6. Восток и Запад — две ценностные системы

В «холодной войне» геополитический дуализм Суша — Море сов­пал с еще одной традиционной моделью цивилизационного анализа: Восток — Запад. Когда мы рассуждаем в терминах «Восток — Запад», мы, сами того не осознавая, апеллируем к смутным геополитическим интуициям.

Современный атлантистский мир является цивилизационным и стратегическим наследником Западной Римской Империи. «Морское могущество» с его типичными чертами: утилитаризм, оптимизация, прагматизм, индивидуализм, отчужденность, моральная гибкость, плутократия и т. д. оказалось конгруэнтно базовым предпосылкам западной цивилизации. По крайней мере из них формировалась спе­цифическая романо-германская, западно-европейская культура.

И наоборот: сухопутные ценности связаны с Востоком, с созерца­тельностью, неэкономической мотивацией труда, общинностью, ге­роической шкалой ценностей и т. д.

Уместно вспомнить Достоевского с легендой о «Великом Инкви­зиторе». Великий Инквизитор — Запад, атлантизм, рациональная секулярная оперативная цивилизация Моря, где все ориентировано на достижение максимальной выгоды ценой безразличия к трансцен­дентальной, отвлеченной системе ценностей.

Достоевский проницательно вскрывает этот цивилизационный дуализм, сам будучи русским патриотом, выбирая сторону, противо­положную «Великому Инквизитору».

Внимательное рассмотрение двух геополитических цивилизационных полюсов приведет нас к любопытным выводам. Ценностные системы Востока и Запада, Суши и Моря имеют автономные грани­цы. Иными словами, и позитивные, и негативные критерии оказыва­ются непересекающимися.

Цивилизации Востока (сухопутные режимы) в качестве достоинство имеют душевную широту, идеализм, героизм, жертвенность, общинность, верность. На противоположном — отрицательном уровне эти же качества дают: неорганизованность, лень, пассивность, покорность, терпимость к жестокости и т. д.

Морские западные достоинства: оперативность/модернизм, дина­мика, инновации, хозяйственная гибкость, скорость обмена, техно­логический порыв. Но они же порождают и недостатки: цинизм, эго­изм, индивидуализм, утилитаризм, отчужденность.

Совершенно неадекватно оценивать ценностные системы одной геополитической формации, используя критерии формации проти­воположной. Здесь минусы и плюсы распределены не просто проти­воположным образом, но с произвольным смещением.

Одна из важнейших задач Евразии — восстановить несколько размытую сегодня пол ноту' собственных геополитических критериев и на базе их переосмыслить себя. И через новую цивилизационную и геополитическую самоидентификацию собрать все ресурсы.

7 Парадигма миллениума: потенциальное vs актуальное

Запад верит в то, что есть. Восток — в то, что может быть, в то, что должно быть. Сегодня эта цивилизационная аксиологическая сим­метрия приобретает эсхатологический характер. Единственным по­люсом в актуальности осталась Морская цивилизация, которая все­гда настаивала на первичности актуального. Не просто советская модель потерпела поражение — сегодня в эклипсе вся цивилизация Суши, с ее особой системой ценностей, с ее убежденностью в этиче­ском превосходстве потенциального над актуальным. Рушится Eura­sian Dream. Именно это и дает основания атлантистским стратегам говорить о «конце истории».

Не следует строить иллюзий: конец наступает вместе с тоталь­ным поражением нас как цивилизации, как нравственной идеи, как народа, как исторической миссии.

Те, кто настаивали на приоритете потенциального, носители Вос­точного духа и сухопутного импульса, сегодня сами представляют собой потенциальность.

Геополитическая и даже онтологическая проблема современности — нового тысячелетия — формулируется таким образом: актуальное против потенциального. Однополярность доминирующей актуали-стской цивилизации против потенциальной двуполярности, где вто­рой полюс латентно представляет собой цивилизацию, настаиваю­щую на превосходстве потенциального (идеального, отвлеченного).

Такова геополитическая и цивилизационная парадигма милле­ниума.

В. В. Жириновский

Наше понимание геополитики

...В геополитике можно выделить три наиболее значимых аспекта:

1. традиционный, т. е. военно-стратегический и политический;

2. экономический — по уровню экономической безопасности, само­достаточности и месту страны в мире, в системе международного разделения труда;

3. культурно-исторический, интерпретирующий существующие и по­тенциальные цивилизационные разломы.

Россия на геополитической карте мира

Обратимся к цифрам, отражающим соотношение политико-эко­номических потенциалов стран и регионов. Представление о полити­ко-экономической мощи страны дает, в частности, такой показатель, как абсолютный объем валового внутреннего продукта (ВВП), соз­данного в стране. Каков же этот показатель для России?

Максимальный уровень ВВП в России был достигнут в 1989 г., т. е. до распада СССР. Он составлял немногим более 1970 млрд долл. США. По отношению к ВВП США (5392 млрд долл.) это что-то око­ло 37 процентов.

Что касается России (РСФСР), то к моменту провозглашения своего суверенитета она по объему производства товаров и услуг ус­тупала приблизительно втрое США и в полтора раза Японии. Но ведь и в других развитых странах мира при сравнении их с США и Японией ситуация была далеко не лучше российской.

Теперь сравним Россию с ее ближними и дальними соседями. И начать, на наш взгляд, следует с Востока, где простираются грани­цы России с Китаем и Японией, имеющими к нам, как известно, тер­риториальные претензии.

Бытует устойчивое мнение, что Китай — гигантская, но относи­тельно слабая страна, которая, начав путь современного развития с крайне низкой исходной точки, лишь в очень отдаленной перспекти­ве сможет обеспечить сносные условия жизни своему более чем мил­лиардному населению. Соответственно этому просчитывается и по­литико-экономический потенциал Китая на мировой арене.

Да, это государство по уровню относительного развития (средне­душевой показатель производства и потребления) и ныне в 3-4 раза отстает от России, но его население превышает российское почти в восемь раз. Делая поправку именно на этот фактор, мы придем к вы­воду, что общий экономический потенциал (ВВП) Китая уже в 1990 г. практически вдвое превосходил российский. Отныне России прихо­дится считаться с тем, что на ее восточных рубежах расположена бы­стро наращивающая экономическую мощь страна. Китай к началу 1990-х гг. прочно занимал второе место в мире (по данным МВФ, третье после Японии) по такому показателю, как общий объем про­изводства. Следует иметь в виду, что Китай, продемонстрировавший в последнее время значительные достижения в экономике, все более наращивает воздействие на центрально-азиатский регион.

Превосходил Россию по абсолютному экономическому потенциа­лу в 1990 г. и другой ее восточный сосед — Япония. Напомним, население Японии в 9,5 раза меньше, чем Китая, но немногим уступает по численности российскому. Причем, если в России крайне небла­гоприятная демографическая ситуация, обусловленная ухудшением социально-экономических и политических условий, то в Японии — как раз обратное.

Рассмотрим ситуацию, с которой сталкивается Россия на южном направлении, имеющем для нее стратегическое значение. В результа­те развала СССР поднялась гигантская волна межнациональных и межэтнических конфликтов, на которые воздействуют многие фак­торы, и среди них — последствия войны в Афганистане. Развитие со­бытий в этом регионе пока остается непредсказуемым. Ситуация во многом зависит от того, как сложатся отношения с Ираном и Турци­ей — государствами, которые исторически занимают особое место в системе российских внешнеполитических приоритетов. После рас­пада СССР логично было ожидать, что Иран и Турция резко повы­сят свою активность, направленную на внедрение в экономическую, культурную и политическую жизнь Средней Азии и Закавказья. Именно так и случилось. Как свидетельствуют факты, Иран и Тур­ция уже начали конкурентную борьбу за раздел сфер влияния в юж­ной части бывшего СССР. Не остается без их внимания и мусуль­манское население самой России.

В прессе Ирана и Турции приводились высказывания влиятельных политиков, которые открыто заявляют о своих намерениях осущест­вить через Среднюю Азию и Закавказье прорыв к «мусульманским» районам России с целью создания некоей Туранской (или «Великой исламской») империи. Союзников себе они находят среди опреде­ленных влиятельных государственных и политических кругов быв­ших среднеазиатских и закавказских союзных республик.

Реальны ли эти планы? Тут надо рассмотреть соотношение поли­тико-экономических потенциалов всех стран региона. В 1990 г. объ­ем производства ВВП в Турции превысил 280 млрд долл. С Россией, конечно, обе эти страны не могли конкурировать, даже объединив свои ресурсы. Однако суммарный ВВП трех закавказских республик не превышал 92 млрд долл., а пяти среднеазиатских — 230 млрд. Одно это сравнение показывает, что бывшие союзные республики Средней Азии и Закавказья, вступившие на путь суверенитета, толь­ко совместно, да и то лишь при опоре на Россию, могли бы высту­пить более или менее равноправным партнером как Ирана, так и Тур­ции. Таково теоретическое, «идеальное» положение дел.

Но теория здесь очень далека от реальности. Ситуация же такова. Ослабленные междоусобицами, гражданскими войнами и т. п. рес­публики Закавказья разобщены. Республики Средней Азии пре­бывают вроде бы в лучшей ситуации. Однако угроза внутренней не­стабильности наличествует в каждой среднеазиатской республике, а в Таджикистане уже который год длится гражданская война, ока­зывающая серьезное влияние на соседей.

Во-вторых, следует учитывать неравновесие их экономических по­тенциалов. Еще в 1989-1990 гг. определились два региональных ли­дера в производстве ВВП — Казахстан (100 млрд долл.) и Узбеки­стан (86 млрд долл.). Каждый из них по экономической мощи в 4-6 раз превосходил Киргизию, Туркменистан или Таджикистан (соот­ветственно 15, 13 и 16 млрд долл.). Нельзя не видеть и усиливаю­щуюся борьбу за политическое лидерство в этом регионе. Характер и особенности состояния дел в районе южного приграничья России могут быть реалистично оценены только с учетом указанных объек­тивных факторов.

Как известно, российская внешняя политика была переориенти­рована преимущественно на Запад. Каков же баланс политико-эко­номических сил между Россией и западноевропейскими партнерами, которые, при всех разногласиях, имеют прочные экономические, по­литические и военные связи. Как и в прошлом, исключительное зна­чение для России приобретают ее отношения с Германией, влияние которой на международной арене резко возросло после объединения. Уже в 1990 г. объединенная Германия по абсолютной величине про­изводства сравнялась с Россией. Что касается суммарной мощи Гер­мании, Франции, Великобритании и Италии, то она примерно в 3-3,5 раза превышала российскую. Это соотношение усугубилось за последние два-три года.

Перейдем к цифрам, которые раскрывают положение дел на се­годня и на ближайшую перспективу. В 1992-1993 гг. ВВП России (в результате, во-первых, развала СССР, а во-вторых, экономическо­го кризиса) уменьшился до 800 млрд, т. е, приблизительно в 2,5 раза. Это значит, что сейчас ВВП России меньше, чем во Франции, Вели­кобритании и Италии, взятых уже не в совокупности, а по отдельно­сти. А Германия теперь превосходит Россию по экономическому по­тенциалу почти в 1,5 раза.

А как обстоят дела на Востоке? По нынешнему объему производ­ства товаров и услуг Россия уступает Японии почти в 2,7 раза, Китаю — примерно в 3 раза. Даже наш «старый друг» Индия на 25-30 процентов превзошла по объему ВВП Россию.

Полная грустных размышлений картина складывается в регионе южного приграничья. По данным, за 1992-1993 гг., объем производ­ства ВВП в Турции превышал уже 295-300 млрд долл., а в богатом нефтью Иране — 270 млрд долл., хотя страна едва оправилась от «ис­ламской революции» и войны с Ираком. В то же время общий ВВП трех закавказских республик сократился до 50 млрд долл. (Грузия — 20, Азербайджан — 19-20, Армения — 9-10 млрд), а пяти среднеази­атских, включая Казахстан, — составлял не более 186 млрд. долл. (Казахстан — 76-78, Узбекистан — 73-76, Киргизия — 10-11, Турк­менистан — 11, Таджикистан — 9-10 млрд).

Из этих цифр видно, что суверенные республики, заявляющие о заинтересованности в связях с ведущими государствами исламского мира, ни вместе, ни по отдельности не в состоянии говорить на рав­ных с Ираном и Турцией. Они рискуют попасть едва ли не в полную зависимость от них.

Цифры свидетельствуют, что нынешнее соотношение экономиче­ских потенциалов России и крупнейших стран Востока и Запада бу­дет сохраняться по меньшей мере 3-5 лет, особенно с учетом прогно­зируемого у нас промышленного спада, сокращения производства энергоносителей и т. п. Наш единственный серьезный резерв — мо­билизация интеллектуального потенциала, в значительной степени сосредоточенного в ВПК и смежных отраслях.

Но поскольку ситуация в ВПК остается неопределенной, струк­турная реформа и использование ее результатов тут крайне робки, а финансирование все более стремится к нулю, постольку и общие ожидания на ближайшие годы выглядят неоптимистично.

Нынешний кризис отбросил Россию к исходной дореволюцион­ной точке — к 1913 г. Национальный доход России в ее современных границах как в 1913 г., так и 80 лет спустя, в 1993 г., колеблется в пре­делах 12-14 процентов от американского уровня.

Означает ли это, что Россия должна «уйти» из активной внешней политики, безоглядно устремившись, как ей сейчас настойчиво пред­лагают, к объединению с Западной Европой и Северной Америкой (причем на неравноправных условиях)? Конечно, нет. Наше раски­нувшееся на двух материках государство должно стремиться к вос­становлению своего исторического влияния на территории, входив­шей ранее в СССР.

Другое дело, можно ли вести такую политику в полном объеме? Возможности России во многом определяются транспортно-географическим положением страны. Российская империя и Советский Союз имели четыре основных выхода в Мировой океан: во-первых, балтийский, «прорубленный» Петром I в XVIII в. (Петербург, порты Прибалтики), во-вторых, черноморский, в-третьих, северный, в-чет­вертых, тихоокеанский. С распадом СССР, образованием независи­мых государств, в том числе СНГ, возможности России резко сужа­ются. <...>

, Если раньше Советский Союз на западной границе имел около 25 железнодорожных пересечений, то современная Россия имеет все­го лишь один переход из Калининградской области в Польшу. Глав­ные перевалочные железнодорожные узлы бывшего Союза: Брест, Гродно (Кузнецы), Чоп, Унгены — находятся на территории Бело­руссии, Украины и Молдавии. Но до Бреста железнодорожный со­став из России должен пройти 620 км по территории Белоруссии, до Чопа — более 1200 км по Украине, до Унген — 1200 км по Украине и Молдавии, а путь из Санкт-Петербурга в 893 км до ст. Кузнецы на 2/3 проходит по территории трех государств (Латвия, Литва, Бело­руссия).

Естественно, что многие из этих вопросов неопределенны и могут быть решены после создания экономического союза СНГ и улучше­ния отношений России со странами Балтии.

Еще один аспект геополитического и экономическо-географического положения связан с изменением границ России, Если в составе СССР из 77 административно-политических единиц России только 13 были пограничными, то в настоящее время их более половины.

Во многие из них передислоцируются части Российской Армии, направляются беженцы из горячих пограничных точек. Формально границы у России те же, общей протяженностью около 58,6 тыс. км, при этом морские почти вдвое длиннее сухопутных. Но изменилось число соседей, их 16, больше, чем у кого-либо в мире. Еще два года назад Россия граничила с 8 зарубежными странами, включая США и Японию — на море. Остальные границы были внутренними, в преде­лах СССР. Они носили условный характер, и мало кого интересова­ла их длина — разве что географов. Теперь же этот показатель приоб­рел реальный, практический смысл, тем более что на значительном протяжении границы стали беспокойными. Бывшие границы между союзными республиками СССР (ныне так называемое ближнее за­рубежье) стали границами иностранных государств. Даже в пределах СНГ они фактически больше разъединяют, чем соединяют; теперь приходится считать их длину.

Геополитические реалии и государственная политика

О СССР было принято говорить как о многонациональном госу­дарстве, где преобладающая нация — русские — составляла чуть более 51 процента его населения. Российская Федерация же — это Преиму­щественно русская республика (более 82 процентов ее населения — русские), в которую вкраплены территории расселения других наро­дов. Причем очень немногие из коренных народов проживают ком­пактно, в большинстве своем они рассеяны «островками», «брызгами» по большой площади, в основном населяемой русскими. Доля ти­тульных национальностей превышает половину населения только в 7 национально-территориальных образованиях России — Чувашии, Туве, Коми-Пермякском округе, Северной Осетии, Чечне, Ингуше­тии, Агинском (Бурятском) Национальном округе — из 32 нацио­нально-территориальных образований. Что касается русских, то они составляют менее половины населения только в 14 таких образова­ниях (всего в них живет 11 миллионов русских).

Все знают о множестве национально-смешанных семей. Такое смешение осуществлялось на протяжении столетий. Поэтому стати­стические данные о численности национальностей фактически мало что говорят. 25 миллионов русских (17 процентов их общего числа в пределах бывшего Союза) ныне осталось за пределами России. Но и там, в границах бывшего СССР, смешанных семей, особенно на Ук­раине, не меньше, а даже больше.

Итак, смешение народов на территории, смешение по крови — единый и неразделимый конгломерат. В результате теперь межна­циональная сфера объективно грозит превратиться в кровоточащую рану.

Основа государственной политики — учет сложившихся реалий. Главным принципом государственного строительства СССР и РСФСР был федерализм, хотя и нередко искажаемый. Однако в современ­ных обстоятельствах он оказывается исторически изжившим себя и даже препятствующим экономическому росту. Децентрализация управления в больших и даже относительно не очень больших госу­дарствах исторически показала себя способной дать мощный стимул развитию: так было в Англии в период промышленной революции; в США, когда в XIX в. быстрый рост отчасти был подстегнут федера­листской системой прав штатов, позволившей процветать сельскому хозяйству и промышленности, избавленным от центрального кон­троля; в Германии и даже (вопреки установившемуся мнению) во Франции в новейшее послевоенное время. Переход от военной мо­билизационной экономики к послевоенной «рыночной системе» (но, кстати, с сильным государственным вмешательством) в этих странах был выражен прежде всего в децентрализации всего управления.

Для России с ее огромной территорией и очень разнообразными регионами децентрализация управления еще более актуальна. Одна­ко нынешний российский федерализм в отличие от названных го­сударств асимметричен: у 89 субъектов Федерации разные права. Особенно выделяются национально-территориальные образования, и прежде всего республики, Это создает массу затруднений и слож­ностей как экономического, так и политического порядка.

Существуют два пути решения проблемы. Первый, более орга­ничный — предоставление всем субъектам Федерации без измене­ния их статуса (либо с небольшим «уточнением») равных прав в со­циально-экономической сфере. Второй — радикальная реформа с отказом от асимметричного устройства и переходом к однопорядковому членению на губернии или области.

Существующие национальные республики — это псевдогосудар­ственные образования. В этих условиях их следует преобразовать в новые образования на региональной основе, чтобы они составляли региональные производственно-территориальные комплексы (подоб­ное членение уже давно предложено в отечественной экономической географии). На переходный период в них можно сохранить краевое и областное деление. В них могли бы войти и отдельные автономные образования.

Практически такая система уже складывается стихийно в форме региональных «союзов» и «соглашений» (Северо-Запад, Центр, Си­бирь, Дальний Восток и т. д.). Этот процесс надо ввести в конститу­ционное русло. Полезно было бы вспомнить экономическое райони­рование и совнархозы, которые содержали рациональное зерно. Но если области не захотят входить в такие регионы (а таким как Кали­нинградская или Сахалинская, в силу их территориальной обособ­ленности, это вообще, видимо, невыгодно), их статус может быть приравнен к статусу регионов, но все-таки в виде исключения, а не правила.

В любом из этих вариантов в Конституции чрезвычайно важно закрепить положение о том, что Россия является единым и недели­мым унитарным государством, состоящим из регионов или губерний, что полностью отвечает сложившимся историческим и эконо­мическим реалиям. Без этого нельзя идти дальше, идти вперед.

Национальная политика у нас практически была неотделима от региональной, хотя в основе первой находятся вопросы собственно национального самосохранения, а в основе второй — социально-эко­номические интересы. Естественно, что сфера региональной полити­ки не может не носить в определенной части общегосударственного характера, ибо касается всех территорий, включая национальные.

Первейшая задача — сохранение и развитие общероссийского об­щественно-территориального разделения труда и интегрированного экономического пространства, без которых, как уже показал печаль­ный опыт отчленения бывших республик Союза, ни одна республи­ка, ни один регион полноценно развиваться не могут.

Очень важным принципом национальной и региональной поли­тики в целом является перемещение «центра тяжести» экономи­ческого управления и самих реформ на территории (в республики, области, города, специальные экономические зоны) и обеспечение этого процесса при равных в социально-экономическом отношении правах всех субъектов Федерации, но с соблюдением приоритетных направлений экономического развития по стране в целом. При этом неизбежен вопрос о научно и политически обоснованном перерас­пределении функций и прав федерального центра и территорий. Ме­стные руководители считают, что у республик и регионов нет, по су­ти, другого пути развития, кроме интенсивного использования своих природных ресурсов, будь то лес, нефть, газ или что-либо иное. Они могут получить доход только при взимании в свой бюджет достаточ­но высокой рентной платы за добытые на их территории ресурсы, как это принято в мировой практике. Если бы вопросы рентной пла­ты были бы сразу решены, то, пожалуй, не было бы тех проблем, ка­кие возникли с Татарией, Башкирией, Якутией. Сейчас только 10-12 территорий фактически пополняют федеральный бюджет, тогда как большинство регионов — особенно национальные — получают из него больше, чем отдают.

В случае развития российского территориально-производствен­ного районирования нужна передача в межобластные ассоциации, определенных полномочий по управлению хозяйством и территория­ми. За Центром целесообразно оставить развитие общероссийских программ. Ассоциации (союзы) краев и областей могут стать весьма полезной переходной ступенью к новому административно-террито­риальному делению. В такой большой стране, как Россия, развитие экономики целесообразно нацелить прежде всего на удовлетворение потребностей не мирового, а внутреннего рынка, что потребует спе­циальных мер по росту платежеспособного покупательного спроса населения, а значит, и его уровня жизни. Это коренной вопрос всего экономического курса. Это лучше любых деклараций послужит ук­реплению единства России. Ее геополитические реалии таковы, что она находится теперь в окружении более экономически мощных дер­жав первого класса — США (с севера), интегрирующейся Западной Европы (с запада), Японии (с востока), а также Китая и исламских государств (с юга). При топливно-сырьевой ориентации экономики на мировой рынок (и, прежде всего, на эти страны) не исключена возможность экономической, а значит, и политической зависимости и даже дезинтеграции России.

Следует отказаться от жесткого вертикально субординированно­го управления, за исключением основ внешней политики и внешне­экономических связей, обороны, безопасности, железнодорожного, морского, трубопроводного транспорта, связи, денежной системы, единых хозяйственных систем (типа энергетической). Никаких внут­ренних перегородок между территориями, препятствующих эконо­мическим, торговым и иным связям, быть не должно (в США на это наложен запрет, а у нас, что ни день — территории вводят ограниче­ния на вывоз товаров и т. п.).

Стабильное развитие не может быть осуществлено и без опоры на единый государственный язык, являющийся также языком межна­ционального общения, — на русский язык. Это, кстати, обогащает и национальные культуры. Введение различных государственных язы­ков в рамках цивилизованного развития никогда не считалось ка­ким-то обязательным атрибутом. Ныне оно скорее служит искусст­венным средством сопротивления против естественного процесса растворения малочисленных этносов в общем котле. Кстати, по меж­дународным стандартам (имеется в виду, что свыше 80 процентов на­селения России составляет титульная нация, еще выше процент лиц, признающих русский язык родным и тем более говорящих на нем) Россия вовсе не многонациональное, а мононациональное государст­во. Но с очень большой пестротой меньшинств этнических, языко­вых, конфессиональных, культурных.

Особый вопрос — сохранение связей с представителями рос­сийских этносов, оставшихся в бывших республиках СССР (около 30 млн человек, из которых 25 млн русских), защита их интересов, двойное гражданство, преодоление роста числа беженцев, помощь при вынужденных переселениях. До сих пор все эти проблемы реша­ются декларативно. Основной стратегической линией здесь могла бы быть ориентация на политическую интеграцию новых суверен­ных государств в единую великую Россию. Вопрос о государствен­ных границах России, оказавшихся такими же протяженными, как общесоюзные границы, можно решить не в ущерб исторически сло­жившимся связям.

К тому же не забудем, что есть такие национально-государствен­ные образования (Южная Осетия, Приднестровье, Гагаузия, Абха­зия), которые, будучи вне границ России, не мыслят своего сущест­вования без интеграции с нею. Число таких образований может еще увеличиться. Увы, Россия так или иначе непосредственно вовлекает­ся в вооруженные конфликты, возникающие в этой связи. Она, по сути, заняла место общесоюзной державы. И это одна из коренных ее проблем. Фактические границы России не там, где кончается ее тер­ритория сегодня. Без признания этого факта обстановка может (за счет проникновения наркомафии, иностранного влияния и т. п.) быть дестабилизирована и в самой России.

Проблемы межгосударственной интеграции, границ, безопасности и стабильного развития России увязываются в единое целое. Нельзя отодвигать на второй план и растущее чувство российского патрио­тизма. <...>

8. 8. Жириновский

Доктрина национальной безопасности Российской Федерации

(Основные принципы и механизмы реализации)

Геополитическая и военно-стратегическая обстановка в мире

Мировая цивилизация на пороге XXI в. в связи с распадом систе­мы социализма и окончанием эпохи «холодной войны» переживает очередной процесс коренного изменения сложившегося баланса сил и сфер влияния в мире, практически неуправляемого распада мно­гонациональных государств, пересмотра установившихся границ, трансформации системы социальных ценностей. На мировой поли­тической арене появились мощные, разнонаправленные по своему характеру силы.

Процессы стремительного развития национализма и социальной активности в качестве движущих сил политической жизни (прежде всего во вновь образовавшихся государствах) и болезненного сепа­ратизма совпали с устремлением к интеграции государств на различ­ных континентах в региональные сообщества с наднациональными органами управления.

Сохранение на мировой арене одного общемирового лидера, США, стремящегося осуществлять доминирующее влияние в различных сферах международной жизни, сопровождается нарастающими уси­лиями региональных лидеров к созданию местных «центров силы», склонных к сверхвооруженности и проведению экспансионистской политики.

Отмирание классово-идеологического противостояния двух ми­ровых систем и стремление развитых государств мира к утвержде­нию нового миропорядка в межгосударственных отношениях сопро­вождаются накоплением межцивилизационных (культурно-истори­ческих, социальных, религиозных, национальных) противоречий, что особенно характерно для оси «Север — Юг». Позитивные меры веду­щих ядерных держав (ранее СССР, а теперь России и США) по сни­жению ядерной опасности наталкиваются на встречный процесс куль­тивирования допустимости распространения ядерного оружия в мире, а значит, и появления новых ядерных государств, причем в неста­бильных, конфликтогенных регионах мира.

Разблокирование ряда военно-политических кризисов (центральноевропейского, ближневосточного), являвшихся традиционными для биполярного противостояния в мире, сменилось новыми взрыво­опасными военно-политическими кризисами, характерными для пе­реходного периода глубокими изменениями в устоявшемся балансе мировых и региональных сил, сходными с процессами, предшествую­щими возникавшим мировым войнам.

Происходящие события показывают, что мировое сообщество, оказавшись перед лицом во многом «забытой» политической стихии, иррациональной и трудноуправляемой, в лице своих наднациональ­ных организаций (ООН, ОБСЕ, ЕС, НАТО), созданных на полити­ческих реалиях эпохи «холодной войны», практически не справляет­ся с проблемой урегулирования кризисных ситуаций, приобретаю­щих инерцию саморазвития. В политической сфере кардинальные перемены в международной обстановке и глобальном балансе сил в настоящий период времени характеризуются тем, что идет активный процесс перестройки систе­мы международных отношений, перераспределение сфер полити­ческого влияния, передела зон национально-государственных инте­ресов между США, Западной Европой и Японией. США предпри­нимают энергичные мерь! для постоянного усиления своего влияния в различных регионах мира.

В Западной Европе продолжает развиваться процесс политиче­ской интеграции европейских государств. В ближайшей перспекти­ве неизбежен рост противоречий между наиболее крупными из них (Германия, Великобритания, Франция) за приобретение лидирую­щей роли на континенте с одновременным стремлением ослабить влия­ние США на европейскую политику.

В Центральной и Восточной Европе идут процессы серьезных гео­политических перемен. Эти процессы выражаются в распаде федера­тивных, многонациональных образований (ЧСФР, СФРЮ), стрем­лении к воссоединению этносов (албанцев Косово с Албанией, венгров Воеводины, Трансильвании и Словакии с Венгрией) и к созданию новых государств («Великая Румыния»), в которых господствующие позиции занимает какой-либо один этнос, в возможных территори­альных претензиях и попытках «перекройки» послевоенных границ. Стремление отдельных государств обеспечить национальную безо­пасность в рамках НАТО приобретает антироссийскую направлен­ность.

В азиатском регионе наиболее важную роль играет Китай, напра­вивший все усилия на модернизацию экономики и установление ста­туса великой державы. От успеха реформ в Китае во многом зависит стабильность в Азии и мире в целом. Вместе с тем Китай как ядерная страна с громадным людским потенциалом, экономическими ресур­сами и традиционной независимостью в политике объективно явля­ется зоной повышенного внимания России в области безопасности.

Укрепление позиций Японии как одного из основных «центров силы», а с ней таких государств, как Южная Корея, Сингапур и дру­гих юго-восточных стран, имеет важное значение для политики Рос­сии в Тихоокеанском регионе.

На Ближнем и Среднем Востоке, в Южной Азии основные тенден­ции развития политической обстановки будут определяться в первую очередь усилением влияния «исламского фактора», в сферу которо­го могут быть вовлечены бывшие среднеазиатские союзные республики и Азербайджан. Подобная тенденция может привести к расши­рению зоны конфликтности на Ближнем и Среднем Востоке вплоть до южных границ России, с учетом глубоких противоречий в ислам­ском и «третьем мире» в целом. Большое влияние на развитие этих процессов будет оказывать также неоднозначный характер полити­ческой активности США и его союзников.

В Южной Азии признанным региональным «центром силы» яв­ляется Индия, сбалансированные отношения с которой Россия спо­собна поддерживать. У юго-восточных границ России в Азиатско-Тихоокеанском регионе политическая обстановка характеризуется, с одной стороны, активизацией процессов, способствующих повыше­нию стабильности региона, а с другой — повышением противоборст­ва ведущих стран мира за обеспечение себе лидирующей роли на фо­не общего ослабления позиций России, оказавшейся в своеобразном вакууме после отхода от опоры на своих бывших «идеологических сателлитов» (Северная Корея, Вьетнам) и имеющей слабое влияние на развитые (Япония) и быстроразвивающиёся страны (Южная Ко­рея, Сингапур, Малайзия).

Центральная и Южная Америка, Африка, Австралия и Океания находятся в основном за пределами непосредственных интересов на­циональной безопасности России. Их влияние на политическую жизнь нашей страны является незначительным.

В мировой экономической сфере ситуация также остается проти­воречивой. Роль признанного лидера, с которым России необходимо строить партнерские отношения, по-прежнему удерживают США. Однако заключение Маастрихтского договора (1991 г.) создает ре­альную предпосылку к слиянию экономических структур Европей­ского сообщества и последующему расширению этой экономической зоны за счет присоединения других европейских государств. Благо­даря этому Европа может в ближайшем будущем как «коллектив­ный» экономический лидер потеснить США, Экономическая ситуа­ция на континенте характеризуется также социально-экономической нестабильностью в восточноевропейских странах и одновременным их стремлением интегрироваться в общеевропейские структуры.

На Ближнем Востоке и в Южной Азии экономическая ситуация характеризуется углублением процессов социально-экономической дифференциации стран региона, стремлением группы «бедных» стран (Судан, Йемен, Мавритания) укрепить экономические связи с влия­тельной группой «богатых» нефтедобывающих стран (Саудовская Аравия, Кувейт, ОАЭ).

Экономическая обстановка в Азиатско-Тихоокеанском регионе определяется лидирующей ролью Японии в качестве экономическо­го «центра», а ситуация в Африке и Латинской Америке едва ли бу­дет затрагивать непосредственные интересы России.

В целом наметившиеся тенденции позволяют говорить о возмож­ном создании к концу 1990-х гг. конкурирующих между собой торгово-экономических зон, возглавляемых США, Японией и Германией. Что же касается России, то для нее серьезной проблемой остаются воздвигаемые барьеры, отделяющие ее от единого экономического пространства, а также блокирование российских попыток выйти на мировой рынок высоких технологий. v

В военной сфере на сегодняшний день безусловным лидером ос­таются США, удерживающие первенство не только по боеспособно­сти своих вооруженных сил, но и в разработке новейших военных технологий. Это означает, что и в будущем США вряд ли уступят свои, позиции в военной сфере.

На европейском континенте соотношение сил после роспуска Организации Варшавского Договора и распада СССР сложилось в пользу НАТО, где главенствующую роль также играют США. В на­стоящее время НАТО пытается поставить под контроль развитие обстановки в регионах, формально не входящих в зону ее ответст­венности, в том числе и на территории бывшего Советского Союза. К концу 1990-х гг. в сферу деятельности блока будут включены на той или иной основе ряд государств Центральной и Восточной Евро­пы и стран Балтии. Одновременно в Европе формируется вторая по значению военно-политическая организация — Западноевропейский союз, который со временем может потеснить НАТО в качестве евро­пейского военно-политического центра.

На Ближнем Востоке и в Южной Азии серьезную угрозу нацио­нальным интересам и безопасности России в прогнозируемый пери­од представляет возрастающая роль исламского фундаментализма, крайним проявлением которого являются постоянно возникающие вооруженные конфликты. Турция особенно быстро расширяет свое влияние в регионе. Помимо обширных зон конфликтности на Ближ­нем и Среднем Востоке одним из наиболее опасных очагов напря­женности для России является война в Афганистане в непосредст­венной близости от российских границ. В перспективе возможно возрастание опасности распространения ядерного оружия в странах этого региона, не исключено также накопление запасов химического и бактериологического оружия.

В Азиатско-Тихоокеанском регионе военная обстановка будет ха­рактеризоваться стремлением Японии стать «полноценной великой державой» с наращиванием необходимой военной мощи.

Локальные войны и вооруженные конфликты в Африке и Латин­ской Америке непосредственной угрозы для России представить прак­тически не могут. В настоящее время можно считать общепризнан­ным, что участие России в урегулировании региональных кризисов и вооруженных конфликтов за пределами границ бывшего Советского Союза возможно главным образом в рамках контингентов войск ООН.

Основными чертами геополитической обстановки в странах ближ­него зарубежья являются:

• социально-политическая неоднородность государств, образовав­шихся на территории СССР, что резко осложняет проблему их взаимодействия в проведении социально-экономических реформ, в том числе и в рамках СНГ;

• нестабильность происходящих в странах ближнего зарубежья со­циально-политических процессов, обусловленная ожесточенной внутриполитической борьбой партий и политических группиро­вок, зачастую неконструктивностью внутренней политики и, как следствие, отсутствием прочной социальной базы поддержки ре­форм. В этих условиях может укрепиться тенденция прихода к власти жестких авторитарных режимов с труднопредсказуемым отношением к России;

• быстрое формирование на территории бывшего СССР новых во­енно-политических «центров силы», на роль одного из которых претендует Украина. Негативную направленность по отношению к России может приобрести создание Балтийско-Черноморской унии, на ведущие позиции которой также стремится Украина;

• возможное оформление «исламского блока» за счет участия быв­ших среднеазиатских республик и Азербайджана в деятельности организации «Исламская Конференция» и Организации экономи­ческого сотрудничества (Турция, Иран и Пакистан) с еще неопре­делившейся политической ориентацией по отношению к России;

• наличие взаимных территориальных претензий у вновь образо­вавшихся государств, рост сепаратизма внутри их автономий и компактно проживающих национальных меньшинств, появление в ряде республик дискриминационных законов о гражданстве и требований о депортации иноязычных граждан, что может спо­собствовать превращению постсоветского пространства в обширную конфликтную зону или возникновению мощного неуправляе­мого миграционного процесса, дестабилизирующего политическую, экономическую, криминальную и санитарно-эпидемиологическую обстановку на территории бывшего СССР, в том числе и в Рос­сии;

• усиление попыток внерегиональных субъектов международных отношений включить, используя ослабление позиций России, в зону своего политико-экономического влияния ряд стран ближ­него зарубежья;

• огромные экономические трудности, сопровождающие переход к рыночной экономике, вынуждают образовавшиеся на постсо­ветском пространстве государства стремиться к более тесному экономическому союзу с Россией, восстановлению нарушенных общесоюзных хозяйственных связей и приобретению доступа к сырьевым источникам. Одновременно все более усиливаются тен­денции обращения за экономической помощью к ведущим держа­вам мира и региональным «центрам силы», что в будущем неиз­бежно приведет к установлению определенной экономической за­висимости от них;

• слабое влияние России на развитие ныне существующих и потен­циальных военно-политических кризисов в ближнем зарубежье может привести к образованию «дуги конфликтности» практиче­ски по всему западному и южному периметру границ России;

• неблагоприятное для России соотношение обычных вооружений по отдельным геостратегическим направлениям после раздела Воо­руженных Сил Советского Союза, ухудшение военно-политиче­ской обстановки на Северном Кавказе, в Закавказье и Таджики­ стане, опасность появления на российских границах новых ядер­ных держав могут изменить соотношение сил в ряде субрегионов не в пользу России. <...>

В. В. Жириновский Последний бросок на юг

Мы разделены сегодня искусственными границами, население всюду уже перемешалось. Сегодня русские живут везде — в Германии, во Франции, в Америке, в Австралии, в Испании — по всему ми­ру разбрелись сотни тысяч, миллионы русских. То же самое предста­вители других народов: итальянцы, например, везде живут — и в Ев­ропе, и в Америке. Это искусственные границы, формальные, и ради этого мы не должны воевать. Поэтому давайте успокоимся, давай­те займемся внутренними проблемами, проблемами, связанными с ближним регионом. Пусть для Америки это будут Южные Штаты и Мексика, прилегающие местности - район Карибского моря. Для Франции — это Северная Африка. А для России — это Афганистан, Иран, Турция. С этим нужно согласиться и не мешать, не вмешивать­ся. То же самое Китай. У него есть интересы в Монголии, в Южной Азии. Но он не должен косо смотреть на действия русских в Афгани­стане, а тем более в Иране и Турции. То же самое Япония. Она готова согласиться с выходом России на берег Индийского океана, но ей нужны какие-то острова из Курильской гряды. Здесь можно найти пути решения, может быть, что-то дать Японии. Например, в том или другом месте большого архипелага островов, которые не полностью освоены нами, но в которых очень нуждается Япония. Можно найти формулу, при которой интересы Японии тоже будут учтены. Таким образом, можно создать благоприятные условия для всего человече­ства с тем, чтобы политический СПИД, политический Чернобыль не поразил нашу планету. И последнее слово будет за русскими» по­тому что американцы в конечном итоге согласятся с нашей позици­ей, с нашей формулой геополитического развития мира в результате которой Россия завершит установление своих южных границ, совер­шит свой последний «бросок»'на юг.

Когда-то Россия спасла мир от Османской империи, направив на юг свои войска, и Османская империя, простиравшаяся на трех кон­тинентах — Северная Африка, Южная Европа, Малая Азия — рухну­ла в результате 30 войн с Россией. Может быть, если бы не Россия — вся Европа была бы отуречена, ибо турки захватили уже Будапешт и осаждали Вену, им так мало уже оставалось до Берлина, Парижа и Ла-Манша. А семь веков назад мы остановили монголов. А могли бы пропустить, смирившись с их господством. И что бы осталось тогда от Европы? Мы несколько раз спасали ее: и с юга, и с востока, и с се­вера, и из центра самой Европы, когда фашистская чума в Германии, в Италии, в Португалии, в Испании, в Греции торжествовала. Бла­годаря русским Европа освободилась от фашизма. Европа помогла России освободиться от коммунизма. Мы помогли друг другу. Но русские потерпели больше убытков, ведь Россия расположена на евроазиатском континенте, и потому что мы останавливали самого страшного агрессора в мире — и семь веков назад, и 50 лет назад. По­этому другие народы должны быть благодарны русским. Русские не­сли свободу на своих плечах, в чью форму ни были бы одеты они — царской армии, советской армии, российской армии. Мы не закаба­ляли и не загоняли в рабство народы, не заставляли их работать на нас. Мы до сих пор не получили достаточной компенсации ни от немцев, ни от французов, ни от японцев, ни от шведов, ни от турок, ни от поляков — ни от одного агрессора, который топтал и уничто­жал нашу страну и наш народ.

Мир должен быть благодарен России за ее роль спасительницы. И это не награда России за те бедствия, которые она испытала, вы­полняя свою историческую миссию каждые сто лет. Это естествен­ное развитие России. Это ее пробуждение и способность еще раз по­мочь народам юга обрести подлинное освобождение. Чтобы наступил, наконец-то, час тишины на Ближнем и среднем Востоке, в Малой и Средней Азии. Помочь здесь может только Россия. В последний раз русская армия соберется в свой южный поход и навсегда остановит­ся на берегу Индийского океана. Дальше двигаться некуда, дальше — теплые воды Индийского океана, омывающие берега вечно дружест­венной нам Индии, Ирака, наших стратегических союзников. Теплое дыхание океана успокоит всех, живущих на этом новом геополити­ческом пространстве, в этих новых границах России. Русский флаг никому не будет угрожать, и Российский флот в Индийском океане будет совершать дружественные визиты в порты Индии, Персидско­го залива, Восточной Африки. Мы будем дружить со всеми, и осо­бенно с Южной Африкой. С ней нас связывают особые интересы в области экономики, культуры, геополитики. И это будут отношения север — юг. Мы не будем пересекаться с интересами китайцев и японцев, у которых будут особые отношения с Филиппинами, Ав­стралией, Индонезией, Юго-Восточной Азией. Мы не будем уходить в Западную Африку, где имеются интересы у Западной Европы. И тем более наши пути никак не скрещиваются с Латинской Аме­рикой, с интересами северо-американских государств. Мир обрета­ет тот порядок, в котором он давно нуждается, без свастики и без красных звезд, без Гестапо и без КГБ. Мир хочет получить, наконец, твердый гарантированный порядок, и чище станут реки, чище станет вода, которую мы пьем. Мы будем больше отдыхать, станем спокой­нее. <...>

Г. А. Зюганов

На рубеже тысячелетий

Судьба России в современном мире

Смена геополитических эпох

Общеизвестно, что историю человечества можно рассматривать с различных точек зрения. С точки зрения хозяйственно-экономи­ческой, например, она предстает как история изменений способов производства, логику которых глубоко проанализировал К. Маркс. А с точки зрения геополитической историю можно представить как последовательную смену силовых контуров «мирового порядка» или геополитических эпох.

Каждая геополитическая эпоха характеризуется своеобразным балансом сил на международной арене, уникальной конфигурацией границ и зон влияния, формирующих то глобальное геополитиче­ское поле, в котором вынуждены действовать главные субъекты ис­тории. И возникающая сейчас на обломках СССР новая геополи­тическая эпоха несомненно тоже будет иметь свои специфические параметры, которые самым серьезным образом придется учитывать России, если она хочет выжить и возродиться после очередной на­ционально-государственной катастрофы.

Важнейшим методологическим принципом всего корпуса наук, о человеке и обществе, как известно, является принцип историзма. Таким образом, чтобы понять современную геополитическую эпоху, уяснить логику поведения основных субъектов мировой политики, а значит — спрогнозировать их действия, необходимо рассмотреть геополитические реалии в исторической ретроспективе, проанализи­ровать, как менялась расстановка сил на мировой арене из века в век.

Уже развитие древнейших цивилизаций, таких как китайская или индийская, может дать материал для весьма интересных выводов. А противостояние «континентального» Рима и «морского» Карфаге­на, сотрясавшее мир более двух тысячелетий тому назад, почти пол­ностью предвосхитило многие геополитические реальности нашего времени.

Но все же за отправную точку анализа целесообразно принять да­ту заключения Вестфальского мирного договора (1648). И вот по­чему.

Именно Вестфальской системой международных отношений бы­ли заложены основные принципы современной мировой политики. Политики, в которой главными действующими лицами являются так называемые национальные государства, или нации-государства. По­явление такого рода государств — важнейший признак, ознаменовав­ший наступление Нового времени, с приходом которого мир вступил на путь индустриального развития.

В Средние века на протяжении долгих столетий Европа была раз­делена на множество королевств, герцогств и других мелких госу­дарств, зачастую вне всякой связи с национальным составом насе­ления. Большая их часть номинально входила в состав Священной Римской империи.

В религиозном отношении Европа была католической во главе с римским папой. Причем, ввиду принятого Римом в церковно-государственных отношениях принципа «папоцезаризма», глава римско-католической церкви претендовал на роль не только духовного, но и политического главы всей Европы. В международных отношениях господствовал династический принцип.

Этот архаический политический порядок и был взорван Рефор­мацией. Почти полуторавековое религиозное брожение завершилось установлением принципиально нового мироустройства, получившего оформление в Вестфальском мирном договоре.

С середины XVII в. мировая история прошла через четыре геопо­литические эпохи, каждая из которых устанавливала свой собствен­ный мировой порядок, характеризовавшийся новым балансом сил, новыми «правилами игры» на международной арене и разделением мира на новые зоны влияния. Это Вестфальская, Венская, Версаль­ская и Потсдамская эпохи.

Каждая из них уничтожалась революциями: французской бур­жуазной, промышленной, пролетарской и технологической. Вся­кий раз возникновению нового мирового порядка, фиксировавшего новый баланс сил, предшествовали грандиозные войны: Вестфаль­ской эпохе — опустошительная для Европы Тридцатилетняя война, Венской — наполеоновские походы, Версальской — Первая мировая война, Потсдамской — самая кровопролитная в истории человечест­ва Вторая мировая...

Сейчас мы стоим на пороге возникновения новой системы меж­дународных отношений, которую условно можно назвать Беловеж­ской, ибо именно в Беловежье произошли события, которые будут определяющим образом влиять на все ее содержание. В Париже Горбачев капитулировал перед Западом, подписав договор, сделавший развал советского геополитического блока необратимым. А в бело­вежских Вискулях три безответственных и амбициозных политика подписали смертный приговор самому Советскому Союзу.

Вестфальская эпоха

Геополитическая эпоха, начало которой положила Вестфальская система международных отношений, отражала новые — по сравне­нию со средневековьем — реалии. Великие географические открытия не только изменили представления европейцев о мире, но и превра­тили европейскую историю в мировую — появляются колонии и на­чинается борьба за раздел мира.

В результате Реформации и особенно Тридцатилетней войны, ко­торая политически закрепила итоги религиозных реформ, произо­шел фактический распад Священной Римской империи и начался процесс формирования национальных государств. Те, кто преуспел на этом пути (Франция, Англия, Испания, Швеция), и стали главны­ми центрами силы в Европе. Возникавшие национальные государст­ва утверждали новый принцип границ, которые начинали прово­диться по естественно-географическому и языковому признакам. Во внешней политике на смену династическому принципу постепенно приходит национально-государственный.

Эти принципы сформировали глобальное геополитическое поле, в рамках которого проходила борьба главных центров силы на про­тяжении 150 лет — до тех пор, пока устоявшаяся система мировой политики не была взорвана Французской революцией и последовав­шей за ней наполеоновской военной эпопеей. В рамках этого поля, конечно, беспрестанно происходили различные изменения, но все они носили внутрисистемный характер.

Так, с течением времени укрепили свои позиции Англия и Фран­ция. Постепенно захирели первые колониальные державы — Испа­ния и Португалия. После поражения в Северной войне закатилась звезда Швеции. Медленно, но верно усиливалась Пруссия, добив­шаяся к концу XVII в. существенной роли в мировой политике. Раз­дираемая внутренними противоречиями, угасла Польша. Наконец, к концу XVIII в. важнейшим центром силы и полноправной мировой державой стала Россия.

Между тем к XVII столетию в Европе сформировалась и окрепла новая социальная сила — буржуазия, начавшая предъявлять свои претензии на власть. Французская революция взорвала социальный порядок в крупнейшей европейской державе, а вместе с ним и все прежнее мироустройство. История королей окончательно преврати­лась в историю народов. Франция, ведомая Наполеоном Бонапар­том, попыталась установить мировую гегемонию.

С точки зрения геополитической Наполеон применил две мето­дики достижения своей цели. Первоначально он попытался лишить Англию, которую видел в качестве своего главного противника, гос­подства на морях, т. е. использовать контроль над морскими про­странствами как плацдарм для сокрушительного удара по противнику. Ради достижения этой цели и был предпринят его египетский поход, закончившийся, как известно, неудачей в 1801 г. Но окончательно замысел Наполеона превратить Францию в ядро океанского геопо­литического блока был похоронен после поражения французского флота в Трафальгарском морском сражении 21 октября 1805 г.

Эта неудача заставила Наполеона поменять стратегию и предпри­нять попытку утвердиться в Европе в качестве ведущей континен­тальной державы и, опираясь на господство над территорией су­ши, задушить Англию блокадой. На это была направлена вся система специальных военных, экономических и Политических мероприятий Франции в 1804-1814 гг. Здесь, однако, Наполеон столкнулся с Рос­сией и проиграл окончательно.

Это кардинально изменило расстановку мировых сил. Наступле­ние эпохи новых международных отношений стало неотвратимой ре­альностью.

Венская эпоха

Сложившуюся в результате всех этих катаклизмов новую расста­новку сил оформил Венский конгресс (1814-1815), состоявшийся после окончательной победы над Наполеоном. Венская система по­ложила начало геополитической эпохе, основу которой составил им­перский принцип контроля географического пространства.

Главными мировыми центрами силы при этом стали Российская империя, Австро-Венгерская империя, Британская колониальная империя (формально Великобритания была провозглашена импери­ей в 1876 г.), Пруссия, объединившая в 1871 г. немецкие государства в Германскую империю, и с середины XIX в. Франция, юридически остававшаяся республикой, но фактически являвшаяся колониаль­ной империей. Кроме того, активную роль — особенно в Юго-Вос­точной Европе и на Ближнем Востоке — продолжала играть Турец­кая империя (в 1877 г. турецкий султан принял титул «императора османов»).

Главная заслуга в разгроме Наполеона принадлежала России. По справедливости она и должна была бы получить наибольшие выгоды от нового мирового порядка. Однако уже в ходе работы Венского конгресса активно проявился антирусский альянс крупнейших евро­пейских держав.

Открыто выступать против Петербурга было небезопасно, и Анг­лия, Австрия, Франция, а также некоторые германские государства заключили секретный антирусский (частично и антипрусский) дого­вор. Явно же они отказались признать право России на покровитель­ство и защиту православного населения Османской империи. Тем не менее объективная расстановка сил привела к тому, что вплоть до се­редины XIX в. Россия фактически доминировала в Европе, превра­тившись по сути в континентальную сверхдержаву того времени, довольно успешно противостоявшую своей океанской сопернице — Англии.

Некоторые корректировки в сложившийся баланс сил внесли итоги Восточной, или Крымской, войны (1853-1856), которую Рос­сия проиграла.

Справедливости ради стоит признать, что на этот раз против нас выступила фактически вся Европа, обеспокоенная растущей русской мощью. Объединенные силы Франции, Англии, Турции и Сардин­ского королевства вели непосредственные боевые действия, Австрия угрожала ударом с тыла, требуя вывода русских войск из Молдавии и Валахии. Пруссия заняла тоже далеко не дружественную России позицию.

У России не оказалось союзников. Впрочем, столь поразительное единодушие европейцев довольно легко объясняется геополитиче­скими причинами. Продвигаясь вдоль морского побережья Балтий­ского и Черного морей, Россия практически превращала их в «рус­ские озера», гарантированно обеспечивавшие ей выход в Атлантику и Средиземноморье — два ключевых геополитических региона, кон­троль над которыми позволял океанской державе Англии хоть как- то уравновешивать растущую континентальную мощь России. По­ этому блокада морских направлений развития российского государства оставалась для Европы последней надеждой избежать стальных объятий «русского медведя».

После поражения России в Крымской войне Венская система претерпела некоторые изменения, которые, однако, не носили прин­ципиального характера.

Распался Священный союз монархов, который был скорее пло­дом романтических мечтаний Александра I о возвышенном «союзе христианских государей», но не реально действовавшим политиче­ским механизмом. Выгоду от него получала главным образом Авст­рия, а на России этот союз висел обузой, противореча ее насущным интересам.

После Крымской войны закончилась эпоха доминирования Рос­сии в Европе, которое, кстати говоря, никакой пользы нашему госу­дарству не принесло. Этот исторически бесспорный пример лишний раз подтверждает тот факт, что ни государственная мощь, ни терри­ториальные приобретения, ни военные победы не имеют самостоя­тельной ценности. При ответственном и предусмотрительном руко­водстве они играют роль инструментов, которые власть применяет ради достижения своей высшей цели — нравственного, экономиче­ского и политического совершенствования государства ради общего блага граждан.

После Крымской войны главной задачей России стало соблюде­ние европейского баланса сил, исключающего появление на конти­ненте одного бесспорного лидера. Поэтому когда произошло усиле­ние Франции, Наполеон III объявил себя императором и появилась реальная угроза французского доминирования, Россия поддержала усилия Пруссии по объединению германских государств как проти­вовеса Франции.

После разгрома Франции во франко-прусской войне 1870-1871 гг., когда обнаружилась тенденция к доминированию в Европе Германии, а ее союз с Австрией, стремившейся распространить свое влияние на Балканах, стал угрожать жизненным интересам России, она пошла на сближение с Францией для противодействия усиле­нию Германии. Как показывает опыт, такая стратегия своеобразного «геополитического балансира» позволяет России достигать макси­мальных результатов с минимальной затратой сил и является опти­мальной моделью для формулирования современной внешнеполи­тической концепции.

Промышленная революция, ставшая одним из определяющих фак­торов Венской эпохи, мало-помалу привела к изменению баланса сил, лежавшего в основе Венской системы. К концу XIX в. особенно уси­лились Германия и США.

Соединенные Штаты как раз в это время обрели практически гарантированный контроль над собственными континентальными просторами, а растущая экономическая мощь побуждала их все активнее осваивать заморские рынки. Аналогичная ситуация сложи­лась и в Германии: под руководством «железного канцлера» Отто фон Бисмарка Пруссия объединила, наконец, все немецкие земли под кон­тролем единой государственной воли Берлина. В Центральной Ев­ропе возникла огромная континентальная держава, начавшая предъ­являть свои претензии на первенствующую роль в мировой политике. Положение усугублялось тем, что колониальный раздел мира в рамках Венской системы международных отношений был уже завер­шен. Но старые сферы влияния к этому времени уже не соответство­вали новым геополитическим и экономическим реальностям. К на­чалу XX в. в преддверии грядущей борьбы за контроль над жизнен­ным пространством оформились два мощных военно-политических блока: Антанта и Тройственный союз. В воздухе запахло войной.

Версальская эпоха

Первая мировая война (1914-1918) кардинальным образом изме­нила геополитическую картину мира. В результате войны рухнул це­лый ряд важнейших центров силы, составлявших ранее каркай всей мировой политической системы. Германская, Австро-Венгерская, Ту­рецкая и Российская империи просто перестали существовать, а на их развалинах возникло большое количество мелких псевдонацио­нальных государств, которые, по мысли новых хозяев Европы, и должны были стать кирпичиками в здании очередного баланса сил. Архитекторы версальской системы полагали; что именно таким об­разом осколки прежних империй легче всего попадут в сферы влия­ния стран-победительниц.

Версальский мирный договор закрепил статус европейской кон­тинентальной державы за Францией, а морской — за Англией (на все это претендовала до войны Германия). Россия вообще оказалась вы­ брошенной из Европы.

Через систему мандатов учрежденной тогда же Лиги Наций были «поделены» колонии Германии и владения Турции на Ближнем Вос­токе. Территорию России, согласно американскому плану, получив­шему название «14 пунктов президента Вильсона», предполагалось разделить на сферы влияния: «Кавказ рассматривать как часть про­блемы Турецкой империи... Среднюю Азию отдать под протекторат какой-нибудь европейской державе», а на европейской части России и в Сибири «создать достаточные представительные правительства».

Несложно заметить, что передел мировых сфер влияния и рас­членение России предполагалось осуществить в полном соответствии с геополитической доктриной Маккиндера. Сам он как раз в это время выступил с дальнейшим развитием своих идей. А широкомас­штабная интервенция полутора десятков государств против молодой Советской Республики наглядно проиллюстрировала миру серьез­ность намерений западных геополитиков и методы, которыми они собирались осуществлять свои планы.

Кстати, сегодня «14 пунктов» Вильсона почти полностью реали­зованы в современной России «пятой колонной» предателей-компра­доров. Кто знает, какой запас прочности остался еще у нашего полу­разрушенного государства?..

Чувствуя свою растущую мощь, США продолжали развивать на­ступление на международной арене. На Вашингтонской конферен­ции 1922 г. они добились главного — права иметь равный с Англией военно-морской флот. Новая геополитическая эпоха окончательно обозначила свои приоритеты: в отсутствие России контроль над ми­ром — это контроль над морским пространством и морскими комму­никациями.

Кроме того, конструкторы нового мироустройства осуществили давнюю мечту английских стратегов: между Германией и Советской Россией — главными континентальными державами, возможность союза которых означала крах океанской модели геополитического господства, — был создан « санитарный кордон» из государств, поли­тически ориентированных на Англию и Францию.

И все же мировой порядок, оформленный в Версале и Вашингтоне был невероятно хрупок и противоречив. Он был явно направлен против Германии, Советской России и, в угоду Японии, против Ки­тая. История же со всей очевидностью показала, что без учета рос­сийских и немецких интересов сколь-либо длительная и прочная стабилизация мировой политической системы просто-напросто невозможна. С учетом современных реалий это правило можно смело распространить и на Китай.

Неожиданно для творцов мирового порядка Россия вышла из тя­желой кровопролитной гражданской войны единой и политически совсем не такой, какой хотели бы видеть ее недруги. Вызов Версаль­скому договору бросила пролетарская революция, прокатившаяся в 1920-е гг. по всей Европе. Его расшатывали пробудившиеся к поли­тической деятельности новые социальные силы — народные низы. Кроме того, под воздействием русской революции активизировались антиколониальные движения в странах третьего мира, которые рас­сматривали СССР как своего естественного союзника.

Возникшие противоречия породили не только прогрессивные, но и реакционные режимы. В Германии к власти пришли фашисты. Унижения побежденной страны Гитлер использовал для вовлечения широких народных масс в так называемую консервативную револю­цию. В результате такой «революции» в Германии, а затем в Европе и во всем мире должна была возникнуть совершенно новая мистиче­ски-оккультная «арийская цивилизация», основанная якобы на древ­них «арийских ценностях» и принципиально противостоящая как западному либерализму, так и советскому коммунизму.

Именно в этом стремлении фашистских идеологов построить свой собственный «новый мир» таится разгадка геополитического пара­докса: «континентальный» Советский Союз вступил в войну на сто­роне «океанских» Соединенных Штатов и Англии против «конти­нентальной» же Германии. Произошло это потому, что империя на­цистов была для СССР гораздо более чуждой, чем либеральный мир Запада.

Вторая мировая война окончательно разрушила недолговечную Версальскую систему. Притом Советский Союз, несмотря на колос­сальные людские и материальные потери, вышел из этой войны не только не ослабевшим, но окрепшим — нравственно, военно-стратегически и геополитически. Окрепшим настолько, что впервые в рус­ской истории военно-политическое влияние страны позволило соз­дать вокруг российского ядра столь мощный геополитический кон­тинентальный блок, что для традиционных военных, экономических и политических угроз он оказался практически неприступен.

И все же его разрушили — в первую очередь с помощью «идеоло­гического» и «информационного» оружия, представляющих из себя огромный комплекс сложных и последовательных мероприятий, имеющих целью направленное воздействие на массовое сознание со­тен миллионов людей и рассчитанных на годы и десятилетия. Перед таким порождением новой постиндустриальной эпохи мы оказались беззащитны. И это лишний раз подчеркивает тот факт, что любая си­ла, любая мощь, сколь бы несокрушимой она ни казалась, бессмыс­ленна, если утеряна ее способность к развитию и быстрому приспо­соблению к новым обстоятельствам...

Потсдамская эпоха

Потсдамская система договоров юридически оформила новый •мировой баланс сил, возникший после разгрома гитлеровской Герма­нии и ее союзников, закрепила новые границы, распределила зоны влияния основных центров силы.

Мир из многополюсного превратился в биполярный. С одной стороны — СССР и его союзники, представлявшие с точки зрения геополитики континентальную силу. С другой стороны — США и их союзники, представлявшие силу главным образом морскую. Про­тивостояние между этими полюсами и определило характер новой геополитической эпохи. Свою законченную форму она обрела после превращения СССР и США в глобальные ядерные сверхдержавы.

В результате создания оружия массового поражения и усовер­шенствования средств его доставки на планете не осталось труднодо­сягаемых в военном отношении регионов. Развитие авиации, ракет­ного, а затем и космического оружия коренным образом изменило роль воздушного и космического пространства, контроль над кото­рыми стал важнейшей геополитической задачей. В борьбе за терри­ториальный передел мира принципиальное значение приобрело «ин­формационное» пространство, стремительно развивавшееся с появ­лением электронных СМИ и ЭВМ.

Следует отметить, что после войны советское руководство из­влекло максимум возможного из ее итогов для обеспечения государ­ственной безопасности страны. Сталин добился столь существенно­го расширения зоны непосредственного геополитического контроля, что на важнейших стратегических направлениях территория СССР оказалась отделенной от передовых опорных баз вероятного против­ника широкой «буферной» полосой, отодвинувшей конфликтную зону соприкосновения с западным геополитическим блоком далеко от собственных границ.

К сожалению, в «застойные» годы вырождение высшего эшелона партийных руководителей привело к утрате геополитической интуи­ции, потере чуткости к изменению ситуации, ослаблению державной политической воли.

В этих условиях престарелые кремлевские вожди «прозевали» научно-техническую революцию и оказались неспособны возглавить идеологическую и технологическую модернизацию страны, которая была жизненно необходима перед лицом новых вызовов «постинду­стриального» мира.

Результаты такой беспечности не заставили себя долго ждать. Не­умение точно оценить положение, нежелание отказаться от огром­ных материальных дотаций «идеологическим союзникам», углуб­ляющееся технологическое отставание, перерождение части партий­ной номенклатуры, проникновение в руководство партии и страны агентов влияния враждебных стран привели СССР к гибели.

Окончательно Потсдамский мировой порядок был разрушен в 1992 г. после распада Советского государства. Геополитическая эпо­ха, зиждившаяся на биполярной структуре мира, завершилась.

Беловежская эпоха

Не подлежит никакому сомнению, что развал СССР ознаменовал наступление новой эпохи в мировой политике. Как и положено, та­кой глобальной смене геополитических эпох предшествовали войны и революционные потрясения. Третья мировая, «холодная» война, проигранная Советским Союзом, породила целую волну буржуаз­ных «контрреволюций», радикальным образом изменивших полити­ческую и идеологическую карту мира. Теперь мы присутствуем при формировании «странами-победительницами» очередного «нового мирового порядка», главные контуры которого уже начинают про­сматриваться.

Очень похоже, что он повторяет все роковые недостатки Версаль­ской системы, в рамках которой предполагалось изолировать и рас­членить Россию как «лишнюю» в мировой политике страну. Кроме того, Запад, как главный архитектор такой системы, стремится на­править ее действие также против усиливающегося влияния Китая, исламского мира и других цивилизаций, базирующихся на самобыт­ных религиозных и культурных ценностях.

Вполне очевидно, что в случае реализации западной модели однополярного мира с Соединенными Штатами во главе и НАТО в роли мирового жандарма — а этот вариант уже апробировался в Ираке и на Балканах — России будет отведена незавидная роль полуколонии. От нее «развитые страны» станут постепенно «отщипывать» по ку­сочку, чтобы мало-помалу переварить грандиозное геополитическое наследие нашего Отечества.

Однако движение в этом направлении встречает в стране все бо­лее сильное и организованное сопротивление. При этом достаточно малочисленной космополитической группировке, обманом захва­тившей Кремль, противостоит традиционная, историческая Россия, не желающая ни терять своей многовековой культуры, ни смиряться с происшедшей национальной катастрофой.

В любом случае, делая прогнозы, надо учитывать несколько важ­ных факторов, влияние которых на ход событий может оказаться ре­шающим.

Во-первых, Россия, при всей ее нынешней слабости, формально все-таки не является побежденной страной. Из этого вытекают весьма существенные морально-психологические и материальные следствия. Москва сохранила формально ничем не ограниченную сво­боду действий на международной арене, стратегический компонент вооруженных сил, инфраструктуру народного хозяйства и — в значительной мере — нерастраченный волевой потенциал нации.

Во-вторых, под лозунгами защиты нашей исторической самобыт­ности в стране набирает силу «третья Отечественная война». И от того, что на ней не слышно орудийных залпов, она не становится ме­нее ожесточенной, ибо речь без преувеличения идет о судьбе страны. А в горниле этой войны вполне может сформироваться и закалиться новая национальная элита, способная возглавить «русский прорыв» в XXI в.

Наконец, в-третьих, бесцеремонность Запада в его стремлении к единоличному глобальному диктату может привести к ситуации, ко­торая выражается формулой «Запад против всех остальных». Это вер­нет мир к биполярной геополитической модели на качественно но­вом уровне. Но на сей раз исход противостояния может быть иным.

Конечно, лучший и наименее конфликтный сценарий развития ситуации в современных условиях — это многополярный мир с не­сколькими центрами силы, которые юридически закрепляют существующий баланс сил и принимают общие «правила игры», обя­зательные для всех. В таком мире обновленная Россия легко мог­ла бы найти свое достойное место. Однако вопрос о том, сумеем ли мы построить такой безопасный мир, сегодня, увы, остается откры­тым... <...>