47. Повседневная жизнь в Западной Европе и Северной Америке в конце XIX в.

Конец XIX столетия стал периодом глубоких трансформаций в повседневной жизни Западной Европы и Северной Америки, обусловленных промышленной революцией, урбанизацией, технологическими инновациями и социальными изменениями. Этот период, часто называемый «эпохой пара и стали», характеризовался противоречиями между прогрессом и сохраняющимся неравенством, между традиционным укладом и зарождением современности. Повседневность человека конца XIX века формировалась под влиянием стремительной индустриализации, роста городов, развития транспорта и коммуникаций, а также усиления социальных движений, боровшихся за права рабочих, женщин и улучшение условий жизни.

Промышленная революция, начавшаяся в Великобритании в конце XVIII века, к 1870-м годам охватила большую часть Западной Европы и Северной Америки. Фабрики, железные дороги, паровые машины и механизация сельского хозяйства радикально изменили экономику, но также и повседневную жизнь миллионов людей. В городах, таких как Манчестер, Берлин, Париж или Нью-Йорк, сосредоточились промышленные предприятия, привлекавшие рабочую силу из сельских регионов. Миграция в города привела к демографическому взрыву: население Лондона выросло с 3 млн в 1850 году до 6,5 млн к 1900-му, а Нью-Йорк превратился из города с 800 тыс. жителей в 1860 году в мегаполис с 3,4 млн к началу XX века.

Условия труда на фабриках оставались тяжелыми. Рабочий день длился 12–14 часов, а иногда и дольше, особенно в текстильной промышленности и металлургии. Заработная плата была низкой: в Англии средний доход рабочего составлял около 1–2 фунтов в неделю, при этом семья из четырех человек тратила на еду не менее 15 шиллингов. Женщины и дети, составлявшие до 30% рабочей силы, получали вполовину меньше мужчин. Детский труд, хотя и начал регулироваться законами (например, британский «Акт о фабриках» 1878 года ограничивал работу детей до 10 лет), оставался распространенным явлением. В угольных шахтах Бельгии или Пенсильвании дети в возрасте 8–10 лет работали в темноте, сортируя уголь или открывая вентиляционные заслонки.

Жилищные условия рабочих семей были катастрофическими. В промышленных городах возникали трущобы — районы с перенаселенными многоквартирными домами, лишенные канализации, водопровода и вентиляции. В лондонском Ист-Энде или нью-йоркском районе Файв-Пойнтс семьи ютились в подвалах и комнатах без окон, где сырость и антисанитария способствовали распространению холеры, туберкулеза и тифа. Социолог Фридрих Энгельс в работе «Положение рабочего класса в Англии» (1845) описывал эти условия как «социальное убийство», и хотя к концу века ситуация немного улучшилась благодаря санитарным реформам (например, строительство канализационной системы в Лондоне под руководством Джозефа Базалджетта), проблемы перенаселения и бедности сохранялись.

В противовес этому буржуазия создавала для себя комфортные условия жизни. Представители среднего и высшего классов селились в пригородах, таких как лондонский Кенсингтон или парижский Пасси, где строили особняки с электричеством, водопроводом и садами. Их повседневность включала посещение театров, ресторанов и выставок, путешествия на курорты вроде Ниццы или Баден-Бадена, а также участие в благотворительных обществах. Однако даже среди буржуазии существовала иерархия: промышленники, банкиры и высшие чиновники составляли элиту, тогда как мелкие торговцы и служащие довольствовались скромными доходами.

Общество конца XIX века оставалось строго стратифицированным. Рабочий класс, составлявший большинство городского населения, боролся за выживание. Помимо тяжелого труда, его повседневность включала участие в взаимопомощных обществах, посещение пивных (в Европе) или салунов (в США), где мужчины обсуждали политику и организовывали забастовки. Женщины из рабочих семей, помимо работы на фабриках, несли груз домашних обязанностей: стирка, готовка и уход за детьми в условиях отсутствия бытовой техники занимали до 16 часов в день.

Средний класс, включавший врачей, учителей, инженеров и чиновников, стремился подражать аристократии. Их дома украшались мебелью в стиле историзма, библиотеками и фортепиано. Досуг включал чтение газет (например, лондонской «The Times» или нью-йоркской «The Sun»), посещение лекций и музыкальных вечеров. Дети из среднего класса получали образование в гимназиях или частных школах, тогда как дети рабочих редко заканчивали больше 4–5 классов.

Аристократия и крупная буржуазия демонстрировали свой статус через роскошь. Балы, охота, путешествия в экзотические страны (Египет, Индия) и коллекционирование искусства стали символами элитарности. Однако к концу века старые аристократические семьи начали тесниться «новыми богачами» — промышленниками и банкирами, чье состояние не зависело от наследственных титулов.

Гендерные роли оставались консервативными. Женщины, даже в среднем классе, считались «хранительницами очага». Их образование часто ограничивалось навыками ведения дома и базовой грамотностью, хотя к 1890-м годам появились первые женщины-врачи (например, Элизабет Блэквелл в США) и активистки движения за права женщин, такие как Эммелин Панкхёрст в Великобритании. Суфражистские организации, требовавшие избирательного права, стали заметным явлением, но их успехи пришли лишь в XX веке.

Образование постепенно становилось доступным. В Великобритании «Акт Форстера» (1870) ввел обязательное начальное образование для детей до 12 лет, в Германии система гимназий и реальных училищ готовила специалистов для промышленности. В США к 1900 году 90% детей посещали школу, хотя в южных штатах расовая сегрегация ограничивала доступ афроамериканцев. Высшее образование оставалось элитарным: университеты Оксфорда, Кембриджа или Гарварда принимали преимущественно выходцев из аристократии и буржуазии.

Конец XIX века стал временем расцвета массовой культуры и национальной идентичности. Газеты, тиражи которых выросли благодаря ротационным печатным машинам, формировали общественное мнение. В Париже «Le Petit Journal» достиг тиража в 1 млн экземпляров, публикуя криминальную хронику и светские сплетни. Реклама, размещаемая в прессе и на билбордах, стала частью городского ландшафта.

Национализм, усилившийся после объединения Германии и Италии, проникал в повседневность через школьные учебники, памятники и общественные праздники. Во Франции культ «реванша» за поражение в франко-прусской войне (1870–1871) проявлялся в милитаристской риторике и патриотическом воспитании молодежи. В США идея «явного предначертания» оправдывала экспансию на запад и империалистическую политику.

Одновременно росло международное влияние европейской культуры. Всемирные выставки (Париж, 1889; Чикаго, 1893) демонстрировали технологические достижения и экзотику колоний, укрепляя представление о превосходстве Запада. Импрессионизм, символизм и модерн в искусстве отражали поиск новых форм в условиях индустриализации.

Повседневная жизнь в Западной Европе и Северной Америке конца XIX века представляла собой смесь инноваций и архаики, прогресса и неравенства. Индустриализация и урбанизация создали основы современного общества, но одновременно углубили социальные разрывы. Технологии, медицина и образование улучшили качество жизни для привилегированных слоёв, однако для большинства рабочих семей повседневность оставалась борьбой за выживание в условиях антисанитарии, эксплуатации и нищеты.