Раздел 2. Культура России Нового времени

та» в самих себе, в собственном самоотречении и самосозна­нии. Один из авторов «Сборника статей о русской интеллиген­ции» С.Н. Булгаков в своей «веховской» статье «Героизм и под­вижничество» поставил и убедительно раскрыл вопрос о «рели­гиозной природе» русской интеллигенции. Секуляризация зат­ронула лишь внешние формы жизни и сознания интеллиген­ции. Религиозное воспитание, психология православия отрази­лись в мировоззрении и деятельности «семинаристов», включая вождей русской интеллигенции — Добролюбова и Чернышевс­кого: ригористические нравы, аскетизм, строгость личной жиз­ни, бессознательно-религиозное отвращение к духовному ме­щанству, к «царству от мира сего», к самодовольной успокоен­ности. К этому присоединялись боль от дисгармонии жизни и сострадание нуждающимся, эсхатологическая мечта о Граде Божием, о грядущем царстве правды, народолюбие и «социаль­ное покаяние» перед народом, пролетариатом — все это черты религиозности, присущие интеллигенции в «снятом» виде.

Даже знаменитый интеллигентский «атеизм» и естественно­научный материализм, как показывает Булгаков (а вслед за ним и Бердяев, и др.), — это не что иное, как «вера», извращенная форма светской религиозности, сформировавшаяся под влия­нием западно-европейского Просвещения, «религия человеко-божества и самообожения». Далее Булгаков доказывает, что максимализм и радикализм интеллигенции, стоическое перене­сение страданий и гонений, психология героизма и героическо­го экстаза, апология борьбы, опасности и гибели за идею, са­мопожертвование — все это некая замена религиозной святос­ти, сублимация иноческого служения, духовного подвига веры. Более того, сами социализм и революция, трактуемые через призму религиозной природы интеллигенции, — эквиваленты всеобщего религиозного спасения, требующего духовного ге­роизма, самоотверженности от каждого участника движения.

У истоков русской интеллигенции как движения стоит меч­тательность, утопия радикального преобразования общества и всех социальных отношений через обновление культуры, через духовное творчество, через нравственно-эстетическое преодо­ление действительности, через религиозное (или религиоподоб-ное) подвижничество, самоотречение. Перед развязкой «траге­дии интеллигенции» — вырождение духовности и культурного творчества, «срыв» в террор, индивидуальный или массовый,

274

Лекция 16. Либерализм и радикализм

жажда практических преобразований, «жизнестроения», мания «организации» («общего дела», коллективного труда, партий, вооруженного восстания, социалистического строительства и т.п.). Возражая тем публицистам и теоретикам, которые пыта­лись оправдать большевизм как «самое последовательное выра­жение русской интеллигенции», интеллигентского «радикального сознания» (в какой'То степени здесь имелись в виду и «смено­веховцы», и Н. Бердяев), Г. Федотов справедливо писал, что «са­мая природа большевизма максимально противоположна рус­ской интеллигенции: большевизм есть преодоление интеллиген­ции на путях революции». В то же время это не отменяет того, что сам большевизм был порождением и составной частью рус­ской интеллигенции начала XX века, впитав в себя черты атеи­стической религии, политической утопии и нравственного ри­горизма русской демократической интеллигенции.

Сама революция и радикальные в моральном и политичес­ком отношении умонастроения — порождения все той же, клас­сической русской интеллигенции. Прагматизм, жесткая дис­циплина, организованность, деловитость профессиональных русских революционеров исходят из того же мировоззренчес­кого корня, что и идейный и нравственный их нигилизм, «на-родопоклонство», апология коллективного разума, безответ­ственность и интеллектуальная лень. Знаменитое интеллигент­ское безбожие, воинствующий атеизм не так уж далеки от ре­лигиозного фанатизма и мистической экзальтации (в том чис­ле и вполне умеренных «богоискательства» и «богостроитель­ства», столь распространенных в начале XX века в России). Н. Бердяев объяснял это явление тем, что именно русской душе свойственно переключение религиозной энергии на не­религиозные предметы, на относительную и частную сферы науки или социальной жизни. В этом также проявлялась пре­словутая «беспочвенность» русской интеллигенции, на этот раз идейная, мировоззренческая: религиозная природа рус­ской интеллигенции слишком «всеядна», слишком универсаль­на, чтобы быть только религией; эта природа включает в себя и «иное» (по отношению к религии), внерелигиозное содер­жание духовной жизни масс и индивидов.