Русская литература 1940-2010гг. / 22. Садур

Нина Садур (р. 1950), в 1983 году появление Нины Садур как автора.

Субъективное авторское сознание проявляется в фантазировании, нарушении логики картины мира (Н. Садур). активное использование Н. Садур мифопоэтики, фантастики, «мистического гротеска» для создания абсурдной картины мира и абсурдного героя.

ключ к ее художественной философии - пьеса "Чудная баба" (1982). Пьеса о встрече со сверхестественным (эсхатологическая пьеса).

Лидия Петровна встречается с некой "тетенькой", которая поначалу производит впечатление слабоумной юродивой => черты лешачихи (она "водит" женщину), она равна Природе и Смерти (ее зовут Убиенько), а сама себя определяет как "зло мира". Ее "чудная баба" зловеща и опасна, общение с ней вызывает непонятную тоску и боль в сердце. В сущности, этот персонаж воплощает мистическое знание о бездне хаоса, скрытой под оболочкой обыденного упорядоченного существования.

Классический мифологический сюжет – смерть (баба) предлагает Лидии поиграть, но игра не просто за душу или жизнь Лиды, но на судьбу мира, состоится или нет апокалипсис. В наказание за поражение "баба" срывает с земли весь "верхний слой" вместе с живущими на ней людьми и убеждает Лидию Петровну в том, что она осталась одна на всем свете и что вся ее нормальная жизнь - всего лишь муляж, созданный для Лидиного спокойствия.

Иное видение мира – «Земля в океане плывет, на трех китах. ЕЕ шкура лопнула и слезла. Она теперь опять новенькая, гладенькая, как яблочко наливное, как кожица ребячья» - мотив болезненного перерождения для самой земли (ей больно, когда по ней ступают) и для самой Лидии Петровны - она умерла и возродилась в новом мире.

Появляется мотив могилы, ямы – перед тем как преобразить землю (снять с нее верхний слой, так сказать) баба толкает Лидию в яму – «ты отдохни, полежи, там соломка накидана, специально для тебя нагребла. Полежи маленько». А потом Лида раздвигает яму, обнажается розовая и юная земля.

Перерождается и смерть-природа-баба в каком-то смысле. Миф тесно сплетается с мелкими бытовыми деталями (лидия хочет дать чулочки простуженной чудной бабе, на бабе ботики на босу ногу и проч).

Убиенько-смерть – «оставила» Лиду потому, что они теперь зависят друг от друга: исчезнет одна, исчезнет и другая. Создание нового мира для Лиды – все «точь-в-точь» как настоящее, иллюзия для того, чтобы она не скучала (но все иллюзия, копиям нельзя долго смотреть в глаза)

Театр Садур напоминает кунсткамеру, ибо населен разнообразными монстрами. Грань между "фантастикой" и "отражением реальности" здесь не существенна: реальность фантастична, мир монстров по-бытовому знаком и обжит. Садур строит драматургическое действие так, что ее читатель и зритель, как и главный персонаж, не может отличить реальность от галлюцинации: большинство ее пьес напоминает детектив без конечной разгадки.

Оригинальность художественной системы Садур связана в первую очередь с тем, как интерпретируется в ее пьесах постмодернистский принцип диалога с хаосом. Ее герои всячески стремятся заслониться от хаоса, но однажды встретившись с ним, они ужe не могут отвести от бездны глаз - и это общение вытягивает из них жизнь, наподобие черной дыры. => ярче всего эта художественная концепция воплотилась в "Панночке" (1985- 1986).

Проблема личности между мирами: Философ принадлежит и этому миру, и тому.

В течение каждой из трех ночных служб в церкви Хома пытается заслониться от панночки и ее красоты молитвой. Но сама близость к бездне вытягивает из него жизнь. Именно любовь к Панночке заставляет молящегося Хому отозваться на ее жалобное "паныч, мне пальчик больно". И именно любовное влечение к хаосу, за которой человек платит жизнью, привязанностью к земной красоте, запечатлено в объятии Философа и Панночки, которым заканчивается пьеса: "Так они оба и стоят, сцепившись какой-то миг, потом медленно оседают вниз... ".

Этот миг любовного единения, в сущности, и составляет единственное возможное разрешение философской коллизии всей драматургии Садур. С одной стороны, мир повседневной жизни отторгается в ее пьесах как неподлинный и, соответственно, не свободный. С другой стороны, выйти за пределы реальности симулякров означает вступить в область метафизического мрака (хаоса, смерти, безумия и т. п. ) - иначе говоря, вступить на путь неизбежного самоуничтожения.

Мифологическая картина мира в творчестве Н. Садур возникает, во-первых, в системе «дурных» примет, называющих условия активизации зла: держать дома сухоцветы, раскрывать посторонним тайну любви – означало то же самое, что разбить зеркало или спать ногами к двери – стать уязвимым для действия зла. У Н. Садур человек и среда его обитания тесно взаимосвязаны, что свидетельствует о языческих корнях её художественного сознания.

Во-вторых, у писательницы Н. Садур отражена древнейшая форма сакральных запретов – система табуации, призванная локализовать и нейтрализовать источники зла. В запретах, охватывающих все сферы жизни общества, воплощалось представление об особо опасной силе, присутствующей в объекте временно или постоянно и требующей крайне осторожного обращения с нею.

Как и в мифологии, у Н. Садур фантастика воспринимается как реальное событие, когда-то имевшее прецедент, потому и выглядит достоверно.

Принципиальным для понимания антиномии «добро / зло» у Н. Садур является мифологическая амбивалентность трактовок древних символов, что предполагает обратимость рассматриваемых понятий. Это связано, например, с архетипом матери, старухи, земли.

Чётко выдержаны в прозе Н. Садур оппозиции «верх / низ» и «правое / левое». Мифологическое сознание наделяло негативной этической окраской всё, что расположено в человеке ниже пояса, поддерживая тем самым пространственные преимущества: того, что расположено «внизу», следовало стыдиться, того, что слева, – бояться. Зато верхняя часть тела и правая сторона соотносились с божественным, духовным и с «правотой».