ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ / 0606148_87D7D_ponomarev_e_g_red_istoriya_i_metodologiya_antropologii

«новой грамматики», которая должна фиксировать содержательную сторону языка и представлять язык как «действующую силу».1

Среди тех, кто продолжал учение В. фон Гумбольдта в США, лингвисты конца XIX-начала XX в. У.Д. Уитни, Д.У. Пауэлл, Ф. Боас, а также Э. Сепир и Б.Л. Уорф. Еще в 1911 г. Ф. Боас утверждал, что антрополог должен тщательно изучать функциональную лингвистику, чтобы понять, как туземец думает. Он подчеркивал, что синтаксис языка может рассматриваться как «когнитивное бессознательное», поскольку большинство людей не знает о синтаксических структурах языка, на котором говорят.

Наиболее влиятельной фигурой из антропологов-пионеров в лингвистическом анализе был Эдвард Сэпир, кто в значительной мере стимулировал общий интерес к динамическому подходу к личности. Будучи конфигурационистом, интересующимся способами, которыми человеческое мышление и поведение моделируется языком и культурой, Э. Сэпир настаивал на важности отдельной личности и был не удовлетворен культурологическими подходами, в которых индивид рассматривался как пассивный носитель культуры. «Культуры, – писал он, – являются просто абстрактными конфигурациями моделей, идей и действия, которые имеют бесконечно различные значения для разных индивидов в группе».2 Конфигурационалистский оттенок в мышлении Э. Сэпира имел место и в его учении о языке. Каждый язык, с сэпировской точки зрения, структурирует мир особенным образом для говорящих на нем. Выучить незнакомый язык, по его мнению, – значит вступить в новую сферу мысли. «Человеческие существа живут не только в объективном мире, а также не только в мире социальной активности, как он обычно понимается, но в значительной степени находятся во власти особого языка, который становится средством выражения для их общества. <…> Не существует двух языков достаточно похожих, которые можно рассматривать как представляющие одну и ту же социальную реальность. Миры, в которых живут различные общества, являются отдельными мирами, не просто один и тот же самый мир с прикрепленными к нему различными ярлыками».3 Такой релятивистский взгляд коротко формулируется в положении: язык, как и культура общества в более широком смысле, формирует перцепцию мира.

___________________________

1Гухман М.М. Лингвистическая теория Л. Вейсгербера // Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике. – М., 1961. – С. 129–130, 154.

2Sapir Edward. In Language, Culture, and Personality. In: Mandelbaum, David G. (ed.) Selected Writings of Edward Sapir. – Berkeley and Los Angeles: University of

California Press, 1949. – Р. 593.

3 Sapir Edward. In Language, Culture, and Personality // Mandelbaum, David G. (ed.) Selected Writings of Edward Sapir. – Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1949. – Р. 162.

221

В рамках лингвистического поля Э. Сепир развивал подход, который подхватили и развили дальше его последователи, в частности, Бенджамин Ли Уорф, который сформулировал общую теоретическую позицию, известную как гипотеза языковой относительности Сепира-Уорфа, согласно которой языку отводится приоритетная роль в процессе познания, и противостоящую эволюционистским теориям развития языка и мышления. На основании материала, полученного в процессе исследований языков североамериканских индейцев, они пришли к выводу о влиянии языковых категорий на мышление. В данной концепции постулировалось то, что культурно-когнитивная система так называемых «продвинутых обществ» не обязательно является концептуально более сложной, чем культурно-когнитивная система «примитивных» групп, а наличие различных категорий в разных языках свидетельствует о том, что носители этих языков по-разному концептуализируют окружающий мир.

Как писал Б. Уорф, «возможно многие согласятся с утверждением, что общепринятый паттерн употребления слов часто предшествует определенным линиям мышления и формам поведения. <…> Сигнал к определенной линии поведения часто дается посредством аналогий с лингвистическими формулами, в которых обсуждается ситуация и посредством которых она до некоторой степени анализируется, классифицируется и распределяется в этом мире, который в значительной степени бессознательно строится на языковых привычках группы. Так, вокруг цистерн с надписью «цистерны с бензином» поведение будет характеризоваться большой осторожностью, в то время как вокруг пустых бензиновых цистерн оно будет более беспечным – вплоть до бросания около цистерн окурков сигарет. Однако «пустые» цистерны, возможно, более опасны, так как они содержат взрывоопасные пары. Физически ситуация довольно рискованная, но лингвистический анализ акцентируется на слове «пустой», которое неминуемо свидетельствует об отсутствии опасности».1

На протяжении ХХ века гипотеза Сепира-Уорфа пережила период резкой критики и забвения. В настоящее время она снова находится в центре внимания лингвистов: в 1990-е г. вышли в свет такие работы,

как «Language Diversity and Thought» Д. Льюси2 и «Whorf Theory Complex» П. Ли.3 В 1998 г. в университете города Дуйсбург (Германия) был проведен международный симпозиум под названием

___________________________

1Whorf Benjamin Lee. The Relation of Habitual Thought and Behavior to Language // Hollander, Edwin P., and Raymond G. Hunt (eds.) Classic Contribution to Social Psychology. – New York: Oxford University Press/London: Toronto, 1972. – Р. 242–243.

2Lucy J. A. Language Diversity and Thought. A Reformulation of Linguistic Relativity Hypothesis. – Cambridge University Press, 1992.

3Lee P. The Whorf Theory Complex. A Critical Reconstruction. – Amsterdam, 1996.

222

«Humboldt and Whorf Revisited. Universal and Culture-Specific Conceptualizations in Grammar and Lexis», в ходе которого были выяв-

лены новые подходы к исследованию феномена языковой относительности и человеческого фактора в языке.

Гипотеза Сепира-Уорфа легла в основу многих течений в современной лингвистике. Кроме того, лингвистами ХХ в. предпринимались попытки переформулировать гипотезу: известны, например, «гипотеза лингвистической дополнительности» Г. Брутяна1 и «гипотеза лингвистической универсальности» А. Вежбицкой.2 Тем не менее, интерес к этой проблеме и разнообразные подходы к ее исследованию позволяют говорить о продолжении традиции изучения языка как носителя специфики культуры.

Другой лингвистический подход к изучению культуры получил законченную форму в работах С. Фрейка,3 который применил «эмик» и «этик» концепты. «Эмический» подход заключается в анализе культуры посредством подлинных мыслительных процессов, протекающих внутри самой культуры. Напротив тому, в «этическом» подходе анализ накладывает свои собственные («объективные», а по существу идущие от мировоззрения исследователя) особенности на культурные феномены. «Эмический» подход фокусируется на содержании и внутренних значениях, как их переживает носитель культуры, тогда как «этический» подход более концентрируется на общих структурных моделях, которые можно выделить в культуре. У. Гуднаф ввел понятие «компонентный анализ», который описывает исследовательскую технику, развившуюся в рамках лингвистики, и которая, по его мнению, должна быть применена и к другим аспектам культуры. Используя эту систему формального семантического анализа, исследователь может открыть собственные когнитивные процессы информанта. У. Гуднаф подчеркивал также, что, анализируя компоненты значений в туземных понятиях, исследователь может прийти к более валидному пониманию культуры в целом в терминах когнитивных структур индивидуального носителя культуры.4 Интерес к потенциалу «компонентного анализа» получил широкое распространение после выхода в свет книги Т. Глад-

___________________________

1Брутян Г. А. Гипотеза Сепира-Уорфа. Лекция, прочитанная в Лондонском университете в 1967 г. – Ереван, 1968. – С. 57–61.

2Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. – М., 2001. – С.45–46.

3Frake C.O. The Ethnographic Studyof Cognitive Sistems. In: T. Gladwin,

W.C.Sturtevtn (eds.) Anthropology and Humean Behavior. – Washington, D.C.: Anthropologicfl Society of Washington, 1962. – Р. 72–85.

4 Goodenugh W.H. Componential Analysis and the Study оf Meaning // Language. – 1956. – 32. – Р. 195–216.

223

вина и У. Стётевента.1 В ней авторы собрали значительное количество статей по лингвистике, в которых различными способами привлекалось внимание к необходимости для антропологов постигнуть то, что может быть определено в туземных категориях мышления. Принципиальный интерес к этому привел к появлению «этнокогнитивного» подхода и, прежде всего, – к этносемантике.

Большинство исследований в области этносемантики имело дело с отдельными культурными содержаниями в посреднической зоне, документируя культурное знание в особых группах и обществах.2 Независимо от того, фокусировали ли они внимание на терминологии родственных отношений, классификации животных и растений, на диагностике категорий болезней, цветовых терминах или на более «культурных моделях», эти исследования демонстрировали сложность социальных модусов мышления и предлагали гипотезы о процессах, посредством которых концепции понятия возникают, становятся общими и модифицируются.3

Врамках антропологического направления с этносемантикой тесно связана другая наука – психолингвистика. «Как это можно видеть из имени, психолингвистика имеет дело с пересечением лингвистики и психологии. Лингвистическая теория, поскольку она описывает нечто, что знает и делает личность, обеспечивает отправной пункт для развития психолингвистической теории, так как лингвистические знаки являются наиболее важными средствами когнитивной организации».4

Всередине ХХ века в США возникло еще одно направление исследования «человека в языке»: Д. Хаймз разработал теоретические

иметодологические основы лингвистической антропологии (в отечественной традиции называемой этнолингвистикой) – «изучения языка

иречи в контексте антропологии».5 Ученый исходил из положения, что «задача лингвистики – обобщать знания о языке с точки зрения язы-

ка, тогда как задача антропологии – обобщать знания о языке с точки

___________________________

1Gladwen T., Sturtevent W.C. (eds.) Anthropology and Humean Behavior. – Washington, D.C.: Anthropologicаl Society of Washington, 1962.

2Tyler S. A. (ed.) Cognitive Anthropology. – New York: Holt, Rinehart and Winston, 1969; Casson R. W. (ed.) Language, Culutre, and Cognition: Anthropological Perspectives. – New York: Macmillan, 1981.

3Philip K. Bock. Introduce. In: Philip K. Bock (ed.) Handbook of Psychological Anthropology. – Westport, Connecticut-London; Greenwood Press, 1994.

4Miller G., McNeill D. Psycholinguistics. In: G. Lindzey, E. Aronson (eds.)

The Handbook of Sotial Psuchology. – Reading, Mass, Menlo Pork, Calif., L.: 1969, vol. 4. – Р. 668–669.

5 Hymes D.H. Objectives and Concepts of Linguistic Anthropology // The Teaching of Anthropology. – University of California Press, 1963. – Р. 277.

224

зрения человека».1 Вопрос о месте лингвистической антропологии в гуманитарной парадигме разрабатывает А. Дуранти; согласно его теории, «лингвистическая антропология отличается от всех остальных языковедческих дисциплин тем, что она обращает особое внимание на индивидуальную репрезентацию реального мира».2

В советской лингвистике неогумбольдтианство подвергалось критике, поскольку его теоретические основания расходились с положениями марксистско-ленинской философии.3 Однако языковеды обращались к проблемам взаимосвязи языка и культуры: как отмечал Ю.С. Степанов, «ни один крупный лингвист последнего десятилетия, если только он не принимал без критики положений догматического структурализма, не миновал вопроса об антропоцентризме в языке».4

В последнее время в отечественной лингвистике появилось большое количество работ, посвященных антрополингвистической проблематике. К ней обращаются ведущие российские языковеды: например, Ю.С. Степанов выпустил работу «Константы: Словарь русской культуры», в которой приводятся актуальные для носителя русского языка концепты и дается их развернутый комментарий. Исследование Н.Д. Арутюновой «Язык и мир человека» направлено на изучение универсальных терминов культуры, извлекаемых из текстов разных времен и народов. Предметом изучения В.Н. Телия и ее школы являются фразеологизмы, а цель – описание их культур- но-национальных коннотаций и выявления «характерологических черт менталитета».

Решением проблем лингвистической антропологии занимается лингокультурология. Наиболее полно в современной отечественной лингвистике ее теоретико-методологические основания изложены в работе В.В. Воробьева «Лингвокультурология: теория и методы». Лингвокультурология определяется как «комплексная научная дисциплина синтезирующего типа, изучающая взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в его функционировании и отражающая этот процесс как целостную структуру единиц в единстве их языкового и внеязыкового (культурного) содержания при помощи системных методов и с ори-

___________________________

1 Hymes D. H. A Perspective for Linguistic Anthropology // Horizons of Anthropology. – Chicago, 1964. – Р. 93.

2Duranti A. Linguistic Anthropology. – Cambridge University Press, 1992.

3См. Гухман М.М. Лингвистическая теория Л. Вейсгербера // Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике. – М., 1961; Чесноков В.П.

Неогумбольдтианство // Философские основы зарубежных направлений в языкоз-

нании. – М., 1977. – С. 7–62.

4 Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. – М., 1975. –

С. 49.

225

ентацией на современные приоритеты и культурные установления (система норм и общечеловеческих ценностей)».1

Схожие задачи решает и В.В. Красных: в работе «Этнопсихолингвистика и лингвокультурология» она определяет последнюю как «дисциплину, изучающую проявление, отражение и фиксацию культуры в языке и дискурсе, непосредственно связанную с изучением национальной картины мира, языкового сознания, особенностей ментально-лингваль- ного комплекса».2 Выявлять антропологическую специфику предлагается через использование лингво-когнитивного подхода к коммуникации, поскольку он позволяет проанализировать как ее общелингвистический аспект, так и национально-детерминированный компонент.3 Проблемы лингвокультурологии также разрабатываются учеными Волгоградской школы, в частности, В.И. Карасиком и Е.И. Шейгал. В.И. Карасик рассматривает лингвокультурологию как «комплексную область научного знания о взаимосвязи и взаимовлиянии языка и культуры» и делает акцент на ее сопоставительном характере.4 В работе Е.И. Шейгал и В.А. Буряковской лингвокультурология определяется как дисциплина, изучающая «отдельные объекты концептуальной картины мира и их осмысление общественным сознанием и языком с точки зрения объекта отражения, одним из которых является этнос».5

Появление антрополингвистики было провозглашено в «Белостокском манифесте», подписанном терминоведами Великобритании, Германии, Польши, России и Украины в 2004 г. в Белостоке на конференции, результаты которой отражены в первом томе «Белостокской серии антрополингвистики»6 и в учебнике «Основы антрополингвистики (к лингвистическим основаниям эволюции мышления)».7

Основные постулаты антрополингвистики (в узком понимании этого термина) сводятся к следующему. Развитие знаний сопровождается их постоянной специализацией. Специализация знаний отражается в количественном росте и специализации лексики. Изучение истории развития лексических систем свидетельствует о том, что развитие позна-

___________________________

1Воробьев В.В. Лингвокультурология: теория и методы. – М., 1997. – С. 36–37.

2Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. – М., 2002. –

С.12.

3Там же. С.20 – 21.

4Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. – Волгоград, 2002. –

С. 103,108,121.

5Шейгал Е.И., Буряковская В.А. Лингвокультурология: Языковая репрезентация этноса. – Волгоград, 2002. – С. 9.

6Language and Culture: Establishing foundations for anthropological linguistics. –

Bialystok, 2004.

7 Гринев-Гриневич С. В., Сорокина Э. А., Скопюк Т. Г. Основы антрополингвистики (к лингвистическим основаниям эволюции мышления). – М., 2004.

226

ния, а вместе с тем и материальной культуры человечества характеризуется уточнением, специализацией первоначально достаточно общих, расплывчатых, синкретичных значений слов путем количественного увеличения лексики языков. В определённом смысле развитие цивилизации заключается в снятии синкретизма представлений и значений соответствующих слов.

Ещё одно важное положение теории разрабатываемой антрополингвистики касается объективности существования аналогии филогенеза и онтогенеза в эволюции человека, известной как биогенетический закон Э. Геккеля.1 Существующие в психологии данные умственного развития детей, отражаемого в росте объёма словаря, позволяют прийти к мнению о подобии ранних этапов развития лексической картины мира у детей и всего человечества в целом. Основные черты начального этапа мышления — наивного мышления у человечества (как они отражаются в древнейших пластах лексики) и у детей совпадают — расплывчатость и синкретизм значения слов, отсутствие строгих научных классификаций, уточнение и перераспределение значений в ходе освоения новой лексики.

Кроме расплывчатости значения, другой типичной чертой ранних слов был их общий характер.2 Первоначально слово apple (яблоко) означало также любой плод, что нашло отражение в лексике ряда языков – нем. Apfelsine (апельсин — букв. китайское яблоко), ит. pomo d’oro (помидор — букв. золотое яблоко), фр. pommes de terre (картофель — букв. земляные яблоки). Это объясняется тем, что яблоко было одним из первых плодов, открытых человеком, и впоследствии каждый фрукт или овощ воспринимался как яблоко с последующим их различением и поиском новых названий.

Подобие возрастных процессов развития мышления, наблюдаемых у детей и на ранних этапах становления человечества, свидетельствует о том, что умственное развитие каждого отдельного человека повторяет основные черты развития мышления человеческого общества. Это положение разделяется многими современными философами и психологами: «развитие психики ребенка во многом повторяет закономерности общественно-исторического развития человека».3

При этом появляется возможность использования данных изучения развития детей для реконструкции и лучшего понимания психологии людей отдаленных от нас исторических эпох. В этой связи становится

___________________________

1Кулагина И. Ю., Колюцкий В. Н. Возрастная психология. – М., 2004.

2Griniewicz (Grinev) Sergej. Eliminating indeterminacy: Towards linguistic aspects

of anthropogenesis. In Indeterminacy in Terminology and LSP, Antia, Bassey (ed.). – John Benjamins, 2007. – Р. 37–48.

3 Маклаков А. Г. Общая психология. – СПб., 2005. – С. 105.

227

очевидной зависимость научного представления о ранних этапах существования человека разумного от уровня развития лингвистической методологии и методологии смежных наук.

Ключевыми понятиями лингвистической антропологии являются такие понятия, как «языковая ситуация», «языковое существование».

Таким образом, на основании анализа основных отечественных и зарубежных работ, посвященных лингвоантропологической проблематике, можно сделать некоторые выводы относительно современного состояния данной дисциплины. С одной стороны, исследование языка в антропологическом аспекте является закономерным результатом развития языкознания XIX-XX вв. Интерес многих ученых к лингвистической антропологии свидетельствует об ее перспективности. С другой стороны, теоретико-методологическая база этой дисциплины на настоящий момент находится на стадии становления. Среди ученых нет единого мнения ни относительно статуса науки (самостоятельная дисциплина, отрасль лингвистики или антропологии), ни относительно предмета и методов исследования.

Следует отметить, что, несмотря на расширение антропологической проблематики, в конце ХХ века проявились тенденции отхода от общих, универсальных проблем и сдвиг к прикладным исследованиям. Представляется перспективным сочетание естественнонаучной и гуманитарной методологии, применение методов анализа языка и текста в антропологических исследованиях. Разрабатываются такие характерные подходы, как структурная поэтика (Ю.М. Лотман), эстетика бытия, художественная антропология (В.В. Савельева), мифическая антропология (К.А. Крашенинников), поэтическая антропология (В.П. Зинченко), антропологическая поэтика, психопоэтика (Е.Г. Эткинд, В.А. Пищальникова), мифопоэтика (И.В. Шугайло), онтологическая поэтика (Л.В. Карасев). Такая методология подчеркивает именно человеческое измерение реальности, корреляцию сознания и бытия человека.

Когнитивный подход как ключ к решению проблем лингвистической антропологии

Органичное объединение разных направлений в рамках «антропоориентированных» наук возможно, как мы полагаем, только на базе когнитивного подхода, ставшего в последние десятилетия основой перспективных разработок в гуманитарных областях и ключом к решению тех вопросов, исследования которых ранее без всякого обращения к анализу познавательных процессов оставались бесплодными. В последние два десятилетия когнитивные исследования значительно расширили свое проблемное поле: имеются в виду исследования самых раз-

228

ных вопросов, в том числе и традиционных для определенной науки, но методами, учитывающими когнитивные аспекты, в которые включаются процессы восприятия, мышления, познания, понимания и объяснения. Такая фокусировка на когнитивной сфере является объективной необходимостью, поскольку позволяет найти фундаментальные методологические основания лингвистической антропологии как комплексной междисциплинарной науки.

Главная отличительная черта когнитивной лингвистики в ее современном виде заключается не в постулировании в рамках науки о языке нового предмета исследования и даже не во введении в исследовательский обиход нового инструментария и/или процедур, а в чисто методологическом изменении познавательных установок. Возникновение когнитивной лингвистики – один из эпизодов общего методологического сдвига, начавшегося в лингвистике с конца 1950-х годов: он сводится к снятию запрета на рассмотрение «далеких от поверхности», недоступных непосредственному наблюдению теоретических (модельных) конструктов. Составными частями этого фундаментального сдвига были возникновение генеративной грамматики Н. Хомского с ее понятием «глубинной структуры», бурное развитие лингвистической семантики, возникновение лингвистической прагматики, теории текста, а также теории дискурса.

Во всех этих исследованиях на первый план (хотя и по-разному) выходит идея объяснения языковых фактов, причем если в генеративной теории в качестве объяснения предлагаются прежде всего некоторые подлежащие открытию глубинные закономерности языковой способности человека, то другие объяснительные программы исходят из того, что языковые факты могут быть, по крайней мере отчасти, объяснены фактами неязыковой природы, притом необязательно наблюдаемыми. Если, например, для языковой прагматики такими фактами являются принципы человеческой деятельности в социальном контексте, то в когнитивной лингвистике в качестве модельных конструктов выступают когнитивные структуры и процессы в сознании человека: фрейм (М. Минский, к нуждам лингвистики это понятие было адаптировано Ч. Филлмором), идеализированная когнитивная модель (Дж. Лакофф); ментальные пространства (Ж. Фоконье); когнитивные операции типа правил концептуального вывода (Р. Шенк, Ч. Ригер) и т.д.

Языковая деятельность в когнитивной лингвистике рассматривается как один из модусов «когниции», вершина айсберга, в основании которого лежат когнитивные способности, не являющиеся лингвистическими, но дающими предпосылки для последних. Основополагающим принципом данного подхода является мысль о том, что нереально говорить о языке в отрыве от когнитивной деятельности, памяти,

229

внимания, социальных связей личности и других аспектов опыта (Р. Лангакер, Дж. Лакофф, А. Вежбицка, Р. Джекендофф и др). Так, А. Вежбицка отмечает, что сама природа естественного языка такова, что он вбирает в себя внеязыковую реальность – психологическую и социальную.

Интерес к языку в последнее время выходит за пределы собственно лингвистических проблем. И это неизбежно, так как понимание языковых механизмов необходимо как для изучения истории, так и для исследования человеческого поведения. Поскольку лингвисты, как правило, острее других осознают значение их предмета для науки в целом, то им необходимо решать задачи, выходящие за пределы изучения только формального устройства языка.

Когнитивная лингвистика опирается на рассмотрение взаимоотношений лингвистики и психологии. Исследовательские принципы когнитивной лингвистики фактически предстают как инверсия традиционной программы психолингвистики. Последняя представляет собой выяснение психологической реальности лингвистических гипотез, их психологическое обоснование; иначе говоря, это применение психологической методологии к лингвистической теории. Когнитивная лингвистика устроена скорее противоположным образом: это выяснение лингвистической реальности психологических гипотез, их лингвистическое обоснование. Так, ряд психологических исследований оказал несомненное влияние на когнитивную лингвистику (например, идеи гештальт-психологии), но влияние это имело место постольку, поскольку данные результаты были восприняты и адаптированы лингвистами (прежде всего, Дж. Лакоффом).

Большую роль в развитии когнитивной лингвистики сыграли наблюдения над когнитивными особенностями человеческой культуры, в частности, исследования, находившиеся в рамках концепции «лингвистической относительности» Э. Сепира – Б.Уорфа, о которой мы писали выше. Гипотеза, повлиявшая на развитие этнолингвистики, а также данные лингвистической типологии заставляли в рамках когнитивного подхода ставить вопросы об универсалиях в структуре языка и подталкивали к поиску внеязыковых причин как универсалий, так и разнообразия. Помимо этого, становлению когнитивной лингвистики определенным образом помогли накопленные в сравнительно-истори- ческом языкознании сведения о развитии значения слов.

Но, пожалуй, наиболее важным «внутренним» источником развития когнитивной лингвистики является лингвистическая семантика. Собственно говоря, когнитивную лингвистику можно определить как «сверхглубинную семантику» и рассматривать как совершенно естественное развитие семантических идей: попытку увидеть за категориями языковой семантики некоторые более общие понятийные катего-

230