орг к дискусии

Основные положения монографии М. ван Кревельда «Расцвет и упадок государства»

кревельд монография государство корпорация упадок

Первая часть книги М. ван Кревельда посвящена его пониманию государства. Институт государства (state), как он существует в наше время, обладает целым рядом свойств, которые мы считаем само собой разумеющимися. Государство является корпорацией в исконном смысле этого слова - обладает собственным юридическим лицом, отличным от личности правителей; включает в себя правительственный аппарат и совокупность граждан (подданных), но не совпадает ни с тем, ни с другим; имеет четко определенные границы и существует только при условии признания другими государствами и т. д. Ван Кревельд М. Расцвет и упадок государства. - М.2006 -С. 57 Но институт такого рода - довольно позднее явление в истории человечества, и нет никаких оснований считать его вечным.

Мартин ван Кревельд, известный израильский историк и военный теоретик, описывает процесс зарождения, вызревания и расцвета государства-корпорации. Значительная часть книги посвящена кризису этого института, происходящему на наших глазах. Причина - в потере государством легитимности ввиду его неспособности исполнять взятые на себя обязательства по поддержанию правопорядка, защите от внешних угроз и обеспечению населения «социальными благами».

Упадок государства может в обозримом будущем привести к радикальной трансформации всего современного мира.

Во второй части следует анализ кризиса государства. Признаки кризиса ван Кревельд усматривает почти во всех сферах, где государственное присутствие долгое время определяло социальный строй. Сегодня, теряя взятые на себя обязательства перед социумом, государство теряет и легитимность.

Признаки кризиса в следующем:

Во-первых, государство перестает воевать с себе подобными - другими государствами.

Во-вторых, теряет возможность обеспечить всеобщее благосостояние и эффективно бороться с разного рода кризисами и безработицей.

В-третьих, не может сдержать появления границ, альтернативных национальным, - в деятельности транснациональных корпораций в эпоху глобализации.

В-четвертых, не обеспечивает приемлемый уровень личной безопасности - с ростом международного терроризма.

В-пятых, у людей происходит утрата веры в государство - его теперь рассматривают уже не как нравственный дух или воплощение Бога на земле, а как сообщество коррумпированных и пристрастных чиновников.

Согласно ван Кревельду, корпорация «государство» - как форма организации правительства, пережившая с XIV по XX век все стадии от зарождения до распада, - близка к исчезновению. В ближайшем будущем это может привести к радикальной трансформации всего современного мира. На роль ведущего политического субъекта уже сейчас претендует другая корпорация, получившая мощнейший импульс с развитием новых технологий в транспорте, информации и коммуникациях, - транснациональная промышленность Ван Кревельд М. Расцвет и упадок государства. - М.2006 -С.421.

Вопрос, который возникает к ван Кревельду: зачем выводить за рамки этой борьбы субнациональные регионы или крупные городские агломераты? - остался без ответа. Основной тезис его программного заявления заключается лишь в том, что век корпораций суверенных сменяется веком корпораций несуверенных.

Можно задать еще много вопросов. Что в новом трансформированном мире будет с гражданским обществом? Как сложится пазл народонаселения земли, когда «первый», «второй» и «третий» мир станут ассоциироваться, скорее, с разными функциями промышленного предприятия: добыча ресурсов, переработка, производство, менеджмент и т.д. Всё это можно найти в третьей части книги, где говорится о том, какие институты должны заменить собой государство.

Но не будем требовать ограниченного объема ответов на все вопросы мироздания. В конце концов, новый мир на то и есть новый, что точно сказать о нем нельзя ничего, кроме того, что он вскоре сменит прогнивший насквозь старый. И, как оптимистически заверил ван Кревельд, цитируя великого теоретика и практика государственного строительства Мао Цзедуна, в этом новом мире «солнце по-прежнему будет всходить, деревья по-прежнему будут расти, а женщины по-прежнему будут рожать детей» Ван Кревельд М. Расцвет и упадок государства. - М.2006 -С. 256.

Отметим, что ван Кревельд - не первый, кто рассматривает государство как корпорацию. В функциях государств различных исторических типов проявляются и объективируются присущие им особенности и закономерности развития, динамика социально-экономических, политических и духовных преобразований в жизни общества.

Раньше широко допускалось отождествление функций государства как основных направлений деятельности государства с самой его деятельностью. Наиболее ярко это прослеживалось, например, в работах Г. Кельзена при рассмотрении деятельности государства как «чисто юридического феномена», сугубо юридического лица и как своеобразной корпорации. Государство, пишет в связи с этим Г. Кельзен в своей широко известной работе «Общая теория права и государства», если рассматривать его «чисто правовой феномен, как юридическое лицо», есть не что иное, как корпорация. Его черты и особенности в полной мере охватываются общим понятием корпорации.

«Вопрос, однако, заключается в том, как государство - корпорация отличается от других корпораций». Отвечая на него, Кельзен приходит к выводу о том, что основное различие между ним и другими корпорациями заключается в «нормативном порядке», который сам устанавливается государственной корпорацией. С юридической точки зрения «проблема государства - корпорации по своему существу есть проблема национального правового порядка».

Подход к государству как к корпорации можно найти у русского эмигранта И.А. Ильина в его работе «О грядущей России» (известна также как «История дьявола»), Я. Бутакова «Государство-корпорация на службе государства-цивилизации», А. Окары «Новый тренд для России, Украины и Белоруссии». Но никто из перечисленных авторов не предполагает кризиса государства.

Впрочем, это не главная мысль ван Кревельда. В основе его взглядов стоит не просто понимание государства как корпорации, а кризис этой корпорации с переходом функций государства к частным корпорациям.

В связи с этим серьёзным недостатком монографии ван Кревельда является отсутствие анализа такого исторического явления, как использование частными лицами функций государства. Оно может выступать как с согласия самого государства (государство неэффективно выполняет свои функции и передаёт часть их «частникам»), так и посредством незаконного присвоения частными лицами функций государства. Общеизвестным примером является существовавшая в различные эпохи откупная система сбора налогов. Присвоение частными лицами функций государства является и деятельность Ост-Индской компании. Доходность эксплуатации колониальных владений в те времена сравнима разве что с современным наркобизнесом. Из современных вариантов существования такого института можно выделить наличие негосударственных силовых структур (в России узаконенными являются три их вида - охранные отделы крупных организаций, частные охранные предприятия и частные сыскные агентства).

Самым недавним по времени примером попытки присвоения крупными корпорациями функций государства можно назвать случай, когда весной этого года группа депутатов Государственной Думы выступила с инициативой внести изменения в законы «О поставках продукции для федеральных государственных нужд» и «Об оружии», чтобы позволить акционерным компаниям «Газпром» и «Транснефть» сформировать собственные вооруженные подразделения, задачей которых стала бы защита и охрана производственной и транспортной инфраструктуры естественных монополий. Соответствующие подразделения служб безопасности этих компаний, предложили законодатели, должны иметь право использовать и применять служебное оружие и спецсредства для обеспечения сохранности продукции, поставляемой для федеральных государственных нужд, и охраны объектов ее добычи, переработки, хранения и транспортировки.

Основная часть. Концепция «Империя»

позволила рассмотреть глобальные политико-властные отношения в едином измерении. Это было достигнуто путем методологического синтеза марксизма и синергетики. Экстраполяция положений теории систем Н. Лумана (немецкий социолог) позволила использовать в неомарксистских политических исследованиях понятия «структурная логика» и «системная тотальность».

М. Хардт и А. Негри описывали новый глобальный порядок как последствие не только предела капиталистической экспансии, но и глобальной мобильности масс. Такое общество не могло контролироваться по моделям тейлоризма и фордизма. Новый уровень глобального управления был достигнут посредством биополитики (господства над субъективным) и нового политического механизма, способного координировать динамику капитализма и субъективности масс. Политическая форма управления этим процессом выразилась в виде «мирового дисциплинарного квазигосударства», «аппарата глобального управления» – Империи. Империя концептуализировалась как новый «политический субъект», «новый вид суверенитета, который приходит на смену слабеющему национальному суверенитету государств.

Важной политической характеристикой Империи является децентрализация аппарата управления. М. Хардтом и А. Негри использовалась терминология Г. Дебора, что позволило описать Империю как «спектакль», в котором нет «точки» управления, но вместе с тем этот «спектакль развивается так, как будто эта точка существует». Речь шла о том, что Империя едина не на уровне институционального центра управления, а на уровне всеобщности организации власти. М. Хардт и А. Негри исходили из того, что, несмотря на значительные успехи капитала в управлении глобальным пространством, капитал еще не обладает достаточными техническими ресурсами для обеспечения институционального единства мира. Структурно-функциональное измерение имперского политического управления сводится к сетевому механизму. Собственно политическая форма (структура) управления Империей есть совокупность государственных административных систем, которые и осуществляет то, что итальянский экономист и социолог Дж. Арриги называл «системное правление» .

Интересно, что эти управленческие тенденции на глобальном уровне начали проявляться раньше, чем М. Хардт и А. Негри сформулировали концепцию «Империя». Так, французский политолог Э. Балибар писал, что не может быть «мирового государства», что глобальная гегемония сводится лишь к возникновению «сверхдержав». При этом Э. Балибар отмечал, что современная эпоха характеризуется «едва наметившимся возникновением политических форм, избегающих, в большей или меньшей степени, монополии государства-нации». Таким образом, Э. Балибар еще в начале 1990-х годов подметил то, что в начале 2000-х М. Хардт и А. Негри назовут «Империей». Империя есть квазигосударственная структура, не сводимая к мировому государству. Однако своеобразная унификация в ее деятельности присутствует и объясняется М. Хардтом и А. Негри через постоянную отсылку к имперской логике глобального функционирования власти. Эта логика не сводима к нормативной дедукции «континентальной юридической системы» или к процедурному формализму «англосаксонского права». Логика глобальной административной системы – совокупность «полицейской и военной логики», «экономической логики», а также «идеологической и коммуникативной логики». Цель имперской администрации – локальное управление глобальной интеграцией, мобилизация и контроль над сегментами рабочей силы. На глобальном уровне нет возможности обеспечить формальный административный контроль за массами, но есть возможность использовать более мобильные и незаметные механизмы контроля – деньги и информацию.

Таким образом, речь идет о том, что особенности развития неоимпериализма способствовали достижению эффективного взаимодействия функционирования структур глобального порядка и объединению мира в глобальную систему. Неомарксистам в исследованиях неоимпериализма мир виделся как стремящийся к некоему управляемому единству. М. Хардт и А. Негри в своей концепции пытались избежать теоретического подхода к глобальному порядку как результату «всемирного заговора». Теоретики обнаружили политическое единство мира не в его управлении из какого-либо центра, а в его самоорганизующемся воспроизводстве. М. Хардт и А. Негри констатировали, что «всеобщность» и есть «биополитическая структура бытия», сфера, в которой «раскрывается внутренняя структура имперского устройства». Поэтому и новый имперский суверенитет понимается как объединение ряда национальных и наднациональных органов власти, транснациональных корпораций на основе «единой логики» глобального управления пространством. Эти субъекты приобретают имперское значение только тогда, когда их «роль согласуется с внутренней динамикой биополитического производства нового мирового порядка».

Палестино-израильский исследователь Б. Абу-Маннеб считал работу «Империя» «разрушением» постмодернизма [6, с. 159]. Внешнее разнообразие и гибридность мира не есть помеха для его эффективногои воспроизводства в интересах капитала. Более того, М. Хардт и А. Негри указывали, что имперский суверенитет «управляет посредством различных иерархий гибридных и фрагментированныхи субъективностей». Но важно то, что М. Хардтом и А. Негри была выявлена онтологичность сложившегося порядка, сформирована теоретическая позиция на объяснение мира как самостоятельного «субъекта» бытия. В таком понимании Империя и описывалась как наиболее эффективный и тоталитарный порядок в сравнении «со всеми предшествовавшими формами правления» . Здесь важно отметить, что «поздний» неомарксизм действительно выступает альтернативой постмодернистскому дискурсу, но всетаки несет в себе его влияние. Текст М. Хардта и А. Негри схож в манере изложения с работами французского постструктуралиста Ж. Деррида, где исследователю необходимо постоянно иметь в виду, что массивные рассуждения наличествуют в тексте не только для их утверждения, но и для их отрицания как способа построения общего посыла авторских рассуждений.

Работа «Империя» имела большой успех в интеллектуальной мировой среде. Российский исследователь А. Ф. Филиппов называл цифру в пятнадцать тысяч ссылок на эту книгу еще в 2004 году.

Трудно не согласиться с тем, что этот повышенный интерес связан не только с «научным значением» работы, но и с ее идеологическим содержанием (или, более точно, с возможным идеологическим использованием). Но более важно то, что работа «Империя» вызвала критику не только у исследователей, но и у самих неомарксистов. Главным вопросом критического осмысления работы является проблема соотношения понятий «Империя» и «империализм». Египетский политолог и экономист С. Амин считал, что рассуждения М. Хардта и А. Негри не имеют отношения к империалистической проблематике.

Это всего лишь оригинальное описание «посткапиталистической» реальности . А. Ф. Филиппов также считал, что указание на «децентрированность» Империи означает конец империализма, так как в таком состоянии невозможно господство одного государства. Однако, далее анализируя позицию М. Хардта и А. Негри, образно описывающих имперский порядок как пирамиду, на вершине которой находится «сверхдержава, мировой гегемон» США, А. Ф. Филиппов не обращал внимание на это противоречие. И здесь проблема не в неправильном цитировании М. Хардта и А. Негри, а в недостаточной научной рефлексии в вопросе целостного восприятия их работы, ее общего познавательного посыла, в определенной степени тяготеющего к постмодернизму.

Анализ работ М. Хардта и А. Негри, на наш взгляд, позволяет сделать несколько иные выводы по вопросу единства и различия Империи и империализма. Империя не есть конец империализма, а есть своеобразная метаморфоза империализма в условиях его пространственного предела и «внутренней» экспансии. В Империи структурные и функциональные проблемы управления пространством и воспроизводства субъективностей становятся первичными по сравнению с проблемой экспансии капитала.

Распространение суверенитета государств за их собственные границы (империализм) заменяется включением всего глобального пространства в «открытые границы» Империи. Именно поэтому у М. Хардта и А. Негри речь идет не о «посткапитализме», а о капиталистической «постсовременности».

Когда они писали, что «под «Империей» мы понимаем нечто, совершенно отличное от «империализма»», то речь шла о тех особенностях, на которые указывали неомарксисты в концепциях неоимпериализма.

Главным является деколониализм, падение суверенитета национальных государств и формирование «непреодолимой и необратимой глобализации экономических и культурных обменов» .

Империя это не «преходящий момент в движении истории», что означало бы необходимость ее описания как империй Рима, Китая и т. д. Империя есть в первую очередь порядок, система «пространственной всеобщности». В этом М. Хардт и А. Негри и видели «конец истории». Они понимали это в гегельянских категориях как конец «игры абсолютных отрицаний». «Бинарности, определявшие конфликт во времена современности, стали расплывчатыми». Однако указание на то, что «Империя не только управляет территориями и населением», но и «создает тот мир, в котором живет» должна быть понята диалектически, как внутреннее движение в рамках имперского порядка. Поэтому конец хода истории во времена Империи не означает отсутствия движения ее событий, что предполагает необходимость анализа внутренних процессов Империи. М. Хардт и А. Негри писали, что имперский суверенитет организуется не вокруг одного основного конфликта, а вокруг «гибкой сети микроконфликтов». Отсюда противоречия Империи «неуловимые, множащиеся и нелокализуемые», т. е. «противоречия везде». Как не парадоксально, но «имперский суверенитет расцветает на преумножении противоречий». Это есть способ его стабильности, который достигается через постоянную изменчивость, недопущение установления некой единой предсказуемой модели отношений. Наоборот, Империя стремится к тому, чтобы «все отношения были

случайными». Парадокс и в том, что Империя эффективно реагирует на конфликты и противоречия, которые сама и допускает. Отсюда, новый суверенитет Империи описывался М. Хардтом и А. Негри как «виртуальный» в том понимании, что является дискретным, функционирует словно робот, который контролирует глобальный порядок и при необходимости вмешивается «в случае поломок в системе».

Заключение. Предпринятая М. Хардтом и А. Негри попытка описать глобальный порядок гибридным, с изменчивой структурой на основе системной логики пространственной всеобщности выводит концептуализацию Империи на уровень онтологических размышлений. Концепция «Империя» есть построение метанарратива, всеобъемлющей описательной модели современных глобальных процессов. Именно поэтому авторы обозначают Империю «как понятие, которое предполагает главным образом теоретический подход» для описания «нынешнего положения вещей». М. Хардт и А. Негри считали глобальность уровнем самого «общего» понимания Империи. Они обозначили общие онтологические характеристики современного глобального порядка, которые, по их мнению, неизменно воспроизводятся и будут воспроизводиться, а поэтому могут учитываться как метатеоретическая предпосылка последующих исследований. Теоретики писали: «Когда мы говорим, что политическая теория должна иметь дело с онтологией, мы имеем в виду, прежде всего, что политика не может быть создана извне.

Политика дана непосредственно, она – поле чистой имманенции. Империя формируется на этом поверхностном горизонте, куда погружены наши тела и умы. Она абсолютно позитивна. Не существует какой-то внешней логической машины, ее конституирующей». Поэтому обозначив и обосновав сущность Империи как сущность глобального порядка, М. Хардт и А. Негри познают имперский порядок не через дальнейшие разработки его онтологических характеристик, а через анализ отдельных имперских политических практик.

Излишнее широкое внимание онтологическому аспекту концепции М. Хардта и А. Негри есть проявление аналитического стремления найти «теорию всего» для познания глобального порядка. С нашей точки зрения, концепция «Империя» есть лишь хорошо разработанный метатеоретический контекст современных неомарксистских исследований глобализации.

Мы не согласны с британским историком П. Андерсоном, который считал, что «кульминацией» неомарксизма («западного марксизма») является разработка постмодернизма, возникшая в 1980-е годы в работах американского теоретика Ф. Джеймисона. Неомарксизм оказал существенное влияние на становление постмодернизма (хотя в таком случае необходимо назвать и эволюцию взглядов французского философа Ж. Бодрийяра), но кульминация есть не «закат» неомарксизма, а наиболее актуальная, но, в то же время, неразработанная тема в неомарксизме. С нашей точки зрения, указания М. Хардта и А. Негри на онтологическую сущность Империи; ее функционирование в интересах глобального класса, но независимо от их воли; структурную зависимость имперских государств от созданной ими Империи; глобальное воспроизводство субъективностей открывают перспективу более широкого синтеза неомарксизма, синергетики и психологии политики.