Юридическая монография Серова

следственным канцеляриям от 9 декабря 1717 г. Кроме того, никаких законодательных предположений ни о стадии предварительного расследования, ни об органах расследования не было внесено ни в судоустройственный, ни в уголовнопроцессуальный разделы проекта Уложения Российского государства 1723–1726 гг.

Что бы там ни было, но в конце 1710-х – начале 1720-х гг. система органов предварительного расследования в нашей стране все-таки сложилась. Тем самым, можно с уверенностью заключить, что именно в ходе проведения судебной реформы 1717–1723 гг. произошло зарождение следственного аппарата России (понимая под следственным аппаратом, вслед за А. Г. Мамонтовым, «круг государственных органов и должностных лиц, осуществляющих расследование преступлений»1). Более того: в свете вышеприведенных данных нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что при проведении судебных преобразований Петра I возникли также различные модели организации следственного аппарата.

Вопрос о таковых моделях — правда, применительно главным образом к советскому и постсоветскому периодам — многократно затрагивался в литературе второй половины ХХ – начала XXI в. (высказывавшиеся по этому поводу мнения были в разное время обобщены Г. Ф. Горским и Ю. В. Деришевым2). В итоге, если суммировать точки зрения предшествующих авторов, то становится возможным говорить о четырех моделях организации отечественного следственного аппарата: 1) вневедомственный следственный аппарат (или вневедомственная модель); 2) следственный аппарат в структуре административных органов (административная модель); 3) следственный аппарат в структуре органов прокуратуры (прокурорская модель); 4) следственный аппарат при судах (судебная модель). Соответственно, если «наложить» перечисленные организационные модели на конструкцию отечественного следственного аппарата конца 1710-х – начала 1720-х гг., то будет очевидно, что при прове-

1 Мамонтов А. Г. Указ. соч. С. 7.

2 Горский Г. Ф. Научные основы организации и деятельности следственного аппарата в СССР. Воронеж, 1970. С. 11; Деришев Ю. В. Проблемы организации досудебного производства по УПК РФ: моногр. Омск, 2003. С. 231–232.

дении судебной реформы 1717–1723 гг. в нашей стране оказались реализованы на практике все четыре эти модели.

В самом деле, видится несомненным, что подчиненные напрямую верховной власти «майорские» следственные канцелярии явились воплощением вневедомственной модели, а столь недолго просуществовавшая следственная канцелярия генерал-прокуратуры — прокурорской модели. Розыскная контора Вышнего суда явила собой первый в истории отечественного государства и права пример воплощения судебной модели организации следственного аппарата. Наконец, наделение следственными полномочиями Камер-коллегии и камерирских контор можно со всей определенностью трактовать как реализацию административной модели построения следственного аппарата.

Резюмируя вышеизложенное, можно констатировать, что в ходе проведения судебной реформы 1717–1723 гг. было впервые — de jure и de facto — осуществлено выделение стадии предварительного расследования в отечественном уголовном судопроизводстве. При этом, выделение означенной стадии произошло тогда кратковременно и фрагментарно, затронув лишь ограниченный круг дел. Связано это было с тем, что законодатель вычленил стадию предварительного расследования, исходя вовсе не из концепции судебной реформы и не из шведских образцов (каковые в данном случае отсутствовали), а руководствуясь узкопрагматическим стремлением повысить эффективность противодействия должностной преступности.

Первыми российскими специализированными органами предварительного расследования стали «майорские» канцелярии, система которых окончательно сформировалась в декабре 1717 г. В производство названных канцелярий поступили главным образом инициированные фискальской службой дела по обвинению должностных лиц (преимущественно высокопоставленных) в преступлениях против интересов службы. Нормативной основой большинства тогдашних органов расследования явился Наказ «майорским» канцеляриям от 9 декабря 1717 г., в котором оказалось впервые закреплено отделение предварительного следствия от судебного.

При всей непродолжительности функционирования созданных в ходе судебной реформы Петра I специализи-

рованных органов расследования (упразднение которых произошло на протяжении 1723–1726 гг.) их существование означало зарождение следственного аппарата России. Более того: в 1717–1723 гг. возникли сразу четыре организационные модели отечественного следственного аппарата. Соответственно, исходя из классификации моделей уголовного процесса, предложенной А. В. Смирновым, можно заключить, что осуществленное в ходе судебной реформы Петра I вычленение (хотя фрагментарное и кратковременное) стадии предварительного расследования знаменовало начало перехода от инквизиционного вида уголовного процесса розыскного типа к следственному виду1.

§3. Фискальская служба России в 1717–1729 гг. Закон от 29 апреля 1725 г. «О должности генерала-фискала»

Завершая рассмотрение вопроса об осуществленных в ходе судебной реформы Петра I изменениях в области судопроизводства, остается сказать несколько слов о том, что же происходило в ту пору с фискальской службой России. Здесь, прежде всего, необходимо отметить, что начало проведения судебной реформы ознаменовалось изменением подведомственности фискальской службы. После семи лет пребывания под ведением Правительствующего Сената, согласно именному указу от 22 декабря 1718 г., фискалы были переданы в непосредственное подчинение Юстиц-коллегии2.

Мотивация законодателя в данном случае представляется ясной. Поскольку реформировавшимся органам правосудия предстояло «унаследовать» от терявших судебные полномочия или упразднявшихся местных и центральных органов власти (а также от остававшегося без Расправной

1 О признаках следственного вида розыскного процесса см.: Смирнов А. В. Модели уголовного процесса. С. 120–121.

2 Полный текст именного указа от 22 декабря 1718 г. выявить к настоящему времени не удалось. Содержание данного указа возможно реконструировать по упоминанию о нем в доношении Юстиц-коллегии Петру I от 5 сентября 1719 г. (Законодательные акты Петра I. С. 381). В предшествующей литературе факт перехода фискальской службы в подчинение Юстиц-коллегии в общем виде отметила единственно Л. М. Балакирева (Балакирева Л. М. Судебная реформа Петра I. С. 260).

палаты Сената) в том числе и весь массив находившихся в их производстве уголовных дел, инициированных фискальской службой, Петр I счел более целесообразным переподчинить службу Юстиц-коллегии. Показательно, что при всем том, что переход фискальской службы в подведомственность центральному органу понизил ее формально-иерархический статус, никаких изменений ни в структуре, ни в кадровом составе службы тогда произведено не было.

К моменту перехода под ведение Юстиц-коллегии фискальская служба испытывала год за годом нараставшие затруднения, вызванные медлительностью рассмотрения судами инициированных фискалами уголовных дел. Воспользовавшись переменой в подчиненности службы, оберфискал А. Я. Нестеров обратился 12 января 1719 г. к руководству Юстиц-коллегии с докладом о необходимости изменить подсудность дел по фискальским доношениям. Резонно констатировав, что «есть фискальским делам превеликая волокита и остановка», от чего «от виноватых немалое укорительное подозрение, якобы фискальство ничто суть», Алексей Нестеров предложил сосредоточить разбирательство дел, инициированных фискальской службой в Юстиц-коллегии1.

Этот доклад главы фискальской службы был незамедлительно представлен царю, и уже 14 января 1719 г. появился именной указ о распределении инициированных фискалами уголовных дел по новоявленным судам общей юрисдикции. Сообразно как вероятному исходному замыслу Петра I, так и предложению А. Я. Нестерова, по именному указу от 14 января 1719 г., те инициированные фискалами дела, которые находились в производстве Сената и центральных органов власти, следовало передать в Юстиц-коллегию, а аналогичные дела, находившиеся в производстве местных органов — в учреждавшиеся «нижние» и надворные суды. Показательно, что передаче в Юстиц-коллегию и в иные суды общей юрисдикции не подлежали инициированные фискальской службой дела, ранее направленные в производство «майорских» канцелярий2.

1 Полное собрание законов. Т. 5. ¹ 3280. С. 612. Краткое рассмотрение означенного доклада А. Я. Нестерова в историко-правовой литературе см.: Филиппов А. Н. Указ. соч. С. 194–195.

2 Полное собрание законов. Т. 5. ¹ 3280. С. 613.

Во исполнение именного указа от 14 января 1719 г., 16 января 1719 г. Правительствующий Сенат издал указ о передаче в Юстиц-коллегию находившихся в его канцелярии всех дел, касавшихся фискальской службы1. Примечательно, что в еженедельном распорядке занятий присутствия Юстиц-коллегии, утвержденном Сенатом 15 апреля 1719 г., оказалось предусмотрено два дня (вторник и пятница), когда присутствие обязывалось заниматься рассмотрением дел по фискальским доношениям2. Что же до инициированных фискалами дел, находившихся в производстве местных органов власти, то порядок передачи названных дел в надворные и городовые суды был регламентирован в распоряжении Юстиц-коллегии от 16 ноября 1719 г.3

Между тем, переход уголовных дел по фискальским доношениям в подсудность новоучрежденных судов общей юрисдикции мало изменил ситуацию с оперативностью их разбирательства. Как горестно сетовал обер-фискал А. Я. Не- стеров в доношении Юстиц-коллегии от 9 июня 1720 г., «ныне и надворных судов судьи прилежного радения и решения по фискальным доносам и обличениям не чинят, но токмо откладывают день ото дня и поступают к фискалам с неприятными выговоры, что де у них опричь [кроме] фискальских дел есть дела…»4. Правда, обрисованная Алексеем Нестеровым ситуация сложилась главным образом вовсе не из-за недобросовестности судей. Нет сомнений, что корень означенной проблемы заключался в ином.

Созданные в 1719–1720 гг. первые отечественные суды общей юрисдикции были объективно неспособны справиться с разбирательством значительного массива переданных в их производство и вновь возникавших дел по доношениям фискалов. К примеру, в Воронежском гофгерихте (по состоянию на февраль 1723 г.) завершенных производством «фискалных

1 РГАДА, ф. 248, кн. 1882, л. 12. 10 марта 1719 г. в Юстиц-коллегию из Сената поступило 137 дел (в числе которых, помимо инициированных фискалами уголовных дел, находилось и некоторое количество дел о личном составе службы). Реестр этих дел см.: Там же, кн. 657, л. 30–43 об.

2 Полное собрание законов. Т. 5. ¹ 3352. С. 693. 3 Там же. ¹ 3453. С. 754–755.

4 Там же. Т. 6. ¹ 3602. С. 208.

дел» насчитывалось 28, а незавершенных — 1891. Учитывая, что в то время в названном суде трудилось четверо судей (включая действующего губернатора) и 14 канцелярских служащих, переспектива доведения до приговора подобного количества инициированных фискалами дел терялась в тумане весьма отдаленного будущего.

Как бы там ни было, в ответ на доношение А. Я. Нестерова от 28 июня 1720 г. Юстиц-коллегия, распоряжением от 28 июня 1720 г., обязала надворные суды ускорить рассмотрение инициированных фискалами дел2. В дополнение к этому, распоряжением Юстиц-коллегии от 20 июля 1720 г., в надворных судах было решено создать особые структурные подразделения во главе с одним из судей, в которых сосредоточилось бы разбирательство дел по фискальским доношениям3. Однако, как явствует из архивных материалов, эта бесспорно разумная организационная мера так и не была претворена в жизнь4.

В свете изложенного не приходится удивляться, что в ноябре 1720 г. А. Я. Нестеров подал в Сенат вышеохарактеризованный проект об учреждении судов специальной юрисдикции, которые занимались бы исключительно рассмотрением дел, инициированных фискальской службой5. Стоит повторить, что это предложение Алексея Нестерова также не нашло практического воплощения. Но отказавшись от создания фискальских судов, Сенат попытался по-иному разгрузить суды общей юрисдикции от оказавшегося непосильным для них бремени разбирательства инициированных фискалами дел.

Согласно сенатскому указу от 22 июня 1722 г., те дела по фискальским доношениям, которые могли быть отнесены к подсудности реформированных специализированных

1 РГАДА, ф. 285, оп. 1, кн. 5961, ¹ 102, л. 1 об. 2 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 3602. С. 209. 3 РГАДА, ф. 285, оп. 1, кн. 5945, ¹ 244, л. 2.

4 Достойно упоминания, что вопрос об организации в гофгерихтах структурных подразделений по рассмотрению инициированных фискалами дел был повторно поднят в 1723 г. прокуратурой Московского надворного суда. Согласно предложению прокурора В. И. Гагарина в Московском гофгерихте надлежало основать «особой стол… и по тем [фискальским] делам чинить следствие» (РГАДА, ф. 248, кн. 1920, л. 13). Данное предложение Василия Гагарина, будучи в октябре 1723 г. предложено генерал-прокурором на рассмотрение Сената, каких-либо последствий не имело.

5 РГАДА, ф. 248, кн. 650, л. 17–19 [Приложение I, ¹ 3].

судов, подлежали направлению именно в эти суды1. Данный сенатский указ отнюдь не остался мертвой буквой. Так, в июле 1724 г. в производстве Главного магистрата числилось уже 31 инициированное фискалами дело (так или иначе касавшееся посадских людей), а в производстве Московского магистрата — 32 таких дела2.

Последовавшая в 1722 г. утрата судами общей юрисдикции полученного тремя годами ранее монопольного права на разбирательство «фискалных дел» предвозвестило также выведение фискальской службы из-под ведения Юстиц-коллегии. Сочтя (вероятно, под влиянием как доношений А. Я. Нестерова, так и «дела фискалов»), что организационное соединение фискальской службы с Юстиц-коллегией себя не оправдало, Петр I решил вернуть службе ведомственную самостоятельность. 30 января 1723 г. был издан доныне не рассматривавшийся в литературе именной указ о введении должности генерал-фискала3, что означало выход фискальской службы из подчинения Юстиц-коллегии4.

1 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 4039. С. 724. 2 РГАДА, ф. 386, оп. 1, ¹ 2, л. 143 об.–148, 168–175.

3 РГАДА, ф. 248, кн. 1891, л. 5. На должность генерал-фискала 22 февраля 1723 г. Петр I определил боевого офицера полковника А. А. Мякинина (руководившего в тот момент переписью податных душ в Азовской губернии). В связи с введением должности генералфискала обер-фискал стал, соответственно, вторым лицом в иерархии фискальской службы. На пост обер-фискала (вместо казненного в январе 1724 г. А. Я. Нестерова) Сенат назначил 4 июня 1724 г. фискала М. А. Косого (Законодательные акты Петра I. С. 258; РГАДА, ф. 248, кн. 1927, л. 93).

4 Необходимо заметить, что в историко-правовой литературе неоднократно высказывалось мнение, что с 1722 г. фискальская служба находилась в подчинении у новоучрежденной генерал-прокуратуры (Петровский С. А. Указ. соч. С. 175; Веретенников В. И. Очерки истории генерал-прокуратуры России… С. 17; Анпилогов Г. Н. Фискалитет при Петре I. С. 79; Стешенко Л. А. Фискалы и прокуроры… С. 56; Казанцев С. М. История царской прокуратуры. С. 24; Сизиков М. И. Фискалы и прокуратура. С. 129; Акишин М. О. Судебная реформа Петра I: Дис. … С. 114). В действительности, как явствует из ст. 4 и 7 закона «Должность генерала-прокурора» (в редакциях от 27 января и от 27 апреля 1722 г.) и из архивных материалов, фискалы были поднадзорны, но никак не подведомственны генерал-прокуратуре (подробнее об этом см.: Серов Д. О. Прокуратура Петра I. С. 61, 197–199).

Уместно добавить, что в 1721 г. трехуровневая вертикаль фискальской службы была создана под ведением Святейшего Синода. Устрашающе наименованные «инквизиторами» церковные фискалы получили идентичную компетенцию с гражданскими и военными фискалами1. Неслучайно, во вступительном разделе образовавшей нормативную основу деятельности инквизиторской службы Инструкции протоинквизитору 1721 г. оказались дословно приведены ключевые положения закона о фискальской службе от 17 марта 1714 г. и гл. 42 Воинского устава от 30 марта 1716 г.2 Нельзя не отметить, что организованная за короткий срок инквизиторская служба России сразу же развернула активную деятельность, инициировав десятки уголовных дел (главным образом, по обвинениям должностных лиц синодального ведомства)3.

Что касается процессуальных полномочий фискалов, то таковые в 1717–1723 гг. принципиально не изменились по сравнению с дореформенным периодом. Здесь необходимо отметить именной указ от января 1719 г., в котором впервые регламентировался (хотя и фрагментарно) порядок участия фискалов в судебном следствии по инициированным ими делам. Согласно названному указу фискалам надлежало присутствовать на допросах обвиненных ими лиц, а затем подписывать протоколы допросов4.

Наряду с этим, в ст. 26 Инструкции протоинквизитору 1721 г. была детализирована закрепленная еще в законе от

1 Об истории инквизиторской службы см., в первую очередь: Барсов Т. В. Указ. соч. С. 350–393; Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Указ. соч. Т. 2. С. 472–475; Комолов Н. А. Органы следствия, суда и надзора… С. 91–92.

2 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 3870. С. 468–469; ср.: Там же.

Т. 5. ¹ 2786, 3006. С. 89, 251–252.

3 См. реестры уголовных дел, инициированных инквизиторами Смоленской и Новгородской епархий за 1722–1725 гг.: Описание документов и дел… СПб., 1897. Т. 5. Приложения. Стб. CDXCI–DXXIV. Объем инициированных службой церковных фискалов дел достиг такого объема, что 22 мая 1724 г. синодский обер-прокурор И. В. Бол- тин выступил с предложением создать в Синоде особое структурное подразделение для разбирательства дел по доношениям инквизиторов. Данное предложение И. В. Болтина было поддержано Синодом, издавшим 1 июня 1724 г. указ об основании такого подразделения (Там же. Стб. 33).

4 Полное собрание законов. Т. 5. ¹ 3293. С. 623–624.

17 марта 1714 г. процессуальная норма о запрете фискалам осуществлять расследование инициированных ими дел. Согласно означенной ст. 26 инквизитор не имел права ни самостоятельно допрашивать обвиняемых и свидетелей, ни выносить решений о применении к обвиняемому мер пресечения, ни применять к обвиняемому меры физического воздействия («а допросов у себя никому ни в чем не чинить… и не принуждать и ничем не озлоблять, а именно: ни ковать, ни арестовать, ни бить»)1.

Примечательно, что при составлении проекта Уложения 1723–1726 гг. кодификаторы попытались нарушить процессуальную «монополию» фискальской службы на инициирование «безгласных» дел. Согласно законодательному предположению, внесенному в ст. 1 гл. 1-й кн. 2 проекта Уложения, в случае совершения особо тяжкого преступления («злодейства») — при отсутствии обращения потерпевшего — уголовное дело инициировалось либо фискалом, либо непосредственно судьей2. Однако в связи с последующим неутверждением проекта данное законодательное предположение осталось нереализованным.

Кроме того, нельзя не упомянуть, что в последний год правления Петра I генерал-фискал А. А. Мякинин предпринял попытку существенно расширить полномочия руководящего органа фискальской службы — Фискальской канцелярии (Главной фискальской канцелярии). В докладе, представленном императору в конце 1724 г., Алексей Мякинин предложил направить в фискальскую канцелярию «для разсмотрения» все незавершенные производством дела, инициированные фискалами, из всех без изъятия судов общей и специальной юрисдикции. Данное предложение главы фискальской службы получило высочайшую поддержку и было закреплено в именном указе от 4 декабря 1724 г.3

1 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 3870. С. 473. Приведенное положение ст. 26 Инструкции протоинквизитору 1721 г. явилось развитием цитированной выше нормы, закрепленной в ст. 4 закона от 17 марта 1714 г. «Указ о фискалах и о их должности и действии», по которой фискалы обязывались «толко проведывать и доносить и при суде обличать» (Законодательные акты Петра I. С. 333).

2 РГАДА, ф. 342, кн. 33, ч. 2, л. 90 об.–91.

3 РГАДА, ф. 248, кн. 1934, л. 34 [Приложение IV, ¹ 5]. В литературе об именном указе от 4 декабря 1724 г. упомянул единственно Т. В. Барсов в отмеченной статье 1878 г. (Барсов Т. В. Указ. соч. С. 330).

На сегодня не вполне ясно, что именно подразумевал законодатель (вслед за А. А. Мякининым) под «разсмотрением» инициированных фискалами дел в Фискальской канцелярии. Согласно именному указу от 4 декабря 1724 г., Фискальской канцелярии предстояло превратиться то ли в специализированный суд по разбирательству «фискалных дел», то ли превратиться (что видится более вероятным) в орган предварительного расследования по этим делам. Что бы там ни было, именной указ от 4 декабря 1724 г. начал повсеместно проводиться в жизнь1.

Вскоре, однако, все вернулось «на круги своя». 2 ноября 1725 г., по предложению все того же генералфискала А. А. Мякинина, Сенат издал указ о рассылке поступивших в Фискальскую канцелярию «фискалных дел» обратно в те органы правосудия, откуда они были присланы2.

Неудача с реализацией замысла А. А. Мякинина не означала, впрочем, что законодатель отказался от намерения расширить процессуальные полномочия фискалов. 29 апреля 1725 г. был издан доныне не рассматривавшийся в историко-правовой литературе закон «О должности генералафискала и его помощника государственного обер-фискала»3, ставший — взамен охарактеризованного выше закона от 17 марта 1714 г. «Указ о фискалах и о их должности и действии» — нормативной основой построения и деятельности фискальской службы России. При этом, хотя закон «О должности генерала-фискала…» появился уже после кончины первого российского императора, в его основу легли положения, разработанные Петром I4 (под очевидным негативным впечатлением от «дела фискалов»).

В отличие от организации фискальской службы, в принципы которой законом «О должности генерала-фискала…»

1 К примеру, из Ярославского надворного суда в Фискальскую канцелярию в июне 1725 г. было направлено 69 не оконченных производством («невершеных») дел, инициированных местными фискалами в 1716–1724 гг. (РГАДА, ф. 982, оп. 1, кн. 32, л. 15, 17).

2 РГАДА, ф. 248, кн. 1947, л. 123; кн. 1949, л. 116. К моменту издания названного сенатского указа в Фискальскую канцелярию успело поступить 726 «невершеных дел» (там же).

3 Полное собрание законов. Т. 7. ¹ 4968. С. 449–452. 4 Шестаков С. Е. Указ. соч. С. 116.