Воспоминания, размышления, беседы. "я рано почувствовала свое призвание исследовать, распознавать внутреннюю психическую жизнь человека"

Автор: Л. И. АНЦЫФЕРОВА

Людмила Ивановна Анцыферова - доктор психологических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, почетный член Российской академии образования. Награждена орденом "Знак Почета". Международный биографический центр наградил ее серебряной медалью за заслуги в области психологической науки в XX столетии. Ее научная биография помещена в книге Marqns "Who's Who in Science and Technology", 2003 - 2004 гг.

Л. И. Анцыферова родилась 18 сентября 1924 г. в г. Златоусте Челябинской области. В 1933 г. вместе с семьей переехала в Москву. В 1948 г. окончила философский факультет МГУ и поступила в аспирантуру на кафедру психологии МГУ. Научным руководителем был СЛ. Рубинштейн. В 1952 г. защитила кандидатскую диссертацию по проблеме практического (наглядно-действенного) мышления. С 1953 по 1956 г. работала в Институте психологии АПН РСФСР в лаборатории мышления и речи. Занималась экспериментальным изучением мышления - процесса решения задач. Результаты исследований были доложены на Всесоюзном совещании по вопросам психологии познания, проведенном 20 - 22 мая 1957 г. сектором психологии Института философии АН СССР.

С 1956 по 1972 гг. работала в Институте философии в секторе психологии, руководимом до 1960 г. С. Л. Рубинштейном. Исследовала современное состояние зарубежной психологии - ее основные направления, смену на протяжении XX в. концепций мышления и личности. Разработывала методологические проблемы психологии.

В 1972 г. в составе сектора была переведена в организованный в 1971 г. Институт психологии АН СССР. В 1974 г. защитила докторскую диссертацию "Материалистическая мысль в психологии капиталистических стран XX в.". В 1974 - 1984 гг. заведовала сектором философских проблем психологии, 1984 - 1991 гг. - лабораторией психологии личности. В настоящее время - главный научный сотрудник этой лаборатории.

Л. И. Анцыферова - автор более 140 научных трудов, в том числе трех монографий: "О закономерностях элементарной познавательной деятельности" (1961), "Материалистические идеи в зарубежной психологии" (1974), "Развитие и современное состояние зарубежной психологии" (1974, совместно с М. Г. Ярошевским). Под ее руководством защищено 14 кандидатских диссертаций, посвященных теоретико-экспериментальным исследованиям личности. При ее авторском участии и руководстве создан ряд коллективных трудов: "Принцип развития в психологии" (1978), "Психология формирования и развития личности" (1981), "Категории материалистической диалектики в психологии" (1988), "Тенденции развития психологической науки" (1989, совместно с Б. Ф. Ломовым) и др. Была совместно с Б. Ф. Поршневым ответственным редактором труда "История и психология" (1971), а также одним из редакторов книги, выпущенной в Болгарии - "Психична регуляция на дейности" (1980) и др. Ряд трудов, созданных при участиии Людмилы Ивановны, - результат совместной работы отечественных психологов и ученых Болгарии, Германии, Польши.

стр. 87

С1980 по 1989 гг. Л. И. Анцыферова была заместителем главного редактора "Психологического журнала".

В исследованиях Л. И. Анцыферовой получили дальнейшую разработку ведущие принципы психологической науки: общественно-исторической детерминации психического склада человека, единства деятельности, сознания и личности. Ею обоснована необходимость соединения принципов системности и развития. Разработаны проблемы общих закономерностей психического развития. Выдвинут системно-исторический подход к движению психологического знания, включающий положение о его детерминации макро- и микросоциальными условиями, в том числе своеобразием личности и жизненного пути создателя теории. Л. И. Анцыферовой обоснована динамическая концепция личности, раскрывающая зависимость развития личности от меры ее собственной активности.

С 1994 г. она разрабатывает оптимистический вариант геронтопсихологии, исходя из положения о неисчерпаемости потенциалов социально-психологического развития личности, обосновывает положение о развитии на протяжении всего жизненного пути человека психогенетического дара мудрости. Выдвинутые ею гипотезы о разных "техниках жизни" и стратегиях преодоления жизненных трудностей подсказывают идеи новых психологических исследований в условиях общественно-исторических перемен и экономических перемен в нашем обществе.

"Я РАНО ПОЧУВСТВОВАЛА СВОЕ ПРИЗВАНИЕ ИССЛЕДОВАТЬ, РАСПОЗНАВАТЬ ВНУТРЕННЮЮ ПСИХИЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА"

© 2004 г.

-Людмила Ивановна, вы разрабатываете проблему развития личности на протяжении всей своей научной деятельности, хорошо знаете состояние в мировой психологии. Последнее десятилетие ваше внимание привлекало исследование особенностей личности в период поздней взрослости. Переживаете ли вы сами те состояния, которые по данным многих психотерапевтов считаются характерными для людей такого возраста?

- Я никогда не задумывалась над этим вопросом, но коль скоро он задан, отвечу на него. Особенности душевного мира и стратегии жизни, пожилых и старых людей изучены очень плохо. Ведь еще 50 лет тому назад спорили, продолжается ли личностное развитие людей среднейвзрослости, и способны ли они, например, к обучению, приобретению новой профессии? До этого психологи ссылались на мнение Клапареда, что "взрослый человек - замшелая окаменелость". По мнению некоторых зарубежных психологов, у человека в поздние годы появляется потребность обобщить, проинтегрировать свою жизнь, до конца понять себя. С моей точки зрения, человек должен быть всегда неожиданностью для себя. Я рано почувствовала свое призвание исследовать, распознать внутреннюю психическую жизнь человека: мой выбор не был результатом раздумий. Я уже писала о своем эмоциональном взрыве после прочтения в 1942 - 1943 гг. книги Рибо "О воображении". И всю мою жизнь пронизывало, направляло страстное желание проникать в суть личности людей, их переживания, причины поступков. Давно поняв, скорее почувствовав, что люди живут двойной жизнью - для других и для себя, я восприняла положение З. Фрейда и А. Фрейд, К. Юнга, К. Роджерса о стремлении человека окружить себя психологическими защитами, масками, фасадами, как само собой разумеющееся.

- Как представляется вам прожитая жизнь: чем-то целостным, или она делится на отдельные этапы? Например, в концепции Эриксона предполагается, что у человека существует, по крайней мере, две стадии жизни, требующие от него создания интегративного представления о себе - это стадия идентичности и поздняя стадия мудрости. Процесс интеграции как бы свертывает пройденные этапы жизни, превращая ее в единое целое. Не потому ли многие пожилые люди жалуются на то, что "жизнь прошла как один миг"?

- У меня совсем иное переживание жизни. Ощущение такое, что я прожила долгую, долгую жизнь. Точнее сказать, что я прожила несколько жизней и провела их в разных жизненных мирах. Первый мир - дошкольное детство на Южном Урале. Это лютые зимы, острые выветренные скалы, невидимые подземные ручьи, красные сосны, пологие отроги, весной, покрывающиеся нежными подснежниками, лесные тропки, усеянные хвоей и разноцветными камнями. Ночью по городским улицам ходят сторожа с колотушками. И смутное чувство опасности, таящееся в мире, связанное с драматическими случаями в моей жизни, которые происходили из-за моей непоседливости, непослушания и чрезмерной прыти. Но у меня природа такая - я из крепкого казацкого рода жизнелюбов и долгожителей, уродилась в отца - импульсивна, вспыльчива, мне трудно противиться проявлению врожденных своих качеств. Мама - из интеллигентной семьи. Она была прекрасной певицей, играла на фортепиано. Была человеком властным, авторитарным, проницательным. Ей пришлось приложить много усилий, чтобы научить меня вести себя надлежащим образом.

Отец - металлург, учился в Германии, на заводах Круппа. По настоянию министра черной ме-

стр. 88

таллургии И. Т. Тевосяна в начале 1930-х гг. был переведен в Москву, в Наркомчермет.

Я начала жить во втором мире - в Москве 30-х гг. Большая квартира в заводоуправлении завода "Серп и Молот", копоть, сажа, лязг портальных кранов; школа у Рогожской заставы, учениками которой были в основном дети малоквалифицированных рабочих завода. Параллельный мир составляла музыкальная школа-семилетка на Таганской улице. Дети в ней отличались хорошими манерами, а педагоги были людьми высокой культуры.

Потом все мы перешли в мир войны. Москву бомбили. По сигналу тревоги все работавшие и жившие в заводоуправлении спускались в подвал этого четырехэтажного здания. Однажды во время бомбежки наше здание заходило ходуном. Совсем рядом прогремело два взрыва. Оказалось, что одна бомба попала в цех, где работали только женщины, другая - разрушила дом, стоявший рядом с заводом. В нашем же здании лишь вывернуло рамы да разбило стекла. Иногда бомбежки начинались с раннего утра, когда мы выстраивались в длинную очередь за хлебом и, услышав тяжелый гул немецких бомбардировщиков, залегали вдоль заборов, около каменных выступов, а потом снова находили свои места в очереди. Интересно, что сильного страха никто не испытывал. С тревогой ждали вестей с фронта, очень мучило чувство постоянного голода, но люди стали жить гораздо дружнее, чем до войны.

Во время войны я поступила на философский факультет МГУ - там были прекрасные преподаватели - академик Чернышев, Овсянников. Помещения, конечно, не отапливались, чернила замерзали. Но с каким же удовольствием я читала Канта, Шеллинга, Фихте, у которых речь шла об анализе души человека, его "Я". И все это был совсем новый мир, в котором я встретила изумительных, необычных людей, известных психологов С. Л. Рубинштейна, Б. М. Теплова, П. Я. Гальперина, А. Р. Лурию, А. Н. Леонтьева и многих других.

В марте 1945 г. я поступила на работу в прокатный цех завода "Серп и Молот" - еще один мир. Там в печах разогревали, поступавшие на завод слитки стали и прокатывали раскаленные болванки через прокатные станы - получались листы железа, рельсы, проволока - все тотчас же шло на фронт, на заводы. После работы я бежала в университет, а с раннего утра - в цех.

В марте 1946 г. меня комиссовали - начался хронический бронхит. В те годы уйти с заводов было трудно - только по заключению врачебной комиссии. Мой отец в это время работал в Венгрии в Управлении по поставкам, был губернатором провинции. Там я узнала, что такое сочетание прекрасного и страшного в жизни. В Москве - сильный голод, разруха, а в Венгрии - красивые коттеджи, обвитые глициниями и вьющимися розами, зеленые поля, прекрасные дороги, вдоль которых росли черешневые деревья. Но в среде мадьяр в то время были враждебные настроения, и нередко приходили сведения об убийствах оставшихся там наших солдат и жителей, активно сотрудничавших с нами. Через год я вернулась в Москву и стала жить в огромном упоительном мире, где ходили, жили, работали особые люди - психологи, говорившие на психологическом языке, знавшие скрытую, душевную жизнь людей. И они и их книги давали мне необыкновенный настрой.

Диплом по психологии я защитила у П. Я. Гальперина и поступила в аспирантуру на кафедру психологии философского факультета МГУ, которой заведовал С. Л. Рубинштейн. Став его аспиранткой, защитила кандидатскую диссертацию по практическому мышлению. Распределили меня в Институт общей и педагогической психологии при Академии педагогических наук РСФСР (лаборатория мышления и речи). Возглавлял институт Анатолий Александрович Смирнов - специалист высочайшего уровня, духовно богатый человек. Был он непревзойденным организатором, человеком требовательным, но, сколько бы ни были строги его замечания, они не обижали, так как начинались с похвальных слов, например: "Почему такую дисциплинированную девушку я вчера не видел на Ученом совете?" Об Анатолии Александровиче я опубликовала статью в посвященном ему сборнике.

В 1956 г. я начала работать во вновь организованном секторе психологии в Институте философии АН СССР. Это был высоко значимый для всей психологической науки мир, созданный С. Л. Рубинштейном. Он не рухнул в 1960 г., после ухода Сергея Леонидовича из жизни, а продолжает развиваться, расширяться и обогащаться.

В совершенно особом мире мне пришлось жить в 1959 - 1961 гг., когда я была избрана депутатом Фрунзенского, а потом Киевского районного Совета депутатов трудящихся. Я работала в секции культуры, в ведении которой находились театры, музеи, красные уголки. Здесь же трудились заслуженные деятели театров и кино, в частности, Т. Пельтцер, певица Большого театра Шпиллер и другие.

Было странно сидеть рядом с артистами, облик которых сросся с их сценическими образами, и видеть как, кутаясь в простецкие шали или засунув руки в карманы поношенных курток, с озабоченными лицами они обсуждали насущные дела своих предприятий культуры. Один день в неделю был посвящен приему населения. Я узнала, в каких тяжелых условиях порой живут люди. Просьбы жителей касались, прежде всего, возможности

стр. 89

получения новых квартир или переезда в более благоустроенные, освободившиеся в результате выезда жильцов. За время депутатства мне удалось "выхлопотать" в райсоветах 5 новых квартир для моих подопечных, что считалось большим достижением.

- Какие значимые события произошли после 1960 года, как развивалась ваша научная деятельность, какая проблематика привлекла ваше внимание?

- С. Л. Рубинштейн незадолго до своей внезапной кончины набросал для работы сектора психологии план коллективного труда "Современная психология в капиталистических странах". Над этим трудом и начали работать психологи. Коллектив авторов был такой: Е. В. Шорохова (которая стала заведовать сектором после кончины Сергея Леонидовича), Л. И. Анцыферова, Н. Н. Ладыгина-Котс, Н. С. Мансуров, Д. А. Ошанин, В. В. Офицеров, М. С. Роговин. Я взялась за анализ очень интересных для меня и новых в 60-е гг. XX века направлений: бихевиоризм и необихевиоризм, а также гештальтпсихология. Одновременно, расширяя кандидатскую диссертацию, писала монографию, посвященную практическому мышлению высших животных.

Вслед за этой книгой были написаны еще два труда. В них анализировались состояние и направления психологии мышления в отечественной психологии (первая книга) и капиталистических странах (вторая книга). В разделах, написанных мной, анализировались концепции Вюрцбургской школы, О. Зельца, представителей необихевиоризма, оригинальная теория развития интеллектуальной сферы ребенка, разработанная А. Валлоном.

Выскажу некоторые соображения, касающиеся наших книг, посвященных зарубежной психологии. Во-первых, многие вопросы психологии мышления, которые попытались решить ученые на протяжении первых двух третей XX в., так и остались нерешенными. Среди них проблема безобразного мышления, поставленная в Вюрцбургской школе; спор между Пиаже и Валлоном об этапах развития мышления ребенка, а также связи между сенсомоторным интеллектом, уровнем представлений и дискурсивным мышлением. Во-вторых, хочу подчеркнуть свою высокую оценку экспериментальных исследований необихевиористов, органическое сочетание результатов их работ и зоопсихологических.

Но продолжу разговор о своей научной жизни.

Одновременно с проблемой мышления я продолжала анализировать зарубежные теории личности, в частности изучала теорию поля Курта Левина. Мне посчастливилось обнаружить его никому неизвестные работы. В них излагалась новая концепция: "Топологическая и векторная психология", созданная им в середине 40-х гг. XX века, которая не получила широкого распространения в мировой психологической науке и оказалась неизвестной в России. Несколько лет назад я стала свидетельницей того, как группа студентов нашего института задала вопрос молодому еще человеку, возможно, преподавателю, о том, есть ли топологическая и векторная психология. Ответ: "Такой психологии нет", - ошеломил меня. Я не стала подрывать авторитет отвечающего, но хочу сейчас отметить, что интересующимся данной проблематикой следует обратиться к трудам К. Левина: Studies in Topological and Vector Psychology, III. University of Jowa. 1944. В них были помещены также исследования в области экологической психологии - той ее области, которая стала разрабатываться у нас лишь через несколько десятилетий. Добавлю к этому, что мои статьи о топологической и векторной психологии помещены в психологическом словаре (под редакцией В. В. Давыдова, А. В. Запорожца, Б. Ф. Ломова и др., 1983 г.)

В Институте философии я начала разрабатывать также проблемы исторической психологии, историчности психологического склада людей, живших в отдаленные от нашего времени эпохи. Результаты моего анализа школ исторической психологии представлены в книге "Материалистические идеи в зарубежной психологии", а также в труде "История и психология" (ответственные редакторы Б. Ф. Поршнев и Л. И. Анцыферова). Здесь же я хочу сказать о давно вынашиваемых мною замыслах исследований, строящихся на основании принципа историзма и детерминизма. Эту перспективу я бы назвала "Социально-историческая (системная) детерминация создания психологами теорий личности".

В Германии (в Потсдаме) в 1978 г. состоялась I конференция психологов социалистических стран, на которой обсуждалась проблема детерминации разных направлений психологической науки. Меня уже давно занимал вопрос о совокупности тех условий, которые определяют своеобразие создаваемых психологами теорий личности. И я написала доклад о системной детерминации таких теорий. По моему мнению, к первому уровню детерминант относятся экономическое, политическое и духовно-культурное состояние общества, его исторические традиции, насущные общественные проблемы и прочие мега-условия. Ко второму - состояние философии, преобладание тех или иных методологических направлений в науке, уровень развитости наук, так или иначе соприкасающихся с психологией (социология, история, антропология, физиология, математика и другие), уровень развития самой психологической науки, ее теории, экспериментальной базы, традиций психотерапии. И, наконец, микроуровень - это биография, жизненный путь, совокупность судьбоносных событий создателя теории

стр. 90

личности. К акцентированию значения последнего уровня детерминации меня побудили истории жизни таких психологов, как Э. Эриксон, автор теории развития личностной идентичности, который долго не мог решить проблему своей национальной, гражданской и профессиональной принадлежности. Немецкий ученый Л. Колберг всю свою научную жизнь посвятил проблемам морали и связи нравственности с законом, с которыми столкнулся, когда во время Второй мировой войны, служа моряком на корабле, спасал евреев от гонений гестапо, несмотря на строжайший запрет германских властей. Точно так же жизненные проблемы К. Юнга и К. Роджерса определили их научные интересы и разработанные ими концепции личности.

Таким образом, вопросы системной детерминации теорий личности образуют одну из проблем, решением которых мне хотелось бы заняться.

- Какой методологический принцип представляется вам наиболее перспективным?

- В 1972 г. сектор психологии из Института философии перешел во вновь организованный в системе Академии наук СССР Институт психологии. Наш новый коллектив, возглавляемый Б. Ф. Ломовым, разместился на первых порах в ремонтируемом помещении детского сада. Все мы участвовали в его ремонте: вытаскивали куски штукатурки, кирпичей, мыли полы и окна. Мужчины с лопатами благоустраивали подходы к дому. Вместе с тем составлялись научные планы исследовательской деятельности института. Вся эта совместная работа сплотила нас в большой дружный коллектив. Радостно встретили Новый 1973 год. В самой большой комнате, которая предназначалась для установки большой вычислительной машины, еще не было пола. Мы набросали доски, накрыли их линолеумом, поставили самодельные столы и веселились от души.

В соответствии с замыслом Бориса Федоровича, методологическим основанием психологических разработок был системный подход, который реализовался и в организации исследовательских подразделений. Они были ориентированы на исследование разных уровней психологической организации человека - от психофизиологического (дифференциально-психологического) до личностного. А вскоре по инициативе Е. В. Шороховой начал работать и сектор социальной психологии.

В этот период системный подход и принцип системности активно разрабатывались представителями философии. Обсуждались проблемы системообразующего фактора, уровневого строения различных систем, их сменных оснований и т. п. Речь в основном шла о структуре систем. Лишь немногие философы, в том числе В. П. Кузьмин, ставили вопрос о их развитии. Между тем психофизиологи интенсивно разрабатывали проблему функциональных систем. Меня же системный подход увлек еще в 50-х гг., когда я познакомилась с концепцией "личности как открытой системы" Гордона Олпорта (см. "Вопросы психологии", 1960, N 6).

Согласно Олпорту, личность представляет собой саморегулирующуюся и саморазвивающуюся систему. Будучи целеустремленной системой, открытой не только позитивным влияниям, но и разрушительным воздействиям мира, личность должна вырабатывать у себя индивидуальные "органы", призванные осваивать, интериоризировать одни воздействия, формировать способы противостояния другим, защищать от третьих. Для того, чтобы справиться с "давлением" мира, у человека, по Олпорту, должно возрастать психоэмоциональное напряжение, выражающееся в постановке все более трудных целей, достижение которых расширяет возможности личности влиять на окружающую действительность и развиваться самой. Эту работу Олпорта я считаю знаковой в своей научной судьбе. Она породила у меня множество вопросов, на которые я пыталась ответить в своих последующих работах. Незадолго до статьи Олпорта я прочитала книгу Анны Фрейд о психологических защитах личности, и мне было понятно, как человек может защищать себя психологически, снижая значимость своих неудач, расширяя масштабы небольших успехов, понижая желательность недостижимых целей, забывая неприятности и т. д. Но оставались вопросы о том, каким образом человек преодолевает препятствия на своем жизненном пути и как строит свою жизнь. Отыскивая ответы на эти и иные вопросы, я все время мысленно возвращалась к проблеме "внутренних движений" личностной системы. Выводы, к которым я пришла, таковы. Понятие "система" должно быть дополнено в первую очередь понятием "целостность". "Органы" системы, сформировавшиеся для решения ее жизненных задач, представляют собой модификации всей целостной системы, а не отдельные "морфологические" образования, не связанные друг с другом. В душевной жизни человека постоянно в большем или меньшем масштабе происходят колебания между "недисциплинированной" жизнью "потока" сознания, ассоциативного мышления и миром логически обоснованных выводов, выверенных планов.

Системный подход отнюдь не означает, что личность замкнута в контуре своего организмического, индивидуального бытия. Личность - открытая система, расширяющаяся система, втягивающая в свои границы значимых людей и разные социальные группы.

Другой необходимый атрибут открытой системы - постоянное развитие. С этой точки зрения

стр. 91

следует говорить о принципе "открытой развивающейся системы". Такой подход к личности был впервые реализован в нашем коллективном труде "Принцип развития в психологии" (1978). Однако последующие за ним работы, да и само содержание упомянутого выше труда обнаружили недостаточную разработанность в психологии проблемы развития личности.

Психологи изучали лишь первую треть жизни человека, акцентируясь в основном на интеллектуальном развитии и мало касаясь динамики личностных новообразований, для обозначения которых не было и необходимых понятий. Изучая работы зарубежных ученых, я пришла к убеждению, что человек как личность продолжает развиваться даже тогда, когда его организм начинает значительно деградировать. И я написала статью под названием "Зрелый возраст как период продолжающегося развития личности" (см.: Хрестоматия по психологии, 1999, 2000). Под зрелым возрастом я подразумевала средний и поздний периоды жизни.

Гораздо труднее мне было найти ответ на другой мучивший меня вопрос. Развитие личности в психологии понималось как процесс последовательного появления новых качественных, личностно значимых образований, частично включающих ранее сформировавшиеся свойства. Как же соотнести с этой стадиальной схемой системный подход к поступательному движению личности? Ответ на него я нашла в эпигенетической теории развития личности, разработанной Э. Эриксоном. Напомню, что он постулирует наличие у человека уже в пренатальном периоде прасистемы, содержащей возможные варианты развития личности. На каждом новом этапе растущий человек должен разрешать конфликт между адаптивными и неадаптивными качествами личности. Он выбирает между доверием и недоверием к миру и себе, между автономией (инициативой) и подчинением (пассивностью) и т. д. Иными словами, личность развивается как расширяющаяся, обогащающаяся, многокачественная и многоуровневая система. На разрешение человеком нормативных кризисов, возникающих конфликтов большое влияние оказывают макро- и микросоциальные воздействия. Многие из них тормозят личностный рост, препятствуют формированию у человека адекватной картины мира людей, побуждают его ненавидеть себя и человечество. Системное формирование таких типов личности и психотерапевтические приемы их преобразования представлены в трудах А. Эллиса, А. Бека и других психотерапевтов. Однако психологические автобиографии А. Маслоу, К. Юнга и множество наблюдений за благополучным развитием детей, растущих в труднейших жизненных условиях (см. книгу "Неуязвимый ребенок"), дали мне основание сформулировать положение о том, что человек обладает значительным потенциалом конструктивных сил и мотивирован на преодоление трудностей жизни.

Эпигенетическо-системный подход к развитию личности ориентирует на тщательное и всестороннее ее изучение в период поздней взрослости, на разработку проблем геронтопсихологии. Психологам - и отечественным, и зарубежным, - привыкшим изучать, прежде всего, ранние периоды жизни людей, такой акцент на их поздних годах покажется странным. Но на поздних этапах психологам представляется возможность исследовать развитые формы тех личностных особенностей, которые лишь намечались, а может быть находились в "дремлющем" виде, и ускользали от внимания исследователей на ранних этапах жизни человека.

- Не могли бы проиллюстрировать эти идеи на каком-либо примере?

- Например, сложнейшее образование личности - мудрость. По мнению почти всех психологов, она выступает прерогативой поздних лет жизни, уникальна по своей масштабности, психологической композиции. Но неужели она мгновенно возникает на заключительном этапе жизни? Анализ биографических материалов и наблюдений показывает, что разные проявления мудрости могут обнаруживаться и в ранние периоды жизни. Жизненные пути ее формирования могут быть и короткими, и длинными. Но поскольку в ранние годы ее абрис находится на периферии развивающейся психологической структуры личности, ее причудливые проявления принимаются за личностное психологическое отклонение и отнюдь не считаются за норму становления редкого дара человека.

- И последний вопрос: какие исследования ждут вас в ближайшее время?

- В беседе с вами я коснулась лишь небольшой части интересующих меня проблем. В последнее время я продолжаю изучение стратегий преодоления трудностей, к которым прибегают люди в разных возрастных периодах - особенно на стадии поздней взрослости. Работаю над проблемой развития мудрости, продолжающегося на протяжении всей жизни человека. Актуальна для меня и проблема антропологической психологии, а не психологической антропологии.

Интервью провел В. И. Артамонов

(июнь 2004 г.)

стр. 92