Наблюдение

Судья Бадмаев Б.В. № 22-296/2018 АПЕЛЛЯЦИОННЫЙ

ПРИГОВОР

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Калмыкия в составе рассмотрела в судебном заседании уголовное дело по апелляционным жалобам осужденного ФИО1 и защитника Сергеева Б.В. на приговор Черноземельского районного суда Республики Калмыкия (РК) от 27 августа 2018 года, которым ФИО1, ***, работающий оперуполномоченным группы уголовного розыска отделения полиции ***, проживающий ***, ранее не судимый осужден по ч.1 ст.286 УК РФ к 3 годам лишения свободы; на основании ст.73 УК РФ назначенное ему наказание постановлено считать условным с испытательным сроком 2 года и возложением на него определенных судом обязанностей. Заслушав выступления осужденного ФИО1 и его защитника – адвоката Сергеева Б.В., прокурора Семенова А.О., судебная коллегия установила: Согласно приговору ФИО2 превысил свои должностные полномочия при следующих обстоятельствах. Так Лагаев работал в должности оперуполномоченного группы уголовного розыска отделения полиции *** в звании лейтенанта полиции с *** года. 28 июля 2017 года были обнаружено наркотическое средство - масло каннабиса в салоне автомобиля, в котором следовали М.Н.В. и У.О.Н. После доставления их в отделение полиции *** М. написал явку с повинной оперуполномоченному ФИО2, в которой признался, что наркотическое средство принадлежит ему. 10 августа 2017 года ФИО2 встретил в отделении полиции М., от которого узнал, что последний желает отказаться от ранее данной явки с повинной. В этот же день примерно в 9 час. 55 мин. ФИО2 завел М. в служебный кабинет №*** уголовного розыска отделение полиции *** Здесь он, являясь должностным лицом, в нарушение положений ст.ст.21, 51 Конституции РФ, провозглашающих, что никто не должен подвергаться унижающему человеческое достоинство обращению и не обязан свидетельствовать против себя самого; требований ч.1 ст.1, п.1 ч.1 ст.2, ст.3, ч.ч.1-3 ст.5, ч.ч.1, 2 и 5 ст.6, ст.12 Федерального закона РФ «О полиции» и абз.1 ст.2, ч.1 ст.5, ч.1 ст.14 Федерального закона РФ «Об оперативно-розыскной деятельности», предписывающих сотрудникам полиции в своей работе руководствоваться принципами уважения прав и свобод человека и гражданина, законности и гуманизма, запрещающим прибегать к унижающему человеческое достоинство обращению, стремясь заставить М. не отказываться от ранее данной явки с повинной и имея намерение добиться от него неправомерным путем признательных показаний при допросе в качестве подозреваемого, умышленно, вопреки интересам службы, явно выходя за пределы своих полномочий в течение полутора часов стал оказывать психологическое давление, кричать, выражаться нецензурной бранью, оскорблять его человеческое достоинство, подрывая тем самым авторитет органа государственной власти, представителем которого он являлся. Своими действиями ФИО2 грубо нарушил интересы общества и государства, права и законные интересы М. Подсудимый ФИО2 вину в совершении преступления не признал. В апелляционной жалобе осужденный ФИО1, считая обвинительный приговор незаконным и необоснованным, просит его отменить и прекратить уголовное дело за отсутствием в его действиях состава преступления, предусмотренного ч.1 ст.286 УК РФ. Он считает, что приговор суда не отвечает требованиям ст.297 УПК РФ, противоречит обстоятельствам дела и основан на доказательствах, добытых с нарушением закона. Признав его виновным в превышении должностных полномочий, суд не установил, какими действиями и какие конкретно права и законные интересы М. он существенно нарушил, как именно он унижал его человеческое достоинство. Сам потерпевший об этом не говорит. После общения с ним М. самостоятельно пошел к дознавателю, где дал признательные показания об обстоятельствах совершения им преступления, предусмотренного ст.228 ч.1 УК РФ, и участвовал при проверке его показаний на месте. Согласно заключению судебно-психологической экспертизы, при допросе М. нет у него признаков оказания психологического давления, принуждения, внушения, которые могли бы свидетельствовать о недобросовестности и несамостоятельности дачи им показаний. Все это, по мнению осужденного, опровергает выводы суда. Из показаний свидетеля Г.С.А. и потерпевшего М. следует, что оперативно-розыскное мероприятие (ОРМ) «Наблюдение» было проведено незаконно, поскольку техническое устройство не было осмотрено при передаче для негласной аудиозаписи, не опечатано гнездо памяти, не составлены соответствующие документы о выдаче и изъятии записывающего устройства с его признаками и характеристикой. Данное мероприятие в нарушение ст.7 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», согласно актам и постановлению о проведении ОРМ, проведено именно в отношении него необоснованно, так как с М., который был вызван для допроса дознавателем О.В.В., он встретился в отделении полиции случайно. При этом судом оставлены без внимания то, что под проведением этого мероприятия, которое исключает какое-либо вмешательство к объекту, фактически проведено ОРМ «Оперативный эксперимент», который не допускает каких-либо провокационных действий, возбуждение либо склонение к иным противоправным действиям. Оперативным сотрудником ФСБ в нарушение ст.144 УПК РФ были получены образцы его голоса втайне путем опроса без предъявления постановления об изъятии образцов для сравнительного исследования. Более того суду не были представлены вместе с уголовным делом диски с образцами его голоса и голосов свидетелей Д.Э.В. и Л.Д.В., которые появились непонятно откуда и были исследованы в судебном заседании по ходатайству государственного обвинителя после возобновления судебного следствия, что противоречит ст.294 УПК РФ. В связи с этим, по мнению осужденного, фоноскопическая экспертиза должна быть признана недопустимым доказательством. При этом материалы уголовного дела содержат процессуальные документы со следами фальсификации. Так подписи в постановлении о продлении срока следствия от 18.11.2017г., обвинительном заключении, заявлении М. выполнены не следователем Л.К.А. и не руководителем следственного органа Х.А.В., что подтверждается показаниями эксперта Б.-Х.Д.В. Поэтому незаконен вывод суда об опровержении показаний и его заключения эксперта пояснениями свидетеля Х., как и отказ в удовлетворении ходатайства о проведении почерковедческой экспертизы.

В апелляционной жалобе защитник Сергеев также просит отменить решение суда первой инстанции и оправдать осужденного в связи с отсутствием в его действиях состава преступления. Он считает, что не доказан сам факт совершения каких-либо противоправных действий ФИО2. Большая часть доказательств из уголовного дела не имеет отношения к обвинению, поскольку относится к обстоятельствам, лежащим за рамками вмененного деяния. Согласно справке-меморандум, составленной оперативным сотрудником, звуки на аудиозаписи характерны нанесению телесных повреждений и ударов по телу, которые опровергаются заключением экспертов, идентифицировавшие эти звуки как стук. В данном противоречии предпочтение должно быть отдано экспертам, являющимся специалистами в своей области, а не заинтересованному в своей работе оперативнику. Следственный эксперимент, в ходе которого М., ФИО2, Д., Л. показали бы об обстоятельствах происхождения этих звуков и сличение их со звуками с фонограммы, не проводился. Эти обстоятельства полностью опровергают показания потерпевшего М.об избиении и свидетельствует об умышленном оговоре им подсудимого, мотив которого – избежать уголовной ответственности. По заключению судебно-медицинской экспертизы у М. отсутствуют телесные повреждения, тогда как из пояснений потерпевшего следует, что его толкнули в область груди. По утверждению органа следствия ФИО2 наносил удары таким образом, чтобы не оставлять телесных повреждений. Однако это утверждение полностью опровергается фонограммой, где слышны стуки громкие и резкие, которые неизбежно оставили бы телесные повреждения. Соответствующая экспертиза не проводилась. В качестве мотива избиения орган следствия вменил ФИО2 желание принудить М. к даче признательных показаний. Но аудиозапись данные сведения не содержит, нет в ней и того, что после действий ФИО3 согласился дать признательные показания. Исходя из содержания аудиозаписи мотивом действий осужденного является личная неприязнь, никак не связанная с должностными полномочиями. Тогда органу следствия надлежало квалифицировать обвинение как административные правонарушения. Лингвистическая экспертиза по аудиозаписи, позволившая бы устранить противоречия, не проводилась. Вопреки утверждению суда, для квалификации содеянного как превышение должностных полномочий, исходя из смысла ст.286 УК РФ, мотив должен быть установлен. По мнению адвоката, недопустимым доказательством является заключение фоноскопической экспертизы, так как она проведена на основании образцов, добытых в нарушение УПК сотрудниками ОРМ скрытно. В опровержение выводов суда о разрешении передачи образцов голосов ведомственной Инструкцией о порядке предоставления результатов ОРМ органу дознания, следователю или в суд, он указывает, что собирание доказательств регламентировано УПК, который имеет приоритет перед инструкцией. При этом образцы голосов ФИО2, Д. и Л. получены оперативными сотрудниками ФСБ в ходе ОРМ 15 августа 2017 года, файлы же представленных суду дисков датированы 24 и 25 августа 2017 года, что свидетельствует о том, что суду были предоставлены образцы, которые получены не процессуальным путем, они направлены на экспертизу без приобщения их к делу соответствующим постановлением следователя и без придания им статуса вещественных доказательств. Местонахождение подлинных образцов неизвестно. Также недопустимым доказательством является компакт-диск с аудиозаписью, полученный в ходе ОРМ «Наблюдение» 10 августа 2018 года, поскольку согласно материалам дела звукозаписывающее устройство, установленное на потерпевшем, было размером с маленькую флэш-карту и компакт-диска не имело. Данных о факте копирования информации на компакт-диск в материалах уголовного дела нет, файлы, содержащиеся на компакт-диске, датированы 11 и 15 августа 2017 года, тогда как ОРМ проводилось 10 августа 2017 года. Исходя из чего полагает, что в качестве доказательства представлен не подлинник, а копия аудиозаписи. Какого-либо процессуального оформления получения копии не проводилось, соответствие копии оригиналу не заверено, поэтому она не имеет юридической силы. При этом считает необоснованной ссылку суда на п.17 Инструкции, допускающей предоставление дисков в копиях, поскольку он разрешает предоставление копий только при указании об этом в сообщении (рапорте) и на бумажном носителе записи переговоров. Данное условие выполнено не было и во всех документах указано о предоставлении подлинника. Защитник усматривает по делу оперативную провокацию. Согласно показаниям сотрудника ФСБ Г. во время ОРМ М. была предоставлена возможность действовать самостоятельно, заданий ему не давали, сотрудников полиции он решил спровоцировать по собственной инициативе. Из материалов ФСБ следует, что по делу имело место ОРМ под названием «Наблюдение», предполагающее пассивное наблюдение за объектом ОРД, однако вследствие активных действий по созданию условий для проявления преступной деятельности объекта, фактически было произведено ОРМ «Оперативный эксперимент», требующий обязательное санкционирование руководством. По материалам дела утверждение руководителя органа, осуществляющего ОРД, не имеется. Данный довод стороны защиты суд немотивированно отверг. Защитник полагает, что срок предварительного следствия был продлен ненадлежащим лицом, поскольку согласно заключению специалиста Б.-Х. и его пояснениям в суде в указанном и других процессуальных документах подписи от имени руководителя следственного органа и следователя выполнены иными лицами. В нарушение п.3, 4 ч.1 ст.305, п.2 т.307 УПК РФ суд не исследовал и в приговоре не привел предоставленное стороной защиты заключение психолога о том, что на видеозаписи протокола допроса М. в качестве подозреваемого нет признаков оказания психологического давления, принуждения, внушения, которые могли бы свидетельствовать о несамостоятельности дачи им показаний. Поскольку умысел ФИО2, как устанавливает следствие, был направлен на принуждение к даче показаний, защитник полагает, что преступление должно было квалифицироваться по ст.302 УК РФ, как принуждение подозреваемого к даче показаний путем применения угроз, шантажа или иных незаконных действий, а поскольку изменение квалификации невозможно, поэтому осужденный подлежит оправданию по ст.286 УК РФ.

В письменных возражениях государственный обвинитель М.Д.В., ссылаясь на то, что приговор соответствует требованиям ст.297 УПК РФ, является законным, обоснованным и справедливым, просит его оставить без изменения, а доводы апелляционных жалоб стороны защиты – без удовлетворения. В суде апелляционной инстанции осужденный ФИО1 и его защитник адвокат Сергеев Б.В. поддержали апелляционные жалобы и просили по приведенным в них доводам решение суда первой инстанции отменить и постановить оправдательный приговор. Прокурор Семенов А.О. просит приговор оставить без изменения, а апелляционные жалобы осужденного и его защитника - без удовлетворения Изучив материалы уголовного дела, проверив доводы апелляционных жалоб и возражений государственного обвинителя, судебная коллегия приходит к выводу об отмене решения суда первой инстанции и вынесении оправдательного приговора по следующим основаниям. Согласно ст.297 УПК РФ приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями уголовно-процессуального кодекса и основан на правильном применении уголовного закона. Уголовная ответственность по ч.1 ст.286 УК РФ предусмотрена за совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства. Следовательно, по делам о превышении должностных полномочий надлежит, наряду с другими обстоятельствами дела, выяснять и указывать в приговоре, какие именно права и законные интересы граждан или организаций либо охраняемые законом интересы общества или государства были нарушены, являются ли они существенными, находится ли причиненный этим правам и интересам существенный вред в причинной связи с допущенным должностным лицом явным нарушением своих служебных полномочий. При этом по смыслу закона решение вопроса о том, превысил ли явно свои должностные полномочия ФИО2 и причинили ли эти действия существенные нарушения прав и законных интересов граждан, охраняемых законом интересов общества и государства, зависит от конкретных обстоятельств деяния, в частности от характера его действий, тяжести причиненного морального, физического и имущественного вреда, степени отрицательного влияния противоправного деяния на нормальную работу государственных органов. Так в обоснование явного превышения ФИО2 своих должностных полномочий суд указал на оказание им на М. психологического давления, повышение голоса, нецензурную брань, оскорбление и унижение человеческого достоинства. Однако совершение этих действий, за исключением нецензурной брани, как следует из обвинительного заключения, осужденному не вменялось при предъявлении обвинения. При этом ни в обвинительном заключении, ни в приговоре не указаны в чем заключается противоправность, характер и степень оказанного психологического воздействия, какие высказывания осужденного, выраженные в громкой и неприличной форме, оскорбили и унизили человеческое достоинство потерпевшего, а также не дана и оценка существенности нарушения прав и законных интересов потерпевшего, охраняемых интересов общества и государства от этих действий. Предъявленные обвинением применение насилия и угроза его применения в действиях ФИО2 не нашли подтверждения в суде первой инстанции и были исключены с переквалификацией его действий на ч.1 ст.286 УК РФ. При исключении судом первой инстанции применения ФИО2 насилия и угрозы его применения в отношении М., из предъявленного обвинения остается только нецензурная брань как явное превышение должностных полномочий. Вместе с тем, просто нецензурная брань, в том числе и отрицательная оценка личности потерпевшего, данная ФИО2 в неприличной форме, не образует состава преступления, предусмотренного ст.286 УК РФ, поскольку, как следует из показаний осужденного, потерпевшего М., сведений из аудиозаписи их разговора и пояснений свидетелей Д. и Л., употребляемые им выражения сопровождали по сути лишь его недовольство по поводу изменения позиции относительно данной потерпевшим ранее добровольно явки с повинной. Нельзя согласиться и с тем, что нецензурная брань в том числе и связанная с оскорблениями нанесли существенный вред правам и законным интересам М., охраняемым интересам общества и государства. Нет оснований для признания существенным нарушение прав и интересов потерпевшего от указанных действий осужденного, поскольку причины и обстоятельства, при которых высказаны оскорбления, не свидетельствуют о той тяжести причиненного потерпевшему морального вреда, при которой возможна уголовная ответственность. М., участвуя в оперативно-розыскном мероприятии и отказываясь от ранее добровольно данной явки с повинной, в кабинете отдела МВД, в присутствии полицейских субъективно не мог чувствовать себя униженным в той степени, при которой существенно нарушаются его права и законные интересы, влекущие уголовную ответственность. Унижение является специфическим последствием оскорбления. Поэтому в данном случае нет оснований считать, что для него наступили последствия в виде унижения чести и достоинства, которые могут быть признаны существенными нарушениями.

Кроме того, органы обвинения не признали незаконным явку с повинной М. и его получение ФИО2, что следует из предъявленного осужденному обвинения и расследуемого уголовного дела в отношении потерпевшего по факту обнаружения в его автомашине наркотического средства. Следовательно, нецензурная брань и оскорбления ФИО2 в отношении М., совершенные при выяснении причин отказа последнего от явки с повинной, предъявлении претензий и требований признания вины, не могут расцениваться, как явное превышение должностных полномочий, повлекшие существенное нарушение прав и законных интересов потерпевшего. Подрыв авторитета органов власти сам по себе не является существенным вредом и не свидетельствует о наличии в действиях ФИО2 данного состава преступления. По мнению судебной коллегии, установленное судом первой инстанции неоднократное высказывание должностным лицом грубой нецензурной брани, как было предъявлено обвинение, в какой-то степени свидетельствует о подрыве авторитета полиции, однако оно само по себе в данном случае не может быть признано существенным вредом интересам органа государственной власти, поскольку не создало этим серьезных помех и сбоев в работе государственного органа и не повлияло на нормальное функционирование органов полиции. Каких-либо других последствий действия осужденного, связанные с высказыванием грубой нецензурной брани, не повлекли, и они не установлены ни судом, ни следствием. Избранная ФИО2 форма общения с подозреваемым, в данном случае все его действия, связанные с выяснением обстоятельств совершенного преступления и получения им явки с повинной у ФИО4, в том числе и связанные с оскорбительными высказываниями, направленными на унижение чести и достоинства потерпевшего, свидетельствуют лишь о стиле работы и уровне профессиональной подготовки оперуполномоченного уголовного розыска ФИО2, а также могут быть расценены как служебный проступок или административное правонарушение, предусмотренное ст.5.61 КоАП РФ. Вместе с тем, признавая, что угроза применения насилия была вызвана, как установил суд первой инстанции, личными мотивами и не связана с выполнением должностных обязанностей, при существующей формулировке судом обвинения нецензурная брань и оскорбления, как обоснованно предполагает защитник, были вызваны в большей части личными взаимоотношениями ФИО2 и М., сложившиеся при оформлении явки с повинной, свидетельствующие о каком-то соглашении между ними, которая осталась без оценки органами обвинения. Нельзя полностью согласиться и с выводами суда, что оказывая психологическое воздействие на потерпевшего, ФИО2 действовал вопреки интересам службы, так как не опровергнуты доводы осужденного со ссылкой на сведения из аудиозаписи о том, что он пытался найти второго участника, который при отказе М. от явки с повинной мог быть причастен к преступлению, и пытался установить источник сбыта наркотического средства, обнаруженного у него в машине. Остались не опровергнутыми утверждение стороны защиты и о том, что действия ФИО2 были вызваны провокационным поведением М., участвовавшего при проведении ОРМ, поскольку вопреки установленному запрету потерпевший, фактически конструируя, прямо и косвенно побуждал осужденного к совершению действий, которые были ему вменены и установлены судом. При этом проведенное оперативно-розыскное мероприятие «Наблюдение» должно исключать какое-либо воздействие на лицо, в отношении которого оно проводится, и искусственное формирование и фиксацию обстоятельств, послуживших основанием для предъявления обвинения ФИО2. Поэтому, приведенные в приговоре доказательства, как в отдельности, так и в совокупности, не подтверждают вину ФИО2 в совершении преступления. Применение насилия и угроза его применения судом первой инстанции исключены из обвинения ФИО2, приговор в этой части не обжалован ни потерпевшим М., ни государственным обвинителем или прокурором. В связи с этим суд апелляционной инстанции в соответствии с ч.1 ст.389.24 УПК РФ проверяет уголовное дело только по жалобам стороны защиты и в пределах обвинения, установленного приговором суда первой инстанции. В соответствии со ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность лица в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств. При таких обстоятельствах обвинительный приговор не соответствует фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным судом первой инстанции. При этом суд не учел обстоятельств, которые могли существенно повлиять на его выводы, а сами выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании и содержат существенные противоречия, которые повлияли или могли повлиять на решение вопроса о виновности или невиновности осужденного и на правильность применения уголовного закона. В соответствии с п.1 ст. 389.15 УПК РФ основанием отмены судебного решения в апелляционном порядке является несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным судом первой инстанции, и неправильное применение уголовного закона.

Поэтому приговор суда первой инстанции подлежит отмене с вынесением в соответствии с п.2 ч.1 ст.389.20 УПК РФ нового оправдательного приговора. Исследованные в суде первой инстанции доказательства и установленные в суде апелляционной инстанции фактические обстоятельства дела достаточны для вынесения нового судебного решения. Судом апелляционной инстанции установлено, что оперуполномоченный уголовного розыска ФИО2 10 августа 2017 года встретил в отделении полиции М., от которого узнал, что последний желает отказаться от ранее данной явки с повинной по факту обнаружения наркотического средства в его автомобиле. В этот же день примерно в 9 час. 55 мин. он завел М. в служебный кабинет №*** уголовного розыска отделения полиции ***. Здесь он, выясняя причины отказа от признательных показаний в явке с повинной и предъявляя претензии по этому поводу в течение полутора часов стал кричать на М., выражаться нецензурной бранью, содержащие и отрицательную оценку его личности. Установленные судом апелляционной инстанции указанные фактические обстоятельства дела подтверждаются исследованными в ходе предварительного и судебного следствий доказательствами. Осужденный ФИО2 вину в совершении преступления не признал и показал, что он 10.08.2017г. в отделении полиции случайно встретил М., который 28.07.2017г. добровольно обращался к нему с явкой с повинной, где признался об изготовлении наркотического средства, обнаруженного в его автомашине. На сообщение М., который пришел отказаться от данных признательных объяснений, он в служебном кабинете стал выяснять причины, почему он ранее убеждал его в причастности к наркотикам. В ходе разговора потерпевший всячески провоцировал его, ухмылялся и вел себя вызывающе. Насилия он к нему не применял и не добивался признаться в совершении преступления. По пояснениям потерпевшего М. 10.08.2017г. ФИО2, помимо применения насилия и высказываний угрозы его применения, в течение всей беседы, которая длилась примерно полтора часа, кричал на него. В результате психологического и физического давления он был вынужден оговорить себя и признаться дознавателю при допросе в качестве подозреваемого и проверке его показаний на месте в совершении преступления. Дознаватель О.В.В. подтвердил, что М. при защитнике признался в изготовлении и хранении масла каннабиса. Во время допроса и при проверке показаний на месте М. е говорил об оказании на него давления со стороны работников уголовного розыска. Работники уголовного розыска Л.Д.В. и Д.ЭВ., находившиеся в кабинете при разговоре осужденного и М., пояснили, что отказ последнего от принадлежности ему наркотических средств возмутил ФИО2, который стал кричать на потерпевшего, в том числе и в нецензурной форме. Из протокола осмотра компакт диска с аудиозаписью разговора между ФИО2 и М., полученной в ходе проведения ОРМ «Наблюдение», справки-меморандума и заключения фоноскопической экспертизы следует, что осужденный, выражаясь нецензурной бранью, в повышенном тоне, сообщает потерпевшему о том, что он помог, как земляку, снизив размер наркотического средства и изменив квалификацию содеянного на менее тяжкую, фактически требует от М. не отказываться от своей явки с повинной о принадлежности именно ему наркотического средства, ссылаясь на добровольность волеизъявления потерпевшего при признании вины ранее, и указывает, что в противном случае он подведет его. Остальные доказательства, которые приведены в обвинительном заключении и в обвинительном приговоре, в частности показания свидетелей Г.С.А., У.О.Н., И.Р.С., Э.С.П., Д.В.С., Б.Б.Э-Г., А.Н.А., Б.М.М., Т.К.С.; протоколы осмотра места происшествия, явки с повинной, допроса в качестве подозреваемого М. и проверки его показаний на месте; постановления, акты и иные документы, связанные с проведением оперативно-розыскных мероприятий и подтверждающие должностное положение осужденного, имеют отношения к факту обнаружения наркотического средства у потерпевшего, не относятся непосредственно к настоящему уголовному делу и не подтверждают прямо или косвенно вину ФИО2 в совершении преступления. Одних общих утверждений о том, что ФИО2 при исполнении своих полномочий, как предъявлено обвинение, выражался грубой нецензурной бранью явно недостаточно для обвинения в совершении преступления. При таких обстоятельствах ФИО2 подлежит оправданию за отсутствием в его действиях состава преступления, поскольку установленные доказательства не подтверждают его вину в совершении преступления, а предъявленное обвинение ФИО2 в том, что он неоднократно выражался в адрес М. рубой нецензурной бранью, в том числе и высказываниями, оскорбляющими честь и достоинство человека, не образуют состав преступления, предусмотренного ч.1 ст.286 УК РФ ввиду отсутствуя последствий в виде существенного нарушения прав и законных интересов потерпевшего, охраняемых интересов общества и государства, как обязательного элемента объективной стороны преступного должностного превышения своих полномочий. На основании изложенного и руководствуясь статьями 302-306, 389.13, 389.15, 389.16, 389.18, 389.20, 389.23, 389.28-389.30, 389.33, 389.35 УПК РФ, суд