Гражданское общество как совокупность

вторичных групп Эрнест Геллнер ¹³ видит главную опасность для гражданского обще­ства в том, что оно не полностью отделено от «первичного общества» (domestic society), то есть от реальных или фиктивных «родст­венных сетей» (kinship networks). Поскольку вне западного контекста осуществить такое разделение в большинстве случаев (если не во всех) трудно, а то и невозможно, Геллнер весьма скептически оценивает перспек­тивы гражданского общества и — шире — демократии западного типа во многих частях земного шара. Чтобы доказать оши­бочность его взглядов, необходимо выяс­нить, какие институты заменяют или допол­няют «родственные сети» в качестве основ­ной или даже единственной формы уча­стия людей в общественных делах. Кроме того, нужно найти социальные механизмы, которые позволяют сделать «родственные сети» более прозрачными, то есть откры­тыми для контроля со стороны обществен­ности. Антропологи пока не представили достаточное число убедительных примеров такого рода; возможно, их просто не суще­ствует.

прозрачность/подотчетность Обеспечивать и поддерживать прозрачность и подотчет­ность лучше всего с помощью системы фор­мальных и неформальных «сдержек и проти­вовесов». Институты, осуществляющие кон­троль, должны/могут создаваться как вну­три гражданского общества (это прежде всего независимые и свободные СМИ), так и вне его (неполитизированные государствен­ные регулирующие органы, противоборству­ющие политические организации). Все это должно происходить в рамках закона, что, в свою очередь, невозможно без надзора со стороны государственных или международ­ных органов контроля.

ТОЛЕРАНТНОСТЬ: ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ/СОВЕЩАТЕЛЬ­НЫЕ дискурс И практика Гражданское общество процветает, если образующие его органи­зации взаимно толерантны и отдают явное предпочтение сотрудничеству, а не конфрон­тации как во внешних, так и во внутренних делах. Поэтому патерналистские, автори­тарные модели принятия решений необхо­димо заменить теми, которые опираются на достижение согласия, «горизонтальными». Используя любую возможность, следует соз­давать, возрождать и развивать схемы децен­трализации, органичные для каждой кон­кретной культуры.

законность Как утверждает Нэнси Бермео, возникновение и развитие гражданского общества могут зависеть не столько от нали­чия необходимых «защищающих» правовых санкций, сколько от атмосферы терпимо­сти. Обобщая результаты ряда исследований о развитии гражданского общества в Европе XVIII—XIX веков, она пишет: «Формальные юридические гарантии играли на удивление незначительную роль в распространении гражданского общества. …Терпимость де-факто ставилась выше законности де-юре... [то есть все дело в том], насколько толерант-но государственные структуры принуждения относились к многообразной деятельности той или иной группы» ¹⁴.

При этом два последних свойства — (гори­зонтальная) терпимость, существующая между группами гражданского общества, и (вертикальная) толерантность государства по отношению к гражданскому обществу в целом — обнаружены антропологами во мно­гих социумах. Что же касается первых двух, а именно четкого разделения «первичных» и «вторичных» групп, то есть заметного при­сутствия добровольных ассоциаций в обще­ственной жизни (associationism), которое помогает сдерживать «коррупцию», и про­зрачности/подотчетности, то в нестабиль­ных и авторитарных режимах они практиче-

ски не встречаются или встречаются намно­го реже.

Второе понятие, требующее концептуаль­ной разработки и операционализации, — это «встроенность». Чтобы оценить действен­ность гражданского общества или его «функ­циональных эквивалентов», недостаточно просто изучить их внутренние характеристи­ки — нужно также тщательно исследовать вза­имоотношения гражданского общества с дру­гими секторами политического устройства и международный контекст. С этой целью выде­лим пять областей, с которыми гражданское общество, как мы предполагаем, «сотруднича­ет» посредством разнообразных институци­онализированных связей: 1) международная сфера, 2) государство, 3) экономика, 4) поли­тическое общество, 5) «первичное» общество (семейные и родственные «сети»). Поскольку и в данном случае у нас нет возможности подробно рассмотреть здесь все эти связи, обозначим лишь потенциальные опасно­сти, которые скрываются за каждой из них. Взаимоотношения с иностранными субъек­тами (доноры, иностранные правительства, международные организации) часто страда­ют либо от их безразличия, либо от чрезмер­ного патернализма и навязывания «чуждых» интересов, методов и решений ¹5. Отношения между государством и гражданским обще­ством особенно важны и очень подробно обсуждаются в литературе. Основные харак­теристики государства — это (законные) спо­собы управления силовыми ресурсами, моно­полия на законотворчество и способность проводить свои решения в жизнь на опреде­ленной территории, несмотря на возражения или сопротивление со стороны общественно­сти. Таким образом, гражданское общество можно рассматривать как необходимый про­тивовес государству или как столь же необхо­димое его дополнение. Иногда обе эти ипо­стаси сосуществуют, хотя чаще все же пре­обладает одна из них. Ключевая проблема

состоит в том, что для сохранения «правиль­ного» государственного устройства граждан­ское общество и государство должны быть, насколько это возможно, отделены друг от друга ¹⁶. Опасность в том, что государство может брать на себя «слишком много», высту­пая в роли тирана, пытающегося подчинить себе или уничтожить сферу автономных объ­единений, или, наоборот, «слишком мало», когда оно не в состоянии стать источником и гарантом правового порядка (законности), без чего гражданское общество не способно нормально функционировать.

Нет единого взгляда на то, какими долж­ны быть оптимальные взаимоотношения между экономической системой и граждан­ским обществом. По мнению некоторых авторов, гражданское общество немыслимо без тесной связи с рыночной экономикой, основанной на частной (или, как минимум, негосударственной) собственности ¹⁷. Между тем сторонники иной точки зрения утверж­дают, что это вводит слишком жесткие огра­ничения: гражданское общество должно иметь независимую (от государства) эконо­мическую базу, которую, тем не менее, не обязательно сводить исключительно к само­стоятельным (частным) предприятиям, дей­ствующим в сфере рыночной экономики. Некоторые другие субъекты, не связанные с государством, могут предоставлять граж­данским ассоциациям необходимые средства и материальную базу. Такую поддержку, как это было, например, в коммунистической Восточной Европе, часто оказывают различ­ные церкви и неформальные «дружеские» сети. В ряде случаев организации граждан­ского общества могут даже получить доступ к государственным ресурсам, превращаясь тем самым в своего рода паразитов. В поис­ках средств акторам гражданского общества приходится сталкиваться с проблемами двоя­кого рода: либо гражданское общество расце­нивается как ненужное с точки зрения догма-

тического неолиберализма, который видит в «рынке» панацею от всех социальных бед, либо добровольные организации постепенно вымирают, если культура не поощряет благо­творительность.

Политические партии иногда рассматри­ваются как часть гражданского общества. Однако существуют вполне весомые причи­ны, чтобы выделить их в отдельный сектор политического устройства — политическое общество. Его можно считать некой проме­жуточной инстанцией, в рамках которой идет двойной процесс трансляции и медиа­ции. Этот сектор образуют политические партии и другие организации политическо­го характера. Примером могут служить лоб­бистские группы, чьи институциональные каналы используются для агрегирования раз­личных общественных интересов и требо­ваний, которые затем оформляются в виде обобщенных политических рекомендаций. Иначе говоря, политические партии созда­ются для борьбы за политическую власть в

государстве, тогда как организации граждан­ского общества такой задачи перед собой не ставят. История показывает, что полити­ческие партии могут представлять двоякую опасность для гражданского общества: они либо пытаются превратить добровольные ассоциации в полностью подчиненные при­датки (ленинские «приводные ремни»), либо изолируют себя от давления снизу, со сторо­ны гражданского общества, тем самым под­рывая компромиссную основу политической деятельности («Веймарское проклятие»). Результаты этого анализа в обобщенном виде представлены в таблице 2.

Исходя из этих наблюдений, можно наме­тить дальнейшее направление научных изы­сканий, которые стали бы достойным про­должением труда Хауарда. Следующее поко­ление работ о гражданском обществе не должно сосредоточиваться только на уров­не участия в добровольных ассоциациях и организациях и на количественных пара­метрах, таких, как плотность гражданско-

го общества. Скорее нужно сосредоточить­ся на его качестве и встроенности, на анализе взаимодействия с другими секторами поли­тического устройства, а также с международ­ной сферой. Для того чтобы провести опе-рационализацию этих понятий, нам при­дется найти сравнительные эмпирические показатели для перечисленных выше четы­рех характеристик гражданского общества и его внешних связей с пятью другими сфе­рами. Следует также учесть предупрежде­ние Криса Ханна, что эти характеристики и связи воплощаются и, несомненно, долж­ны воплощаться в специфических формах, соответствующих определенному культурно-политическому контексту. Проект антропо­логии гражданского общества (civil anthropolo-gy), предложенный Ханном и поддержанный Хауардом, должен подробно описать «функ­циональные эквиваленты» гражданского общества и подобрать подходящий инстру­ментарий для их «измерения». Подобный проект был бы полезен для всех, кто убеж­ден, что правильно функционирующее граж­данское общество способствует «улучшению» политического устройства, • предлагая людям институциональную платформу для решения различных про­блем, влияющих на качество их жизни, — функция «эмансипации», а также

# выступая в роли влиятельного элемен­та системы «сдержек и противовесов» — функция обеспечения подотчетности. До сих пор антропологи весьма успеш­но разоблачали этноцентристскую наив­ность или высокомерие западных социо­логов, пытающихся встроить западную модель гражданского общества в незапад­ный контекст. Куда меньше они преуспели в том, чтобы выявить незападные эквива­ленты гражданского общества и понять, как они работают. Другими словами, зачастую антропологи слишком увлечены анализом форм социальной мобилизации и органи­зации исключительно с точки зрения того, насколько те способствуют эмансипации общества. При этом они склонны пренебре­гать другим, не менее важным аспектом — формированием и поддержанием функции подотчетности. Некоторые критики утверж­дают, что, в свою очередь, политологи стра­дают близорукостью прямо противополож­ного свойства, уделяя чрезмерное внима­ние механизмам подотчетности и недоста­точное — механизмам эмансипации. Такого недостатка лишены лучшие работы в этой области, сочетающие логическую строгость, эмпирическую точность и нравственное чув­ство. Книга Марка Хауарда — яркий пример этих достоинств. ■