Римское частное право

Имущественные права подвергшегося минимальному ограничению правоспособности переходили к новому домо-владыке. Погашались и его цивильные обязательства, но претор предоставлял кредиторам иск с фикцией (как если бы ограничения правоспособности вовсе не было) против самого подвластного, в результате которого домовладыка вынуж­дался исполнить обязательство под угрозой выдачи имущест­ва, вошедшего в его хозяйство, для удовлетворения кредито­ров.

Кроме capitis deminutio, правоспособность ограничивалась вследствие умаления гражданской чести. Еще XII таблиц со­держали норму, в соответствии с которой лицо, отказавшееся в своем свидетельстве при заключении сделки, впредь не могло быть свидетелем и лишалось права приглашать к себе в свиде­тели других. Поскольку все важнейшие юридические акты в тот период совершались с участием свидетелей, такое запре­щение (из бесчестья -— intestabiletas) являлось значительным ограничением правоспособности.

Римские магистраты, в частности цензоры, были компетен­тны не допускать лиц с сомнительной репутацией к исполне­нию должностных функций, преторы — к участию в суде. Постепенно выработался и укрепился институт преторской infamia. Она наступала в силу определенных обстоятельств (удаление из легионов за безнравственное поведение, двойное обручение и т. п.).

В результате infamia лицо лишалось права быть в суде представителем, быть опекуном, избираться на общественные должности. Помимо того, преторским эдиктом ограничива­лась правоспособность носителей некоторых профессий и без­нравственных промыслов: актеров, сводников, проституток.

53

■X

il ; г

Это — лица, «покрытые позором» — turpitudo, они, в частно­сти, ущемлялись в наследственных правах.

Как уже отмечалось, в римском праве были обозначены категории лиц, не способных со знанием дела самостоятельно совершать юридические акты, т. е. не способных своими дей­ствиями приобретать права и создавать для себя обязанности. Эти лица были ограничены в дееспособности. К ним относи­лись: несовершеннолетние; лица, страдавшие психическими за­болеваниями; расточители и женщины.

Несовершеннолетние —- это лица, не достигшие 25 лет. Они состояли из двух групп: малолетних (impuberes) и юно­шей (puberes minores). Малолетние также дифференцирова­лись на две группы — infantes, т. е. дети до 7 лет, и infantide majores, т. е. мальчики от 7 до 14 лет и девочки от 7 до 12 лет.

Признаки, разграничивающие возрастные категории, появились не сразу. В древности таким признаком считалось достижение половой зрелости, которое определялось ин­дивидуально в семье и выражалось во внешних формах — смене детской одежды на одежду взрослых и т. п. Развивающиеся экономические деловые отношения требовали установления определенных критериев совершеннолетия. Для женщин 12-летний возраст довольно рано был зафиксирован обычаем и воспринят к началу периода империи. Понятие infantes (дети до 7 лет) вошло в практику во время Поздней империи. Относительно критерия 14 лет для мужчин долгое время существовали разногласия между прокульянцами и сабиньянцами. Последние придерживались приведенной древней традиции. Только в Кодификации Юстиниана был закреплен 14-летний критерий, хотя в жизни он утвердился значительно раньше.

Со временем обнаружилось, что традиционно установив­шиеся границы совершеннолетия не адекватны реальностям усложнившихся деловых отношений. В связи с этим в 184 г. появился lex Plactoria, установивший уголовную ответствен­ность за причиненный вследствие обмана ущерб юноше, не достигшему 25 лет (minores). Впоследствии границы действия указанного закона были расширены: претор предоставлял ми­нору экцетщию или реституцию в любом случае невыгодности для него сделки. Миноры были вполне дееспособными: они вступали в брак, обладали завещательной правоспособностью, свободно распоряжались своим имуществом. В конце III в. Диоклетиан ограничил их в последнем отношении, обусловив

возможность отчуждения ими имущества согласием попечи­теля. Таким образом, граница совершеннолетия была отодвинута до 25 лет, которая могла быть в силу император­ской привилегии снижена до 20 лет —- юноше, до 18 — девушке.

Дети до 7 лет были недееспособными. Мальчики от 7 до 14, девочки от 7 до 12 могли заключать сделки, направленные к приобретению прав (например, приобретение имущества), т. е. они обладали частичной дееспособностью.

Лица с психическими заболеваниями недееспособности (как и дети до 7 лет), но в светлые промежутки (lucida intervalla), когда к ним возвращается сознание, они дееспособны.

Расточители, т. е. лица, неразумно расходовавшие имуще­ство в ущерб себе и своей семье, ограничивались в дееспособ­ности, отстраняясь от распоряжения имуществом.

Женщины (независимо от того, подчинены они чьей-либо власти или нет) не обладали дееспособностью с древнейших времен, и не только в римском праве. Объясняется это ис­торическими обстоятельствами, в частности тем, что в эпоху самопомощи для осуществления права требовалась физичес­кая сила. Но уже в период республики римская женщина самостоятельно совершает юридические акты, и лишь некото­рые из них (акты цивильного права) недоступны для нее (участие в легисакционном процессе, отчуждение res mancipi и т. п.). Последние в ее интересах совершал опекун. Причем отказ опекуна санкционировать сделку женщина могла об­жаловать в магистрат. В середине I в. эдикт императора Клавдия опеку над женщинами отменил.

Тем не менее дееспособность женщин по сравнению с дее­способностью мужчин были ограничена. В частности, женщи­ны не могли быть представителями в суде, опекунами (кроме матери и бабки по отношению к своим детям и внукам), не могли завещать, принимать на себя ответственность за чужой долг, предоставлять вещи в залог. По свидетельству Гая, некоторые подобные ограничения выводились из якобы прису­щего женщине от природы легкомыслия (levitas animi), облег­чающего возможность ее заблуждения (Гай. Институции, I, 190). Сам Гай эту мысль не разделял. С другой стороны, женщины, так же, как миноры, легионеры и крестьяне, при известных условиях освобождались от ответствениости в связи с незнанием закона (D.22.6.9 рг).

4.7. Юридические лица. В современной правовой теории ^юридическими лицами признаются организации и учреждения,

54

55

являющиеся субъектами гражданских прав и обязанностей, обладающие обособленным имуществом и от своего имени участвующие в гражданском обороте, суде и ар­битраже.,/

Г Наиболее распространенная форма юридического лица — акционерное общество. —- мощный катализатор цивилизован­ной экономики. Французский экономист Рипер считает акци­онерное общество «величайшим открытием нового времени, более драгоценным, чем открытие пара и электричества». Можно спорить относительно такой оценки значения юриди­ческого лица, но несомненно, что в европейские правовые системы оно пришло из римского права, и это — одна из его крупнейших заслуг.

Уже в законах XII таблиц содержалось положение, разрешающее образование частных корпораций ;при условии, что они не нарушали норм публичного права. По свидетельст­ву Гая, существовали со своими уставами различные союзы, товарищества — с религиозными целями, профессиональные (ремесленники, пекари, солевары). В период республики число их увеличивается, появляются корпорации низших чинов­ников магистратов, похоронные товарищества. В бытии этих корпораций и отдаленно не содержалось идеи юридического лица: имущество корпораций не было обособлено от состав­ляющих их членов, единого целого они не составляли, деловые потребности осуществляли отдельные члены кор­пораций от своего имени. Вместе с тем, по-видимому, можно констатировать (или предполагать), что уже в то время у древних римлян начинает формироваться абстрактное представление о лице, субъекте права. Примечательна в этом отношении эволюция употребления слова «res», которое, первоначально обозначая конкретные материальные объекты, постепенно приобретало все более и более абстрактный характер и в конце концов выражение «res publica» стало обозначать в самом общем смысле принадлежность к сооб­ществу людей (Р. Орестано).

Во всяком случае, следующий шаг римлян в интересующем нас направлении определенно обозначил зародыш идеи юри­дического лица. Он заключался в восприятии представления о римском народе (Populus romanus) как едином собственнике казны (aerarium). Магистрат, совершая юридические акты с частными лицами, выступал от имени народа, и эти акты обязывали не магистрат, а римский народ в целом. Однако отношения эти регулировались не частным правом, а публич-

56

ним. Римское государство как единое целое отстаивало свои интересы силой постановлений собственных органов и высту­пало в качестве носителя верховных прав.

С переходом к империи наряду с казной, впоследствии никвидированной Диоклетианом, возникает фиск (fiscus), формировавшийся из государственных доходов и предназ­наченных для государственных целей. Со временем в фиск пошло все государственное имущество. С самого начала фиск рассматривался как имущество принцепса (императора) и потому подчинялся действию норм частного права. По­скольку принцепс олицетворял римское государство, то оно и было юридическим лицом, тем более, что государство — фиск в повседневной экономичекской и правовой жизни проявляло себя как юридическое лицо, действуя через своих представителей — прокураторов. Эта реальность нашла отражение в акте императора Пертинакса: фискальное иму­щество не есть императорское, но римского государства (193 г.). Однако данное положение теоретически не было раз­работано в римской юриспруденции. По мнению Р. Орестано, фиск как объект частного права принадлежит принцепсу не как таковому и не как государственному органу. Принцепс уполномочен распоряжаться имущественным комплексом, составляющим фиск, и приводящим его в действие админист­ративным аппаратом в силу господства в общественной организации. Власть принцепса над фиском не носит ис­ключительного индивидуального характера, как считал Т. Моммзен. Самостоятельность фиска и его определенная независимость от- приндепса обеспечивалась постоянным аппаратом, который в своей деятельности обладал широкими полномочиями. Принцепсы менялись, а фиск оставался. Поэтому постепенно фиск как таковой приобрел обширные имущественные права. Фиск выступал как крупнейший собственник и активнейший предприниматель.

Вместе с тем государство как юридическое лицо

присвоило себе ряд фискальных привилегий: имущество

. фиска не подлежит давности; требования фиска имеют

ifnpaBo на предпочтительное перед другими кредиторами

^удовлетворение; при продаже фиском имущества к нему

^нельзя предъявлять исков об уменьшении или изменении

покупной цены; фиск имеет право наследовать (по

римскому праву наследование было возможно не для

всякого юридического лица) и др. Именно эти привилегии,

ставящие фиск в более выгодное положение по сравнению

57

с рядовыми партнерами в частном праве, выделяют его и подчеркивают в нем фигуру юридического лица.

Аналогичные изменения происходят и в представлениях о сущности частных корпораций. Они еще не рассматривают­ся как единое целое, их имущество все еще на началах товарищества принадлежит всем членам, но в их уставах закрепляется принцип его нераздельности, невозможность выдела части имущества, устанавливается, что численные изменения в составе корпорации не влияют на его сущест­вование. Зреющая фигура юридического лица весьма кстати пришлась городским общинам (муниципиям), которым во второй половине республиканского периода была предостав­лена хозяйственная самостоятельность. Эдиктом претора они были подчинены действию норм частного права и могли заключать сделки и защищать свои интересы в обычных судах через своих постоянных представителей — магист­ратов, а также временных — actores, назначаемых декретом муниципального сената. Таким образом, за муниципиями была признана правоспособность наравне с частными ли­цами.

Об отдельных элементах правоспособности муниципий римские юристы еще долгое время будут спорить, но сомнений не вызывал статус муниципий как особых субъектов права. Этот статус, в основных элементах равнозначный статусу современных юридических лиц, вскоре приобрели и частные корпорации. Вслед за ними — учреждения, вначале церковные, затем разнообразные благотворительные — приюты, больницы, воспитательные дома.

Итак, мы обязаны римлянам не только идеей юридичес­кого лица, но и практическим ее воплощением. Римляне же теоретически обосновали сущность юридического лица:

1) корпорация как единое целое и нераздельное в сфере частного права рассматривается как частное лицо. — «Об­щины рассматриваются как частные лица» (D.50.16.16);

2) юридическое существование корпорации не прекращает­ся и не нарушается выходом отдельных членов из ее сос­тава. — «Для местных сенатов и других объединений безраз­лично, остаются ли прежними все члены, либо часть членов,-либо всех заменили другие» (D.3.4.7.2);

3) имущество корпорации обособлено от имущества ее членов, притом это не совместно всем членам корпорации принадлежащее имущество, а имущество корпорации как це-

58

лого, как особого субъекта__..прав. — «Если мы что-нибудь должны корпорации, то мы не должны ее отдельным членам; того, что должна корпорация, не должны ее отдельные члены» (D.3.4.7.1);

4) корпорация как юридическое лицо вступает в правовые отношения с другими лицами при посредстве физических лиц, уполномоченных на то в установленном порядке.

4.8. Правовые черты римской семьи. Римскую семью (familia) мог основать только римский гражданин как облада­тель jus conubi.

В отличие от семей других народов, в которых правовое значение имеет кровное (когнатическое) родство, в римской семье юридически значимым было ^щштаче^кое^одство, основанное на власти и подчинении. Соответственно, члены римской семьи делились на подчиненных (persona aliena juris) и главу семьи (paterfamilias), осуществлявшего власть над ними. Главный признак правового положения paterfamilias — независимость от чьей-либо власти в семейном порядке (persona sui lurjs), т. е. его власть над членами семьи (которая могла быть потенциальной) — второсте­пенный признак, вытекающий из первого.

Домовладыка имел полную власть над всеми членами семьи (женой^ детьми, внуками, правнуками, женами сыновей и т. д.), включающую право жизни и смерти, отказа от новорожденного, продажи в рабство, телесных наказаний, выдачи по ноксальному иску, расторжения брака женатых сыновей, изгнания из дома. Он полностью обладал также имуществом семьи и распоряжался им по своему усмотре­нию. Никакие обстоятельства не освобождали сыновей и внуков от подчинения домовладыке: ни возраст, ни занятие должности магистрата. Оно прекращалось лишь со смертью или по воле paterfamilias. С его смертью сыновья, освободив­шись от patria potestas своего отца, становились домовлады-ками, жены сыновей переходили под власть своих мужей, внуки — под власть своих отцов, над вдовой (теперь — persona sui juris) учреждалась опека^сыновеи. Сами римляне осознавали исключительность "положения paterfamilias: «Едва ли еще есть какие-нибудь люди, которые имели бы над детьми своими такую же власть, как мы», — писал Гай

(D.50.16.196).

Новейшие исследования, в частности работы английского профессора Дж. Крука, свидетельствуют о том, что с течением времени обычаи и общественное мнение значительно ограни-

59

чивали возможный произвол домовладыки. Как выясняется, пожизненная власть над взрослыми сыновьями в общес­твенной жизни не играла никакой роли. Вопреки утвер­дившемуся мнению, женатые сыновья, занимавшие высокие j / должности, в действительности не были лишены собственных I / средств. Они жили отдельно и получали годовое содержание. V Так, согласно Цицерону, Секст Росций имел в собственном распоряжении три поместья. Другой молодой человек, Целий, жил отдельно в доме на Палатине. Лишение сыновей наследства при отсутствии серьезных причин расценивалось как furor ( безумие). Ограничения patria potestas вводились с давних пор. Согласно традиции, еще Ромул запретил ' лишать жизни новорожденных. Затем было запрещено право отца продавать детей в рабство, а убийство их квалифицировалось как преступление. Магистраты и суд восстанавливали в правах наследников, несправедливо ли­шенных наследства. Был издан ряд законов, ограничивающих произвол при отчуждении имущества. Таким образом, власть домовладыки, хотя и сохранявшаяся на протяжении всей римской истории, подверглась значительной коррек­тировке.

На patria potestas основывалась римская семья и, как уже отмечалось, ашатическое родство, которое, в свою очередь, являлось основанием возникновения права наследования, а также установления опеки над недееспособными. Поскольку римская семья — это совокупность лиц, подчиненных одной и той же patria potestas, все они — агнаты главы семьи. Агнатами являлись не только кровные родственники (сын, дочь, внуки), но некровные (жена подвластного сына или усыновленный). Причем агнатическое родство возникало по мужскди линии. Так, дочь paterTarnilias, выйдя замуж, станови­лась агнаткоЙ в семье мужа, агнатические связи с семьей отца прекращались.

Социальные процессы, следовавшие за развитием экономи­ческих отношений, последовательно ограничивавшие patria potestas с одновременным расширением личных и имуществен­ных прав подвластных, привели в конечном счете к вытесне­нию агнатического родства когнатическим. Инициатива в этой эволюции принадлежала претору, затем была продолжена им­ператорским законодательством. Окончательно принцип ког­натического родства был утвержден Новеллами Юстиниана.

В когнатическом родстве различаются линии и степени. Линия называется прямой восходящей, если речь идет о лицах,

60

происходящих один от другого, от потомка к предку (внук, сын, отец), и прямой нисходящей, если речь идет о происхожде­нии от предка к потомку (отец, сын, внук). Боковая линия объединяет лиц, имеющих общего предка (брат и сестра, дядя и племянник).

Степень родства как в прямой, так и в боковой линии определяется числом рождений между двумя родственни­ками, на которое они отстоят одно от другого. Мать и сын находятся в первой степени родства — их родство возникло в результате рождения сына. Родные брат и сес­тра — родственники второй степени, дядя и племянник ■— третьей. Боковое родство может быть полнородным (при общности отца и матери) и неполнородным: еди­нокровным (при общем отце) и единоутробным (при общей матери).

От родства отличается свойство, представляющее собой отношение одного из супругов к родственникам другого. Сле­довательно, родственники супругов между собой в свойстве не состоят. Степень свойства соответствует степени родства меж­ду супругом и тем из его родственников, применительно к ко­торому определяется степень свойства, связывающего его с другим супругом. Так, сестра жены состоит во второй степе­ни свойства с ее мужем. Отношения свойства прекращаются с расторжением брака.

4.9. Брак. Древнейшая форма римского брака — cum manu, устанавливающая власть мужа над личностью жены. Со вступ­лением в брак женщина становилась persona aliena juris с со­ответствующими последствиями, описанными в разделе 4.8.

Но уже в законах XII таблиц содержалась норма, позволяв­шая избежать строгих последствий брака cum manu. В случае заключения брака с недостатками формы супружеская власть (manus) приобреталась одногодичным непрерывным осущест­влением брака (usus). Тем самым признаком брака признава­лась непрерывная в течение года супружеская общность. Дав­ность прерывалась (usurpatio) и manus не наступала, если женщина проводила три ночи подряд вне дома мужа (trinoctrum). Эта процедура моглггповторяться ежегодно. Та-ким образом, воля супругов была направлена на брак, но не на manus. Современный итальянский романист Ф. Серрао при­знает важнейшим элементом этой, по существу новой, формы / брака «супружескую склонность» — желание обоих супругов состоять в браке. Его коллега Л. Пеппе считает, что введение еще в архаическую эпоху положения trinoctium связано со

61

I

специфическими интересами и активным поведением женщин. Реализация этого положения позволяла учитывать различные группы интересов — имущественные интересы самой женщи­ны, ее агнатов или ее мужа, но важно было согласие и воля самой женщины.

При браке без manus женщина не становилась агнаткой в семье мужа, но оставалась под властью своего отца или своих агнатических опекунов. В соответствии же с принципом цивильного права без manus не создается агнатическая семья. Тем не менее брак без manus признавался justum matrimomum, т. е. браком цивильного права. Дети от такого брака следовали правовому положению отца, они — римские граждане, агнаты своего отца, находятся под его patria ■ potestas. Следствием trinoctium, таким образом, явилась тенденция отрицания manus как непременного признака римского брака. Довольно продолжительное время обе формы брака сосуществовали. С постепенной утратой значе­ния manus отпадает и требование trinoctium. Из некоторых свидетельств античных авторов можно сделать вывод, что брак без manus — sine manu уже во второй половине республики был преобладающим. В классический период sine manu — неформальный свободный союз супругов — единст­венная форма брака.

Брак sine manu заключался посредством простого соглаше­ния, юридически завершающим актом которого был привод невесты в дом жениха. В отличие от cum manu, в которой

| определяющей была воля мужа, брак sine manu расторгался

f односторонним заявлением одного из супругов без указания

[ каких-либо оснований развода.

L В агнатической семье, основанний на patria potestas, жена не имеет ни личных, ни имущественных прав, она на положении дочери главы семьи приравнена к своим детям, подчинена одной и той же отцовской власти. Напротив, брак sine manu основан на равенстве супругов. В то же время его нельзя назвать «браком без мужней власти». В браке sine manu отцовская власть (patria potestas) трансформировалась во власть супруга, выражавшегося в праве определять место жительства, принципы воспитания детей, семейные расходы. С другой стороны, жена — uxor (супруга), хозяйка дома, мать своих детей. Взаимодействие соответствующих правовых норм с социально-психоло­гическими факторами создало в позднереспубликанском Риме образ римской женщины — матери и хранительницы

62

женщин до н. э., римском

дома, готовой действовать во имя общественного блага и в первую очередь — мужа. На матерях лежало бремя воспитания подрастающего поколения, что отразилось и историко-культурной традиции и сказалось на роли женщины в трудные периоды__р.имской истории. Высокая оценка социального и политического значения характерна для римской идеологии уже в I в. как об этом свидетельствует выступление на форуме Гортензии в 42 г. до н. э. в поддержку протеста 1400 богатых римских женщин, средства которых триумвиры предназначали для военных целей. Еще более ранняя аналогичная оценка содержится в изложенной Ливием речи трибуна Луция Валерия в 195 г. до н. э.

Моральная деградация, поразившая римское общество в конце республики, имела своим следствием кризис семен­ных устоев, чему способствовала и свобода брачных отно­шений. С целью сохранения стабильности семейных отноше­ний, пресечения злоупотреблений свободой развода и стимули­рования вступления в брак и деторождения Август издал ряд законов. Lex julia 18 г. до н. э. предусмотрел уголовную ответственность за нарушение супружеской верности (adulderium). В то же время этот закон легализовал внебрач­ные сожительства лиц, между которыми брак был запрещен законом (например, браки между вольноотпущенниками и представителями сенаторского сословия). Такое сожитель­ство лиц, ни одно из которых не состояло в браке, с намерени­ем создания жизненной общности называлось конкубинатом. Дети^ рожлешьш,.в.^кйцку_бинате, хотя и не признавались за­конными, все же имели некоторые права наследования после родителей, ряд прав был признан и за конкубиной. Конку­бинат, следовательно, отличается от случайных связей, не порождавших никаких правовых последствия. Lex julia et Papia Рорреа 4 и 9 гг. установили для мужчин в возрасте от 25 до 60 лет и для женщин в возрасте от 20 до 50 лет, не состоявших в браке и не имевших детей, ряд ограничений в имущественных правах. Не состоявшие в браке ненаследо-вали по завещаниям, а состоявшие в браке, "но~Т5ездетные, наследовали половину завещанного. При этом мужчина не считался бездетным, если у него один ребенок, женщина, есл у нее трое детей и четверо —- у вольноотпущенниц. Женщиыь/ удовлетворявшие этим требованиям, имели ряд привилеги" в том числе нограниченнр_е_^ Названный закон" 18 г. до н. э., не затрагивая принципа свобо-

63

I

ды развода, установил правило, чтобы о расторжении брака объявлялось в присутствии 7 свидетелей (обычно с вручением разводного письма). Были также установлены имущественные санкции в случае заявления о разводе без основательной причины. Если поведение жены послужило поводом к разводу, приданое оставалось у мужа, если виновен последний, предбрачный дар сохранялся за женой. Какого-либо основательного выяснения причин развода судом или другим органом не было. Фактически брак мог быть расторгнут при от^тстш^.дричин. Возможность вмешательства государства в брачные отношения с целью принудительного их сохранения римское право не пре­дусматривало.

Предпринятые законодательные меры не достигли цели и в то же время не поколебали основ брака sine manu. Оп­ределенная стабильность семейных устоев, утвердившаяся в последующем, связана с ремиссией отрицательных процес­сов в римском обществе. Создав свободную форму брака с равенством супругов, с полной свободой развода, римское право совершило огромный истерический прыжок, надолго опередив другие народы в регулировании брачных отноше­ний.

Свободному браку соответствовала свобода правового режима имущества супругов, основанного на его разделении. Брак не создавал общности имущества супругов, напротив, их имущество было обособлено и составляло две отдельные независимые массы. Все имущество жены, как приобретенное до брака, так и во время его, являлось ее собственностью (если она — persona sui juris). Принцип целостности имущест­венных масс супругов сохранялся и после их смерти: они не наследовали друг другу. Только нуждающаяся вдова получала определенную часть имущества умершего супруга, интер­претируемую как алименты. Впоследствии претор предо­ставил супругам право наследовать друг другу, но при условии абсолютного отсутствия наследников. Дарения супругов друг другу признавались ничтожными, что имело целью гарантировать независимость их имущественных прав. Однако материальное обеспечение жены, детей, расходы на ведение домашнего хозяйства и т. п. относились к обязаннос­тям мужа.