!!Экзамен зачет учебный год 25-26 / Талалаев А Н Право международных договоров Том 2 Действие и применение договоров

Талалаев А.Н. Право международных договоров. Том 2: Действие и применение договоров. Договоры с

Венская конвенция устанавливает еще один случай, когда нормы, содержащиеся в международном договоре, могут стать обязательными для третьих государств, - в результате возникновения международного обычая. Западным державам на конференции не удалось провести концепцию "общих принципов права", посредством которых международный договор якобы может стать обязательным для третьих государств. В окончательной редакции ст. 38 Венской конвенции указывается лишь, что договорная норма может стать обязательной для них "в качестве обычной нормы международного права, признаваемой как таковая". При этом советская делегация заявила, что эта обычная норма становится обязательной для государства только в том случае, если это государство признает ее в качестве таковой*(110). Однако в данном случае было бы неправильным говорить, что сам договор имеет правовые последствия для третьих государств. Для них источником обязательной силы указанной нормы будет не международный договор, а международный обычай. Можно привести многочисленные примеры, когда договор, заключенный определенными государствами, устанавливает режимы территорий, рек или морей, которые впоследствии другие государства начинают считать общепризнанными и которые становятся обязательными в качестве международно-правового обычая, как, например, Гаагские конвенции о правилах ведения сухопутной войны*(111), различные договоры о международных речных и морских путях и т.д.

4. Обязательность общепризнанных норм международного права и принцип нераспространения международных договоров на третьи государства

Расширение территориальной сферы действия и применения международного договора, распространение его на третьи государства посредством международно-правового обычая имеет особое значение, когда речь идет об общих многосторонних договорах. Дело в том, что в случае заключения таких договоров (а их объект представляет интерес для всех государств мира, всего международного сообщества) подавляющее большинство государств не являются полностью посторонними по отношению к ним: многие их приняли или подписали, если даже не ратифицировали впоследствии. В них содержится много общепризнанных норм международного права, принявших договорную форму. И поэтому хотя такой договор не является обязательным для не ратифицировавших его государств, содержащиеся в нем нормы могут быть для них обязательными в качестве обычных норм общего международного права. Здесь происходит сложный процесс взаимодействия договорных и обычных норм международного права, в процессе которого государство может посредством своих действий выражать согласие с нормами международного договора, как бы молчаливо присоединиться к нему. Поскольку содержание этих норм уже четко словесно сформулировано в общем многостороннем договоре, то для признания их обязательными в качестве обычных норм нет необходимости в таком элементе, как многократность повторения единообразной практики государств. Но в любом случае роль международного обычая здесь будет, как отмечала М.А. Коробова, вспомогательной*(112). Главным же способом расширения территориальной сферы действия международного договора, распространения его на третьи государства являются договорные формы, то есть явно выраженное согласие государства на обязательность для него договора путем подписания, ратификации, присоединения и т.п.

Как отмечалось в советской литературе, в общем многостороннем договоре в принципе не должно быть третьих государств, так как в нем решаются наиболее важные вопросы, в урегулировании которых заинтересованы все государства*(113). Однако, к сожалению, в действительности это не так. Есть целый ряд общих многосторонних договоров, в том числе по вопросам мира, международной безопасности и разоружения, в которых участвуют далеко не все государства. Это касается, в частности, таких договоров, как договоры о нераспространении ядерного оружия, о запрещении испытаний ядерного оружия, Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) оружия и их уничтожении и др.

Поскольку эти договоры имеют исключительно важное значение для сохранения мира и

Талалаев А.Н. Право международных договоров. Том 2: Действие и применение договоров. Договоры с

предотвращения войны с применением оружия массового уничтожения, то некоторые юристы считают, что в отношении таких договоров принцип нераспространения их на третьи государства не действует и что они поэтому должны считаться обязательными для всех государств, в том числе для государств, в них не участвующих*(114).

С такими и подобными утверждениями согласиться нельзя. Они юридически не могут быть обоснованы, а на практике могут привести к ослаблению борьбы за широкое участие всех государств в этих договорах. В таком случае эта борьба становится ненужной, беспредметной. Как отмечалось в советской литературе, само содержание этих договоров подразумевает, что для их эффективности крайне важно ясное недвусмысленное присоединение к ним максимального числа государств. На не участвующих в этих договорах государствах лежит моральная обязанность присоединяться к ним или признать обычным путем нормы, зафиксированные в них, в качестве обязательных для себя*(115).

Обязательность международных договоров для третьих, не участвующих в них государств, иногда выводят из того, что тот или иной договор соответствует общепризнанным нормам международного права или что он содержит такие общепризнанные нормы. Это неверно.

Прежде всего соответствие какого-либо предписания правовой норме, пусть даже общеобязательной, не делает ее саму обязательной. Это относится к предписаниям не только внутригосударственного характера, но также и международного. Например, нормы советской морали соответствуют нормам советского права, но только от этого они не превращаются в правовые нормы. Многие моральные международные нормы, такие как относящиеся к движению общественности за мир, за разоружение и т.д., полностью соответствуют основным принципам современного международного права, но это одно не делает их международно-правовыми нормами.

Даже если международный договор содержит общепризнанные нормы международного права, он от этого еще не делается обязательным для всех государств. Необходимо отличать обязательность норм, содержащихся в международном договоре, от обязательности самого международного договора в целом. Та и другая обязательность могут не совпадать не только во времени, о чем уже говорилось, но и в пространстве.

Норма, содержащаяся в международном договоре, может быть общепризнанной, то есть обязательной для всех государств, но ее обязательная сила может иметь своим источником не данный международный договор, а другой или другие договоры или обычаи. Иначе говоря, обязательность этой нормы будет не зависеть от данного международного договора, хотя он ее и содержит, она будет вытекать из других источников международного права - договоров или обычаев.

В этом случае создается впечатление, что международный договор, содержащий общепризнанные нормы международного права, является обязательным для всех государств, в том числе и в нем не участвующих. Но это только внешнее впечатление. На самом деле международный договор в целом, как таковой, не приобретает и в этом случае обязательной силы для третьих государств, поскольку они не являются его участниками.

Рассматривая этот вопрос, необходимо иметь в виду следующее. Почти во всяком международном договоре есть различного рода нормы, и не все они являются общепризнанными. В договоре формулируются и нормы, которые составляют конкретное содержание именно данного договора, и такие нормы часто занимают большое место в договоре. Данный международный договор является источником как раз этих международно-правовых норм. Таким образом, если в нем не участвуют какие-либо государства, то эти договорные нормы, как новые и не общепризнанные, не могут быть обязательными для таких государств.

Например, в Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года содержится много общепризнанных норм международного права, таких как недействительность международных договоров, заключенных под влиянием силы (ст. 52), и договоров, противоречащих другим императивным нормам (ст. 53), а также норм, относящихся к порядку заключения, соблюдения, толкования и прекращения договоров и др. Поэтому многие государства, не будучи участниками этой конвенции, ссылаются на нее как на доказательство действующих норм современного международного права договоров. Они даже ссылались на нее задолго до того,

Талалаев А.Н. Право международных договоров. Том 2: Действие и применение договоров. Договоры с

как она вступила в силу в январе 1980 года. Во всех этих случаях, однако, государства ссылались и ссылаются на нее не как на международный договор, имеющий для них обязательную силу вследствие ратификации или присоединения, а как на акт, содержащий общепризнанные принципы и нормы международного права.

Однако Венская конвенция содержит также такие нормы, которые не являются общепризнанными. К ним относятся нормы, определяющие процедуру признания международных договоров недействительными, их прекращения, нормы, ограничивающие право участия государств в этой конвенции и в других общих многосторонних договорах, некоторые положения, относящиеся к основаниям недействительности и прекращения договоров, делимости положений договора и др.

Такие же различные - с точки зрения всеобщего признания - положения можно найти и в других общих многосторонних договорах, как, например, в Венской конвенции о консульских сношениях 1963 года. Если государства не выразили своего согласия быть связанными такими договорами, то последние, как таковые, не обязательны для них. Если же считать, что благодаря содержащимся в таких договорах общепризнанным нормам и принципам международного права эти договоры в целом являются обязательными для всех государств, независимо от того, подписали или ратифицировали они их или нет, то это будет означать распространение на неучаствующие государства всех норм и положений указанных договоров, в том числе тех норм, которые они не признают и из-за которых они, собственно, и не желают становиться участниками того или иного договора. Такой подход привел бы к оправданию навязывания государствам против их воли и желания договорных норм, с которыми они не согласны. Это противоречит суверенитету государств и сущности международного права, основанного на добровольном и равноправном соглашении всех государств, самой его природе, из которой вытекает и принцип нераспространения действия международного договора на не участвующие в нем государства.

5. Принцип pacta tertiis nec nocent nec prosunt и права третьих государств

Принцип нераспространения международных договоров на третьи государства (pacta tertiis nec nocent nec prosunt) имеет еще один важный аспект: объектом международного договора не могут быть права и интересы третьих государств.

Международный договор не должен и не может посягать на права и интересы третьих государств, лишать их неотъемлемых прав или ущемлять эти права, или каким-либо образом наносить им урон. Участники договора не могут посредством его заключения отменять или изменять права третьих государств, зафиксированные в других международных договорах, участниками которых эти третьи государства являются.

Договор, нарушающий права и законные интересы третьих государств, недействителен.

Вэтой связи особое значение имеет правильное решение вопроса об участниках переговоров

иконференций по разработке международных договоров. Нужно считать совершенно правильной точку зрения, что если объект международного договора затрагивает законные права и интересы государства, то данное заинтересованное государство должно быть приглашено на конференцию, разрабатывающую договор. Это в значительной мере решило бы проблему действия международных договоров в отношении третьих государств. К сожалению, практика многих государств полна нарушений указанных принципов.

6.Принцип pacta tertiis nec nocent nec prosunt и обязанность уважения третьими

государствами договоров других государств

От вопроса об обязательности международного договора в отношении третьих государств нужно отличать вопрос об уважении третьими государствами договоров других государств. Речь идет, конечно, о договорах, действительных с точки зрения международного права. Сам факт существования действительного международного договора создает для неучаствующих государств

Талалаев А.Н. Право международных договоров. Том 2: Действие и применение договоров. Договоры с

обязанность уважать такой договор и созданный им объективный режим. Это касается прежде всего режима отдельных частей территорий. Например, если два государства заключили договор о границах, то все другие государства должны с ним считаться, уважать его. То же самое можно сказать о договорах о демилитаризации и нейтрализации территории, создании безъядерных зон. Так, хотя в Договоре об Антарктике 1959 года участниками являются (1984 г.) только 32 государства, все другие государства должны уважать установленный договором режим демилитаризации и нейтрализации этого континента. То же относится к Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Нельзя согласиться, например, с таким толкованием принципа pacta tertiis nec nocent nec prosunt, которое иногда дается в США, что если они не подписали Конвенцию ООН по морскому праву, то, значит, ее нет вообще и американские корпорации могут делать на морском дне, что захотят. Такой подход означает игнорирование международного права, действующих международных договоров, кодифицирующих его нормы.

Советский Союз против такого подхода. Когда страны Африки на Конференции глав государств и правительств Организации африканского единства в Аддис-Абебе в 1963 году выступили с призывом к другим государствам уважать решения о признании Африки безъядерной зоной, Советское правительство заявило, что оно "считает, что если африканские государства в развитие известных резолюций ООН о признании Африки безъядерной зоной заключат соглашение, запрещающее использовать африканские территории, территориальные воды и воздушное пространство для хранения, испытаний, перевозки и запуска ядерного оружия, а африканские порты - для постоянных или временных стоянок судов с ядерным оружием, то все ядерные державы должны будут уважать такое соглашение и взять на себя определенные обязательства. Со своей стороны, Советский Союз готов дать необходимые гарантии, что в случае каких-либо военных осложнений Африка будет рассматриваться как континент, находящийся вне сферы применения ядерного оружия, если, разумеется, такие же гарантии будут одновременно даны Соединенными Штатами Америки и другими ядерными державами"*(116).

Иногда уважение закона или международного договора отождествляется с их соблюдением*(117). Однако эти понятия не тождественны. А.А. Рубанов заметил, что если уважение государством нормы права есть ее соблюдение, то это соблюдение особого рода, субъектом которого является носитель государственного суверенитета. Этим "уважение" отличается от ее соблюдения другими субъектами*(118).

Применительно к рассматриваемой проблеме уважение международного договора существенно отличается от его соблюдения участниками. Последние должны не только уважать заключенный ими договор, но и добросовестно и неукоснительно его выполнять. Иначе говоря, принцип pacta sunt servanda распространяется только на участников международного договора, в то время как обязанность уважать международные договоры касается всех государств, независимо от их участия в тех или иных договорах. Эта обязанность вытекает для неучаствующих государств не из самих этих договоров, а из основных принципов международного права, которые стоят на защите основных прав государств. Поэтому здесь идет речь не о распространении обязательной силы международного договора на третьи государства или о каких-то исключениях из принципа pacta tertiis nec nocent nec prosunt, а об обязанности всех государств уважать международные договоры, а также ситуации и последствия, которые ими созданы.

Именно в этом смысле высказалось в своем заявлении Советское правительство в связи с попытками США подорвать действие Конвенции по морскому праву 1982 года и осуществить произвольные меры в отношении ресурсов морского дна, идущие вразрез с интересами подавляющего большинства государств. "Устанавливаемый конвенцией правопорядок в отношении режима морских пространств касается всех государств, и ни одно государство, включая США, не может и не должно этого игнорировать"*(119), - говорится в заявлении Советского правительства.

В связи со вступлением в силу Договора о нераспространении ядерного оружия Советское правительство заявило: "Теперь... обязательства об отказе от распространения ядерного оружия становятся одной из важнейших норм международного права. И те государства, которые не являются участниками договора, не могут не считаться с этой международно-правовой нормой. На них тоже лежит ответственность в том, будет ли установлен предел распространению ядерного

Талалаев А.Н. Право международных договоров. Том 2: Действие и применение договоров. Договоры с

оружия, в чем заинтересовано все человечество"*(120).

Обязанность третьих государств уважать договоры других государств относится только к действительным, правомерным международным договорам. Если международный договор не имеет законной силы, то он тем более не имеет такого значения для третьих государств.

Глава V. Толкование международных договоров

1. Понятие и цели толкования

Применение международного договора неразрывно связано с его толкованием. Не истолковав правильно международный договор, невозможно правильно его применить. В то же время эти два процесса должны быть разделены, поскольку, как справедливо заметил Д. Харасти, "толкование имеет своей целью разъяснение смысла текста договора, тогда как применение предполагает установление последствий, вытекающих для сторон, и, в исключительных случаях, также для третьих государств в данной ситуации". Само толкование он определяет как "юридическую операцию, которая в связи с применением договора к реальному случаю направлена к разъяснению намерений сторон при заключении договора посредством познания текста договора и других соответствующих материалов"*(121).

Правильно истолковать международный договор - значит установить то, о чем согласились стороны в момент заключения договора, выяснить их согласованную волю, выраженную в постановлениях договора. Таким образом, толкование международного договора есть выяснение и разъяснение правильного смысла договора (его содержания) в целях наиболее правильного его применения, а значит, и осуществления.

Толкованию международных договоров уделяется большое внимание как в советской, так и в зарубежной литературе. Так, в последние годы за рубежом были опубликованы лекции известного иракского международника М. Ясина, прочитанные в Гаагской академии международного права, работы итальянского юриста А. Леонетти, западногерманских ученых В. Плазе и М. Хильфа, австрийского юриста В. Ланга и др.*(122) Вопросы толкования международных договоров подробно рассматриваются в упоминавшихся работах И. Синклера, П. Ретера, Т. Элайеса, посвященных праву договоров.

Из новых советских работ по этому вопросу следует отметить работы В.И. Евинтова, О.И. Лукашук и А.В. Головина, которые внесли ценный вклад в теорию толкования международных договоров. Вопросам толкования международных договоров большое внимание уделяют юристы социалистических стран, в частности Д. Харасти (ВНР), С. Нахлик (ПНР), Э. Глазер (СРР), И. Войку (СРР) и др.*(123)

В буржуазной науке международного права можно выделить несколько направлений в выяснении природы и целей толкования международных договоров. Одни юристы считают, что целью толкования является выяснение намерений сторон при заключении договора. Поскольку эти намерения не всегда полностью выражены в договорном тексте, то сторонники этого направления (их иногда называют "субъективистами") большое значение при толковании придают кроме текста различным вспомогательным материалам, в частности материалам конференций, на которых был разработан и принят данный международный договор (так называемые travaux preparatoires). Иногда сторонники такого подхода обосновывают даже ведущую по сравнению с договорным текстом роль таких материалов при выяснении воли государств в момент заключения международного договора. Другие теоретики, так называемые "текстуалисты", видят главную цель толкования международных договоров в выяснении смысла самого текста договора путем его анализа, так как именно в нем выражены согласованные намерения сторон. Они считают, что имеют большое значение лишь те намерения, которые зафиксированы в договорном тексте. Только они имеют юридическое значение и могут быть поэтому предметом и целью толкования. Намерения, оставшиеся за пределами договорного текста, никакого юридического значения не имеют, а потому подвергаться толкованию не должны.

Талалаев А.Н. Право международных договоров. Том 2: Действие и применение договоров. Договоры с

Наконец, третьи ученые главную цель толкования видят в уяснении объекта и целей международного договора. Есть среди них и такие, которые считают, что путем толкования можно изменить содержание договора в целях его приспособления к изменившимся обстоятельствам. По существу, сторонники этой крайней точки зрения (так называемые "функционалисты") отрицают значение и намерений, и текстов договоров, то есть обосновывают произвол в международных отношениях под видом толкования международных договоров*(124).

Несмотря на различия всех этих направлений, общим является то, что каждое из них придает первостепенное значение одной какой-либо задаче толкования и недооценивает другие. Это наложило отпечаток и на работу Венской конференции по праву договоров, когда она рассматривала соответствующие статьи конвенции. В основном на конференции столкнулись два подхода: "субъективистский" и "текстуалистский". "Функциональный" подход отстаивала только делегация США в своей поправке, и он как абсолютно неприемлемый был отвергнут подавляющим большинством государств*(125). В результате в ст. 32 Венской конвенции было установлено, что текст международного договора должен считаться аутентичным выражением намерений сторон, то есть задачей толкования является выяснение содержания согласованной воли сторон, как она выражена в договорном тексте. Таким образом, в Венской конвенции предпочтение отдано договорному тексту как материальному выражению воли договаривающихся государств, но в то же время установлено, что термины договора должны толковаться "в свете объекта и целей договора" (ст. 31) и что для выяснения намерений сторон возможно обращение к дополнительным средствам толкования, в том числе к подготовительным материалам, и обстоятельствам заключения договора

(ст. 32).

Проблема толкования международно-правовых норм вообще и норм, вытекающих из международных договоров в частности, сложна. Этот вопрос особенно сложен тем, что он связан непосредственно с законами развития языка и мышления.

В настоящее время в связи с распространением в буржуазной философии и языкознании семантического идеализма, который проник и в буржуазную юридическую науку, последней все чаще отрицается роль языка в проявлении и согласовании воль государств в международном договоре.

Буржуазные философы и юристы (Г. Кельзен, А. Альварес, М. Хильф, Г. Шварценбергер и др.) говорят об условности, несовершенстве, двусмысленности языка. Так, западногерманский юрист М. Хильф, утверждая о неизбежности расхождений текстов договоров, составленных на разных языках, пишет, что это происходит потому, что человеческий язык не в состоянии полностью выразить мысли человека или отразить действительность. Находясь в плену семантического идеализма, Хильф считает, что, так как каждый язык обслуживает свою правовую систему, не похожую на другие, он не может обслуживать правовые системы других государств*(126). В международных отношениях такой подход, по существу, означает обоснование невозможности заключения договоров и соглашений между государствами, имеющими разные языки и правовые системы.

В свое время нами уже отмечалась ненаучность такого подхода и подчеркивалась первостепенная, решающая роль языка в проявлении и согласовании воль государств в международном договоре. Впоследствии эта идея нашла свое развитие и детальную научную разработку в диссертации и монографии В.И. Евинтова, посвященной многоязычным договорам. Опираясь на достижения советского языкознания, основанного на марксистско-ленинской материалистической философии, автор указывает, что в международном праве, и в частности при составлении аутентичных текстов договоров на разных языках, в принципе существует возможность получить адекватные по смыслу тексты. При этом нужно различать юридическую равнозначность (аутентичность) текстов многоязычного договора и их языковую равнозначность.

Каждый язык имеет свои особенности, свой словарный фонд, грамматические и другие законы. Но эти различия не являются препятствием для принципиальной возможности составления адекватных текстов договоров на разных языках. Эта адекватность предполагает закрепление одинакового правового смысла в текстах на разных языках, хотя этот смысл и передается способами, присущими каждому из этих языков. Устанавливая юридическую аутентичность, то

Талалаев А.Н. Право международных договоров. Том 2: Действие и применение договоров. Договоры с

есть равную юридическую силу текстов международного договора на разных языках, государства закрепляют и языковую адекватность. Последствием этого является презумпция одинакового значения договорных текстов на разных языках. Эта презумпция обеспечивает стабильность международного договора и единообразное понимание всех его текстов. И хотя в языковом отношении, как будет показано ниже, могут быть иногда расхождения, употребление различных слов в текстах на разных языках, то есть абсолютного терминологического совпадения может не быть, все же юридической и языковой адекватности таких текстов в подавляющем большинстве случаев достичь можно.

Дело в том, что юридическая однозначность не всегда совпадает с языковой однозначностью. Как пишет В.И. Евинтов, "для обеспечения правовой аутентичности текстов на разных языках, составляющих единый текст договора, необходимо стремиться находить не обязательно однозначные термины, но семантико-правовые эквиваленты (выделено мной. - А.Т.) на разных языках, соответствующих друг другу в рамках данного договора"*(127). В качестве примеров он приводит употребляемое в Уставе ООН (ст. 51) выражение "неотъемлемое право на самооборону", которое на английском языке звучит как "внутренне свойственное" (inherent right), а во французском - как "естественное право законной обороны" (droit naturale de legitime defence). Несмотря на такие языковые различия, эти термины выражают одно и то же международно-правовое понятие, которое на русском языке известно как "неотъемлемое право на самооборону". Эти различия в данном случае не могут быть причиной разногласий при толковании Устава ООН.

Другой пример - употребление в ст. 4 Устава ООН слова "постановления", а в других статьях - "решения" как равнозначных. Можно было бы привести примеры и из других международных договоров, когда отсутствуют буквальные совпадения текстов, составленных на разных языках. Однако было бы неправильным считать, что достижение буквального совпадения разноязычных текстов всегда гарантирует от смысловых несоответствий и разногласий по поводу толкования международного договора. По различным причинам как языкового, так и юридического характера термины, выраженные похожими словами на разных языках, могут пониматься по-разному, хотя внешне они будут эквивалентными, например понятие "публичный порядок" во французском (ordre public) и в английском (public order) языках и системах права.

Встречающиеся языковые и смысловые несоответствия текстов международных договоров, составленных на разных языках, привели буржуазных ученых, стоящих на позициях семантического идеализма, к противопоставлению международного договора как соглашения воль его субъектов и договора как документа, в котором это соглашение изложено в виде текста. Они утверждают, что помимо написанного текста существует некий идеальный, нематериальный текст, который господствует над написанным и дополняет его. Такие попытки противопоставления или умаления значения текста международного договора со стороны буржуазных юристов делались и в Комиссии международного права*(128), и на Венской конференции ООН по праву международных договоров. На конференции американский юрист М. Макдугал, автор ряда работ о толковании международных договоров*(129), в поправке США*(130) предложил исключить деление средств толкования на основные, к которым по проекту комиссии был отнесен текст договора, и дополнительные и объединить их в одной статье. В поправке США текст международного договора рассматривался лишь в качестве одного из многих средств толкования наравне с такими, как подготовительные материалы и обстоятельства заключения договора. Это открывало широкие возможности для произвольного толкования договоров, оправдания грубых нарушений международной законности империалистическими державами и было как бы подтверждением буржуазных теорий о двусмысленности норм международного права.

Все рассуждения буржуазных юристов, противопоставляющих содержание, сущность договора и его форму (текст, язык и т.п.), идеалистичны и антинаучны, не говоря уже о том, что они направлены на оправдание произвольного отказа империалистических государств от международных договоров. Эти рассуждения построены на необоснованном отрыве и противопоставлении "буквы" договора, его словесных формулировок и его "духа", то есть действительной воли государств, что в корне неверно.

Талалаев А.Н. Право международных договоров. Том 2: Действие и применение договоров. Договоры с

Реальность воли и согласование государственных воль в международном договоре проявляются именно в его тексте, языке. Между волей и языком в договоре существуют неразрывная связь и единство. Конечно, могут быть и бывают случаи, когда формулировки международного договора недостаточно ясны для установления истинной воли договаривающихся по всем пунктам. В империалистических международных договорах главная причина указанного обстоятельства коренится в том, что их составители нередко умышленно употребляют абстрактные термины вроде "свободный мир", "Западное полушарие", сложные и неточные формулировки, которые облегчают произвольное толкование их в пользу наиболее сильных участников договора*(131). Формулировки агрессивных договоров, таких как, например, договор о создании НАТО, носят нарочито общий, протокольный характер.

Однако на основании отдельных фактов нельзя делать общий теоретический вывод о двусмысленности каждого положения, каждой нормы во всяком международном договоре. Наоборот, этот факт показывает, что подобные неясности создаются в определенных целях, и они по возможности должны устраняться при облечении воли договаривающихся сторон в материальную словесную оболочку, то есть при составлении текста международного договора. Марксистско-ленинская теория исходит из того, что существуют объективные критерии правильного толкования норм международного права, игнорирование которых ведет к искажению истинной воли государства, выраженной в международном договоре. Выяснить эти критерии - важная задача, которую успешно решает советская наука международного права в специальных исследованиях, упоминавшихся выше.

Поскольку толкование международного договора является одним из случаев толкования юридической, нормы, то к нему могут быть применены все приемы толкования, известные в теории права и внутригосударственной практике, за исключением тех, которые противоречат самому существу международного права как права межгосударственного, основанного на добровольном соглашении суверенных субъектов.

2.Принципы толкования международных договоров

Втолковании международных договоров нужно различать принципы, виды и способы, или

приемы, толкования.

Принципы толкования - это общие правила толкования, учитывающие особенности международного договора как соглашения субъектов международного права, в первую очередь государств. Принципы имеют общеобязательный характер, некоторые из них закреплены в Венской конвенции о праве международных договоров, другие носят обычно-правовой характер.

1. Прежде всего толкование международного договора должно осуществляться в соответствии с основными принципами международного права. Оно не должно вести к результатам, противоречащим этим принципам, нарушать суверенитет государств, их основные права. Это один из важнейших принципов толкования международных договоров.

Толкование в нарушение основных принципов международного права недействительно. Примерами такого рода были толкование бывшим государственным секретарем США К. Гертером термина "Дальний Восток" в американо-японском "договоре безопасности" 1960 года как включающего Советский Дальний Восток, что представляло грубое посягательство на территорию

СССР*(132), а также толкование терминов "Германия" и пр. западногерманской стороной при подписании договора между СССР и ФРГ 1970 года, нарушающее суверенитет Германской Демократической Республики и других государств.

2. Добросовестность толкования, то есть честность, отсутствие желания обмануть контрагента, стремление установить истинный смысл международного договора, закрепленный в его тексте. Этот принцип толкования прямо вытекает из принципа pacta sunt servanda, так как добросовестное выполнение международного договора возможно только в том случае, если он осуществляется согласно его истинному смыслу.

3. Международный договор должен быть толкуем таким образом, чтобы он имел смысл и

Талалаев А.Н. Право международных договоров. Том 2: Действие и применение договоров. Договоры с

силу. Недопустимо толкование, превращающее договор в бездейственный. Об этом писали еще Г. Гроций, Э. Ваттель, Р. Филлимор, а в России - А.Н. Стоянов. Последний, например, отмечал: "При двусмысленности или неясности слов или статей нужно держаться такого истолкования, при котором бы трактат мог иметь наибольшую и самую полезную силу; другими словами, толкование должно иметь в виду содействовать, а не мешать легальному толкованию международных обязательств и такому же полному осуществлению взаимных прав"*(133). Нельзя допустить, чтобы толкование договора приводило к результатам, которые являются явно абсурдными или неразумными. В правильном толковании договора большую роль играют объект и цель договора, которые всегда должны приниматься во внимание при уяснении смысла договора.

И.С. Перетерский так формулировал этот принцип толкования: "Если определенный прием толкования приводит к абсурдным результатам или делает договор бездейственным либо невозможным для исполнения, то, не прибегая к произвольным построениям, нужно отбросить данный прием толкования как не могущий установить совместной воли сторон и искать смысл договора, используя другие приемы"*(134).

4. Международный договор должен толковаться в соответствии с обычным значением терминов. Как и добросовестность, этот принцип закреплен в Венской конвенции о праве международных договоров (п. 1 ст. 31). Обычное значение термина устанавливается не абстрактно, а, как говорится в Венской конвенции, исходя из "контекста", а также "в свете объекта и целей договора".

Специальное значение придается термину в том случае, если установлено, что участники имели в виду такое значение. Бремя доказательства в споре лежит на той стороне, которая утверждает, что данный термин должен употребляться в специальном значении. В деле о правовом статусе Гренландии Постоянная палата международного правосудия отметила: "Географическое значение слова "Гренландия", то есть названия, которое обычно употребляется на картах для обозначения всего острова, должно рассматриваться как обычное значение слова. Если одна из сторон полагает, что этому слову придается необычное или исключительное значение, то эта сторона должна обосновать свое утверждение"*(135).

5. Как уже отмечалось, главным объектом толкования, имеющим решающее значение, является текст договора, который включает все части договора, в том числе преамбулу и в соответствующих случаях приложения, а также любое соглашение, относящееся к договору, которое было достигнуто между всеми участниками в связи с заключением договора, и любой документ, составленный одним или несколькими участниками в связи с заключением договора и принятый другими участниками в качестве документа, относящегося к договору. Наряду с этим должны учитываться:

любое последующее соглашение между участниками относительно толкования договора или применения его положений;

последующая практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования;

любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками договора (п. 3 а, b, с ст. 31 Венской конвенции).

Употребленный в Венской конвенции термин "контекст" договора охватывает не только его текст в узком смысле, но и, как мы видели, другие документы, в частности приложения к договору. Однако, чтобы считаться частью контекста договора в целях его толкования, документ "должен быть результатом соглашения всех участников договора, должен быть составлен в связи с заключением договора и принят как таковой всеми ими"*(136), - подчеркивает Т. Элайес.

Кроме этих главных объектов толкования Венская конвенция допускает возможность обращения к дополнительным средствам толкования международных договоров. К ним она относит подготовительные материалы и обстоятельства заключения договора. Их можно использовать, когда толкование контекста договора оставляет его значение двусмысленным или приводит к абсурдным или неразумным результатам (ст. 32).

Таким образом, Венская конвенция, не устанавливая жесткой иерархии при выборе объектов и средств толкования, отдает явное предпочтение контексту международного договора, что

Талалаев А.Н. Право международных договоров. Том 2: Действие и применение договоров. Договоры с

совершенно правильно. Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко говорил по вопросу о роли текста при толковании международных договоров: "Разумеется, при толковании договора, при определении сферы его действия, объема и смысла заключенных в нем обязательств исходной основой может быть только согласованный сторонами текст. Это значит - только сам договор"*(137).

6. В случае расхождения между общими и специальными статьями международного договора преимущественную силу имеют специальные статьи. Об этом писали А.Н. Стоянов, Ф.Ф. Мартенс, Дж. Мур, Г. Аксиоли и другие ученые. И.С. Перетерский указывал: "Совершенно естественно, что если по какому-либо вопросу имеется специальное правило, которое достаточно ясно и полно разрешает данный вопрос, то в таких случаях не следует обращаться к общим правилам договора: юридико-технический принцип lex specialis derogat legi generalis ("специальный закон отменяет общий закон") является во многих случаях правильным". В то же время он отмечает, что "в ряде случаев специальное правило может быть удовлетворительно понято лишь в свете общих принципов, регулирующих взаимоотношения сторон в рамках данного договора в целом (и в таких случаях необходимо использовать и другие статьи договора в порядке логического толкования...)"*(138).

7. Толкует международный договор тот, кто его применяет. Этот принцип основывается на неразрывной связи между толкованием и применением международных договоров. Если применяет договор государство, то оно его неизбежно толкует; если же применяет его международная организация, то она также толкует договор. Каждая сторона договора вправе его толковать, причем тот орган, который его применяет. Конечно, такое толкование как односторонний акт не обязывает других участников договора. Поэтому толкование не может изменить содержания международного договора, кроме случая аутентичного толкования, о котором будет сказано ниже.

Таковы некоторые основные принципы, относящиеся к толкованию международных договоров. Существуют еще другие принципы. Некоторые из них носят более технический характер, некоторые перенесены из гражданского права государств, и поэтому их применимость к международным договорам справедливо оспаривается видными юристами*(139).

Существует группа специальных принципов, применяемых при толковании многоязычных договоров. В.И. Евинтов относит к ним следующие: принцип максимального использования разноязычных текстов договора; принцип полной равнозначности текстов договора, аутентичность которых установлена на разных языках; принцип установления единого смысла, закрепленного в текстах на разных языках*(140).

3. Виды толкования международных договоров по субъектам, толкующим договор

От принципов толкования нужно отличать виды, а также способы, или приемы, толкования. Виды толкования определяются органом субъекта международного права, который толкует

международный договор. Главными субъектами толкования международных договоров являются государства. Ими могут быть также нации, ведущие борьбу за независимость, и международные организации, применяющие договор. Все эти субъекты, толкуя договор, действуют через свои органы. В зависимости от этого различают следующие виды толкования:

1) Внутригосударственное толкование это толкование, даваемое органами одного из государств, заключивших данный договор. Поскольку этот вид толкования является односторонним актом, оно не обязательно для других участников договора, а имеет силу лишь для данного государства.

Вопрос о том, какие именно органы государства уполномочены на толкование международных договоров, определяется внутригосударственным правом. Это могут быть министерство иностранных дел и другие дипломатические органы, а также судебные и административные органы. В соответствии с этим можно различать дипломатическое, судебное или иное внутригосударственное толкование. Такое толкование может даваться и высшими органами государственной власти и управления (парламентом, правительством и т.д.).