Русская литература 1940-2010гг. / 45. Пелевин
.docxВи́ктор Оле́гович Пеле́вин (род. 22 ноября 1962, Москва) — русский писатель, лауреат многочисленных литературных премий, среди которых «Малый Букер» (1993) и «Национальный бестселлер» (2004).
«Акико», «Бубен верхнего мира», «Бубен нижнего мира», «Вести из Непала», «Водонапорная башня», «Встроенный напоминатель», «Девятый сон Веры Павловны», «Греческий вариант».
Виртуальная реальность
Его сочинения посвящены одной и той же ситуации, заключающейся в том, что персонажи переживают одновременно две (как минимум две) разных реальности. Есть наша повседневная жизнь — и есть великое многообразие иных миров — мнимых, виртуальных, сновидческих и ложных. И вот два мира совмещаются, люди одновременно ощущают свое нахождение и там, и здесь. Как верно заметил Александр Генис, «Пелевин — поэт, философ и бытописатель пограничной зоны. Он обживает стыки между реальностями. В месте их встречи возникают яркие художественные эффекты — одна картина мира, накладываясь на другую, создает третью, отличную от первых двух».
Пелевин решил создать коллекцию всего, что было выработано человечеством в деле удвоения действительности. Каждый рассказ (или повесть Пелевина) посвящен подробному описанию очередного способа совмещения двух миров. Сочинения Пелевина — это энциклопедия виртуальных технологий, это перечень тех техник, благодаря которым «иные» миры имеют возможность существовать в среде повседневности. в рассказе «Спи» — о о сне и яви как двух реальностях, в которых одновременно живут все; в рассказе «Музыка со столба» — о реальности галлюцинаций, вызванных отравлением; в рассказе «Вести из Непала» — о ложной реальности посмертных, загробных видений;
Искусство и психоанализ, философия и буддизм, сумасшествие и сомнамбулизм, шаманизм (Бубны), компьютерные игры — все это для Пелевина лишь окна между мирами, лишь способы связи между параллельными измерениями.
Противопоставлять виртуальные миры настоящему миру несовременно, никакой реальности, «согласно постмодернизму» не существует. Итак, реальность — это множество знаковых систем вперемешку.
Социальная сатира для Пелевина — только вспомогательное средство, поскольку он против «реальности» вообще, а не только против советской/постсоветской реальности. Последняя ему нужна лишь как источник показательных примеров, случаев, когда общая иллюзорно-абсурдная природа этого мира открывается без всяких прикрас. Именно поэтому Пелевин хватается за любые проблески абсурда и бессмыслицы в окружающем мире, находит их даже там, где другие их не замечают, и доводит в своих текстах до полного гротеска.
Для Пелевина, как для мистика и буддиста, элементы абсурда и маразма в западной, позднесоветской и в нынешней российской действительности — это не извращение «нормальной реальности», а наоборот, наиболее подлинный, ничем не приукрашенный срез «реальности», когда она обнажается во всей ее иллюзорности и пустоте.
Можно выделить следующие черты виртуальных реальностей: вариативность и субъективизм возможных миров; их игровой характер, выражающийся в игре индивидуальным временем и пространством; измененные состояния сознания (сон, транс, галлюцинации, иллюзии, фантазии) и вызывающие их факторы, такие как психоделики, компьютерные игры, высокие информационные технологии; знаково-семиотическое и ассоциативное поле виртуальных реальностей.
Неомифологизм
«неомифологическое сознание» — свойство культурной ментальности всего XX века, а мифологические сюжеты, мотивы, структуры активно используются в ходе создания художественных представлений. Миф начинает восприниматься как существующий не только в архаическом варианте, но и как свойство человеческого сознания в романах Виктора Пелевина «Чапаев и Пустота» и «Generation П».
Для творчества В. Пелевина, действительно, характерен неомифологизм как особого рода поэтика, структурно ориентированная на сюжетно-образную систему мифа, своего рода разновидность интертекстуальности (смысл художественного произведения полностью или частично формируется посредством ссылки на иной текст).
Исследователь прав в том, что разнообразная тематика повестей Виктора Пелевина органично включает в себя мифологические сюжеты, построенные на материале отечественной жизни и раскрывающие глубинную суть общественных процессов.
Мифологизм — узнаваемо модернистский тип художественного мышления. В постмодернизме мифологизация либо полностью заменяется демифологизацией, либо неразрывно и неразличимо сплетается с ней (как, скажем, в «Москве-Петушках» Ерофеева или в «Маятнике Фуко» Эко).
Благодаря мифу он воспроизводит и реактуализирует фундаментальные основания бытия. Пелевин «берет архетип», и «выстраивает вокруг него композицию». Поэтому исследователи советуют: «Анализируя какие-либо книги Пелевина, всегда надо следовать принципу: ищите архетип!».
В числе архетипов могут оказаться различные религиозные традиции и философские системы, всевозможные мистические практики и магические техники. Например, картина мира в романе «Чапаев и Пустота» укладывается в ортодоксальную традицию Махаяны. Именно с позиций буддийского учения следует толковать образы УРАЛа (Условной Реки Абсолютной Любви) и Внутренней Монголии.
«Водонапорная башня» — рассказ современного русского писателя Виктора Пелевина, вышедший в 1996 году.
По содержанию это последовательность ярких жизненных впечатлений мужчины, жившего в 1920—1970 годах в СССР. Это первые впечатления детства, воспоминания взрослых о Гражданской войне, школа, учительница географии, пионерлагерь, мода на авиацию и летчиков, репрессии 30-х годов, песни Утесова, Великая Отечественная война, дети, смерть Сталина, работа, космонавты, советские автомобили «Победа», смерть жены, пробежки трусцой в парке, впечатления старости и предсмертная боль в сердце. Первое и последнее впечатление героя — это водонапорная башня, символ человеческой жизни, которая, кажется, будет строиться бесконечно высоко, до самого неба, но настает срок, в кладку кладется последний кирпич и строители уходят.
Рассказ написан в форме одного сложного предложения, растянувшегося на несколько страниц.
Вести из Непала.
Тибетская книга мертвых переложена Пелевиным на советский язык. Герои рассказа умерли, им читают книгу-инструкцию, как нужно себя вести первые сорок дней. А они советские до такой степени, что никак не могут поверить, что уже умерли - продолжают сочинять рационализаторские предложения, ходить скопом в заводскую столовую, оформлять дурацкую стенгазету. Тяжко неверующим принять новую роль, роль умершего. Вот им и подают информацию в адекватной форме - в виде советского репортажа по радио "Вести из Непала".
Само понятие реальности множится у Пелевина. Во-первых, это реальность будничная, повседневная, имеющая симулятивный характер. Это театр, декорации. Истоки такого понимания реальности лежат в романах В.Набокова “Приглашение на казнь”, “Дар” и др. Во-вторых, реальность потусторонняя, тоже иллюзорная и галлюцинаторная по сути. Пелевин опирается на буддийскую “Бардо тхедол” - “Книгу Мертвых”, где описываются фантомы промежуточного состояния между смертью и новым рождением. Наиболее яркие примеры реальности такого рода встречаются в рассказе “Вести из Непала” и в главе о путешествии в Валгаллу Петра Пустоты и Черного Барона. И, в-третьих, внутренняя реальность Пустоты, Внутренняя Монголия.
Понимание пустоты как засасывающего провала, хаоса характерно для текстов постмодернизма (эссе “Русская щель” Виктора Ерофеева и манифест Дмитрия Пригова - “Что русскому здорово - то ему и смерть” - яркие тому примеры [4]). В романе “Чапаев и Пустота” такому осмыслению подвергается пустотность феноменального мира. Но есть и сияющая Пустота - остров нирваны, существующий в сансаре, а также тот эмфатический промежуток, который дает возможность заглянуть в пространство между декорациями мира, являющегося, по Пелевину, “коллективной визуализацией”.