10. Переводчик не вправе что-либо прибавить или убавить.

ориентированные на форму (художественная литера­тура) и

ориентированные на обращение (проповедь, реклама, полемика и др.).

Помимо названных разновидностей, выделяется и четвер­тая, включающая также и аудиомедиальные тексты, требую­щие для себя, наряду с собственно языковыми, также вне- языковые (технические, акустические, оптические) формы выражения — радио, телевидение и т.д. В зависимости от того, к какому именно из указанных видов относится подле­жащий межъязыковой трансформации исходный текст, бу­дут различаться и методы его передачи. В первом случае не­обходимо исходить из плана содержания, т.е. оценка пере­вода будет зависеть от того, насколько в нем сохранены со­держание и информация, имеющиеся в оригинале. Из этого важнейшего, с точки зрения автора, принципа следует, что языковое оформление переводимого текста ориентировано всецело на ПЯ, правилами и законами которого и должен прежде всего руководствоваться переводчик. Во втором слу­чае, напротив, ориентация на форму предполагает сохране­ние последней и в переведенном тексте, языковое оформле­ние которого будет уже детерминировано ИЯ. Межъязыко­вая передача третьего типа текстов (ориентированных на обращение) предполагает, прежде всего, сохранение экстра- лингвистической и экстралитературной целеустановки по­следних, т.е. при оценке перевода решающим становится вопрос, содержит ли он то же самое обращение и способен ли он оказать то же самое воздействие, которого достиг ав­тор оригинала. Фактор воздействия (но уже на слушателя) является решающим и при передаче четвертого типа тек­стов, причем здесь он может детерминировать более значи­тельные отклонения от формы и содержания оригинала, не­жели при переводе предшествующей группы текстов (т.е. ориентированных на обращение). Отметим, что предложен­ная классификация вызвала возражение со стороны самого А.В. Федорова, упрекнувшего его создательницу в том, что та, по сути, лишает содержание связи с нормой. «В действитель­ности, — указывал виднейший отечественный теоретик пере­вода, — содержание и форма образуют единое целое, друг от друга не отрываются и лишь по-разному соотносятся, и в ха­рактере соотношения — жанрово-стилистическое своеобра­зие текста; неприемлемо и предположение о возможности существования текстов, не ориентированных на содержание:

последнее важно и в научно-технической, и в художествен­ной, и в общественно-политической литературе, и в публици­стике »^и8.

В 1970-х годах привлекает к себе внимание разработка тео­ретических проблем перевода в Нидерландах и Бельгии, где появился ряд работ в интересующей нас области, авторами которых были ученые из разных стран¹¹⁹. Так, определенный интерес представляет классификация типов межъязыковой передачи, созданная Дж. Холмсом, который предложил разли­чать четыре типа перевода:

1. сохраняющий форму оригинала (хотя полная идентич­ность здесь невозможна);

выполняющий в принимающей культуре функции, аналогичные оригиналу в исходной культуре (т.е. пере­вод с аналогичными формами, вызывающий такой же эффект);

свободный, при котором идея исходного текста офор­мляется по-новому и

квазипереводной текст, выполняющий совершенно иные функции по сравнению с оригинальным и сохра­няющий сходство с последним лишь в некоторых от­ношениях.

При этом автор отказывается от оценочного подхода по отношению к каждому из перечисленных методов (рассмат­риваемых как взаимоисключающие), но вместе с тем огова­ривает, что каждый не может не открыть переводчику какие- то возможности.

Коллега Холмса А. Лефевр разработал несколько иную классификацию, объектом которой являются прежде всего поэтические тексты: фонетический, хорошо вскрывающий связи между родственными словами и передающий звуко­пись, но затеняющий значение; буквальный, передающий смысл, но снижающий художественную ценность текста; эк- виритмичный, воссоздающий размер, но искажающий синтак­сическое построение и смысловую сторону оригинала; проза­ический, сохраняющий последнюю, но лишающий текст по­этичности; рифмованный, приводящий к искажению смысло­

вой стороны слов и впадению в скучный педантизм; переда­ча белым стихом, сохраняющая содержание и литературный уровень, но вследствие своих метрических особенностей то удлиняющая, то сокращающая текст, придавая ему многосло­вие и неуклюжесть; перевод-интерпретация, включающий те или иные версии и имитации, интерпретирующие тему ори­гинала с целью сделать ее более доступной для восприятия.

4. Переводческая мысль

в странах Восточной Европы

Характеризуя положение дел в интересующей нас облас­ти в странах Восточной Европы, прежде всего необходимо отметить, что в течение почти сорока лет (с конца 1940-х до конца 1980-х годов), когда большинство из них входило в так называемый «социалистический лагерь», на развитие теории и практики перевода здесь оказывали существенное воздей­ствие процессы, происходившие в советском переводоведе- нии (хотя степень интенсивности последнего в разное время и в разных государствах могла быть неодинаковой). Вместе с тем, во многих из них были созданы оригинальные исследо­вания, опиравшиеся на собственные национальные традиции и учитывавшие как советский, так и зарубежный опыт. Так, заметным событием, вызвавшим широкий отклик, стала мо­нография чешского автора Иржи Левого «Искусство перево­да», уже после смерти автора переведенная на немецкий (1969) и русский (1974) языки. Для позиции ее создателя ха­рактерно стремление рассматривать переводческую пробле­матику в широком историко-литературном контексте, не ог­раничиваясь традиционной схемой «перевод—подлинник». По мнению И. Левого, анализируя то или иное переводное произведение, необходимо учитывать, какой отклик получи­ло оно в принимающей литературе, какую задачу выполняло, и уже на этой основе определять причины, обусловившие вы­бор именно данного текста и метод его межъязыковой пере­дачи. Вместе с тем в решении ряда проблем И. Левый опи­рался на методологические установки одного из ведущих на­правлений мировой лингвистики 1920—1930-х годов — Праж­

ского лингвистического кружка, подчеркивая: «Метод нашей книги в основе структуралистский»¹²⁰.

Автор выделяет три фазы процесса межъязыковой транс­формации: постижение оригинала, его интерпретацию и, на­конец, собственно перевыражение. «Цель переводческого труда — постичь, сохранить, передать подлинник (информа­цию), а не создать новое произведение, не имеющее прото­типов; целью переводов является воспроизведение. В процес­се перевода материал одного языка замещается материалом другого, и стало быть все художественные произведения пе­реводчик создает сам, на родном языке, заново; таким обра­зом, в области языка перевод — подлинное оригинальное творчество¹²¹. Поэтому можно говорить о наличии здесь двух норм: нормы воспроизведения (критерий верности, постиже­ния) и нормы художественности (критерий красоты), конк­ретное соотношение которых будет зависеть от специфики переводимого текста.

Отсюда вытекает и целеустановка автора — рассматривать приемы перевода прежде всего с точки зрения функциональ­ного соответствия первичного и вторичного текстов (напом­ним, что именно обостренное внимание к функциональной стороне языка являлось отличительной чертой Пражского лингвистического кружка). «Назовем ли мы свою основную позицию лингвистическим термином "функциональность" или эстетическим термином "реализм", — отмечал И. Левый, — это зависит от содержания, которое мы в эти термины вкла­дываем. Мы будем рассматривать отнюдь не "произведение в себе", а его ценность для восприятия (т.е. дистинктивную или социальную функцию его элементов); мы не будем настаи­вать на идентичности того, что получает читатель перевода, с тем, что получает читатель оригинала, а потребуем, чтобы пе­ревод и подлинник выполняли одну и ту же функцию в сис­теме культурно-исторических связей читателей подлинника и перевода, мы будем исходить из необходимости подчинять частности целому в соответствии с требованиями функцио­нального подобия или типизации»¹²².

В книге И. Левого, на основе сформулированных выше положений, подробно анализируются как общие проблемы

перевода, так и специальные вопросы, связанные с межъязы­ковой передачей произведений, относящихся к отдельным литературным жанрам (драма, поэзия и др.), что делает ее весьма полезной как для специалиста в области переводове- дения, так и для переводчика-практика.

Занимались проблемами перевода и в Германской Де­мократической Республике (1949—1989), причем здесь, осо­бенно в первое десятилетие ее существования, влияние со­ветского переводоведения было, пожалуй, наиболее замет­ным. Именно на опыт в теории и практике перевода в Со­ветском Союзе (наряду, правда, с достижениями старых и новых немецких переводчиков) призывал опираться своих коллег игравший видную роль в литературной жизни Вос­точной Германии Альфред Курелла, выступивший на кон­ференции переводчиков ГДР в 1954 г. со специальным док­ладом «Теория и практика перевода». Особое внимание в нем также заостряется на необходимости определить роль и место перевода в развитии литературного процесса. «Пе­ревод, — утверждал Курелла, — это не простое копирова­ние, не ремесло, не часть филологии, но вид литературного творчества... Переводчик — это писатель, художник, и его надо считать таковым со всеми вытекающими отсюда по­следствиями»¹²³. Отстаивая, таким образом, литературовед­ческий подход к теории перевода, докладчик постулирует принцип «примата содержания над формой», выдвигая не­сколько парадоксальное, на первый взгляд, положение: «Обычно говорят, что переводчик: 1) должен знать иност­ранный язык, 2) должен знать реалии и 3) должен грамотно писать на своем языке. По-моему, как раз наоборот — пере­водчик должен: 1) свободно и творчески владеть родным языком, 2) подробно и точно знать реалии и 3) глубоко вни­кать в язык переводимого текста. Крайне желательно, что­бы переводчик свободно владел иностранным языком теоре­тически и практически, но ведь он может пополнять свои знания и различными средствами. Поэтому мне кажется, что знание иностранного языка — лишь третье условие ра­боты переводчика»¹²⁴.

Подобно своему советскому коллеге, создателю теории «ре­алистического перевода» И.А. Кашкину, А. Курелла утверж­

дает, что связующим звеном между переводчиком и автором оригинала является объективная действительность: «От реа­лий, лежащих в основе действия, материала, темы, сюжета литературного произведения, отправляются и оригинал и пе­ревод»¹²⁵. Вместе с тем автор рассматриваемой работы оста­навливается и на проблеме множественности возможных ин­терпретаций исходного текста: «Я согласен с мнением, что один и тот же литературно-художественный текст можно по- разному, хоть и одинаково полноценно, перевести на один и тот же язык. Эта возможность разных переводов безусловна: в одном и том же городе, в то же самое время могут появить­ся вполне равноценные, но разные переводы»¹²⁶, — хотя и не рассматривает этот вопрос сколько-нибудь подробно.

Суждения Куреллы относительно собственно языковых аспектов перевода обнаруживают определенную преем­ственную связь с рассуждениями таких крупных представи­телей немецкой переводческой традиции, как В. Гумбольдт и Ф.Д. Шлейермахер: «Обычно самой высшей похвалой пе­реводу считается мнение: перевод читается так, будто это не перевод. Я никогда не считал такую похвалу самой выс­шей... переводчик не только имеет право, но обязан думать о возможности обогащения своего родного языка... Он дол­жен соблюдать грамматические, лексические и синтаксичес­кие нормы, но переносить из подлинника в наш язык все то, что можно воспроизвести, не ломая строя языка. Это поло­жение относится и к лексике, и к синтаксическим конструк­циям»¹²⁷.

Если доклад А. Куреллы, как отмечалось выше, в целом написан с традиционных литературоведческих позиций, то для исследований его соотечественника Отто Каде было ха­рактерно стремление рассматривать межъязыковую транс­формацию с позиций теории коммуникации, т.е. в первую очередь в лингвистическом плане. Вместе с тем в его трудах отстаивался принцип так называемого «макролингвистичес- кого» подхода, который должен учитывать взаимодействие языковых и внеязыковых — прежде всего социальных — ас­пектов перевода как особого вида речевой деятельности.

В 70—80-е годы XX столетия заметно активизировалось переводоведение в Болгарии. Здесь в первую очередь можно

назвать хорошо известную работу Сидера Флорина и Сергея Влахова «Непереводимое в переводе», выходившую в СССР двумя изданиями, в которой на большом фактическом мате­риале рассматривались проблемы передачи тех единиц ис­ходного текста (реалии, фразеологизмы и т.д.), которые не имеют однозначных эквивалентов в переводящем языке, а также популярную книгу С. Флорина «Муки переводчес­кие», в занимательной форме рассказывающую о специфи­ке переводческого труда на основе богатого авторского опыта. Из собственно переводоведческих трудов заслужива­ет внимания также известная русскому читателю книга Анны Лиловой «Введение в общую теорию перевода», в ко­торой заметно влияние проблематики, рассматривавшейся в советском переводоведении, в частности, в известной рабо­те А.В. Федорова. Касаясь спора о «ведомственной» принад­лежности теории перевода как науки, автор отмечает нео­боснованность противопоставления друг другу литературо­ведческого и лингвистического подходов, настаивая вместе с тем на самостоятельном статусе этой теории: «Любой от­вет, противопоставляющий один метод другому, был бы оди­наково односторонним и необоснованным. Теория перевода отнюдь не лингвистическая, не литературоведческая, а са­мостоятельная научная дисциплина... Она должна исследо­вать все аспекты перевода самостоятельно или в содруже­стве с другими науками и, вместе с тем, если она хочет раз­виваться, должна выработать собственные подходы, соб­ственный понятийный или категорический аппарат, соб­ственный методический инструментарий»¹²⁸.

Соответственно, говоря о предмете, которым должна за­ниматься понимаемая таким образом теория, А. Лилова ука­зывает: «Его составляют общие закономерности, присущие переводу во всех его разновидностях, систематическое изу­чение его природы, сущности, принципов, цели и значения; исследование переводческого прогресса; предметом теории перевода является также проблема адекватности (равноцен­ности) передачи оригинала на другой язык; выявление исто­рической роли перевода в развитии отдельных народов и все­го человечества; его взаимоотношение с другими видами ду­

ховной деятельности; анализ языковой (двуязычной) комму­никации. К предмету общей теории перевода относится так­же исследование перевода как единой системы и выявление основных принципов его различных форм, видов и жанров. Не может быть общей теории перевода, применяемой лишь к одному виду или жанру перевода, не учитывающей и не изучающей специфики отдельных видов или жанров»¹²⁹. В рассматриваемый период проблемами перевода занимались и в других странах Восточной Европы (Польша, Югославия и т.д.), где также был издан ряд работ, посвященных переводо- ведению и различным его аспектам.

5. Переводоведение

в Соединенных Штатах Америки

В 1950—1960-х годах интенсивно развивается теория пе­ревода и в Соединенных Штатах Америки, в результате чего появляется целый ряд специальных монографий, сборников и т.д., посвященных вопросам межъязыковой коммуникации. На их важность для решения наиболее кардинальных про­блем общей лингвистики указывал один из крупнейших язы­коведов XX столетия Роман Осипович Якобсон (1896—1982), посвятивший им специальную статью «О лингвистических аспектах перевода», в которой подчеркивается, что наука о языке не может интерпретировать ни одного лингвистичес­кого явления без перевода его знаков в другие знаки той же системы или других систем. «Любое сравнение двух языков, — подчеркивает автор, — предполагает рассмотрение их взаим­ной переводимости. Широко распространенная практика межъязыковой коммуникации, в частности переводческая де­ятельность, должна постоянно находиться под пристальным наблюдением лингвистической науки»¹³⁰. Само значение оп­ределяется Якобсоном как перевод в другой знак, имеющий несколько разновидностей:

1. внутриязыковой перевод (переименование), при кото­ром вербальные знаки интерпретируются с помощью других знаков того же языка;

2. межъязыковой перевод (собственно перевод), пред­ставляющий собой интерпретацию вербальных знаков посредством знаков какого-нибудь другого языка, и

межсемиотический перевод, или трансмутация, при котором интерпретация вербальных знаков осуществ­ляется с помощью невербальных знаковых систем.

Эта классификация (с возможными модификациями) ста­ла практически общепринятой в большинстве работ по пере- водоведению¹³¹.

Особую роль в развитии теории и практики межъязыко­вой коммуникации — как в самих Соединенных Штатах, так и за их пределами — сыграли в рассматриваемый период ра­боты Юджина Найды и его коллег, занимавшихся проблема­ми, возникающими при переводе Библии на «экзотические» языки (в частности, языки американских индейцев). В связи с этим исследователь выделяет три основных фактора, влияю­щих на выбор метода передачи:

1. характер сообщения;

2. намерения автора и вытекающие из них задачи пере­водчика как его доверенного лица и

3. тип аудитории.

Исходя из них Найда формулирует основное положение своей концепции: «Естественный перевод должен удовлетво­рять:

1. требованиям языка перевода и всей культуры этого языка в целом,

2. контексту данного сообщения и

3. аудитории, которой адресуется перевод»¹³².

Причем отсутствие прямого параллелизма между языко­вым и культурным факторами позволяет различать следую­щие случаи: а) относительную близость как ИЯ и ПЯ, так и соответствующих культур (например, еврейский и арабский);

б) отсутствие языкового родства при параллельном разви­тии культур (немецкий — венгерский, шведский — финский);

в) отсутствие того и другого (английский — зулусский) и —

что, по мнению Найды, бывает достаточно редко — г) нали­чие языкового родства (хотя и отдаленного) при несходстве культур (например, хинди и английский). Причем автор под­черкивает, что «различия в сопоставляемых культурах вызы­вают гораздо больше затруднений, чем различия в языковых структурах»¹³³.

Исходя из приведенных выше положений, Ю. Найда предлагает разграничивать «старую» и «новую» точки зрения на задачи перевода. Первая, согласно утверждению амери­канского лингвиста, фиксировала внимание прежде всего на форме сообщения, видя свою основную цель в воспроизведе­нии стилистических особенностей оригинала: рифмы, ритма, игры слов, необычных конструкций. Вторая же ориентирует­ся более всего на реакцию получателя, которую необходимо сравнить с реакцией первоначальной аудитории, знакомив­шейся с текстом в его исходном виде. Соответственно раз­граничиваются эквивалентность «формальная» (ориентиро­ванная на сообщение) и динамическая (ориентированная на воспринимающего). Оговаривая, что в некоторых случаях пе­реводы, созданные по методу формальной эквивалентности, представляют большую ценность (например, если речь идет о передаче языковых текстов специально для лингвистических целей), американский исследователь отдает явное предпочте­ние принципу динамической эквивалентности. Поскольку, согласно последней, ответ на вопрос о правильности перево­да зависит в первую очередь от того, насколько он будет по­нятен среднему читателю той аудитории, для которой пред­назначается. Отсюда вытекает не только допустимость, но и необходимость существования множества переводов, квали­фицируемых как «правильные» — если они удовлетворяют потребностям соответствующей аудитории. Исходя из ука­занной предпосылки, Ю. Найда настаивает, что для сохране­ния содержания сообщения необходимо изменять его форму, причем такое изменение может весьма существенным обра­зом сказываться на характере исходного текста — например, у американского лингвиста не вызывает никаких возраже­ний одна из «модернистских» версий Нового Завета на анг­лийском языке, где фигурирующее в оригинале «святое цело­вание» заменено «сердечным рукопожатием» как явлением,

более привычным для англоязычной аудитории и якобы вы­полняющим для нее аналогичную культурную функцию.

Немалое внимание уделяется в американском переводове- дении и специальным проблемам поэтического перевода, о чем, в частности, достаточно подробно говорится в упомяну­той выше работе P.P. Чайковского. Упомянем в этой связи книгу поэта и переводчика Роберта Блая «Восемь ступеней перевода», вышедшую в свет в 1991 г., где содержится попыт­ка выявить этапы, через которые проходит переводчик от первого знакомства с оригиналом до окончания процесса его воссоздания на переводящем языке (с оговоркой, что в ре­альной действительности четкое разграничение между ними вряд ли возможно, так как они переплетаются друг с другом). Первая ступень — составление пословного подстрочника, при котором неизбежно пропадает истинный смысл поэти­ческого текста. Второй этап включает уяснение последнего, подразумевающее постижение тех аспектов содержания, ко­торые определяются исходным языком и культурой соответ­ствующего народа. Именно на данном этапе окончательно решается вопрос о дальнейшей работе по передаче оригина­ла на ПЯ. Третий этап предусматривает обработку подстроч­ника с учетом требований последнего, т.е. своеобразное «восстановление подлинного смысла» исходного произведе­ния. Четвертый — специфический для американской пере­водческой культуры — этап состоит в «американизации» пе­реведенного текста с целью придания ему энергии и живос­ти, присущих оригиналу. На пятом этапе главной задачей яв­ляется уловление и воспроизведение индивидуальных осо­бенностей оригинала, его настроения и ауры, что требует большого стилистического мастерства. Шестой этап посвя­щен уловлению звучания стиха, его эвфонии, для чего реко­мендуется заучить исходный текст наизусть и декламировать его себе или другим людям, чтобы полнее уловить звуковое и ритмическое богатство оригинала. На седьмом этапе (прино­сящем переводчику, особенно начинающему, немало испыта­ний) перевод контролируется читателем-билингвом, для кото­рого ИЯ является родным и который поэтому почти всегда может обнаружить в тексте перевода ошибки и неточности. Наконец, на завершающем — восьмом этапе — переводчик

вновь обращается ко всем созданным им вариантам, чтобы не упустить имеющиеся в них, но не вошедшие в окончатель­ный текст удачные находки. На этой стадии желательно так­же ознакомиться и с другими существующими версиями дан­ного произведения на ПЯ, если таковые имеются, и коммен­тариями к ним, после чего и создается окончательный вари­ант собственного перевода.

Несколько ранее, в 1988 г., появилась монография Б. Раф- фела «Искусство перевода поэзии», также посвященная дан­ной проблематике. Автор указывает, что, поскольку не может существовать двух идентичных языков, никакое сообщение, созданное на одном языке, не может быть воспроизведено средствами друго языка полностью, поскольку в ПЯ не реп­родуцируются фонология, синтаксис, лексика и просодия ИЯ, а также те его черты, которые обусловлены особеннос­тями исторического развития и культуры народа, являющего­ся его носителем. Но если межъязыковая передача «без ос­татка» невозможна, то вполне достижимо создание удовлет­воряющего аудиторию («хорошего») перевода. Причем Раф- фел различает четыре основных типа перевода: точный, ин­терпретационный, вольный и имитативный. Точный перевод обычно создается учеными, для которых главное — скрупу­лезно воспроизвести форму стиха и познакомить читателя с идеями оригинала, его социальной и философской направ­ленностью и содержащимися в нем историческими фактами. Однако здесь в жертву верности приносится художественная сторона. Интерпретативный перевод, рассчитанный на широ­кую читательскую аудиторию, представляет собой, по суще­ству, приблизительную передачу подлинника, допускающую сокращения и пропуски. Создатель подобной версии изна­чально исходит из того, что полностью передать оригинал все равно невозможно, и поэтому читателю предлагается пред­ставление переводчика о подлиннике. Что касается вольного перевода, то он представляет собой расширительный и пояс­нительный перевод, когда в оригинал вносятся значительные изменения (хотя, по мнению автора, подобным способом пользуется относительно небольшое количество переводчи­ков). Наконец, последнюю разновидность — имитативный перевод — Раффел вообще склонен не считать переводом в

собственном смысле слова, так как здесь перед нами скорее собственное произведение, чем передача чужого. В целом же, по мнению создателя книги, ответственность переводчика должна проявляться в первую очередь в сохранении эстети­ческой ценности переводимого текста.

Таковы основные моменты, связанные с развитием пере­водческой и переводоведческой традиции за рубежом. По­смотрим теперь, как обстояло дело в интересующей нас об­ласти в русской культуре.