Микеланджело Мадонна Донни

С флорентийским периодом связаны и самые ранние из дошедших до нас живописных произведений Микеланджело. Одно из них - знаменитая «Мадонна Дони» в галерее Уффици. Картина дошла до нас в старой раме, украшенной головами сивилл, пророков и Христа, символизирующих, три этапа в развитии человечества. Эта же композиция лежит в основе сюжета самой картины, в которой юнощи второго плана символизируют первый этап, Мария и Иосиф - второй и Христос - третий.

Микеланджело изобразил святое семейство в рост, чего обычно избегали кватрочентистские художники. Сидящая на земле Мария принимает от Иосифа в свои мощные мускулистые руки младенца Христа. Эти три фигуры, обладающие огромной пластической выразительностью, завязаны в тугой композиционный узел. Благодаря великолепной светотеневой моделировке и

обилию уводящих вглубь линий (ноги и левая рука Марии, левое плечо Иосифа и правая рука Христа) группа кажется как бы высеченной из камня кубической формы. Столь же статуарны и фигуры юношей на втором плане, навеянные Микеланджело известным тондо Синьорелли в галерее Уффици. По совершенству рисунка картина Микеланджело не имеет себе равных во всем ренессансном искусстве. Проведенные твердой рукой линии не ограничивают плоскость, а выявляют объем, и без того достаточно сильно выявленный светотеневой моделировкой. И этой же цели служит цвет. Микеланджело полностью подчиняет его форме. Холодные светлые краски так подобраны, что от соприкосновения с ними пластическая форма обретает еще большую рельефность. Бледно-лиловый хитон Марии в светах становится желтым, голубой плащ — почти белым, его зеленая подкладка — золотисто-желтой, желтое одеяние Иосифа — оранжевым. Эти переливающиеся краски как бы чеканят форму, обладающую крепостью и весом камня. В „Мадонне Дони“ Микеланджело с редкостной последовательностью реализовал свое понимание живописи, которое он четко сформулировал в ответе на вопрос гуманиста Варки: „,Я говорю, что живопись, как мне кажется, считается лучше тогда, когда она больше склоняется к рельефу, и что рельеф считается лучше, когда он больше склоняется к живописи. И потому мне всегда казалось, что скульптура — светоч живописи и что между ними та разница, что между солнцем и луной“.