вот данное Л.А. Куст Бубновым обещание оформить документы «несколько позже» затянулось до настоящего времени. В июле 2000 г. собственники квартиры № 49 дома № 18 по ул. Калининградской – мать и дочь Романовы – потребовали, чтобы Л.А. Куст и ее несовершеннолетний сын освободили их квартиру. Бубнов перевез Л.А. Куст с сыном и поселил в квартире № 7 по ул. Дачной г. Черняховска, собственником которой является некий В.Б. Галашин.

Об отсутствии намерения у Бубнова приобрести квартиру для Л.А. Куст и ее несовершеннолетнего сына свидетельствуют показания матери и дочери Романовых, согласно которым они не раз предлагали Бубнову приобрести у них квартиру для семьи Л.А. Куст. Однако каждый раз Бубнов отказывался под различными предлогами от оформления этой сделки. Аналогичным образом Бубнов поступил и с квартирой В.Б. Галашина, обещая продать его квартиру Л.А. Куст и заплатить ему 1500 долларов США, но документы на оформление сделки купли-продажи он не оформил.

Более того, в сентябре 2000 г., уже после возбуждения данного уголовного дела, Бубнов приехал к Л.А. Куст с уговорами и запугиваниями. Словами: «Людмила Александровна, ведь твой старший сын сидит в тюрьме, но ты смотри, у тебя ведь второй сын есть», – он вынуждает ее написать расписку о том, что им, Бубновым, заплачено ей 70 тыс. руб. и она, Л.А. Куст, никаких претензий к нему не имеет. Аналогичную расписку таким же способом Бубнов получает от сына Людмилы Александровны – Александра Куста, но на сумму 40 тыс. руб., якобы выплаченных ему Бубновым в качестве доплаты к приобретенной квартире.

Все эти обстоятельства свидетельствуют о том, что Бубнов не имел намерения приобретать квартиру для Л.А. Куст, а деньги, полученные от продажи ее квартиры, за вычетом 20 тыс. руб., истраченных на приобретение комнаты для семьи Александра Куста, присвоил и использовал по своему усмотрению, причинив ей материальный ущерб на сумму 130 тыс. руб.

Но члены семьи Куст, к сожалению, не единственные, кто пострадал от квартирных махинаций Бубнова.

Виктор Филиппович Филипенков со своим сыном Сергеем проживали в трехкомнатной благоустроенной квартире № 2 дома № 18 по ул. Гусеское шоссе в г. Черняховске. Виктор Филиппович – 73-летний пенсионер, участник Великой Отечественной войны, жил вместе с безработным сыном на свою пенсию. Небольшой пенсии Виктора Филипповича не хватало на жизнь и содержание квартиры, да еще сын Сергей злоупотреблял спиртными напитками, и они решили обменять эту квартиру на однокомнатную. И платить меньше, и доплату при обмене надеялись получить.

Из показаний отца и сына Филипенковых следует, что Бубнов их сам нашел и предложил свою помощь в совершении такого обмена. Договорились, что Бубнов подыщет им однокомнатную благоустроенную квартиру с доплатой 10 тыс. руб. Какой-либо письменный договор между ними и Бубновым не заключался.

Приватизацией их квартиры, оформлением всех необходимых документов занимался Бубнов.

В начале августа 2000 г., точная дата следствием не установлена, Бубнов приехал к Филипенковым, погрузил все их вещи в нанятый им автомобиль и вывез их в квартиру № 8 дома № 5а по ул. Черняховского г. Черняховска. При этом Бубнов сообщил отцу и сыну, что это жилье временное, однако адрес их будущего постоянного жилья назвать отказался.

В материалах дела имеется копия договора от 8 сентября 2000 г. о купле-продаже квартиры № 2 дома № 18 по ул. Гусевское шоссе г. Черняховска, согласно которому В.Ф. Филипенков указанную квартиру продал, а О.В. Сафьянова ее приобрела за 40 тыс. руб., и указанная сумма денег получена В.Ф. Филипенковым. Однако из показаний О.В. Сафьяновой – покупателя этой квартиры, следует, что никаких денег она В.Ф. Филипенкову не передавала, но еще до заключения договора купли-продажи квартиры передала А.В. Бубнову в уплату за нее 155 968 руб., при этом какого-либо договора на оказание Бубновым риэлтерских услуг она не заключала.

В г. Черняховске проживает еще один сын В.Ф. Филипенкова – Александр со своей семьей. Из его показаний следует, что, узнав в июле 2000 г. от брата о намерении отца продать квартиру и о том, что оформлением документов для этой сделки занимается А.В. Бубнов от имени ООО «Черняховская недвижимость», он обратился к последнему с требованием, чтобы сделка осуществлялась с его, Александра Филипенкова, участием, поскольку отец стар и не всегда понимает, что происходит, а брат Сергей злоупотребляет спиртными напитками и также часто не отдает отчет своим действиям.

Утверждение А. Филипенкова о психическом состоянии отца подтверждается заключением судебных психиатров, согласно которому В.Ф. Филипенков страдает органическим поражением головного мозга с выраженными интеллектуально-мнестическими нарушениями, болезненными изменениями аффективной и волевых сфер, со стойкими признаками слабоумия. Указанные изменения психической деятельности носят необратимый характер, имеют тенденцию к нарастанию признаков слабоумия и столь значительны, что лишали В.Ф. Филипенкова в момент совершения сделки купли-продажи своей квартиры способности отдавать отчет своим действиям и руководить ими.

Однако настойчивые требования Александра Филипенкова и его жены Нины Филипенковой Бубнов игнорирует, потому что их целью было предотвращение обмана пожилого отца и обеспечение его в результате сделки достойным жильем. А это не входит в планы Бубнова, поскольку его цели прямо противоположны, и, воспользовавшись таким состоянием В.Ф. Филипенкова, он привозит его 8 сентября 2000 г. к нотариусу, где Филипенков подписывает договор купли-продажи своей квартиры.

На сегодняшний день В.Ф. Филипенков живет у своего сына Александра, не получив ни жилья, ни денег за свою, проданную Бубновым, квартиру: другой его сын – Сергей, ранее проживавший в квартире отца, превратился в «бомжа», ночуя у знакомых, приятелей и просто где придется и опускаясь все ниже и ниже на дно. 155 968 руб., полученных Бубновым от Сафьяновой за квартиру Филипенковых, истрачены им по своему усмотрению.

Следующей жертвой Бубнова стала большая семья Димитрюхиных, проживавшая в четырехкомнатной квартире по адресу: ул. Калининградская, 20, квартира № 57 в г. Черняховске. По сути, в этой квартире проживали две родственные семьи: мать – М.И. Рулева со своими сыновьями – М.И. Димитрюхиным и А.И. Димитрюхиным и третий ее сын – В.И. Димитрюхин со своей женой и несовершеннолетним сыном.

В ноябре 1999 г. в связи с финансовыми трудностями на семейном совете было принято решение разменять эту квартиру на две однокомнатные квартиры для Михаила и Андрея Димитрюхиных и отдельную квартиру для В.И. Димитрюхина и его семьи. М.И. Рулева не претендовала на жилье, поскольку собиралась жить у сожителя – В.А. Шевченко.

Как следует из показаний Андрея Димитрюхина, через знакомых они связались с директором ООО «Черняховская недвижимость» Бубновым, который приехал к ним, осмотрел квартиру и согласился заняться жилищными проблемами семьи Димитрюхиных.

Квартиру Димитрюхиных намеревалась приобрести Т.Л. Мамедова, которая, как следует из ее показаний, с целью улучшения своих жилищных условий обратилась в ООО «Черняховская недвижимость» к Бубнову, и именно он привез ее в эту квартиру и показал ее.

Квартира Мамедову устроила, и в ноябре 1999 г. в офисе ООО «Черняховская недвижимость» она в счет оплаты стоимости квартиры и услуг Бубнова передала ему 5 тыс. долларов США (134 150 руб.). Какой-либо договор на оказание риэлтерских услуг Бубнов ей заключить не предлагал.

14 декабря 1999 г., как следует из имеющейся в материалах уголовного дела копии договора купли-продажи квартиры № 57 по ул. Калининградская, 20, данная квартиры была продана Димитрюхиным Владимиром от имени Димитрюхина Михаила (поскольку последний в то время находился в местах лишения свободы), за 25 тыс. руб. К этому времени М.И. Рулева и Андрей Димитрюхин стараниями Бубнова были выписаны из указанной квартиры, как он объяснил им, для облегчения приватизации и продажи квартиры.

На ул. Гвардейской в доме № 7 в коммунальной квартире № 9 Бубнов приобрел за 10 тыс. руб. на имя Владимира Димитрюхина комнату, в которую тот с семьей 29 ноября 1999 г. переехал, зарегистрирован в ней и проживает в настоящее время.

Имущество Андрея и Михаила Димитрюхиных Бубнов 28 ноября 1999 г. на нанятой им автомашине перевез в квартиру № 6 дома № 18 по ул. Московской г. Черняховска, где они проживают в настоящее время, не имея на то никаких прав. Эта квартира принадлежит С.Ф. Загирову, который намеревается ее продать и который по просьбе Бубнова согласился на проживание в ней братьев Димитрюхиных.

Здесь, в суде, Бубнов, воспользовавшись положениями ст. 51 Конституции РФ, отказался от дачи показаний. В ходе предварительного следствия Бубнов был допрошен в качестве подозреваемого и обвиняемого по эпизодам, связанным с продажей квартир Л.А. Куст и В.Ф. Филипенкова. В дальнейшем по другим эпизодам Бубнов также отказался от дачи показаний, сославшись на ст. 51 Конституции РФ.

Из тех показаний Бубнова, которые имеются в материалах уголовного дела, следует, что он не имел намерения обманывать Л.А. Куст и Филипенкова, выступая посредником при продаже ими своих квартир. При этом он подтверждает, что действительно в каждом случае получал деньги от покупателей квартир. Впоследствии Бубнов, по его утверждению, выплатил Александру Кусту в качестве доплаты 40 тыс. руб., а Л.А. Куст, не найдя для нее подходящей квартиры, – 70 тыс. руб., что подтверждается их собственноручными расписками. Эти расписки приобщены к материалам уголовного дела, но я говорил уже о том, каким образом они были получены. В ходе очной ставки между Л.А. Куст и Бубновым, проведенной 14 марта 2001 г., Бубнов ничего не возразил в ответ на утверждение Л.А. Куст о том, что ни она, ни ее сын указанных денег от него не получали.

Он, Бубнов, по его утверждению, прилагал все усилия для подыскания квартиры для Л.А. Куст и В.Ф. Филипенкова. При этом Бубнов отказался сообщить, на что истрачены или где находятся деньги, полученные им от продажи квартир Л.А. Куст и В.Ф. Филипенкова. Общество «Черняховская недвижимость» не имело счета в каком-либо банке, что в общем-то не противоречит законодательству, но это не позволило следствию установить, когда и на какие цели были потрачены указанные средства.

Но вернемся к событиям 1999 – начала 2000 г. Бубнов, отмахиваясь от обманутых им людей, ищет следующую свою жертву и… находит.

Отец и сын Филатовы жили в г. Черняховске в благоустроенной трехкомнатной квартире № 63 дома № 16 по ул. Тухачевского. Отец – пенсионер, сын – безработный, оба неравнодушны к алкогольным напиткам. Эти обстоятельства подтолкнули их, как и предыдущих потерпевших от действий Бубнова, к поиску вариантов обмена своей квартиры на две однокомнатные с доплатой.

Как мы с вами узнали из показаний Александра Филатова, в начале января 2000 г. от кого-то из знакомых Бубнов узнает о поисках Филатовыми размена и, приехав к ним, предлагает свои услуги. Филатовы соглашаются, и опять, как и ранее, Бубнов ничего не говорит им о необходимости заключить с ним договор на оказание риэлтерских услуг. Он энергичен, и уже 18 января 2000 г. при его непосредственном участии у нотариуса Р.А. Колобакиной заключается договор мены между А.Г. Демьяновой, собственницей однокомнатной квартиры по ул. Тельмана, и А. Филатовым, к тому времени единоличным собственником благоустроенной трехкомнатной квартиры № 63 дома № 16 по ул. Тухачевского. Единоличным потому, что Бубнов действует по давно отработанной схеме, выписывая из квартиры всех проживающих в ней, кроме одного – для «облегчения» приватизации и обмена. Отец Александра Филатова стараниями Бубнова прописан (зарегистрирован) в квартире Демьяновой, той самой квартире, на которую меняется его сын Александр. Но и его Бубнов прописывает в этой же квартире, а Александра и все имущество перевозит в комнату в коммунальной квартире № 1 дома № 30 по ул. Тельмана в г. Черняховске. Александру не нравится эта комната, но Бубнов утверждает, что другой нет и теперь он будет жить здесь. Эта же комната 16 апреля 1999 г. при непосредственном участии Бубнова приобретена Александром и Светланой Куст для проживания, а не живут они в ней только потому, что ждут от Бубнова обещанных денег на ее ремонт. Бубнов, заведомо зная, кому принадлежит комната, привозит в нее Александра Филатова и утверждает, что это его комната и он будет в ней жить. Демьянова, как следует из договора мены, доплачивает Александру Филатову 28 570 руб. Однако деньги и в этот раз получает Бубнов, но из всей суммы выдает отцу и сыну Филатовым по 2000 руб., а 24 570 руб. присваивает и распоряжается ими по своему усмотрению.

Анализ всех четырех эпизодов показывает, что каждый раз Бубнов действовал по четко отработанной схеме. Занимаясь риэлтерской деятельностью, он собирал информацию о лицах, проживающих в трех – четырехкомнатных квартирах и в силу финансовых проблем желающих обменять свое жилье на меньшее и получить доплату. Почему именно таких квартир? Да потому, что потенциальные покупатели именно таких квартир могли заплатить крупные суммы денег.

Выслушав потерпевших, мы увидели, что это безработные или пенсионеры, лица, освободившиеся из мест лишения свободы, большинство их злоупотребляет спиртными напитками. Это люди юридически неграмотные, не знающие своих прав, не осведомленные о порядке заключения сделок с недвижимостью. Это те люди, которых легко обмануть, и Бубнов обманывает их. Совершению обмана способствует и личное внешнее обаяние Бубнова, его энергичность и то обстоятельство, что он выступает от имени единственной в нашем маленьком городе фирмы, оказывающей подобные услуги, причем любопытно, что «Черняховская недвижимость» этими уже немолодыми людьми никак не воспринималась как частное предприятие.

Найдя очередную жертву, Бубнов развивал бурную деятельность. Как мы видим из показаний всех потерпевших, он помогал им приватизировать их квартиры, гасил задолженность по квартирной плате и коммунальным платежам, без волокиты организовывал прописку и перевозку имущества.

Но это только видимость помощи людям, а в действительности не более чем подготовка к достижению главной цели – завладению чужими деньгами. И как только квартиры освобождались, Бубнов забывал об этих людях. Об этом нам тоже говорили все потерпевшие.

Почти в каждом из описанных мною эпизодов Бубнов обязательно выполнял какую-то, но обязательно меньшую часть данных им обещаний.

«Помогая» семье Димитрюхиных, Бубнов из 134 150 руб., полученных от Т.Л. Мамедовой в уплату за их квартиру, приобретает для Владимира Димитрюхина за 10 тыс. руб. комнату в коммунальной квартире, зато оставшейся суммой в 124 150 руб. распоряжается, как своей.

Аналогичным образом Бубнов поступает и с Филатовыми. Исполнив лишь часть обещанного, он оставляет Александра Филатова без жилья и завладевает принадлежащими ему 24 570 руб.

Это только демонстрация Бубновым своей «готовности» полностью исполнить обещанное, но дальше этой демонстрации, как мы видим, Бубнов не шел.

В своих показаниях в ходе предварительного следствия Бубнов утверждал, что не имел намерения обманывать потерпевших, что подыскивал для них квартиры и обязательно исполнил бы обещанное, это, мол, лишь вопрос времени.

Однако ни в ходе предварительного следствия, ни в суде Бубнов не ответил на вопрос, где находятся деньги потерпевших; не изъявил желания возвратить их.

Следовательно, либо у него этих денег нет, либо он не хочет с ними расставаться. А это означает только одно: Бубнов, завладев деньгами потерпевших, распорядился ими по своему усмотрению, не имел и не имеет намерения выполнять данные им обещания.

Предварительным следствием действия Бубнова в части хищения им денег Л.А. Куст, М. Димитрюхина и А. Димитрюхина, А. Филипенкова квалифицированы по п. «б» ч. 3 ст. 159 УК РФ как мошенничество, т.е. хищение чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием, совершенное неоднократно, с причинением гражданам ущерба в крупном размере.

Действия Бубнова, связанные с завладением деньгами Филатова, квалифицированы по п. «б», «г» ч. 2 ст. 159 УК РФ как мошенничество, т.е. хищение чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием, совершенное неоднократно, с причинением значительного ущерба.

Государственное обвинение считает правильной данную квалификацию действий Бубнова, поскольку каждый из потерпевших доверял Бубнову получить деньги за проданную квартиру, верил его обещаниям приобрести им новые квартиры, а он, злоупотребляя доверием, обманывал их и распоряжался деньгами потерпевших в своих целях.

Кроме того, предварительным следствием Бубнову вменено совершение преступления, предусмотренного п. «б» ч. 2 ст. 171 УК РФ, – незаконное предпринимательство, т.е. осуществление предпринимательской деятельности с нарушением условий лицензирования, причинившее крупный ущерб гражданам и сопряженное с извлечением доходов в крупном размере.

Действительно, уважаемые судьи, мы видим, что Бубнов осуществлял предпринимательскую (риэлтерскую) деятельность с нарушением условий лицензирования. Одним из условий осуществления данного вида деятельности согласно лицензии являлось обязательное заключение договоров на оказание риэлтерских услуг. Ни в одной из сделок, в которых Бубнов оказывал посреднические услуги, указанные договоры им не заключались. Пользуясь юридической неграмотностью граждан, их неосведомленностью, Бубнов умалчивал о необходимости заключения таких договоров. А эти договоры являются одним из элементов защиты прав граждан. В них указываются и обязательства риэлтера, и сроки исполнения этих обязательств, и размер причитающегося ему вознаграждения. Указание каждого из этих условий Бубнову было невыгодно, потому что сводило к минимуму возможность обмана граждан, хотя, к сожалению, и не исключало его полностью. Из этого следует, что между допущенным Бубновым нарушением условий лицензирования и причинением крупного ущерба гражданам нет прямой причинно-следственной связи.

В ходе предварительного следствия исследовался вопрос о доходах, полученных как самим Бубновым, так и ООО «Черняховская недвижимость». Проведенными обысками в офисе данного предприятия, по месту жительства Бубнова не удалось обнаружить бухгалтерскую документацию. По данным налоговой инспекции по Черняховскому району, предприятием не представлялись бухгалтерские отчеты с начала 1999 г. Таким образом, не установлен и размер дохода, полученного Бубновым или предприятием в результате нарушения условий лицензирования.

При таких обстоятельствах считаю, что обвинение Бубнова в совершении преступления, предусмотренного п. «б» ч. 2 ст. 171 УК РФ, в ходе предварительного и судебного следствия не нашло своего подтверждения и по данному составу Бубнов должен быть оправдан^*.

Уважаемые судьи!

При решении вопроса о наказании закон обязывает вас самым тщательным образом исследовать данные, характеризующие личность виновного, обстоятельства, смягчающие и отягчающие его наказание.

Касаясь характеристики личности подсудимого, считаю необходимым отметить, что он не судим, по месту жительства характеризуется положительно, ранее ни к административной, ни к уголовной ответственности не привлекался.

Вместе с тем на чашу весов должны быть положены и тяжесть совершенного Бубновым преступления, и социальная опасность его действий, а также тяжесть наступивших последствий. А эти последствия очевидны. Несколько семей осталось без собственной крыши над головой, гражданам причинен крупный материальный ущерб.

Учитывая все обстоятельства дела, личность подсудимого, а также тяжесть и общественную опасность преступления, прошу суд признать А.В. Бубнова виновным в совершении преступлений, предусмотренных п. «б» ч. 3 ст. 159 и п. «б», «г» ч. 2 ст. 159 УК РФ и назначить наказание: по п. «б» ч. 3 ст. 159 – шесть лет лишения свободы с конфискацией имущества; по п. «б», «г» ч. 2 ст. 159 УК РФ – три года лишения свободы с конфискацией имущества.

По совокупности преступлений на основании ч. 3 ст. 69 УК РФ путем частичного сложения наказаний окончательно определить семь лет лишения свободы с конфискацией имущества, с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.

Уважаемые судьи!

По мнению стороны государственного обвинения, такой приговор будет справедлив и, возможно, послужит предостережением тем, кто, используя демократизацию нашего общества, расширение прав и свобод граждан, пытается нажиться преступным путем.