ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ / 0281576_BEADB_orlova_e_a_istoriya_antropologicheskih_ucheniy

ШВА 2. IЩЩII МЕА"'•• I ЩШУШУШМ ШЩIВШI

хическим процессам. Они формируются во взаимодействиях людей и имеют интерсубъективные СИмволические и поведенческие формьг'э. Ф.К. Бартлетт, которому принадлежит идея схем45, писал о них «как О

конвенциях, социальных практиках, существующих как внутри, так и

вне психики, являющихся одновременно и материализованными прак­

тиками, и психическими структурами»:".

Если рассматривать культуру в ее динамике, то все артефакты, ко­ торые появляются в ее ходе, - это продукты взаимодействий и комму­ никаций людей, связанные с адаптационными процессами, аккумули­

рующими парциальные решения некоторых из возникающих в их ходе проблем. Они обусловлены познавательной активностью, реализующей­ ся как интрасубъективно, так и интерсубъективно. Это «актуализация повседневных культурных практик»41. Хотя культура считается источ­

ником средств адаптации, таких как инструменты, культурные схемы

и сценарии, подчеркивается, что индивидам тем не менее приходится затрачивать усилия на их отбор и интерпретацию применительно к конкретным обстоятельствам, на обучение способам их эффективного

использования. Итак:

«1. Артефакты являются фундаментальными составляющими куль­

туры.

2. Артефакты одновременно и материальны, и идеальны. Они свя­ зывают людей с миром и друг с другом таким способом, в котором сочетаются свойства орудий и символов.

З. Артефакты как элементы культуры не существуют изолированно, скорее они могут быть поняты как совокупность уровней, которая

включает культурные модели и специально сконструированные «аль­

тернативные миры».

4. Существует близкое родство между ...концепцией артефактов и представлением о культурных моделях, сценариях и т. п. Использова­ ние этого родства требует представления о сценариях и схемах как об объектах, имеющих двойственную природу в процессе опосредования.

5. Артефакты и системы артефактов существуют как таковые толь­

ко в отношении к чему-то еще, что разные авторы называют ситуаци­ ей, контекстом, деятельностью и т. п.

6. Опосредованная деятельность имеет разнонаправленные послед­ ствия; она одновременно изменяет субъекта по отношению к другим и связь Я - другой по отношению к ситуации в целом, а также и среду,

вкоторой Я взаимодействует с другими.

7.Культурное опосредование предполагает также изменения в раз­ витии, при которых деятельность предыдущих поколений аккумули­ руется в настоящем как специфически человеческая составляющая сре­ ды. Эта форма развития, в свою очередь, предполагает особую

значимость социального мира для развития человека, поскольку только

ЧАШ У. МIШЩАМIШШ ТЩЩIII ТШЕШЕшl АШШIDШ

другие люди могут создать специальные условия, необходимые, чтобы это развитие проиэошхоь-",

•IIнтеrративны e фgнкqии артефакта

Приравнивая артефакты к «синтезированным вещам», Саймон под­ черкивает их культурно-интегративную функцию. Речь идет о совмест­ но созданных людьми объектах, о «гибридах, наполовину природных, наполовину культурно-исторических». Такое определение предполага­

ет пересечение личностного и культурно-исторического истоков их порождения. «Артефакты в известном смысле являются моделями. Их

структуры - это и своего рода «теории», И ранжированные аспекты внешнего окружения, в котором люди используют их. В то же время артефакты могут претерпевать трансформации, метаморфозы, в ходе

которых внутренние репрезентации переносятся на внешние предме­ ты. Ведь артефакты непосредственно связны с целями, направленными действиями людей, они - функциональный аспект всех опосредован­ ных действий. Поэтому артефакты воплощают ценности (должное); в этом смысле все культурно опосредованные действия являются, по меньшей мере имплицитно, моральными действиямиэ-". А согласно Саймону, именно символическую систему следует считать «централь­

ным артефактом, обеспечивающим адаптацию к окружению», выделив четыре критерия-", отличающих артефакты от природных явлений.

Артефакты:

-всегда являются порождением человека (синтезированы человеком);

могут подражать природным явлениям;

могут быть охарактеризованы в терминах функций, целей, адапта­

ционных механизмов; часто обсуждаются, прежде всего в тех случаях, когда им дается

определение в императивных или дескриптивных терминвхс'. Функционирование артефакта - символического действия в куль-

туре Д'Андраде описывает на примере ритуала52. Он устанавливает

систему правил, которую индивиды знают, разделяют и принимают как руководство к действию. Эта система существует в определенном кон­ тексте культурно установленной целостности, подразумевающей соци­ альное соглашение, что событие имеет символическое значение. Такое значение действий, совершаемых в этих условиях, проявляется не только

как знание о значении символа, т. е. не только то, что совершаемые

действия означают «нечто еще», нечто большее по сравнению с их непосредственным значением. Признание символа означает также сле­

дование установленному правилу и участие в его реализации.

48 Коул М. ЦИТ. раб. С. 158.

49 Со!е М. Culture and Cognitive Science.

50 Simon Н. Sciences of the Artificial. Cambridge, 1981. Р. 27. 51 Ibid. Р. 8.

52 D'Andrade R.G. Cultural meaning systems. [п: Shweder R.A., Le Vine R.A. (eds.) Cultural 502 Theorics... Р.91.

[ША 2. IЩЩI. МЕАЩII I Сlqшушушм ШЩШШ

Вартофский определял артефакты как «объективизацию человече­ ских нужд и намерений, уже насыщенных когнитивным и аффектив­ ным содержанием»53, распределенную по уровням. Первый из них со­ ставляют первичные артефакты, непосредственно используемые в

практике, - от средств производства до слов, письменных принадлеж­ ностей, телекоммуникативных сетей и мифических образов (М. Коул). Речь идет о материи, преобразованной человеческой деятельностью. Ко второму относятся как первичные артефакты, так и способы их исполь­ зования. Они играют центральную роль в сохранении и трансляции представлений и способов действия и включают предписания, обычаи, нормы, конструкции и т. п. Третий уровень представлен классом ар­ тефактов, которые могут превратиться в относительно автономные

«миры, В которых правила, конвенции и результаты уже не кажутся

непосредственно практическими, которые можно рассматривать как арену непрактичной или «свободной» игры. Вартофский, называя эти воображаемые миры третичными артефактами, отмечает, что способы поведения, приобретенные во взаимодействии с ними, могут распро­

страняться за пределы непосредственного контекста их использования». Коул пишет, что он связал бы эти представления об артефактах, «с одной стороны, С представлениями о схемах и сценариях, а с другой - с пред­

ставлением о контексте, опосредовании и деятельности, существующем

в современной когнитивной психохогиия-".

Артефакты считаются фундаментальными составляющими культу­ ры. Ее развитие можно понимать как коэволюцию человеческой дея­ тельности и артефактов. «Слова, которые мы произносим, социальные институты, в деятельности которых участвуем, искусственные физи­ ческие объекты, которые используем, - все они служат одновременно и орудиями, и символами. Они существуют в мире вокруг нас, они организуют наше внимание и действие в этом мире и в совокупности образуют «иные миры». В процессе формирования человеческой куль­ туры опосредование создает такой тип развития, при котором деятель­ ность предыдущих поколений накапливается в настоящем как специ­ фически человеческая составляющая окружающей среды. Социальный мир влияет на человека не только через действия реально существую­ щих людей, которые разговаривают, общаются, показывают пример или убеждают, но и чрез невидимые способы действия и объекты, создан­ ные людьми в окружающем индивида мире. Существуют предписан­ ные формы социального взаимодействия: обычаи, схемы, ритуалы, культурные формы. Существуют искусственно созданные объекты,

молчаливо насыщающие мир человеческим интеллектом: слова, карты, телевизионные приемники, станции метро. В конечном счете культур­ но-исторический подход М. Коула к изучению психики требует, чтобы

при изучении человеческого развития мы считали изучение. окружаю­ щей социальной практики неотъемлемой частью нашего исследова­ ния»55.

53 Wartofski М. Models. Dordrecht. 1973. Р. 204.

54 КОУЛ М. Культурно-историческая психология. С. 145 -146.

ЧАШ '. МШОЩАМШШЕ ТЩЩII В ШРЕТШСlоi АШDШОГII

репрезентируют знания лучше, чем это делают определения;

являются активными процессами;

являются инструментами познания, оперирование которыми оце­ нивается с точки зрения того, насколько они релевантны поступа­

ющей информации" или типу взаимодействия.

Концепты схем и сценариев позволяют понять формирование пер­ воначального символического отношения ребенка с «другим» (матерью). Опыт выполнения взаимных ролей делает возможным различения «Я» и «другого» как отдельных индивидуальностей и их когнитивных ре­ презентаций. С одной стороны, они дополняют друг друга - одна роль в типичных ситуациях взаимодействия не может существовать без дру­ гой; с другой - оппозиционны: индивидуальность формируется в со­ поставлении с «другим». Эти движения в процессе отождествления­ противопоставления характеризуют процесс имитации: в попытках быть похожим на модель ребенок должен различать в разных ситуациях себя

и другого.

Нужды ребенка удовлетворяет «другой», который завершает, ком­ пенсирует и интерпретирует его действия, т. е. является «перцепту­ альным партнером «Я». Это партнерство составляет среду формирова­ ния идентичности, через освоение культурно обусловленных схем и сценариев. Формирование Я на поведенческом и когнитивном уров­

нях предполагает утверждение идентичности и исключение из нее другого. Это чередование притяжений и противостояний во взаимо­ действии с другими предусмотрено типичным культурными сценари­ ями. Слова и действия первоначально принадлежат другим (прежде всего, матери). Постепенно эти «чужие проявления» в ходе реализа­ ции сценариев становятся «собственными чужими проявлениями», а затем «проявлениями личности», вступающими во взаимодействие с

другими аспектами каждого из сценариев.

В процессе интеракции индивиды становятся субъектами и осва­ ивающими, и использующими когнитивные модели (сценарии, схемы). В формировании интерсубъективной и интрапсихологической реально­ сти не существует простой временной последовательности: первую нельзя считать строго предшествующей второй, и наоборот. Символы,

с помощью которых в межиндивидуальных отношениях транслируют­ ся такие модели, не только опосредуют контакты субъекта с другими, но и соотносятся с его непосрдственными переживаниями. Поскольку, как уже отмечалось, они полисемичны, им свойственна множествен­ ность значений и смыслов, обусловливающая индивидуальный выбор в таком соотнесении. Соответственно, индивидуальный опыт, в том чис­ ле когнитивный, приобретающий конфигурацию под влиянием других и в отношениях с ними, включает в себя освоение целого ряда медиа­ торов, имеющих множество значений и различающихся между собой. В многообразном окружении «индивид научается пользоваться ими в разных ситуациях коммуникации "Я-другой", конституирующих дра­ матургию человеческих отношенийяЧ.

71 Rumelhart D. Schemata... Р. 40-41.

508 72 Ibid. Р. 182-183.

ШВА 2. IDНqЩII МЕЩQII В ЩIUШШШМ ШЩUШII

•Артефакт в Аинамическом окрgJlении

Динамика процессов интеракции зависит от активности использо­ вания участниками разного типа артефактов, а также эмоций как иди­ ом, которые могут трансформировать их ход. Коммуникация вокруг

индивидуального опыта использования этих медиаторов делает его до­ стоянием группы, которое потенциально может трансформироваться в соответствии с имеющимися в культуре «сценариями»73 (моделями межличностного и межгруппового взаимодействия, принятыми в куль­ туре), т. е. стать элементом объективированной культуры. Когнитив­ ные артефакты «экстернализуются» В социокультурном контексте, в дискурсе, порождая символические модели интерсубъективной реаль­ ности. Именно в дискурсе когнитивная схема (фрагмент взаимоувязан­ ных и осмысленных представлений о реальности) может проявлять мо­ тивационные свойства. Публичная вербализация индивидом своих представлений, их объективация могут стать стимулом активности его

или других.

Этнографические исследования опосредующего функционирования артефактов выявляют «способ организации и приведения в действие

различных целей», и «такой подход не только связывает когницию с поведением; он также демонстрирует, как организуется цель»74, т. е. как

формируется социально значимый стимул взаимодействия и как пред­ ставления индивида определяют его активность в этом контексте. Ре­ зультаты исследований свидетельствуют о том, что когнитивные арте­ факты и эмоции составляют постоянную тему разговоров и ОСмысления на коллективном уровне. Такое совместное обсуждение индивидуаль­

ного опыта помогает вписать его в определенную «социально установ­

ленную структуру значенийь/>. То же относится к универсальной куль­ турной модели когнитивной репрезентации субъекта, которая, согласно Уайту и Г. Харрис, «отображена в таких ключевых понятиях антропо­

логии как индивид, self и личность, представляющихбиологический, психологическийи социологическиймодусы чеховека»?". Им соответ­

ствуют свои когнитивные схемы и симвохы, позволяющие делать их

центрами коммуникативныхситуаций.

Изучение отношений людей с окружением, их взаимодействийи коммуникаций привлекает внимание к процессам концептуализации, формированиякультурных моделей и схем в соответствии с антропо­

логическим представлениемо культуре как контексте и детерминанте совместной человеческой активности. С этой точки зрения анализ дискурса позволяет объяснять формирование когнитивных моделей поведения и социальных институтов, объективированныхв системах значений и символов.

73White С.И Ор. cit. Р. 42.

74D'Andrade R.C. Shemas and motivation. [п: D'Andrade R.G. and Strauss С. (eds.) Нитап Motive and Culture Models. Cambridge, 1992. Р. 14.

75Lutz с.А, White С.М. The anthropology 01 emotions / / Аппиаl Review 01 Anthropology.

ЧАШ У. МIIРВЩАМШШЕ ТЩЩII В JEВРШШlвi ШРШШII

Культура и общество как системы могут рассматриваться в качестве статических образований. В этом случае в интеракционных концепци­ ях нет необходимости. Если же трактовать их как формирующиеся и постоянно меняющиеся в дискурсе, то представления о субъективнос­ ти и интерсубъективности оказываются необходимыми. В этом кон­ тексте «обращение к коллективным представления м привлекает внима­