43. Колониальная экспансия стран Запада в 70-90 гг. XIX в. И её причины. Состояние территориального раздела мира на исходе XIX в.

Конец XIX века стал временем небывалого усиления колониальной экспансии ведущих западных держав — Великобритании, Франции, Германии, Бельгии, Италии, США и других. Этот период, часто называемый «эпохой империализма», характеризовался жесткой борьбой за передел мира, захватом новых территорий в Африке, Азии, Океании и Латинской Америке. К 70–90-м годам XIX века колониальная система достигла своего апогея: если в начале столетия европейские государства контролировали около 35% земной суши, то к 1900 году — уже около 84%.

Экономические причины играли ключевую роль в колониальной политике. Промышленная революция, начавшаяся в Великобритании в конце XVIII века, к середине XIX столетия охватила большую часть Европы и США. Развитие фабричного производства, железных дорог, пароходов и телеграфа резко увеличило потребность в сырье: каучук для изоляции проводов, хлопок для текстильной промышленности, нефть для двигателей, металлы для машиностроения. Колонии стали восприниматься как неисчерпаемые источники ресурсов. Например, Бельгия, под управлением короля Леопольда II, превратила Конго в «личное владение», где добыча каучука велась с такой жестокостью, что население региона сократилось на миллионы человек. Параллельно с этим европейские и американские промышленники искали новые рынки сбыта для своей продукции. Протекционистские тарифы, введенные в Европе после 1870-х годов (например, во Франции и Германии), закрыли доступ к многим внутренним рынкам, что подтолкнуло бизнес к освоению колоний как «закрытых» экономических зон. Британская Индия стала ярким примером: местные ремесленники были разорены массовым ввозом дешевых английских тканей, а индийские фермеры вынуждены были выращивать опиум для торговли с Китаем. Финансовый капитал также стремился к вложениям в колонии, где можно было строить железные дороги, порты и плантации, получая сверхприбыли благодаря дешевой рабочей силе и отсутствию конкуренции. Банкиры Ротшильды и Беринги финансировали проекты в Африке и Азии, а бельгийские и французские инвесторы скупали акции колониальных компаний.

Политические мотивы были не менее важны. В условиях формирования национальных государств в Европе (объединение Германии в 1871 году, Италии — к 1870-м) колонии стали символом престижа и мощи. Отсутствие заморских владений воспринималось как признак слабости. Канцлер Германии Отто фон Бисмарк, изначально скептически относившийся к колониальным авантюрам, к 1880-м годам изменил позицию под давлением общественного мнения и бизнес-элит. Германия включилась в раздел Африки, захватив Того, Камерун, Намибию и Танзанию. Колонии также служили стратегическими точками для контроля морских путей. Великобритания, владея Гибралтаром, Суэцким каналом (приобретенным в 1875 году), Сингапуром и Гонконгом, обеспечивала безопасность своей торговли с Индией и Дальним Востоком. Франция, укрепившись в Алжире (захваченном в 1830 году) и Сенегале, стремилась создать непрерывную зону влияния от Атлантики до Красного моря, что привело к конфликту с Великобританией в Фашоде (1898). Кроме того, колонии были ареной соперничества великих держав. Берлинская конференция 1884–1885 годов, инициированная Бисмарком, установила правила раздела Африки: право на колонию признавалось за той страной, которая установила «эффективную оккупацию», что спровоцировало гонку за подписание договоров с местными вождями и военные экспедиции.

Социальные факторы также способствовали экспансии. Рост населения в Европе (с 300 млн в 1800 году до 450 млн к 1900-му) создавал давление на ресурсы и стимулировал эмиграцию. Колонии представлялись «землей обетованной» для безземельных крестьян и рабочих, разоренных кризисами перепроизводства. Австралия и Новая Зеландия, первоначально использовавшиеся как каторжные поселения, к концу века стали центрами сельского хозяйства. Однако в тропических колониях, таких как Индия или Нигерия, европейцы предпочитали не селиться массово из-за климата и болезней, ограничиваясь администрацией и армией. Важную роль играл и «социальный империализм» — идея, что колониальная экспансия отвлекает рабочий класс от внутренних проблем. Британский политик Джозеф Чемберлен открыто заявлял, что империя «объединяет нацию», а немецкие социалисты, критиковавшие колониализм, теряли поддержку на фоне патриотической пропаганды.

Идеологические обоснования колониализма варьировались от расизма до гуманизма. Теория социального дарвинизма, популяризированная Гербертом Спенсером, утверждала, что европейцы как «высшая раса» обязаны управлять «отсталыми» народами. Антропологи собирали черепа и измеряли черепные коробки, чтобы доказать интеллектуальное превосходство белых. Миссионеры, такие как Дэвид Ливингстон в Африке, видели в колониализме инструмент обращения «язычников» в христианство. Однако их деятельность часто противоречила интересам колониальных администраций: например, в Уганде конфликт между протестантами, католиками и мусульманами привел к гражданской войне. Идея «бремени белого человека», выраженная Редьярдом Киплингом, маскировала эксплуатацию под миссию «цивилизаторства». Парадоксально, но сами колонизаторы редко соответствовали этим идеалам: в Германской Юго-Западной Африке (Намибии) в 1904–1908 годах было истреблено 80% народа гереро за восстание против конфискации земель.

Технологическое превосходство Запада сделало колонизацию необратимой. Изобретение скорострельных пулеметов (как «Максим»), пароходов, способных подниматься вверх по рекам Конго или Нигер, и железных дорог позволяло малым отрядам европейцев подавлять сопротивление. Квинин, применявшийся для профилактики малярии, снизил смертность среди колонизаторов в Африке. Телеграф связывал метрополии с колониями: британский губернатор в Каире мог получать приказы из Лондона за считанные часы. Однако технологии работали и против колонизаторов: фотографии зверств в Конго, опубликованные активистом Эдмундом Дени Мореллом, вызвали международный скандал и привели к переходу Конго под управление бельгийского государства в 1908 году.

Состояние территориального раздела мира к 1900 году отражало неравномерность колониальной экспансии. В Африке, которую в начале XIX века европейцы контролировали лишь на 10% (прибрежные анклавы), к 1900 году независимыми оставались только Эфиопия (победившая Италию при Адуа в 1896-м) и Либерия, формально основанная освобожденными американскими рабами. Берлинская конференция узаконила раздел, но не предотвратила конфликты: кризис в Фашоде едва не привел к войне между Францией и Англией. В Азии Сиам (Таиланд) сохранил независимость, играя на противоречиях между Британией и Францией. Китай, ослабленный Опиумными войнами и восстанием тайпинов, стал полуколонией: порты контролировались иностранцами, а США провозгласили доктрину «открытых дверей» в 1899 году, требуя равного доступа к рынкам. Япония, напротив, сама встала на путь империализма, аннексировав Тайвань в 1895 году после победы над Китаем. В Океании Германия захватила часть Новой Гвинеи, а Британия — Фиджи и Соломоновы острова. Латинская Америка, формально независимая, попала в финансовую зависимость от США и Европы: «банановые республики» Центральной Америки полностью контролировались американскими корпорациями вроде United Fruit Company.

Итоги колониального раздела к концу XIX века были противоречивы. С одной стороны, колониализм стимулировал глобализацию: строительство Суэцкого и Панамского каналов, трансконтинентальных железных дорог, внедрение единых стандартов времени. С другой — он углубил неравенство между метрополиями и колониями, заложив основы современных экономических дисбалансов. Войны сопротивления, такие как восстание махдистов в Судане (1881–1899) или боксерское восстание в Китае (1899–1901), жестоко подавлялись, но стали предвестниками антиколониальных движений XX века. Конкуренция за колонии обострила противоречия между державами: франко-германское соперничество в Марокко, англо-русское в Персии, амбиции США в Тихом океане. Эти конфликты, наложившись на национальные и имперские амбиции, стали одной из причин Первой мировой войны. Таким образом, колониальная экспансия 70–90-х годов XIX века не только перекроила карту мира, но и заложила мины замедленного действия под систему международных отношений следующего столетия.