Роберт о.Кеохейн и Джозеф с.Най, мл. Реализм и взаимозависимость*

Ниже приведен отрывок из книги Р.Кеохейна и Дж.Ная "Власть и взаимозависимость: переходный период мировой политики", вышедшей в свет в 1977 г*. В книге нашли отражения теоретические положения транснационализма. В настоящее время Р.Кеохейн и Дж.Най считаются одними из ведущих теоретиков неолиберального институционализма.

ВЗАИМОЗАВИСИМОСТЬ В МИРОВОЙ ПОЛИТИКЕ

Мы живем в эру взаимозависимости. Эта неясная фраза выражает плохо понимаемое, но распространенное чувство, что изменяется сама природа политики. Такой извечный применяемый аналитиками и государственными деятелями критерий, как могущество государств, стал более иллюзорным: "расчеты могущества стали еще более затруднительными и обманчивыми, чем прежде". Даже Генри Киссинджер, столь прочно ассоциирующийся с классической традицией, отметил, что "традиционная повестка международных отношений – баланс сил между великими державами, безопасность государств – не определяют более наши риски и наши возможности... Сейчас мы вступаем в новую эру. Старые образцы поведения на международной арене разрушаются: старые лозунги перестают быть поучительными, старые решения становятся бесполезными. Мир стал взаимозависимым в экономике, в коммуникациях, в человеческих стремлениях".

Насколько глубокими являются эти изменения? Модернистская школа считает, что развитие телекоммуникаций и сверхзвуковых средств передвижения создает "глобальную деревню", а растущие социальные и экономические взаимодействия создают "мир без границ". В той или иной степени все больше ученых рассматривают наше время как то, в котором территориальное государство, которое доминировало в мировой политике на протяжении четырех столетий с конца феодализма, затмевается нетерриториальными акторами – такими, как транснациональные корпорации, транснациональные социальные движения и международные организации. Как заметил один экономист, "с государством как экономической единицей почти покончено".

Традиционалисты... указывают на непрерывность мировой политики. Военная взаимозависимость всегда существовала, и военная сила сохраняет свою значимость в мировой политике – обратите внимание на ядерное сдерживание, Вьетнам, Ближний Восток, индо-пакистанские войны, советское влияние в Восточной Европе или американское влияние в Карибском бассейне. Более того, на примере Советского Союза можно видеть, что авторитарные государства в определенной степени могут сдерживать поток телекоммуникаций и социальных взаимодействий, которые расцениваются как разрушительные. Даже бедные и слабые государства были способны национализировать транснациональные корпорации, а широкое распространение национализма вносит сомнения в предположение, что государство-нация увядает.

Ни модернисты, ни традиционалисты не создали адекватных рамок для понимания политики глобальной взаимозависимости. Модернисты верно указывают на фундаментальные изменения, имеющие место в настоящее время; но они часто без существенного анализа предполагают, что развитие технологии и рост социальных и экономических взаимодействий приведут к новому состоянию мира, в котором государства и их контроль над использованием силы потеряют свою значимость. Традиционалисты являются весьма сведущими в том, чтобы указывать на изъяны во взглядах модернистов, подчеркивая сохранение взаимозависимости в военном смысле, но они не могут точно оценить наблюдаемую ныне экономическую, социальную и экологическую взаимозависимость, имеющую множество измерений.

Наша задача не сводится к поддержке модернистской или традиционалистской позиции. Это было бы бесполезным в силу того, что в наше время можно наблюдать и непрерывность и изменение. Наша задача, скорее,.. – разработка понятной структуры для политического анализа взаимозависимости. Мы предложим несколько различных, но потенциально совместимых моделей, или интеллектуальных инструментов, для понимания реальности взаимозависимости в современной мировой политике. Мы попытаемся исследовать, что не менее важно, условия, при которых каждая модель с большей вероятностью будет давать верные прогнозы и удовлетворительное объяснение. Современная мировая политика – это не бесшовное полотно, но переплетение разнообразных отношений. В таком мире одна-единственная модель не сможет объяснить все ситуации. Секрет понимания лежит в том, какой подход или комбинацию подходов использовать при анализе ситуации. Заменителя внимательного анализа реальных ситуаций никогда не будет.

Однако без теории не обойтись; любой эмпирический или практический анализ основывается на ней. Прагматические политики вольны думать, что они могут уделять не больше внимания теоретическим диспутам по поводу природы мировой политики, чем средневековым схоластическим диспутам по поводу того, сколько ангелов могут плясать на головке булавки. Академические ученые, однако, оставляют свой след в умах государственных деятелей, что имеет значительное влияние на политику. Нужно признать не только то, что "практики, верящие в то, что они свободны от любого интеллектуального влияния", неосознанно держатся в плену концепций, созданных "некоторыми академическими "бумагомарателями" некоторое время назад", но и то, что эти "бумагомаратели" играют непосредственную роль в формировании внешней политики во все возрастающей степени. Неверные модели и ложное восприятие мировой политики могут прямо привести к неуместной или даже катастрофической национальной политике.

Логическое объяснение и рационализация, систематическое представление и символизм стали настолько переплетенными, что даже для самих политиков бывает трудно отделить реальность от риторики. Традиционно, классические теории мировой политики изображали потенциальное "состояние войны", в котором поведение государств предопределялось постоянной угрозой военного конфликта. Во времена "холодной войны", особенно в первое десятилетие после окончания Второй мировой войны, эта концепция, названная ее приверженцами "политическим реализмом", была повсеместно признана исследователями и практиками в области международных отношений в Европе и Соединенных Штатах. В 1960-е гг. многие приверженцы этого реалистического подхода не торопились воспринимать развитие новых проблем, которые не концентрировались на военно-стратегических вопросах. В конце 1970-х и 1980-е гг. все та же доминирующая модель мировой политики приведет вероятнее всего к еще более “нереалистичным” ожиданиям. Но заменить ее столь же простым взглядом – например, что военная сила является устаревшей и экономическая взаимозависимость – благотворной – будет равноценно тому, чтобы забраковать одну модель и заменить ее на другую, столь же ошибочную.

ВЗАИМОЗАВИСИМОСТЬ КАК АНАЛИТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ

В обыденном сознании, под зависимостью понимается состояние, при котором существуют ограничения или значительное воздействие внешних сил. Если определить взаимозависимость наиболее просто, то она означает взаимную зависимость. Взаимозависимость в мировой политике относится к ситуациям, характеризующимся взаимным влиянием между странами или между акторами в разных странах.

Это влияние часто является результатом международных взаимодействий – потоков денег, товаров, людей и посланий, протекающих через международные границы. Подобные взаимодействия значительно возросли со времени Второй мировой войны: "Последние десятилетия открывают общую тенденцию, по которой множество форм человеческой взаимосвязанности, реализуемых через национальные границы, удваиваются каждые десять лет". Но эта взаимосвязанность – не то же самое, что взаимозависимость. Влияние взаимосвязей на взаимозависимость будет зависеть от ограничений, или издержек, ассоциированных с ними. Вероятно, что страна, импортирующая всю нефть, которая ей необходима, будет более зависимой от постоянного притока нефти, чем страна, импортирующая меха, драгоценности и парфюмерию (даже в эквивалентном денежном исчислении), будет зависимой от непрерывного доступа к этим предметам роскоши. Взаимозависимость наблюдается там, где существуют взаимные (хотя и не обязательно симметричные) последствия взаимодействий, ассоциированные с издержками. Где их нет – там наблюдается простая взаимосвязанность. Это различие существенно, если мы пытаемся понять политику взаимозависимости...

Мы не сводим термин взаимозависимость к ситуациям взаимной выгоды. Такое определение предполагало бы, что аналитически концепция приемлема лишь там, где превалирует модернистский взгляд на мир, при котором угрозы применения военной силы невелики и уровень конфликтности низок. Это исключило бы из понятия "взаимозависимость" случаи взаимной зависимости, подобные стратегической взаимозависимости между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Более того, было бы не понятно, должны ли рассматриваться как отношения взаимозависимости отношения между индустриальными и развивающимися странами. В этом случае их включение зависело бы от сугубо субъективного суждения, являются ли эти отношения "взаимно выгодными".

Так как мы хотим избежать бесплодных споров о том, могут ли данные отношения характеризоваться как взаимозависимость или нет, а также в силу того, что мы стремимся использовать концепцию взаимозависимости для того, чтобы интегрировать, а не разъединить модернистский и традиционный подходы еще больше, мы избираем более широкое определение. На наш взгляд, отношения взаимозависимости всегда включают издержки, так как взаимозависимость ограничивает автономность; но априорно невозможно определить, будет ли выгода превышать издержки. Это будет зависеть от ценностей акторов, а также от природы отношений между ними. Не может быть никаких гарантий относительно того, что отношения, которые мы определяем как "взаимозависимые", будут характеризоваться взаимной выгодой.

Для анализа издержек и выгоды взаимозависимых отношений могут быть приняты два различных подхода. Первый концентрируется на совместных преимуществах или совместных потерях вовлеченных сторон. Другой подчеркивает относительные преимущества и вопросы распределения преимуществ. Классические экономисты приняли первый подход в формулировании их понимания сравнительных преимуществ: свободная международная торговля в целом обеспечивает выгоду. К сожалению, исключительное фокусирование на совместных преимуществах может затуманить ответ на второй ключевой вопрос: каким образом эти преимущества распределяются. Многие из ключевых политических проблем взаимозависимости вращаются вокруг старого вопроса политики: "кто и что получает?"

Важно оградить себя от предположения, что меры, которые увеличивают совместную выгоду, будут каким-то образом свободны от дистрибутивного конфликта. Правительства и неправительственные организации будут прилагать усилия для увеличения их доли преимуществ от взаимоотношений, даже если обе стороны получают громадную выгоду. Правительства стран, экспортирующих нефть, и транснациональные нефтяные компании, например, объединяет заинтересованность в высоких ценах на нефть, но они конфликтуют относительно доли прибыли, которую получают.

Следовательно, мы должны быть осторожны относительно оценок, что растущая взаимозависимость создает прекрасный новый мир сотрудничества взамен плохого старого мира международного конфликта. Как знают все родители, имеющие маленьких детей, больший по размерам пирог не предотвращает споров относительно размеров его кусочков. Оптимистичный подход упускает из виду использование экономической и даже экологической взаимозависимости в конкурентной международной политике.

Различие между традиционной международной политикой и политикой экономической и экологической взаимозависимости не является различием между миром игры с "нулевой суммой" (где одна сторона получает преимущества за счет другой) и игры с "ненулевой суммой". Военная взаимозависимость не обязательно должна быть нулевой суммой. На самом деле, военные союзники активно стремятся к взаимозависимости для обеспечения безопасности всех. Даже ситуации баланса сил не обязательно должны быть нулевой суммой. Если одна сторона стремится к нарушению status quo, тогда ее преимущества будут реализовываться за счет других. Но если большинство или все участники заинтересованы в стабильности имеющегося положения, то они могут совместно получить преимущества, сохраняя баланс сил. Напротив, политика экономической и экологической взаимозависимости предполагает конкуренцию даже тогда, когда можно ожидать значительной чистой выгоды. Существуют как значительная преемственность, так и определенные различия между традиционной политикой военной безопасности и политикой экономической и экологической взаимозависимости.

Мы также должны быть осторожны с тем, чтобы не определять взаимозависимость исключительно в терминах уравновешенной взаимной зависимости. Именно асимметрия в зависимости является наиболее вероятным источником влияния для акторов в их взаимоотношениях. Менее зависимые акторы часто могут использовать взаимозависимые отношения как источник власти в решении вопросов. Другая крайность, противостоящая чистой симметрии, – чистая зависимость (иногда маскируемая под названием ситуации взаимозависимости); но она очень редка. Большинство случаев лежит между этими двумя крайностями. И именно это составляет сердцевину политического процесса взаимозависимости...

ХАРАКТЕРИСТИКИ КОМПЛЕКСНОЙ ВЗАИМОЗАВИСИМОСТИ

Комплексная взаимозависимость имеет три главные характеристики:

1. Множественные каналы соединяют общества, включая неформальные связи между правительственными элитами, а также формальные внешнеполитические соглашения; неформальные связи между неправительственными элитами (лицом к лицу или посредством коммуникаций); транснациональные организации (такие как транснациональные банки или корпорации). Суммируя, можно представить эти каналы отношений как межгосударственные, "трансправительственные" и транснациональные. Межгосударственные отношения - традиционные каналы, предполагаемые реалистами. Термин “трансправительственные" отношения применим, когда мы смягчаем предположение реалистов о том, что государства действуют как единые и неделимые акторы; термин транснациональные отношения применим, когда мы смягчаем предположение, что государства – единственные акторы.

2. Повестка межгосударственных отношений состоит из множества вопросов, которые не составляют ясной и устойчивой иерархии. Это отсутствие иерархии среди вопросов означает, среди всего прочего, что военная безопасность не обязательно доминирует в повестке. Множество вопросов возникает из той области, которая раньше рассматривалось как внутренняя политика; а грань между внутренней политикой и внешней становится неясной. Эти новые вопросы рассматриваются в нескольких правительственных департаментах (не только во внешнеполитических органах) и на нескольких уровнях. Неадекватная координация политики по этим вопросами влечет значительные издержки. Различные вопросы порождают разные коалиции как внутри правительств, так и между ними, и предполагают разную степень конфликтности при их разрешении.

3. Когда превалирует комплексная взаимозависимость, правительства не применяют военную силу в отношении других правительств в рамках региона или при решении определенных вопросов. Однако она может быть важной в отношениях этих правительств с правительствами стран, находящихся за рамками региона, или при решении других вопросов. Военная сила, например, может быть неуместной при решении разногласий по экономическим вопросам среди членов альянса, однако, в то же самое время она может быть очень важной для политических и военных отношений альянса с противостоящим блоком. Отношения первого типа отвечают условиям комплексной взаимозависимости, отношения второго типа – нет.

Традиционные теории международной политики скрыто или явно отрицают правильность этих трех постулатов. Традиционалисты склонны также отрицать уместность критики, основанной на идеальном типе, называемом "комплексная взаимозависимость". Мы, однако, полагаем, что выдвинутые нами три характеристики вполне применимы для анализа некоторых глобальных вопросов экономической и экологической взаимозависимости; кроме этого, характеристика всей совокупности отношений между некоторыми странами приближается в некоторых случаях к комплексной взаимозависимости. Одна из целей, стоящих перед нами, – доказать это...