Радугин А. А, Радугина О. А. Философия науки. Общие проблемы. Учебное пособие для высших учебных заведений, 2006
.pdfпутем постижения закона, которомуподчиняетсяданный объект,либо путем установления тех связей и отношений, которые определяют его существенные черты. Научное объяснение может рассматриваться и как опре-
деленный метод научного познания.
С точки зрения классической рациональности научное объяснение должно отвечать, как минимум двум требованиям: 1) адекватности — его аргументы и характеристики должны иметь непосредственное отношение к предметам, явлениям, событиям, которые они объясняют; 2) принципиальнойпроверяемостинепосредственноиличерезсвоиследствия.Внаучном познании объяснение предполагает описание объекта, подлежащего объяснению и анализ последнего в контексте его связей, отношений и зависимостей.
Вструктуре объяснения как познавательного метода различают следующие элементы: 1) исходное знание об объекте; 2) знание, используемоевкачествеусловияисредстваобъяснения(основаниеобъяснения);
3)познавательные действия, связанные с применением знания, оснований объяснения к объясняемому объекту.
Наиболее развитая форма научного объяснения — это объяснение на основе теоретических законов, связанное с осмыслением объясняемого объекта в системе теоретического знания.
Вопытных науках наиболее широкой известностью и почти всеобщим признанием пользуется дедуктивно-помологическая модель науч-
ного объяснения. Термин «дедуктивно-номологическая модель» происходит от слов «дедукция» (выведение), «помология» — (закон) и может быть переведено как «выведение на основе закона». Дедуктивно-номологиче- ская модель объяснения по логической структуре представляет собой рассуждение или умозаключение, посылки которого содержат информацию, необходимую для обоснования такого рассуждения, а вывод — объясняющее суждение.
«Объяснение» в латинском языке означает «экспликация». Поэтому в философии науки для обозначения посылок используется термин «эксплананс», а следствия «экспланандум». В логическом плане эксплананс и экспланандум связаны между собой отношениями выводимости (следствия). Эксплананс должен включать в себя, по крайней мере, одно общее утверждение и экспланандум должен логически следовать из эксплананса.
Модель дедуктивно-номологического объяснения допускает различные модификации и обобщения. В общем случае в эксплананс может входить несколько общих и единичных утверждений, а вывод
Объяснение, интерпретация, понимание как методы213
представляетсобойцепочкулогическихумозаключений.Наместеэкспланандума может находитьсякак описание отдельного события, так иобщее утверждение, и даже теория.
Объяснение по дедуктивно-номологической модели может осуществляться как на эмпирическом, так и на теоретическом уровне. Естествознание ориентируется, прежде всего, на раскрытие причинно-след- ственных связей и отношений. Поэтому в естествознании наиболее широкое распространение получило причинное объяснение. Суть такого объяснения сформулировал К. Поппер. По Попперу, дать причинное объяснение события, значит дедуцировать высказывание, которое его описывает, используя в качестве посылок один или несколько универсальных законов вместе с определенными единичными утверждениями о первона-
чальных условиях. Таким образом, суть данной модели объяснения состоялавподведенииподзаконобъясняемогоявления.Приэтомдедук-
ция понимается здесь не как умозаключение от общего к частному, а как любой вывод, следствие которого следует из имеющихся посылок с логической необходимостью по принятым правилам дедукции.
С точки зрения К. Гемпеля, общий закон — это универсальное условноевысказывание,котороеможетбытьподтвержденоилиопровергнутоспомощьюэмпирическихданных,асамообъяснениепонимаетсякак «гипотеза универсальной формы»(ссылка на причины илиопределяющие факторы данного события).
Поскольку научное знание в естествознании носит в основном ин- дуктивно-вероятностный характер, К. Гемпель в дедуктивно-номологиче-
ской модели разработал вариант индуктивно-вероятностного объясне-
ния, в котором используемое для объяснения общее положение носит ве- роятностно-статистический характер, а вывод устанавливает лишь вероятность события, описываемого экспланандумом. Версия индуктивностатистического объяснения предполагает установление эмпирических отношений между классами событий как свое основание и трактует индукцию не как процесс рассуждения от частного к общему, а как всякое рассуждение или умозаключение, посылки которого в той или иной степени подтверждают заключение, которое носит вероятностный характер. В этой связи Гемпель рассматривает как особый вид вероятностных объяснений дедуктивно статистические объяснения, когда эксплананс содержит, по крайне мере, один статистический закон или теоретический принцип. В целом любое дедуктивное объяснение можно истолковать как особый случай индуктивного объяснения, когда степень вероятности
214
экспланандума становится равно единице (100%) и, следовательно, вероятностный вывод становится достоверным.
Каковынаиболее характерныеособенностидедуктивно-номологи- ческого объяснения? Как считает А. М. Никифоров, важнейшая из них состоит в том, что оно придает необходимый характер объясняемому событию. В самом деле, дедуктивно-номологическое объяснение представляет собой логическое выведение объясняемого положения из некоторых посылок, и, если эти посылки истинны, а их истинность — одно из условий корректности объяснения, выведенное положение необходимо должно быть истинно. Выражая это в других терминах, можно сказать, что при дедуктивно-номологическом объяснении некоторого события мы указываем причину или условия существования этого события, и если причина имеет место, то с естественной необходимостью должно существовать и ее следствие. Обращая внимание на эту черту дедуктивно-номологиче- ского объяснения, Гемпель писал: «Два данных типа объяснения имеют следующую общую черту: они объясняют некоторое событие, показывая, что, исходя из определенных конкретных обстоятельств и общих законов, можно было предвидеть его возникновение (предвидеть в логическом смысле этого слова) либо с дедуктивной необходимостью, либо с индуктивной вероятностью. Благодаря этой черте оба эти способа объяснения вполне удовлетворяют тому, что я рискнул назвать общим условием адекватности для объяснений. Условие, которое мы имеем в виду, сводится к следующему:любое объяснение,т.е.любойрациональноприемлемыйответ на вопрос: «Почему произошло А? — должно дать информацию, на основании которой можно было бы достаточно уверенно считать, что событие А действительно имело место». Мы связываем объясняемое событие с другими событиями и указываем на закономерный характер этих связей. Поэтому, если указанные законы справедливы, а условия их действия реально существуют, то обсуждаемое событие должно иметь место и в этом смысле является необходимым».
Как, например, Фарадей объяснил непонятный для него опыт Араго? Этот опыт состоял в следующем: если над магнитной стрелкой вращать медный диск, то стрелка также начнет вращаться в том же направлении; и обратно, если над подвешенным медным диском вращать магнит, то вскоре и диск начинает вращаться. Медный диск не намагничивается, поэтому магнит не может оказывать на него никакого влияния. Так почему же он все-таки вращается? Это было неясно и требовало объяснения. Фарадей ввелпредставление о магнитныхсиловых линиях, окружающих намагниченное тело; об индукционном токе, возникающем в
Объяснение, интерпретация, понимание как методы215
теле при пересечении им магнитных силовых линий; о порождении магнетизма электрическим током. Это позволило ему сформулировать эксплананс искомого объяснения в виде ряда законов: «Каждый магнит окружен магнитными силовыми линиями»; «Если проводник пересекает магнитные силовые линии, то в нем возбуждается электрический ток»; «Индукционный электрический ток порождает в проводнике магнетизм, т. е. делает его магнитом». Таким образом, Фарадей увидел в медном диске магнит, а всю ситуацию осмыслил как взаимодействие двух магнитов. Вращению медного диска он придал смысл необходимого в данных условиях явления. Предложив дедуктивно-номологическое объяснение опыта Араго, Фарадей одновременно дал и понимание этого опыта.
Таким образом, всякое подлинное дедуктивно-номологическое объяснение фактов, придавая объясняемым фактам необходимый характер, придает им вместе с тем новый смысл, т. е. новое понимание. Следовательно, дедуктивно-номологическое объяснение является одним из средств достижения понимания природы.
Дедуктивно-номологическаямодель объяснения и другие, близкие по характеру модели были выработаны на основе естественнонаучных теорий, где господствует закон. Однако применение этой модели к гуманитарнымисоциальнымнаукамвызываетзначительныетрудностиидаже возражения со стороны ученыхгуманитариев. В частности, ученые-исто- рики и те, кто занимается методологией исторического исследования, утверждают, что ссылкой на объективные законы далеко не всегда можно объяснить те или иные исторические события. Законы можно использовать для оценки и критики исторических свидетельств, при реконструкции способов возведения сооружений древности, при анализе хозяйственнойдеятельностииеерезультатоввдревних государствах и т. п. Историкмарксист опирается на объективные законы общественного развития и классовой борьбы при объяснении таких крупных исторических событий, как войны, восстания, революции, падения государств. С точки зрения этих историков, каждое значительное историческое событие представляет собой, единство необходимого и случайного. Необходимая, глубинная сторона общественных событий и процессов получает гипотетико-Дедук- тивное объяснение, включающее ссылку на социальные законы. Даже действия отдельных личностей — в той мере, в которой эти личности представляют определенные общественные слои и группы, — могут быть объяснены посредством дедуктивнономологической схемы как действия, типичные для данного слоя и вытекающие из его коренных экономических интересов. Образцы таких объяснений можно найти в работе К.
216
Маркса «18 брюмера Луи Бонапарта», в которой Маркс за борьбой различных политических партий и группировок в период революции 1848 года во Франции вскрывает столкновение классовых интересов. Однако свестиисториюквыявлениютольконеобходимой,закономернойстороны событий прошлого значило бы превратить ее в философию или социологию. История не только говорит о том, что должно было случиться, но и показывает, как это реально случилось. Ее интересует не только необходимая сторона исторических процессов, но и те случайности, которые сопровождали осуществление необходимого. Поэтому историк неможет отвлечься от конкретных исторических личностей, деятельность которых была включена в то или иное историческое событие, от их мыслей и чувств, целей и желаний. При объяснении же поведения отдельных личностей дедуктивно-номологическая схема неприменима.
В этих случаях должна быть применена другая модель научного объяснения. Каковы принципы этой модели и в какой мере такие модели можно признать научными в среде методологов научного исследования идут горячие дискуссии. Одной из первых в методологии научногопознания была предложена канадским философом У. Дреем модель рацио-
нального объяснения.
Суть модели рационального объяснения Дрея заключается в следующем. При объяснении поступка некоторой исторической личности историк старается вскрыть те мотивы, которыми руководствовался действующий субъект, и показать, что в свете этих мотивов поступок был разумным (рациональным). «Объяснение, — пишет Дрей, — которое стремится установить связь между убеждениями, мотивами и поступками..., я буду называть «рациональным объяснением». «Задача данного объяснения, — продолжает он, — показать, что... поступок был вполне разумным, с его собственной (т. е. деятеля. — А. Р.) точки зрения». Для иллюстрации и пояснения мысли Дрея рассмотрим один из типичных примеров исторического объяснения.
Из русской истории широко известен факт решающей роли графа Палена в подготовке покушения на императора Павла I. Граф Пален пользовался большим доверием Павла I, получил большие материальные блага, и его положению ничего не угрожало. Естественно, возникает вопрос: почему граф Пален организовал убийство Павла I? Ответ с позиции Дрея выглядит так: потому, что он считал это убийство разумным с точки зрения интересов государства. Пален мог считать, что государственная политика Павла I противоречит интересам России. Он слишком много внимания уделяет муштре, находится в психологической зависимости от
Объяснение, интерпретация, понимание как методы217
германской культуры, короля Фридриха и т. д. В таком случае поступок графа Палена вытекал из общего положения: «Всегда, когда человек считает некоторое действие разумным, он его совершает». Однако встает вопрос: насколько рациональным является тот или иной поступок исторического деятеля, что является нормой рационального действия для людей в тот или иной исторический период? Совершено ясно, что если иметь в видуисторическиереалии,тонормырациональногодействиявразличные эпохи менялись, и перед историком встает весьма трудная задача решить, каковы нормы рационального действия были в ту или иную эпоху в той или иной стране, у тех или иных социальных слоев и т. д.
Вторая, еще более сложная проблема — это нерационализируемость полностью человеческого поведения. С точки зрения модели рационального объяснения, объяснить некоторый поступок — значит показать, что он основывался на разумном расчете. Однако человек — это не только рациональное существо, но одновременно и эмоционально-воле- вое, и нравственное, и эстетическое и т. д. Он может совершать те или иные поступки под влиянием эмоций, чувств, нравственных установок и т. д. Поэтому модель рационального объяснения работает далеко не всегда. Модель рационального объяснения была уточнена моделью интен-
ционального объяснения.
Существо интенционального объяснения заключается в указании не на рациональность действия, а просто на его интенцию, на цель ин-
дивида, осуществляющего действие. Например, мы видим бегущего че-
ловека и хотим объяснить, почему он бежит. Объяснение состоит в указании на цель, которую преследует индивид: он хочет успеть на поезд, поэтомуибежит.Приэтомнетречиобоценке рациональностиегопоступка, и мы не спрашиваем даже, считает ли он сам, что поступает рационально. Для объяснения достаточно отметить, что его цель или интенция заключается в том-то и том -то.
Логической формой интенционального объяснения является так называемый «практический силлогизм»
Примерная схема практического силлогизма выглядит следующем образом:
Агент N намеревается (желает, стремится) получить а.
N считает (полагает, осознает), что для получения, а нужно совершить действие b
Следовательно:
N совершает действие b.
218
По-видимому, это одна из самых простых схем практического рассуждения. Ее можно усложнять, вводя в посылки указание на время, на отсутствиепомехдлядействия,наотсутствиеуагентадругихцелейвэтот момент и т. д. Однако все характерные особенности рассуждений данного типа представлены уже в этой простой схеме.
При обсуждении практического силлогизма как формы интенционального объяснения центральным вопросом стал вопрос о характере связи между его посылками и заключением. В дедуктивно-номологиче- ском объяснении заключение следует из посылок с необходимостью. Эта необходимость опирается на причинно-следственную связь. Если посылки истинны, т. е. если существует причинно-следственная связь явлений и причина имеет место, то с естественной необходимостью должно появитьсяиследствие.Поэтомудедуктивно-номологическаясхемаможет использоваться для предсказания. В интенциональном объяснении, имеющем форму практического силлогизма, посылки выражают интенцию субъекта, его желание достичь некоторой цели и осознание им средства достижения этой цели. Поэтому в случае интенционального объяснения следует признать, что вид объяснения не раскрывает необходимости совершения того или иного поступка, а обосновывает лишь возможность объяснения поступка. Поскольку реальные действия человека опираются не на однитолькорациональныесоображения,ноина эмоциональные импульсы, нравственные установки, поскольку всегда остается большой интервал возможных действий для человека в исторической ситуации.
2.
Развитие представлений на природу методов интерпретации
и понимания в философии науки
Широкое распространение в научном исследовании имеет метод интерпретации. В переводе с латинского (interpretation «интерпретация» означает «толкование, разъяснение». Древнегреческая версия этого термина (hermeneia) звучит как герменевтика. Поэтому метод интерпретации еще называется в научной литературе методом герменевтики. Магистральный путь развития метода интерпретации связан с применением этой процедуры при анализе текстов. Использование текстов, базирующихся на языке, необходимо предполагает использование процедуры интерпретации. Любой язык включает в себя правила и способы описания
Объяснение, интерпретация, понимание как методы219
окружающегомира.Безинтерпретацииязыкамынезналибы,каковызначения, референты, условия осуществления и семантические признаки используемых высказываний. Интерпретация регулирует и ограничивает условия применения знаков, контролирует их значение и устанавливает референцию.
Представляется плодотворной идея Г. С. Пирса о существовании «третьегоэлемента»,который«встроен»вотношениямеждувещьюизнаком и которого Пирс назвал «интерпретантом». Согласно Пирсу для того, чтобы понять другой знак, необходимо обратиться не к значению, а к другому знаку. И, следовательно, интерпретация — это и прочтение, и декодирование, а само прочтение, в свою очередь, следует истолковывать как третий знак и так далее до бесконечности. Из этого следует, по Пирсу, что в самой природе знаково-символической деятельности складывается возможность бесконечного множества интерпретаций одних и тех же культурных феноменов.
Интерпретация как процедура истолкования уже используется в античной культуре. Сначала софистами в рамках переосмысления текстов Гомера и других древнегреческих поэтов. Необходимость этого была вызвана как происшедшими за два века в культуре общества изменениями, так и изменениями в языке. Поскольку Гомер и другие древние поэты были национальными учителями для всей Греции, то в V в. до н. э. возникла острая необходимость адекватного восприятия их текстов, и, как следствие, правильной интерпретации их произведений. В качестве средства интерпретации использовался прием парафраза, сочетавший в себе элементы перевода текстов на современный язык и комментаторства.
Категориальный смысл понятию интерпретации в эпоху Античности придал Аристотель в своем трактате «Об истолковании». В эллинистический период метод интерпретации развивался на почве истолкования аллегоризма литературных памятников. И постоянно метод интерпретации применялся в качестве искусства толкования воли богов и их намерения. Древние греки накануне принятия важных решений в государственной или личной жизни обращались в храм Аполлона Дельфийского, чтобы оракул дал толкование знамениям. В древнегреческой культуре была разработана система гаданий, существенным элементом которой было заключительное истолкование. Таким образом, и в быту, и в научных исследованиях метод интерпретации имел широкое распространение.
Качественно новый этап в развитии метода интерпретации наступил в Средние века. Наряду с широким распространением истолкования знамений в бытовой сфере, а также на базе астрологии, процедура
220
интерпретации широко внедряется в сферу религиозной жизни, в том числе и в сферу рациональности.
Использование метода интерпретации в сфере рациональности, с одной стороны, связано с толкованием священных текстов в рамках теологической дисциплины экзегетики — науки о Священном Писании, а с другой стороны, в связи с общей мировоззренческой установкой отношения к миру, как к тексту, и усмотрения знамений и символов в «Книге природы».
Основы средневековой теории интерпретации в рамках экзегетики были сформулированы виднейшим христианским теологом Августином Аврелием в IV в. в его труде «Христианская наука или основания священной герменевтики и искусства церковного красноречия». В рамках экзететики в числе прочих идей в отношении использования метода интерпретации Августин придавал большое значение контексту для определения значений слов и сопоставления предыдущих и последующих частей текста, окружающих «темные места».
Крупный шаг в развитии метода интерпретации был совершен Матиусом Флациусом Илларийским (XVI в.) во времена Реформации. Задачу интерпретации Флациус видел в выявлении цели и замысла автора, поскольку по мере увеличениявременного промежутка между автором и читателем возникаетситуация непонимания, обусловленная различными историческими и культурными эпохами, менталитетом и т. п. Целью искусства истолкования он называет достижение понимания, а интерпретация является методом достижения этой цели. Флациус ввел в теорию понимания принцип контекстуальной интерпретации как причины изменения смысла слова.Помнению Флациуса,истинныйсмысллюбогослова,втом числе и слова Священного Писания, всегда один, однако различные контекстные употребления слова способны конкретизировать иные смысловые вариации.
В Новое время концепция интерпретации самоопределяется как продолжение критической традиции, которая сложилась после Канта. Согласно ей, мир не дан нам непосредственно, и исходным является понимание отношенийчеловекакмиру,кдругимиксамомусебе.Этиотношения являются отношениями интерпретации и выражаются процедурами схематизации, конструирования, формирования, проецирования, селектирования и т. п. в ходе активной познавательной деятельности. Отношение интерпретации вырастает из ситуации контекстуальности и даже интерконтекстуальности. Это значит, что мир дан или, точнее, задан всегда в определенном контексте, в ситуации, во времени. Отсюда возможны
Объяснение, интерпретация, понимание как методы221
разнообразные способы интерпретации одних и тех же «положений дел». Творческий интерпретативный процесс может быть охарактеризован как попытка феноменально различать, идентифицировать или реидентифицироватьнечтокакопределенноенечто,приложить кнемунекиепредикаты, осуществить описание, сконструировать взаимосвязи, классифицировать различия и таким образом установить отношения с системой мнений, убеждений и знаний. Интерпретативная активность включена в эту игру самым непосредственным образом, ибо благодаря ей значение знаков устанавливается, исходя из более общей практической перспективы или более широкого мировоззренческого горизонта. Именно внутри ее осуществляется различение части и целого, особенного и всеобщего, а также происходит включение знака в контекст времени, ситуации и целесообразности. Контекст представляет собой как бы задний план возможных миров интерпретации.
В XVIII в. В. Гумбольдт ввел герменевтическую проблематику в изучение естественного языка, включенного в деятельность по обмену мыслями. В частности, у него мы находим идеи, являющиеся абсолютно новыми как для языкознания, так и для герменевтики того времени. По его мнению, точкой сближения языкознания и герменевтики является существеннаядляфилософииязыка категорияпонимания.Идеиэтисвязаны с анализом понимания, смысла, языкового сознания, языка как порождающего устройства. В. Гумбольдт ставит и рассматривает принципиально важные для исследования природы языка проблемы научения и владения естественным языком, производства и понимания новых языковых выражений, вводит в научный контекст понятие внутренней формы языка, которая не совпадает с логической формой мысли и внешней формой выражения мысли в слове.
Очень важным для развития концепции понимания является то, что в последствии Гумбольдт пришел к выводу, что язык является системой,внутреннесодержащейвсвоейлексикеиспособахвыражениямысли миросозерцание народа. Именно поэтому многие представления об устройстве мира человек получает из языка, минуя непосредственный практический опыт.
Ф. Шлейермахер, продолжая развитие герменевтики в русле экзегетики, сформулировал основные принципы реконструкции текста. По мнению Шлейермахера, целью герменевтики является понимание текста и его автора лучше, чем автор понимал свое творение. Интерпретатор может добиться такого понимания на основе вживания во внутренний мир автора. Через процедуры фиксации содержательного и грамматического
222