Глава восьмая

Теперь, подводя итог сказанному о душе, мы присоединим¹, что душа некоторым образом обнимает все существующее. В самом деле: все существующее представляет собою либо предметы чувственно постигаемые, либо умопостигаемые. Ведь в известном смысле знание тождественно познаваемому, а ощущение — чувственно воспринимаемым качествам. Но в каком смысле [берется] это тождество, это надо выяснить. В самом деле, научное и чувственное знания распределяются по объектам: потенциальное знание [сводится] к объектам, данным в возможности, действительное знание — к объектам в их реализованном виде. В душе чувственно воспринимающая и познавательная способности потенциально являются этими объектами — как чувственно познаваемыми, так и умопостигаемыми. [Душа]² должна быть или этими предметами или формами их; но самые предметы отпадают, — ведь камень в душе не находится, а [только] форма его. Таким образом, душа представляет собой словно руку³. Ведь рука есть орудие орудий, а ум — форма форм, ощущение же — форма чувственно воспринимаемых качеств.

Так как, невидимому, не существует никаких отдельных предметов помимо чувственно воспринимаемых величин, то предметы мысли находятся в чувственно постигаемых форм: [сюда относится] и то, в что называется абстракциями, и то, что составляет свойства и состояния чувственно познаваемого. И поэтому не имеющий чувственных восприятий [человек] ничему не научится и ничего разумом не постигнет. Поскольку человек мысленно созерцает, необходимо, чтобы он одновременно созерцал в образах. Образы дредставлют собою как бы чувственные впечатления, только без материи. Воображение есть нечто иное, нежели утверждение и отрицание. Ведь истина и ложь есть соединение понятий. Благодаря какому отличительному признаку первичные понятия не совпадут с образами? Или [пусть] эти понятия не образы, но, [во всяком случае, они не могут проявляться] без образов.

Глава девятая

Душа живых существ определяется двумя способностями: суждением, которое представляет собою функцию рассудка и ощущения, а также пространственным движением; об ощущении и уме достаточно сказанного, что же касается движущего, чем оно оказывается для души, следует рассмотреть, является ли это движущее начало какой-нибудь одной частью души, отделенной либо пространственно, либо мысленно, или всей душой, и если оно некоторая часть, то есть ли это нечто особое помимо обычно описываемых и указанных [нами частей] или одна из этих частей. И тут тотчас [возникает] недоумение, в каком смысле следует говорить о частях души и о скольких. Ведь с известной точки зрения кажется, что их бесчисленное количество, а не только те, о которых говорят различающие¹ разумную [способность], страстную и способность желания, а другие² — рациональное и иррациональное начала. Ведь с помощью этих различий, согласно которым [исследователи] разделяют эти [способности], обнаруживаются также другие части, значительно разнящиеся от указанных, о которых мы как раз теперь говорили, а именно растительная, которая свойственна растениям и всем животным, и ощущающая, которую нелегко отнести к разумному или, [наоборот], к иррациональному началу. К этому присоединяется способность воображения, отличная по существу от всех, относительно которой имеется значительное затруднение, с какой из перечисленных частей она совпадает или разнится, если допустить отдельные части души. К ним еще надо присоединить стремление, которое и по самому своему понятию и по функции представляется отличной от всех способностей. Также было бы нелепо отделять ее. Ведь в разумной части [души] зарождается воля, в иррациональной — желание и страсть. Если же душа [окажется состоящей] из трех частей³, то в каждой части будет стремление.

Вот таким-то образом и поставлен теперь вопрос о том, что представляет собою пространственно движущее начало у животного. Ведь движение возрастания и разрушения, свойственное всем [живым существам], невидимому, производится присущими всем порождающей и питающей способностями. Вопрос о дыхании и выдыхания; сне и бодрствовании будет рассмотрен впоследствии. Ведь и эти вопросы связаны с большими трудностями, Что же касается движения в пространстве, то следует рассмотреть, что движет животное при хождении. Ясно, что это не есть питающая (растительная) сила. Ведь это движение всегда связано с целью, оно сопровождается образов или стремлением, а именно — не стремясь [получить] или избежать чего-нибудь, ничто не приходит в движение, разве только [если это совершается] насильно. Кроме того, в противном случае⁴ растения были бы способны к движению и обладали бы органом для этого движения. Подобным же образом ощущающая способность не может [производить движения в пространстве]. Ведь многие из тех животных, которые обладают ощущениями, при- 2в гвождены к своему месту и вполне неподвижны. Раз природа никогда не затрачивает своего труда напрасно и не упускает ничего необходимого, кроме как у существ увечных и несовершенных, и поскольку эти животные совершенны и не изувечены, знаком чего является их способность воспроизведения, созревания и разрушения, то⁵ они обладали бы органами передвижения. Но движущим началом не может быть также логическая способность и так называемый ум; ведь теоретический ум не мыслит ничего относящегося к действию и не говорит о том, чего следует избегать и чего надо домогаться, между тем, движение всегда [свойственно] тому, кто или стремится уйти или достигнуть. Но всякий раз, как ум мыслит что-либо подобное, он тем самым не принуждает домогаться чего-нибудь или избегать; так, например, часто думают о страшном или приятном, однако, это не заставляет бояться, приходит же в движение сердце, а при приятном уже другая какая-то часть. Более того, когда ум предписывает, а рассудок подсказывает избежать чего-нибудь или домогаться, [человек] не действует [соответствующим образом], но поступаег согласно желанию, подобно невоздержанному [человеку]. И вообще мы видим, что осведомленный в медицине не [всегда в состоянии] излечить, так как не наука, а другая сила существует для деятельности [по указанию] науки⁶. Но главным деятелем такого движения является не влечение⁷. Ведь владеющие собою люди, хотя [могут] иметь влечение и охоту [к чему-нибудь], но совершают действия не под влиянием влечения, а следуют [предписаниям] ума,