Римское частное право

Дальнейшее развитие международных экономических свя­зей обусловило тенденцию постепенного предоставления ино­странцам элементов правоспособности в частноправовых от­ношениях, которая в конце концов имела своим следствием забвение статуса гражданства как предпосылки правоспособ­ности в сфере частного права. Примечальными вехами на пути этой эволюции были законы Юлия и Папириа I в. до н. э., предоставившие римское гражданство всему населению Ита­лии, а также эдикт Каракаллы 212 г. о гражданстве — для всей империи в целом. Таким образом, в период империи уже утвердилось равенство свободных частных лиц независимо от их национальной принадлежности, зафиксированное в Кодифи­кации Юстиниана.

Предпосылкой правоспособности в сфере частного права является определенное положение человека в семье, что выте­кает из разделения членов римской семьи (familiae) на две категории: «лиц своего права» (persona sui juris) и «лиц чужого права» (persona alieni juris). К первой категории относились главным образом отцы фамилии (pater familias), ко второй — все остальные ее члены. Причем не требовалось, чтобы патер-фамилиас реально был отцом семьи. Необходимо лишь, что­бы он не подчинялся кому-либо в семейном порядке. Это разделение не имеет значения в области публичного права.

41

Члены семьи, если: они обладали двумя другими статусами, могли голосовать в комициях и занимать любые должности.

Только патерфамшшас был носителем полной пра­воспособности и единственным субъектом всех имуще­ственных прав. Члены семьи, будучи лицами, т. е. субъектами прав, могли совершать различные юридические действия, например, заключать договоры по приобретению имущества. Но все их приобретения становились соб ственностью патерфамшшас. В древнейшую эпоху его власть (manus) была абсолютной — над членами семьи, рабами, вещами.

В дальнейшем в связи с развитием товарного производ­ства власть патерфамилиас дифференцируется, и термин «manus», отражая происходившие социальные процессы, обозначает власть над женой. Для обозначения власти над детьми и рабами появляются другие термины — patria patestas и dominica patestas соответственно. Терминонологи-ческие новеллы проистекали из наметившейся тенденции признания правовой самостоятельности членов семьи. Про­цесс этот был постепенным, и к концу существования римского государства «лица чужого права» получили значи­тельные имущественные права, а власть патерфамилиас стала весьма скромной. Тем не менее римляне не смогли оконча­тельно отказаться от его фигуры, и в Кодификации Юстини­ана вполне правоспособными признаются только «лица своего права».

4.3. Правовое положение римских граждан, латинов и пере-гринов. Основной способ приобретения римского гражданст­ва — рождение. Ребенок, рожденный в браке, следует состоя­нию отца, а рожденный женщиной, не состоящей в браке, следует состоянию матери. Кроме того, римское гражданство приобреталось освобождением из рабства, усыновлением, пре­доставлением конкретным лицам и отдельным территориям актами публичного права.

Всеобъемлющей правоспособностью обладали свободно­рожденные римские граждане. Об объеме их правоспособнос­ти в области частного права уже говорилось. Сюда следует добавить активную и пассивную завещательную правоспособ­ность (право завещать и свидетельствовать чужое завещание; право быть наследником по завещанию). Правоспособность в публичной сфере включала в себя: право службы в регуляр­ных римских войсках; право участвовать и голосовать в народ­ных собраниях (jus suffragii); право занимать должность в ма-

42

гистратах (jus honorum). (Женщины политических прав не имели).

Римские граждане, ставшие таковыми в результате отпущения из рабства, — вольноотпущенники (libertmi) были носителями ограниченной правоспособности. Им вос­прещались браки со свободнорожденными (до 1 в.) и женщинами из сенаторских семей, они несли ряд личных и имущественных обязанностей перед освободившим их патроном, состоявших в оказании последнему личных услуг, но взаимной материальной помощи, в праве патрона наследовать после смерти вольноотпущенника, не оставивше­го завещания и нисходящих. Ограничения их публичных прав выражались в отсутствии доступа к сенаторскому званию, к должностям в магистратах, к службе в римских легионах, а с I в. они утратили право голосовать в народных собраниях.

Категория латинов в правовом и этническом отношениях была неоднородной. Прежде всего латинами являлись жители Лациума (latini veteres), находившиеся до IV в. до н. э. в Латин­ском союзе с Римом. Кроме того, ими были жители некоторых италийских общин за пределами Лациума (latini coloniarii), которым положение латина предоставлялось публичными ак­тами со времен Латинского союза. Наконец, аналогичное по­ложение приобретали лица, освобожденные из рабства лати-ном, а в соответствии с законом junia Norbana (19 г. до н. э.) — при определенных условиях и римлянином. Такие вольноот­пущенники назывались latini juniani.

Из публичноправовых возможностей все латины имели одну — право участия и голосования в римских народных собраниях. Их имущественные споры, как и споры римлян, были подведомственны римским судам. Латины veteres, как и римские граждане, имели jus commercii и jus conubi. Остальные латины обладали лишь jus commercii, ограниченное у латинов juniani, имущество которых не подлежало наследо­ванию ни по закону, ни по завещанию, а переходило в собственность освободившего их из рабства господина. О них поэтому говорили: «Живут как свободные, умирают как рабы».

С предоставлением после союзнической войны 90—89 гг. до н. э. римского гражданства всему италийскому населению латины veteres сходят с исторической сцены, а латины coloniarii — с изданием в 212 г. эдикта Каракаллы. Латины juniani существовали до Кодификаций Юстиниана.

43

Граждане иностранных государств, а также жители рим­ских колоний — подданные Рима без прав гражданства назывались Перегринами. Они, как отмечалось, были вовсе не правоспособными, институты цивильного права на них не распространялись. Развитие экоБгомических связей привело к необходимости регулирования частноправовых отношений перегринов, первоначально выразившегося в договорах, заключавшихся Римом с дружественными государствами о взаимной защите интересов своих граждан. Такая защита распространялась и на жителей римских колоний — peregrini dediticii («капитулировавших перегринов»). Наряду с нею постепенно выработался другой и основной способ регулиро­вания частноправовых отношений между перегринами, а также между перегринами и римлянами, — посредством созданной преторами и юристами правовой системы — jus gentium. После эдикта Каракаллы 212 г., объявившего римскими гражданами всех подданных Римской империи, перегринами считались иностранцы, т. е не подданные Рима — германцы, славяне и т. д. Но уже к этому времени, благодаря взаимо­проникновению jus civile и jus gentium, различие в частно­правовом положении.римских граждан и иностранцев едва ли ощущалось,

4.4. Правовое положение рабов. В древнейшее время основные варианты возникновения рабского состояния — пленение воинов вражеского государства, обращение в раб­ство иностранцев, находившихся на территории Рима, и рождение от рабыни. Последний вариант является следствием того, что правовой статус отца приобретали лишь дети, рожденные в законном браке. Вступление же в брак с рабыней исключалось. Вначале определяющим был статус матери в момент родов, затем, в послеклассическую эпоху, — любой отрезок времени, в который мать была свободной в период беременности. Возможно было обретение рабского состояния свободнорожденным римлянином. К при­меру, по инициативе потерпевшего рабом мог стать вор, застигнутый на месте преступления, или член семьи, проданный ее главой в рабство. Свободнорожденные римляне не могли быть рабами (до периода империи) на территории своего государства, они продавались за гра­ницу — trans Tiberim. Соотношение источников рабства к началу классического периода меняется. Запрещается порабощать сограждан, сокращается долговая кабала. Возникновение рабского состояния связывается с определен-

44

иыми наказаниями за преступления. Обращались в рабство приговоренные к смертной казни, каторге. Та же участь постигала свободную женщину, уличенную в интимной связи с рабом и продолжавшую ее, несмотря на предупреждение. Мог быть возвращен в рабское состояние неблагодарный по отношению к своему бывшему господину вольноотпущенник. На раннем этапе истории Рима рабство было домашним, патриархальным, и раб, хотя и не мог иметь ни своего имущес­тва, ни своей семьи, все же еще не рассматривался в качестве вещи, за ним сохранялись некоторые права человеческой лич­ности. Они выражались, в частности, в том, что могила раба находилась под защитой сакрального права, как и могила свободного; кровнородственные отношения рабов являлись препятствием к браку между ними; при отчуждении рабов запрещалось разделять близких родственников; обозначение отношений господина и раба термином «potestas» свидетель­ствовало о признании определенных элементов личности пос­леднего.

Но уже Аквилиев закон (конец Ш в. до н. э.) утверждает противоположную реальность: «Если кто-либо противоправно убьет чужого раба или рабыню, или четвероногое, или скот, то да будет он присужден дать собственнику столько меди, сколь­ко являлось наивысшей стоимостью этого в данном году» (D.9.2.2). К середине II в. до н. э. раб окончательно превраща­ется в средство производства, с которым хозяин мог обра­щаться как с вещью. «Господа имеют над рабами право жизни и смерти...» (Гай. Институции. 1.52).

Состояние рабства рассматривается как естественное, при­рожденное свойство, оно существует не только потому, что некто имеет право собственности на раба. Поэтому возможны servus nullius — рабы ничьи.

Сокращение возможности обращать в рабство сограждан привело к тому, что купля-продажа рабов-чужеземцев, постав­ляемых на рынки в результате войн, стала новым и распро­страненным источником рабства. Так, при взятии города Та-рента (209 г. до н. э.) было продано в рабство 30 тысяч человек, городов Эпира (167 г. до н. э.) — 150 тысяч. Увеличение численности рабов снижает их товарную стоимость и социаль­ную ценность, что имеет своим следствием резкое ухудшение их личного положения. Марк Порций Катон в своем трактате «Марцинор» (И в. до н. э.) противопоставляет прежнее от­ношение к рабам поведению новых, современных ему господ. В другом трактате («О земледелии») Катон рекомендует меню

45

для рабов: «Сохраните возможно больше упавших с дерева олив, а также и тех, которые, будучи сорваны не вовремя, не обещают вам большого количества масла; давайте им эти маслины, но с таким расчетом, чтобы их запас продержался возможно дольше. Когда он истощится, давайте им рассол с уксусом». Как свидетельствует Плутарх, в молодости Катон разделял лищу рабов и их труд, а свою жену заставлял кормить грудью их детей. Изменившееся презрительное отношение к рабам отразилось в римской эпической и дра­матургической литературе, в частности у Терендия, Плавта и др.

Плохое обращение с рабом не было характерно, раб в Риме был собственностью гражданина, поэтому к нему обыкновенно относились бережно, так же, как относились к вещи, что было в интересах господина (А. Валлон).

После провозглашения императором Августом «римского мира» — pax Romana войны как источник рабства, по сравне­нию с законными способами, утратили первенствующее значе­ние. В результате в первые три века новой эры количество •■ рабов, поставляемых на рынок, значительно сократилось. Из­менилось отношение к рабам и обращение с ними. Новая политика Адриана по охране границ римского государства, состоявшая в долговременной обороне по всем линиям, со­кратила число пленных, получаемых в результате погранич­ных войн, так что даже Адриан доставлял рабов для лагерной службы из Каппадокии.

Как следствие кризиса традиционной системы рабства, уси­ливается напряженность в отношениях рабов и рабовладель­цев. Выражением этой напряженности явился знаменитый Си-ланианский сенатусконсульт 9 г., установивший применение пыток и казнь всех рабов убитого господина, находившихся под одной с ним кровлей и не лришедших ему на помощь. С конца I в. намечается тенденция вмешательства государства в отношения раб—господин с целью ограничения произвола рабовладельцев. Последним, а также муниципальным магист­ратам, запрещается казнить рабов, навечно заковывать, отда­вать их в гладиаторы. Преступления, совершаемые рабом, отныне подлежали ведению суда. Они также сами несли ответ- -ственность за преступления, совершаемые с ведома или по приказу хозяев. Даже жалобы господ на интимные связи рабов с их женами рассматривались органами государства, о чем упомянул император Септимий Север, уточняя обязанности

46

префекта Рима (D.1.12.5). В соответствии с эдиктом императо­ра Клавдия больной раб, лишенный помощи хозяина, обретал свободу. Конституция другого императора — Антонина Пия -— устанавливала уголовную ответственность господина ча убийство своего раба.

К этому времени относится окончательное оформление принципа favor Hbertatis, согласно которому в случае сомнения в статусе человека, возникшего в судебном споре, оно толковалось в пользу признания его свободным. Так же решались аналогичные ситуации: если раб должен был получить свободу по выполнении какого-либо условия, соблюдению которого препятствовали, он тем не менее получал свободу; раб приобретал статус свободного человека и в случае признания недействительным завещания, по которому он получал свободу; при сокрытии наследником завещания, освобождавшего раба, последний мог обратиться в суд, хотя вообще такая возможность принципиально исключалась (cum servo nulla actio est — в отношениях с рабом нет иска — D.50.17.107).

Таким образом, власть отдельных рабовладельцев над рабами была значительно поколеблена, последние, оставаясь в подчинении своих господ, в определенной степени приобрели подданство государства. Смягчение положения рабов объясня­ется не только распространением гуманистических тенденций. Либерализацией рабовладельческой системы государство стремилось не обострять отношений до крайностей и тем самым сохранить ее. С либерализацией осуществление репрессивной политики против рабов не прекращается, напряженность социальных отношений сохраняется, в том числе и по причине рабской преступности. При Антонинах (II в.) расширяются границы применения Силанианского сенату-сконсульта, его основательно комментирует Ульпиан (III в.): этот сенатусконсульт остается актуальным спустя более двух веков после появления. Современный французский романист М. Морабито отмечает, что почти до конца классического периода рабы все еще упоминаются вместе с другим имущест­вом: от земельных участков и домов до одежды и продуктов

питания.

Бесправие рабов в имущественной сфер^ издревле пришло в противоречие с потребностями хозяйственной жизни. Хотя раб приравнивался к орудиям производства, животным и т. п., он отличался от них своей сознательной волей и интеллектом, которые можно было использовать в интересах господ. В этом

47

качестве раб выступал как «говорящее орудие» — mstrumen-tum vocale (согласно Варрону, орудия земледельческого производства делились на три категории: «На орудие говорящее, полуговорящее и немое; орудие говорящее — это рабы; полуговорящее — это быки; немое — это повозки». — «О земледелии», I, 17, 1). Возможность раба совершать юридические действия (но только в пользу хозяина) выводилась из правоспособности последнего, т. е. как если бы такие действия совершал сам рабовладелец. Между тем по обязательствам рабов господин никакой ответственности не нес, что, разумеется, противоречило принципам граждан­ского оборота. «Наше положение может становиться лучше при помощи рабов, но не может становиться хуже» (D.50.17.133).

Движение в направлении установления цивильноправовой ответственности в соответствующих случаях началось с при­знания отдельных элементов правоспособности рабов. Издав­на за вред, приченный рабом, отвечал господин, который либо возмещал ущерб, либо выдавал раба потерпевшему. В последнем случае, как и при отчуждении раба, бремя ответственности переходило к новому господину (это прави­ло применялось и при причинении вреда животным). Оно было интерпретировано юристами в том смысле, что в слу­чае освобождения раба ответственность нес по цивильному иску не только господин, но и освобожденный. Далее. По обязательствам из договоров, заключенным рабом, цивиль­ный иск был невозможен, но констатировалось натуральное обязательство раба (или освобожденного), по которому добровольно уплаченное не могло быть истребовано (D.44.7.14).

Начиная с I в. юристы разрабатывали нормы, регламен­тирующие хозяйственную деятельность рабов от лица гос­подина, признав в некоторых случаях за ..ними возможность действовать от своего имени. Отражая потребности экономи­ческого развития и защищая интересы контрагентов рабов, они, несмотря на отсутствие у них правоспособности, развив понятие натурального обязательства, санкционировали заклю­чаемые ими договоры и вытекающие из них обязательства.

Другая, не менее важная новелла состояла в признании ответственности рабовладельцев по обязательствам рабов, возникающим в процессе осуществления ими хозяйственной деятельности по поручению своих хозяев. В соответствующих ситуациях действовали преторские иски, дифференцируемые

и зависимости от рода деятельности: из договора, заключен­ного рабом-капитаном принадлежащего господину корабля (actio exerci); из договора, заключенного рабом-управляющим предприятием господина (actio institoria); из договора, заключенного рабом по приказу господина, выраженному н любой форме (actio quod jussi). В перечисленных случаях раб действовал от имени господина, а не по своей инициативе, поэтому по всем искам господин отвечал полностью. Следую­щий иск характерен для операций, выполняемых рабом по своей инициативе, но в интересах хозяина (actio in rem verso). В этом случае господин отвечал в пределах сумм, поступив­ших в его имущество на основании договора, заключенного рабом.

Более широких хозяйственных и правовых возможностей требовали отношения, возникавшие на базе пекулия — обосо­бленного имущества, выделенного рабу господином для самостоятельного управления, с внесением последнему определенной части дохода. Предметом пекулия (от pecus — скот: этимология слова позволяет утверждать, что первона­чально предметом пекулия было поголовье скота) могло быть как движимое, так и недвижимое имущество и даже рабы (servi vicarii). Пекулий раба — древний институт, возникший до законов XII таблиц. Помимо XII таблиц, первое упоминание о пекулии содержится в комедиях Плавта, из которых следует, что в конце III в. до и. э. существовала значительная группа рабов, владевших пекулием. Со времени XII таблиц вплоть до I в. до н. э. пекулий раба существовал фактически вне четких правовых форм. И только преторское право придало ему соответствующую форму. Преторским эдиктом о пекулии, изданном в первой половине I в. до н. э., началось формирование его правового режима. Преторское право освободило экономическую деятельность раба от сдерживающих препонов и признало свободу его действий в отношении пекулия. «Пекулий — это то, что господин сам отделил от своего имущества, ведя отдельно счет своего раба» (D. 15 Л. 5). Рабы, имевшие пекулий, нередко сами обладали рабами и были самостоятельными людьми. Богатство позволяло им обрести свободу. Поскольку хозяйственная деятельность велась рабом по своей иници­ативе и в собственных интересах, а пекулий юридически принадлежал господину, то по обязательствам раба он отвечал в пределах пекулия. Эту ответственность обеспечивал иск — actio de peculio. «...Если что должен сам раб, то под

-720

49

этим именем взыскание обращается на его пекулий, а если отсюда была какая-то польза господину, то взыскание обращается на господина» (D. 15.1.41).

С введением когницио иного процесса рабы, не имевшие права предъявлять иски в обычных судах, получили возмож­ность обращаться с жалобой к чиновникам, в частности к пре­фекту, который мог принудить соответствующее лицо испол­нить обязательство. Таким образом, институт пекулия способ­ствовал имущественному и правовому возвышению наиболее способных рабов. В сущности же он свидетельствовал о кризи­се социальной системы, в которую интегрировались привиле­гированные рабы.

4.5. Колоны. В период республики и принципата понятие колон (colonus) означает свободного арендатора земли, со­стоящего с ее собственником в договорных отношениях. На­чавшееся с правления Августа распространение крупного зем­левладения, имевшее своим следствием известные социаль­но-экономические последствия, в том числе укрепление соб­ственности землевладельцев, привело в конечном счете к изменению правового положения колона. В течение III в. колон закрепляется на земле фактически, а в IV в. — юри­дически.

Арендная плата в деньгах, первоначально обозначаемая в договорах, в связи с почти неизбежной финансовой задол­женностью колонов все чаще заменяется натуральной опла­той, а со временем к ней присоединяется обязанность выпол­нения барщинных работ в пользу собственника земли. Мате­риальная зависимость колона создавала безвыходную ситу­ацию, и колон был вынужден обстоятельствами оставаться на земле кредитора.

«Руками колонов, неведомых прежде, большие Земли возделывать стали, свои расширяя именья», — писал римский поэт I в. Анней Лукан.

Из сочинений юристов периода империи следует, что если договор об аренде не был возобновлен, колон (и его наследники) с молчаливого согласия обеих сторон мог остаться на земле (D.2.13.11.14), т. е. колон был таковым уже не по договору, а на основе иных отношений с господином. Эти отношения римские юристы связывали с «благодеянием» (D.48.26.14), на самом деле выражавшем противоположное. Не случайно Павел рекомендовал «не оказывать благодеяния не­желающему» (D.50.17.69). Более прямолинеен, чем юристы,

50

император Гордиан III, разъясняющий римскому гражданину Нп м ионию Сабину, что наследник колона обязан быть пи преемником в аренде (40-е годы Ш в.). Источники i мидетельствугот, что колонами становились и рабы: •(1*аб, перешедший на положение колона (квазиколон), мни и принадлежит к определенному имению, не должен ■источаться в состав инвентаря» (D.32.7.12.3). Это были •июсаженные на землю» колоны, в отличие от «свободных полонов». Со временем различие между ними исчезло.

Юридическому оформлению фактических отношений колоната способствовало введение нового земельного налога, и соответствии с которым ценность земельного участка и земельная рента увеличивались, если на ней жили колоны. (' этих пор оставление земельного участка колоном означало уменьшение ценности участка, что и послужило предпосылкой для прямого прикрепления колонов к земле в классическом римском праве. Право собственности на землю гарантирова-IIось «до тех пор, пока она обрабатывается и дает доход, поступающий в фонд государства, города, фамилии» (Е- М. Штаерман). Конституция императора Константина 322 г. предписывает принудительно возвращать самовольно ос­тавивших земельные участки колонов. Другой акт 357 г. запрещает отчуждение земли без живущих на ней колонов. Законодательство Поздней империи наделило собственников земли некоторыми элементами дисциплинарной власти над

колонами.

Колоны были правоспособны, могли заключать договоры, иметь семью, наследовать и оставлять наследство, предъяв­лять иски к третьим лицам, но не к хозяину земли. Отношения между собственником земли и колоном основывались на пуб­личном праве, в котором положение колона ограничено жест­кими рамками: он связан и с собственником земли, и с госу­дарством, а сбросить бремя колоната можно было лишь при­обретением обрабатываемого земельного участка.

Еще романисты XIX — начала XX в. характеризовали колонат как зародыш феодализма, а колона — как предшест­венника средневекового крепостного крестьянина.

4.6. Ограничение правового состояння. Наступление опреде­ленных обстоятельств имело своим следствием либо утрату правоспособности, либо изменение ее содержания (capitis demimitio). В зависимости от той или иной ситуации различа­ются: максимальная (maxima), средняя (media) и минимальная (minima) утрата правоспособности

51

Maxima наступала при утрате статуса свободы, которая влекла за собой также потерю статусов гражданства и семьи, и, следовательно, потерю правоспособности полностью, во всем ее объеме. Такое возможно в двух случаях: 1) пленения римлянина врагами (potestas nostrum —- власть врагов), в результате которого он более не существовал как субъект права, а над его имуществом устанавливалась опека. При возвращении на родину плененный вновь обретал качество субъекта права — как будто бы он вовсе не был в плену (Гай, Институции. I. 12.5). Если же он не возвращался и умирал в плену, то ipso jure его имущество не могло быть наследуемо. Корнелиевым законом была введена фикция, в соответствии с которой предполагалось, что плененный умер в момент своего пленения, что открывало возможность действию норм о наследовании — как по закону, так и по завещанию; 2) продажи римского гражданина в рабство trans Tiberim, например, захваченного на месте преступления вора. В подо­бных случаях реанимация элементов его правоспособности исключалась.

В классический период были другие основания утраты ста­туса свободы. (О них говорилось в разделе 4.4).

Результатом capitis deminutio maxima является полная ут­рата как личных, так и имущественных прав. Имущество лишившегося правоспособности переходило к определенным лицам (например, хозяину раба, с которым свободная женщи­на вступила в интимную связь). Со временем показалось не­справедливым по отношению к кредиторам погашение обяза­тельств подвергшегося capitis deminutio. Поэтому претор по­средством actio utilis обязывал преемников имущества испол­нять обязательства в пользу кредиторов лишившегося правоспособности.

При утрате статуса гражданства одновременно ут­рачивался семейный статус (ибо только римский гражданин мог основать римскую семью), но сохранялся статус свободы. Это — среднее умаление правоспособности. Такая ситуация могла наступить, например, при переходе римского гражданина в латинскую общину, в классический период — при ссылке. Имущество ссыльного переходило к казне. Подвергнувшийся capitis deminutio media выводился из-под действия цивильного права и попадал в сферу действия права народов, поэтому, хотя обязательства его погашались, интересы кредиторов защищались пре-торским actio utilis.

52

Минимальное умаление правоспособности связано с ут­ратой семейного статуса, ибо два других статуса сохра­нялись. Это могло быть, например, в случае вступления женщины, свободной от patria potestas, а брак cum manu ma rite. Аналогично рассматривались случаи перехода под-иластного из одной семьи в другую (при усыновлении, 11 ри замужестве (в браке cum manu) женщины persona aliena juris). В подобных ситуациях статус не изменялся, но сохранялась процедура их оформления, напоминающая продажу в рабство. Отсюда — и аналогия. По этой же причине capitis deminutio minima считалась эманипация подвластного сына, хотя в действительности статус его расширялся.