Римское частное право

Благодаря указанному взаимодействию преторов, многие положения права народов были восприняты цивильным пра­вом, а отдельные положения последнего воспроизводились в эдикте. «Что же относится к праву народов, то должно быть признаваемо и цивильным», — писал Цицерон. Городской претор, проводя в жизнь принципы и институты права наро­дов, способствовал слиянию цивильного права и права наро­дов, поглощению первым последнего. Под влиянием jus gentium сформировались «новые типы договоров, которые, в отличие от цивильного права, строились на основе простого соглашения сторон, независимо от каких-либо торжественных обрядов и вообще формальностей. Описанное влияние права народов на jus civile было взаимным, так как институты права народов быстро поглощались цивильным правом, и одновре­менно шел процесс включения (и усовершенствования} старых цивильных норм в право народов. Так, старые цивильные сделки стипуляции, письменного обязательства и погашения обязательств стали распространяться на перегринов и на про­винции» (В. А. Краснокутский).

В отмеченном процессе важнейшее место принадлежит ут­вержденному сенатом «постоянному эдикту» юриста Юлиана (129 г.), которым преторское право было кодифицировано (по некоторым сведениям, кодифицированы были оба преторских

2—720

17

эдикта — городского и перегринов, а также эдикты курульных эдилов и правителей провинций). Тем самым преторский эдикт, хотя обнародовался как и прежде ежегодно, стал неизменным, стереотипным. Дополнения к нему теперь мог делать только император. С этого времени (период правления Адриана) наблюдается значительное влияние на развитие права императорского законодательства, занявшего место оригинального правотворчества претора, самостоятельность и независимость которого не соответствовала новым полити­ческим тенденциям. Развитие преторского права, проложивше­го путь праву народов, фактически прекратилось, но основная работа преторов к этому времени была уже сделана. Тем не менее текст «постоянного эдикта» и комментарии к нему юристов сохраняли значение источника права еще несколько столетий, а в VI в. комментарии к эдикту были включены в Дигесты.

Поскольку цивильное право является национальным, то некоторые специфические его черты и формальное различие между ним и правом народов сохранились. Это различие все более утрачивало свое значение, а после издания эдикта Кара-каллы в 212 г., предоставившего римское гражданство всему свободному населению империи, отпала необходимость в са­мой правовой системе jus gentium.

Восприятие цивильным правом основного .содержания пра­ва народов имело своим следствием возникновение универ­сальной правовой системы — римского классического права, вобравшего в себя все нормы, наиболее соответствовавшие функционированию общества развитого товаропроизводства и товарооборота.

2.6. Ответы юристов. Истоки римской юриспруденции (jurisprudentia — сведущий в праве) просматриваются еще в царском периоде (до 509 г. до н. э.), когда основным источ­ником было обычное право, применение которого, в отличие от leges, зависело от усмотрения и потому могло толковаться (имеются сведения, что уже в этот период издавались царские законы, например, законы о контрактах и деликтах Сервия Туллия).

С изданием законов XII таблиц в силу обострившейся недостаточности правовых средств, не соответствовавших тре­бованиям оборота (в том числе — и в связи с недостаточной интенсивностью законодательства), возможность толкования распространяется и на XII таблиц. Но эта возможность была своеобразной, подчиненной букве но не смыслу нормы, и сос-

18

гавила эпоху «строгого права» в истории римского права. «Древние держались за слова», — говорил Цицерон.

Прерогатива толкования права первоначально принадле­жала состоявшей из патрициев коллеги жрецов-понтификсов, которая была замкнутой, вероятно, потому, что ее деятель­ность являлась товаром и, во всяком случае, имела поли­тическое влияние. Переход к светской юриспруденции тра­диция связывает с именами Гнея Флавия, опубликовавшего в 304 г. до н. э. исковые формулы, и Тиберия Корункания — первого эреца из плебеев (254 г. до н. э.), сделавшего свои консультации открытыми, доступными всем. От Т. Кору­нкания идут публичное обучение праву и связанная с об­учением юридическая литература. Первый опыт в этом от­ношении принадлежит Элию Катусу, консулу 198 г. до н. э., написавшему в форме экзегетических замечаний комментарий к XII таблицам, к формулам сделок и исков, который По-мпоний назвал «колыбелью юридической литературы». На­чинают формироваться контуры правовой науки, у истоков которой, в частности, стояли Марк Порций Катон старший, М. П. Катон младший, Публий Муций Сцевола, Сервий Сульпиций Руф, Алфен Вар. П. М. Сцеволе (умер в 115 г. до н. э.) принадлежит многотомное сочинение о цивильном праве, впервые изложенное по институтам, имеющее опре­деленную систему, которой следуют и ныне. Он также впервые (после наметивших соответствующую тенденцию предшест­венников) из массы конкретных казусов выделил правовые понятия, обозначив путь от простого толкования к научному познанию права. Еще более известен другой выдающийся юрист из того же плебейского рода Муциев — Квинт Сцевола (умер в 82 г. до н. э.), учитель Цицерона.

Утвердившийся с I в. приоритет императорского законодательства и перестройка государственного аппарата потребовали привлечения знаний и опыта юристов. Принцепсы ввели в практику назначение на ключевые государственные посты крупных профессиональных юристов. К примеру, выдающиеся юристы, чьи произведения цитируются в кодификации Юстиниана, занимали высокие государственные должности (Квин Цервидий Сцевола, Эмилий Папиниан, Домиций Ульпиан, Юлий Павел). От них и других римских юристов до наших дней дошли, превратившись в афоризмы, многочисленные юридические правила.

Наметившееся в период республики двухэтапное юридичес-

2*

19

кое обучение утверждается при первых императорах: institu-tio — теоретический курс основ цивильного пава; instructio —-участие в практической работе (консультация). Расширяется сеть соответствующих учебных заведений. Преподавание пра­ва распространяется на провинции, юридические школы в ко­торых приобретают известность (Александрийская, Бейрут­ская). Издаются учебники по цивильному и преторскому пра­ву, а также книги, содержащие юридические афоризмы и ос­новные юридические понятия. Много внимания уделяется теоретической разработке права и его практическому примене­нию. Юридическая литература обогащается комментариями к эдикту и цивильному праву, монографическими исследовани­ями.

Деятельность юристов в республиканский период ос­тавалась практической, но была шире прежней, жреческой. По словам Цицерона, она выражалась в трех формах: cavere — редактирование формальных актов (договоров, завещаний и т. п.); agere — руководство ведением судебных дел; respondere —- советы частным лицам, тол­кование права.

Последняя форма деятельности юристов была особенно интенсивной в конце республики и в первые два с половиной века империи. Толкование могло исходить от любого знатока права и, в отличие от консультаций понтификсов, не было обязательным для судей. Практическое применение конкретно­го толкования зависело от его обоснованности и популярности автора. Разумно было воспользоваться интеллектом юристов более целенаправленно. Начало осуществлению этой идеи по­ложил император Август. Он предоставил наиболее автори­тетным юристам право давать официальные ответы (jus respondendi) «под ручательством принцепса», которые были обязательны для судей (и других лиц, применяющих право), как и императорские толкования. Форма ответов была уста­новлена позже (вероятно, Тиберием): она представляла собой письменное обращение к судьям, либо устную консультацию, запротоколированную при свидетелях. В обоих случаях от­веты скреплялись печатью. Со временем значение источника права приобрели и ответы юристов, содержащиеся в литерату­ре, причем рескриптом императора Адриана провозглашалось право судьи выбирать из нескольких наиболее правильное, с его точки зрения, толкование.

Правотворческая деятельность юристов (а также преторов) основывалась на нравственных категориях справедливости,

20

доброй совести (доброй веры), добрых нравах, являющихся элементами естественного права (jus naturale). Причем послед­нее не есть отдельная, изолированная система. Напротив, естественное право — часть и цивильного права, и права пародов, оно как бы растворено в них, пронизывая их своими принципами. Можно сказать, что естественное право благо­даря такому проникновению поднимает право народов до уровня общечеловеческого. В соответствии с мыслью Гая, право народов по существу является естественным правом — «правом, которое естественный разум установил между всеми людьми» (D.I.I.9). Павел считает, что естественное право наряду с другими частями (цивильным и преторским) входит в общее понятие права: «Слово «право» употребляется в нескольких смыслах: во-первых, «право» означает то, что всегда является справедливым и добрым, — каково естест­венное право» (D.I.I.11). Римские юристы говорят о праве как нравственном явлении. «Изучающему право, — пишет Ульпиан, — надо прежде всего узнать, откуда произошло слово «право» (jus). Право получило свое название от justitia (справедливость), ибо, согласно превосходному определению Цельса, право есть наука о добром и справедливом» (D.1.1.1).

Таким образом, с точки зрения римских юристов естествен­ное право одновременно и нравственная, философская катего­рия, и позитивное, действующее право. Поэтому действие естественного права проявляется также в виде масштаба, кри­терия оценки сущего и должного как в правотворчестве, так и в правоприменении. Справедливость — необходимо над­лежащее, должное свойство права, поэтому не всякое сущее есть право. Эта мысль, имеющая принципиальное значение, •подчеркивается римскими юристами. «Говорится, — пишет Павел, — что претор высказывает право, даже если он решает несправедливо: это (слово) относится не к тому, что претор сделал, но к тому, что ему надлежало сделать» (D.I.I. 11). Он же в комментарии к эдикту: «То, что воспринято вопреки началам права, не может быть распространено на последст­вия». Та же мысль у Юлиана: «Тому, что установлено вопреки смыслу права, мы не можем следовать как юридическому правилу» (D.27.2.4).

Приведенные, а также другие фундаментальные положе­ния, вытекающие из естественного права, конкретизировались преторами в формулярном процессе, эдиктах; юристами — при толковании правовых норм, в комментариях к эдикту.

21

\J

Принципы естественного права соизмерялись с сущим не только в чисто юридических ситуация, но и с ос­новополагающими устоями римского общества. Известно, что незыблемой основой рабовладельческого Рима и всего античного мира был постулат юридического неравенства людей. По-видимому, под влиянием христианской идеи о всеобщем равенстве людей римские юристы приходят к смелому выводу о несоответствии данного постулата нравственным категориям. Одним из них был Ульпиан: «С точки зрения цивильного права, рабы считаются ничем. Это не так, однако, по естественному праву, ибо с точки зрения естественного разума все люди равны» (D.50.17.32).

Сформулированные юристами (а также преторами) на ос­нове нравственных категорий юридические принципы интег­рируются в правовую систему, являясь катализаторами ее развития. Созданный преторами еще в республиканскую эпоху иск, основанный на доброй вере (bonae fidei), был конкретным выражением принципа справедливости в правосудии и оказал влияние на развитие договорного права. Ульпиан, констатируя давно сложившуюся реальность, напишет: «Соглашение, кото­рое противоречит доброй совести и добрым нравам, не имеет силы» (D. 16.3.1); «Соглашения, содержащие безнравственные основания, не должны быть соблюдаемы» (D.2.14.27). Павел, как бы подводя своеобразный итог, скажет: «В целом, в праве более всего, однако, следует уважать справедливость».

С конца III в. окончательно утверждается приоритет им­ператорского законодательства, и правотворческая деятель­ность юристов утрачивает свое самостоятельное значение. Од­нако responsa классических юристов сохраняет силу. Соответ­ственно действуют два типа источников права: leges — им­ператорское законодательство, начиная с Константина, и: jus —- право, созданное прежним законодательством (XII таблиц, постановления народных собраний, сенатусконсульты, эдикты преторов, акты императоров), интерпретированное классическими юристами. Своеобразие заключалось в том, что последняя масса источников (jus) применялась в судах не непосредственно, а в той форме, в какой она была зафик­сирована в юридической литературе (применение источников непосредственно в силу их огромного числа — и отчасти архаичности — представляло определенные трудности). К ука­занному времени императоры перестали предоставлять юри­стам право толкования, поэтому различие между юристами,

22

имевшими такое право и его не имевшими, утратило силу. Во инимание принимались сочинения как тех, так и других, напри­мер, Папиниана, имевшего право ответа, и Гая, не имевшего сю, вследствие чего литературный материал, служащий источ­ником права, стал значительно обширнее и потому сложнее и применении.

Императоры стремились облегчить проблему право­применения. Известны два закона Константина (321 и Ml гг.). В первом он предписывает судьям не принимать но внимание критические замечания к сочинениям Па­пиниана, во втором — предпочитать в судебных делах мнение Павла. Несколько радикальнее пытается решить проблему закон о цитировании 426 г., ограничивающий число юристов, сочинения которых имеют обязательную юридическую силу, пятью (Папиниан, Павел, Ульпиан, Модестин и Гай), а также сочинениями тех, на кого в своих трудах ссылаются эти пятеро. При разногласии между ними по конкретному вопросу судья принимает решение в соответствии с мнением большинства. При равенстве голосов превалирует мнение Папиниана, если же оно отсутствует в данном вопросе, решение предо­ставляется судебному усмотрению.

Тем не менее закон о цитировании не устранил всех труд­ностей, хотя до определенной степени облегчил работу судей. Арифметический механизм действия закона вряд ли всегда вел к правильному решению, да и отыскать соответствующие положения указанных в законе юристов, содержащиеся в раз­розненных источниках, было делом нелегким.

К началу рассматриваемого периода не представляли со­бой единого целого и императорские конституции, количество ко.торых возрастало с каждым годом, причем нередко нормы новых конституций отменяли или изменяли предшествующие. Возможность применения их все более усложнялась. В конце III и начале IV вв. частными лицами императорские консти­туции были кодифицированы: кодексы Грегориана и Гермоге-ниана. Первым официальным собранием конституций был Кодекс Феодосия 438 г., вобравший в себя упомянутые част­ные кодификации и имевший долговременное влияние в Ев­ропе.

Между тем оставалось некодифицированным право юри­стов, а с течением времени возникла необходимость пересмот­ра и дополнения массы императорских конституций. Надо было учитывать и происшедшие со времени классических юри-

23

стов изменения во всех сферах жизни. Требовалась реформа всей правовой системы.

2.7. Кодификация Юстиниана. Эту грандиозную задачу осу­ществил в 528—534 гг. Юстиниан, возглавивший работу по кодификации всего действовавшего права. Кодификация Юстиниана состоит из трех частей, имеющих одинаковую юридическую силу: Институции, Дигесты, Кодекс.

Институции представляют собой элементарный курс рим­ского права в четырех книгах, предназначенный для учебных целей. Их образцом послужили Институции Гая, из которых заимствованы и система изложения (лица, вещи, иски), и ос­новная масса юридических правил, приведенных, как и другие части Кодификации, в соответствие с реальностями первых десятилетий VI в.

Дигесты («собранное» — лат.), или Пандекты («содержа­щее в себе все» — греч.), — наиболее обширная (около 100 печатных листов) и ценная часть кодификации, состоящая из 50 книг. Дигесты содержат 9200 отрывков (фрагментов) из сочинений 39 римских юристов, древнейший из которых — Квинт МуциЙ Сцевола, позднейший — Гермогениан. Боль­шинство фрагментов принадлежит юристам II—-III вв., в част­ности Ульпиану, Павлу, Папиниану, Помпонию, Гаю, Юли­ану, Модестину.

Благодаря использованию сочинений нескольких десятков выдающихся юристов, представлявших различные периоды римской истории, мы знаем о римском праве несравненно больше, чем могли бы знать, не имея Дигест. Достаточно сказать, что из всей обширной римской юридической литера­туры в полном объеме мы располагаем лишь копией Институ­ций Гая. Не менее важно то обстоятельство, что цитируемые в Дигестах юристы ссылаются на своих предшественников, сочинения которых в Дигесты не включены. Этих предшест­венников было 51. Например, Ульпиан, анализируя в связи с Аквилиевым законом смысл слова «убить», приводит мнения Пегаса, Прокула, Лабеона, Цельса, Нерация, Офелия, Мелы, Юлиана, Марцелла, причем некоторые из них цитируются по нескольку раз (D.9.2.7 и ел.)- Так в Дигестах сосредоточились уникальные факты истории римской юриспруденции.

Дигесты являются, кроме того, ценнейшим источником познания римского законодательства. В своих сочинениях, фрагменты которых представлены в Дигестах, юриты цитиро­вали тексты законов и сенатусконсультов. Иными путями до нас дошло небольшое их число.

24

Дигесты стали готовым материалом для рецепции римского права и тем самым закрепили его значение для последующих 'jnox.

Кодекс, объединивший в себя императорские конституции, начиная с Адриана до Юстиниана (самая поздняя консти­туция, включенная в Кодекс, издана 4 ноября 534 г.), состоит из 12 книг. Конституции приводятся не полностью, лаконично формулируется основное их содержание.

Изданные после вступления в силу Кодекса (29 декабря 534 г.) конституции называются новеллами). Они рассматри­ваются как заключительная часть кодификации, хотя при Юстиниане не были сосредоточены в едином официальном сборнике. Существует несколько частных сборников Новелл, один из которых принадлежит константинопольскому профес­сору Юлиану. Сборник этот составлен в 556 г. и содержит 122 новеллы.

Первое полное печатное издание Кодификации Юстиниана (всех ее частей) осуществлено в 1583 г. французским юристом Готофредом. Он же впервые ввел и название кодификации, под которым она ныне известна: «Corpus juris civiles» («Свод ци­вильного права»).

«Corpus juris заключает на своих страницах несравненные памятники римского юридического искусства. Он — юриди­ческий музей, значение которого не может умалить время» (Р. Зом).

3. ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ И ЗАЩИТА ПРАВ

3.1. Понятие осуществления права и формы его защиты.

Осуществление права состоит в возможности конкретного субъекта реализовать собственными действиями свои интере­сы, не противоречащие праву, посредством правового регули­рования. Если управомоченное лицо для осуществления субъ­ективного права собственными действиями встречает прегра­ды, ему требуется содействие другого лица, обязанного со­здать условия для реализации его интересов. На данном этапе субъективное право принимает форму правопритязания, т. е. притязания на соответствующее действие или бездействие обя­занного лица. В случае несоблюдения должного поведения последним по инициативе управомоченного возбуждается пра­вовая защита, которой обязанное лицо принуждается к совер­шению действия или к бездействию для осуществления права управомоченного.

25

В древнейшее время нормальное средство осуществления права — самоуправство (самопомощь), которое постепенно было вытеснено судебной (государственной) формой защиты. В классический и постклассический периоды самопомощь до­пускается в границах необходимой обороны как средство за­щиты против неправомерного нападения на личность или имущество (D.43.16.1.28). Древнее правило, записанное юрис­том Кассием, указывающее на соответствующую практику — vim vi repellere licet — насилие дозволено отражать силой, — Ульпиан приравнивал к предписаниям естественного права. Границы осуществления самопомощи очерчиваются декретом Марка Аврелия и императорскими конституциями конца IV в., устанавливающими санкции за превышение пределов необхо­димой обороны.

Еще законы XTI таблиц, зафиксировав сложившееся к тому времени положение, регламентировали властные полномочия суда как государственного органа принудительного осущест­вления прав. Об усилении роли суда как органа государствен-I ной власти свидетельствует учреждение коллегии рекуперато-I ров, деятельность которой характерна прямым вмешательст-\ вом государственной власти в процесс и исполнение решений. I В зависимости от сущности спора суд мог быть единоличным или коллегиальным, а судьей — на раннем этапе римской истории — всякий взрослый римский гражданин, назначав­шийся сторонами или магистратом для каждого дела индиви­дуально. На следующем этапе судьями были сенаторы, а по­зже — также всадники.

3.2. Особенности защиты субъективного права. С современ­ной точки зрения возможность защиты субъективного права вытекает из факта его нарушения, т. е. если конкретное лицо считает, что осуществлению его права кто-то препятствует, то уже вследствие этого оно имеет право на защиту. Иными словами, если существует субъективное право, одновременно существует и возможность его защиты.

По римским же воззрениям субъективное право в его нару­шенном состоянии не порождало права на защиту. Наоборот, о существовании определенного правомочия можно было го­ворить лишь в том случае, если магистрат устанавливал воз­можность его защиты посредством предъявления иска. Иски формулировались постепенно, применительно к отдельным категориям споров, и на ранних этапах истории Рима не охватывали всех возможных притязаний. Таким образом, субъективное право и возможность его защиты были отделены

26

чруг от друга, последняя не вытекала из первого и даже могла отсутствовать в данном конкретном случае. В отличие от ft современного порядка защиты «от права — к иску», древне- А / римский порядок выражается формулой — «от иска —- к пра- 1 v ну»: только при наличии соответствующего иска субъективное \ право подлежит защите. ■ ■*'*'*"**

3.3. Понятие иска и его виды. Понятие иска (actio) содержит­ся в Дигестах: «Иск есть не что иное, как право лица оеущест-илять судебным порядком принадлежащее ему требование» (D.44.7.51).

Со времени преторского права иски делятся на цивильные (строгого права) и преторские (доброй совести). При рассмот­рении первых судья связан буквой договора, из которого вытекает иск. Во втором случае судья в целях восполнения пробелов цивильного права может по собственному усмотре­нию руководствоваться принципом доброй совести или, как говорил Гай, исходить из соображений того, что в обороте считается соответствующим справедливости.

Критерием деления исков на вещные (actiones in rem) и лич­ные (actiones in personam) является личность ответчика. Вещ­ный иск направлен против любого лица, которое может ока­заться нарушителем соответствующего правила (например, права собственности). Поскольку заранее неизвестно, кто им может быть, то этот иск действует не только против оп­ределенного нарушителя, но и вообще против всякого третьего лица — возможного нарушителя вещного права. Напротив, в личных исках возможный нарушитель права заранее оп-рёдеЯенРибо данные иски вытекают из обязательственных отношений, участники которых известны с момента заключе­ния договора, являющегося основанием возникновения обяза­тельства*. Например, если Тиций по договору предоставил заем Авлу, то именно последний (и только, он) может нару­шить право Тиция (требование возврата суммы займа), поэ­тому и иск возможен персонально против Авла.

Кроме того, различались иски: персекуторные — о возврате той или иной ценности (например, иск собственника об ис­требовании вещи); штрафные — о взыскании штрафа или возмещении ущерба (и в том случае, если противоправные р действия ответчика не принесли ему обогащения); арбитрар- *-ные — в которых судья по своему усмотрению определял / объем возмещения убытков, исходя из принципа справедли- jf вости; популярные — предъявлявшиеся любым гражданином *> к тем, кто что-либо поставил или подвесил так, что оно могло

fit

f

27

причинить вред людям или животным.

Отдельную категорию составляли кондикционные иски, яв­лявшиеся цивильными и абстрактными, т. е. основанными на цивильном праве и не содержащими указания на основание их возникновения (это не имело значения).

3.4. Гражданский процесс. Иск как средство удовлетворения требования судебным решением реализуется в гражданском процессе. История римского права знает три различные фор­мы гражданского процесса, последовательно сменявшие друг Друга.

Первой и древнейшей формой был легисакционный про­цесс (legis actio -— иск _из закона; этот термин, вероятно, означал «осуществлять право законным образом» в проти­воположность саморасправе, насилию), состоявший из двух стадий: in jure и in judicio. Стадия in jure была сферой деятельности судебного магистрата (рекса, консула, позже — претора). Лицо, считавшее свое право-нарушенным, чтобы 1 возбудить дело в суде, должно было сделать об этом ij заявление перед магистратом. Тот устанавливал дозволен-/ ность притязания, заявляемого истцом, содержание этого притязания и существование условий его действительности. ijgjib этой стадии процесса—— в определении правового характера возникшего спора, т. е. тогоТ~может ли быть данное притязание предметом судебного разбирательства. Как отмечалось, магистрат предоставлял возможность защи­ты нарушенного субъективного права в суде (т. е. иск) не в любом случае, а лишь тогда, когда притязание соответ­ствовало закону и его формулировкам._^|ет_исжа-_=г_нет и права на судебную=_затхтиту. Гай, подчеркивая в своих Институщтя1Г1|крйализм легисакпионноге процесса и недо­статочность его средств, приводит такой пример. Если кто-нибудь предъявлял иск по поводу уничтожения виноград­ных лоз и называл их в иске виноградными лозами, то он проигрывал дело, так как должен был назвать их деревьями, поскольку по буквальному смыслу XII таблиц возможен был иск лишь по поводу срубленных деревьев.

В рамкаХвЛегисакшюнного процесса для различных по сво­ему предмету (т. е. характеру требования) исков существовало . пять форм их рассмотрения:/процесс пари;^наложения руки; ^процесс с требованием назначить судью;Ерроцесс с требовани­ем определенной суммы денег или количества вещей;(процесс со взятием залога кредитором.

Процесс пари (sacramenti) был наиболее распространенной

28

формой иска о праве собственности и исков, возникающих из обязательств.. Словесный поединокмежду сторонами проис­ходил^ перед магистратом.. Здесь же" должна была присут-ствовать спорная вещь или какая-нибудь часть ее. Например, если спор шел о земельном участке, то приносили землю с этого участка. Цель ритуальных действий сторон — фор­мулирование спора. Истец требовал от ответчика обоснования своих действий: «Я требую, не скажешь ли, на каком основании ты виндицировал (т. е. заявил, что вещь_тв^я?)>>. Ответчик мог "отказаться от объяснения. После этого истец предлагал ответчику внести залог и вносил его сам. Сумма залога была установлена XII таблицами: если стоимость спорной вещи превышала 1000 ассов, сумма залога равнялась 500 ассам и 50 ассам — в других случаях. Залог вносился в казну. Затем следовал заключительный акт — litis contestatio '(«закрепление спора»): призывались свидетели, которые подтверждали совершенные истцом и ответчиком действия. Значение litis contestatio состоит в том, что он исключает возможность вторичного обращения за защитой того же права по тому,, же основанию. («Нельзя дважды возбуждать одно и то же дело»). Ошибка стороны в формулировании спора ведет к проигрышу дела. Исправления не допускаются (вспомним пример Гая с виноградными лозами). Стадия т jure заканчивается назначением сторонами при участии магистрата судьи в случае признания иска ответчиком дело заканчивалось в стадии in jure. Тогда не было необходимости в назначении судьи. — «Признавший считается присужден­ным, будучи как' бы приговорен собственным решением» (D.42.2.1).