!!!Экзамен зачет учебный год 25-26 / Sistema_logiki_sillogicheskoy_i_induktivnoy_Mill

ствие будет иметь место, несмотря на такое недостаточно полное сходство этого слу­ чая с наблюдавшимися ранее, то заключе­ ние это, хотя оно и будет только аналоги­ ей, может обладать, тем не менее, высокой степенью вероятности. Едва ли необходи­ мо прибавлять, что, как бы значительна ни была эта вероятность, ни один компе­ тентный исследователь природы, раз ока­ жется возможной полная индукция, не удо­ влетворится аналогией: он будет считать ее просто лишь указанием того направления, в каком надо будет производить дальней­ шие, более решительные изыскания.

В этом последнем и состоит главная научная ценность рассуждений по анало­ гии. Само по себе, одно доказательство по аналогии дает большую степень ве­ роятности, как мы видели, только тогда, когда сходство очень близко и обширно; но как бы слаба ни была аналогия, она мо­ жет иметь чрезвычайно большое значение, подсказывая нам опыты или наблюдения, ведущие к более положительным заключе­ ниям. Когда факторы и их следствия недо­ ступны для дальнейшего наблюдения или опыта, как в уже указанных рассуждениях относительно Луны и планет, в таких слу­ чаях подобные легковесные вероятности могут служить только интересной темой для приятной игры воображения. Но даже и самый легкий намек, если он заставит та­ лантливого человека подумать о каком-ли- бо опыте или дает основание предпочесть один эксперимент другому, может оказать огромное благодеяние науке.

На этом основании, хотя я и не могу принять за положительную истину ни од­ ной из тех научных гипотез, которые не допускают окончательной проверки путем действительной индукции (каковы, напри­ мер, две теории света: теория истечения, господствовавшая в прошлом столетии, и теория волнообразного колебания, господ­ ствующая теперь), тем не менее я не со­

гласен с теми, кто считает такие гипотезы заслуживающими полного пренебрежения. Гертли верно заметил (и с этим согласился даже такой мыслитель, как Дёгальд Стю­ арт, державшийся мнений, в общем прямо противоположных мнениям Гертли), что «всякая гипотеза, настолько правдоподоб­ ная, чтобы дать объяснение значительно­ му числу фактов, помогает нам приводить эти факты в надлежащий порядок, освеща­ ет новые факты и ставит experimenta crucis („перекрестные опыты“) для будущих ис­ следователей»1. Если какая-либо гипотеза, объясняя известные факты, в то же вре­ мя повела к предсказанию других фактов, ранее не известных и подтвердившихся впоследствии на опыте, то законы иссле­ дуемого явления должны быть, по край­ ней мере, весьма сходны с законами того класса явлений, которым уподобляет дан­ ное явление эта гипотеза. А так как ве­ роятно, что идущая столь далеко анало­ гия может идти и еще дальше, то ничто не может, по-видимому, скорее натолкнуть на эксперименты, способные пролить свет на действительные свойства данного яв­ ления, чем если мы станем прослеживать такого рода гипотезу. Но для этой цели нам нет никакой необходимости прини­ мать эту гипотезу за научную истину. На­ против, такое заблуждение и в этом слу­ чае, как во всяком другом, может послу­ жить препятствием прогрессу действитель­ ного знания: оно может заставить иссле­ дователей произвольно ограничить свои изыскания той гипотезой, которая поль­ зуется наибольшим признанием в данное время, вместо того чтобы отыскивать вся­ кого рода явления, законы которых в ка- ком-либо отношении аналогичны законам рассматриваемого явления, и производить все опыты, могущие способствовать от­ крытию таких дальнейших аналогий, ко­ торые могут дать нам указания в этом направлении.

сомневаться, что уверенность в ней ин­ стинктивна, что это —один из законов на­ шей способности питать уверенность (be­ lievingfaculti). В доказательство своего мне­ ния они ссылаются на то (да ни на что другое они и не могут сослаться), что ни­ кто не сомневается в этой всеобщности. На этом основании они относят ее к чис­ лу тех (довольно многочисленных у них) положений, которые могут иметь против себя логические доводы и, быть может, не допускают логического доказательства, но которые обладают авторитетом более высоким, чем авторитет логики, и состав­ ляют настолько существенную принадлеж­ ность человеческого ума, что даже люди, отрицающие их в теории, своим обычным поведением показывают, насколько мало имеют на них влияния их же собственные умозаключения.

Входить здесь в оценку этого вопроса с психологической точки зрения не соот­ ветствовало бы моей цели. Но я должен высказаться против самого способа дока­ зывать истинность того или другого внеш­ него факта расположением человеческого ума (как бы сильно или обще оно ни было) питать уверенность в этом факте: уверен­ ность не есть доказательство и не исключа­ ет необходимости доказательства. Я знаю, что спрашивать доказательства для такого положения, в котором мы, согласно пред­ положению, инстинктивно уверены, зна­ чит навлекать на себя обвинение в отрица­ нии авторитета человеческого духа — от­ рицании, которое, конечно, никогда не мо­ жет быть состоятельным, потому что духов­ ные процессы служат нам единственным орудием самого суждения. А так как под словом «доказательство» понимается нечто такое, что, будучи предъявлено уму, сооб­ щает ему уверенность, то требование дока­ зательств там, где уверенность обеспечена самими законами ума, считают апелляци­ ей к уму на ум же... Однако такое понима­ ние сущности доказательства кажется мне ошибочным. Под «доказательством» мы ра­ зумеем далеко не все то, чем вызывает­ ся уверенность. Уверенность пороэвдается и многими другими вещами, помимо дока­ зательства. Часто достаточно бывает проч­

ной ассоциации идей, чтобы вызвать на­ столько сильную уверенность, что ее нель­ зя будет поколебать ни опытом, ни аргу­ ментом. Доказательством служит не то, че­ му ум действительно подчиняется или вы­ нужден подчиняться, а то, чему он должен подчиниться, —то, при подчинении чему его уверенность становится в соответствие с фактами. Не может быть апелляции на ду­ ховные состояния вообще; но мы можем апеллировать на одну способность чело­ веческого духа к другой —на способность суждения к тем способностям, посредством которых познается факт: к способностям ощущения и сознания1. Законной такую апелляцию считают во всех случаях, где люди признают, что их суждения должны быть согласны с фактами. Говорить, что уверенности достаточно для ее собствен­ ного оправдания, значит делать мнение проверкой мнения, значит отрицать су­ ществование всякого внешнего (outward) критерия, с которым мнение должно согла­ соваться для того, чтобы быть истинным. Мы называем один способ образования мнений правильным, а другой неправиль­ ным потому, что один стремится, а дру­ гой не стремится поставить мнение (the opinion) в согласие с фактом (the fact) —

дать людям уверенность в том, что дей­ ствительно (really) существует, и ожидание того, что действительно случится. Но про­ стое расположение к уверенности, хотя бы оно было и инстинктивным, не служит еще гарантией истинности того, чего эта уве­ ренность касается. Правда, если бы уве­ ренность доходила в каком-либо случае до непреодолимой неизбежности думать данным образом, то не было бы никакой пользы апеллировать на нее, так как не бы­ ло бы возможности изменить ее. Но даже и такая уверенность не доказывала бы ис­ тинности своего объекта; из нее следова­ ло бы только то, что существует неизбеж­ ная необходимость, заставляющая людей быть уверенными в таких вещах, которые могут и не быть истинными, — что, други­ ми словами, могут встречаться такие слу­ чаи, где наши чувства или сознание, если к ним можно в данном случае обратиться, будут удостоверять одну вещь, а наш разум

Аудст уверен в другой... Однако в действи­ тельности никакой подобной неизбежной необходимости нет. Нет ни одного тако­ го положения, о котором можно было бы угнерждать, что всякий человеческий ум должен питать в нем вечную и непрелож­ ную уверенность. Во многих из тех поло­ жений, относительно которых это с пол­ ной смелостью утверждают, сомневалось многое множество человеческих существ. Существует бесчисленное количество ве­ щей, всякое сомнение в которых считали невозможным, —и между тем нельзя отыс­ кать двух таких поколений, для которых перечень этих вещей был бы одинаков. Один век или народ слепо уверен в том, что другому кажется невероятным и непо­ стижимым; один человек не имеет и следа той уверенности, которую другой считает безусловно присущей человеческой при­ роде. Ни одна из таких, предполагаемых инстинктивными, уверенностей не являет­ ся действительно неизбежной. Во власти каждого человека воспитать в себе такие навыки мышления, которые поставили бы его вне зависимости от подобных уверен­ ностей. Привычка к философскому анали­ зу (самое верное действие которой состо­ ит в том, что она дает духу возможность повелевать законами чисто пассивной ча­ сти его собственной природы, вместо того, чтобы повиноваться им) — привычка эта, показывая нам, что, если идеи о каких-ли­ бо вещах связаны в нашем уме, то отсюда еще не следует, чтобы эти вещи необходи­ мо были связаны и в действительности, мо­ жет разрушать бесчисленные ассоциации, деспотически господствующие над нераз­ витым и рано напитавшимся предрассуд­ ками умом. Такое действие этой привыч­ ки распространяется даже и на те ассо­ циации, которые указанная мной школа признает врожденными и инстинктивны­ ми. Я убежден, что всякий, привыкший к отвлечению и анализу, без малейшего затруднения — если он хорошенько над этим поработает — будет в состоянии (ко­ гда воображение его приучится иметь дело с таким представлением) представить се­ бе, что, например, в одной какой-нибудь из тех многих сфер, на которые звездная

астрономия разделяет теперь Вселенную, явления сменяют друг друга беспорядочно, без всякого определенного закона. К то­ му же ни в нашем опыте, ни в нашей пси­ хической природе нет ничего такого, что давало бы достаточное (или хотя бы во­ обще какое-либо) основание думать, будто этого нигде не бывает.

Положим (а это вполне возможно во­ образить), что теперешнему строю Вселен­ ной настал конец и что место его заступил хаос, в котором нет никакой определенной последовательности событий и прошлое не служит ручательством за будущее. Если бы при этом чудесным образом осталось в живых какое-либо человеческое существо, которое было бы, таким образом, свиде­ телем происшедшего переворота, то оно, конечно, скоро перестало бы иметь уве­ ренность во всяком единообразии, так как самих единообразий уже не существовало бы более. Допуская это, мы признаем, что уверенность в единообразии либо вовсе не инстинктивна, либо есть такой инстинкт, который, подобно всем другим, может от­ ступить перед приобретенным знанием.

Но нет нужды рассуждать о том, что могло бы быть, раз мы имеем положитель­ ное и достоверное знание того, что бы­ ло. С фактической стороны, само утвер­ ждение, будто люди всегда были увере­ ны в том, что все последовательности со­ бытий единообразны и подчинены зако­ нам, лишено всякого основания. Греческие философы, не исключая даже Аристотеля, признавали в числе естественных деяте­ лей «случайность» и «самопроизвольность» (тбхг) и т6 auTOfiaxov); другими словами, они были уверены в том, что — посколь­ ку они признавали эти начала — не было гарантии в том, что прошлое было сход­ но с самим собой или что будущее будет сходно с прошлым. Даже и теперь добрая половина философов, включая сюда тех самых метафизиков, которые всего силь­ нее стоят за инстинктивный характер на­ цией уверенности в единообразии приро­ ды, считают один важный класс явлений — хотения — исключением из этого единооб­ разия — исключением, не повинующимся никакому определенному закону2.

§ 2. Как было замечено выше3, наша уве­ ренность в том, что закон причинной свя­ зи всеобщ и обнимает всю природу, са­ ма есть случай индукции, притом отнюдь не из числа самых ранних, какие мог сде­ лать кто-либо из нас или все человече­ ство вообще. Мы доходим до этого всеоб­ щего закона путем обобщения многих за­ конов меньшей общности. И мы никогда не имели бы понятия о причинной свя­ зи (в философском значении этого терми­ на), как об условии всех явлений, если бы мы не познакомились раньше со многи­ ми случаями причинной связи —другими словами, со многими частными единооб­ разиями последовательности. Более оче­ видные из частных единообразий пода­ ют нам мысль, свидетельствуют об общем единообразии; а это общее единообразие, раз оно установлено, дает нам возмож­ ность доказать остальные частные едино­ образия, входящие в его состав. Но так как все строгие процессы индукции предпо­ лагают это общее единообразие, то наше знание тех частных единообразий, из ко­ торых мы впервые вывели общее едино­ образие, не имеет, конечно, начала в стро­ гой индукции; оно обязано своим проис­ хождением беспорядочному и ненадежно­ му способу индукции per enumemtionem simplicem; и сам закон всеобщей причин­ ной связи, построенный на основании по­ лученных таким путем результатов, имеет лишь такое (нелучшее) основание.

Таким образом, оказывается, что индук­ ция per enumemtionem simplicem не только не есть какой-то недозволенный логический процесс, но что она представляет собой в действительности единственно возможный вид индукции, так как даже логическая цен­ ность, или состоятельность более совершен­ ного процесса зависит от закона, который сам добыт этим безыскусственным спосо­ бом... Но не обнаруживаем ли мы непо­ следовательности, противополагая неточ­ ность одного метода строгости другого, тогда как этот второй метод обязан своим основанием первому, более неточному?

Эта непоследовательность — только ка­ жущаяся. Само собой разумеется, если бы ♦индукция при помощи простого перечис­

ления», была совершенно несостоятельным процессом, то не был бы состоятельным и ни один основанный на ней процесс, — подобно тому как мы не могли бы пола­ гаться на телескопы, если бы не доверяли своим собственным глазам. Будучи процес­ сом состоятельным, такая индукция только погрешима, притом погрешима в весьма различной степени. Если, поэтому, вместо более доступных ошибкам форм процес­ са мы можем употреблять прием, основан­ ный на том же самом процессе в его ме­ нее погрешимой форме, то мы достига­ ем этим весьма существенного усовершен­ ствования. А в этом именно и заключается значение научной индукции.

Заключение из опыта должно быть признано недостоверным, если оно не на­ ходит себе подтверждения в последующем опыте. Согласно с этим критерием, «индук­ ция при помощи простого перечисления»

— другими словами, обобщение того или другого факта просто на основании от­ сутствия в нашем опыте противоречащих случаев —дает вообще сомнительное и не­ надежное основание для уверенности: при дальнейшем опыте такие обобщения то и дело оказываются ложными. И тем не ме­ нее эта индукция все-таки дает некоторую уверенность, во многих случаях достаточ­ ную для руководства в обыденной жизни. Нелепо было бы сказать, что те обобще­ ния, к которым люди пришли в самом начале своего опыта (каковы, например, такие суждения, как «пища питает», «огонь жжет», «вода потопляет»), -- недостойны доверия4. Результаты первоначальной, не­ научной индукции обладают различными степенями достоверности, и от такого раз­ личия (как замечено в четвертой главе этой Книги) зависят правила усовершен­ ствования индуктивного процесса. Усовер­ шенствование это заключается в исправ­ лении одного из таких безыскусственных обобщений при помощи другого. Как уже было указано, это —все, что может сделать искусство, Проверять обобщения, показы­ вая, что они либо вытекают из какой-ли- бо более строгой индукции, из какого-ли- бо обобщения, основывающегося на более широком опытном основании, либо про-

типоречат такой индукции, — в этом альфа п омега индуктивной логики.

5 3. Степень ненадежности метода про­ стого перечисления стоит в обратном от­ ношении к широте обобщения. Метод этот ненадежен и недостаточен как раз постоль­ ку, поскольку объект наблюдения имеет спе­ цифический характер и ограничен по сво­ ему объему. С расширением сферы наблю­ дения этот ненаучный метод становится псе менее и менее погрешимым, и наи­ более всеобщие истины — как, например, закон причинной связи и принципы науки о числе и геометрии — вполне доказыва­ ются по одному этому методу, да и не до­ пускают никакого другого доказательства.

Относительно всех тех обобщений, о которых мы сейчас говорили (а именно, единообразий, зависящих от причинной связи), истинность только что сделанно­ го замечания с очевидностью вытекает из принципов, установленных в предыдущих главах. Если на основании того, что то или другое совпадение наблюдалось известное число раз и что мы не знаем ни одного противоположного случая, мы сразу при­ знаем этот факт всеобщей истиной или законом природы, не проверяя его при помощи какого-либо из четырех методов индукции и не выводя его из других из­ вестных нам законов, — то мы сделаем, вообще говоря, грубую ошибку. Однако мы имеем полное право считать такое совпа­ дение эмпирическим законом, истинным в известных пределах времени, простран­ ства и обстоятельств, — лишь бы число наблюденных совпадений было больше то­ го, какое можно с вероятностью припи­ сать случайности. Основанием, почему мы не распространяем такого закона за ука­ занные пределы, является то, что истин­ ность его внутри этих пределов зависит, быть может, от размещений, относительно наличия которых в каком-либо месте нель­ зя заключать на основании существования их в другом месте; кроме того, истинность его может зависеть от случайного отсут­ ствия противодействующих факторов, ко­ торые могут появиться во всякий другой момент времени или при малейшей пере­

мене в обстоятельствах. Если мы поэто­ му предположим объект того или другого обобщения настолько распространенным, встречающимся столь часто, что не будет такого времени, пространства и сочетания обстоятельств, в которых это обобщение не должно было бы оказаться либо истин­ ным, либо ложным, и раз оно всегда будет оказываться истинным, то, значит, истин­ ность его зависит только от таких разме­ щений, которые существуют во все време­ на и во всех местах, а потому и отмене­ но оно может быть только такими проти­ водействующими факторами, которые ни­ когда в действительности не встречаются. Следовательно, здесь мы будем иметь эм­ пирический закон, совпадающий своими пределами (коэкстенсивный) со всем че­ ловеческим опытом; различие мевду эм­ пирическим законом и законом природы здесь исчезает, и наше обобщение получа­ ет место среди наиболее прочно установ­ ленных и в то же время наиболее широких истин, какие только возможны в науке.

Но самое широкое по своему содержа­ нию из всех обобщений, удостоверяемых опытом и касающихся последовательности и сосуществований между явлениями, есть закон причинной связи. По всеобщности, а потому (если справедливы предшеству­ ющие замечания) и по достоверности он занимает первое место среди всех наблю­ давшихся единообразий. И если мы об­ ратим внимание не на то, в чем люди имели основание быть уверенными в эпо­ ху младенчества знания, а на то, в чем можно быть разумно уверенным теперь — при настоящем, более развитом его состо­ янии, то мы найдем себя вправе считать этот основной закон (хотя сам он получен при помощи индукции из частных зако­ нов причинной связи) не менее, а напро­ тив, более достоверным, чем любой из тех законов, из которых он был выведен. Он придает им столько же доказательности, сколько сам получает от них. Действитель­ но, нет, вероятно, ни одного даже из наи­ лучшим образом установленных законов причинной связи, который не подвергал­ ся бы иногда противодействию и из ко­ торого поэтому не было бы кажущихся

исключений. Исключения эти необходимо и естественно должны были бы поколебать доверие ко всеобщности этих законов, ес­ ли бы не индуктивные процессы, основан­ ные на рассматриваемом всеобщем зако­ не, которые дают нам возможность при­ писать такие исключения влиянию про­ тиводействующих причин, примирив их этим путем с теми законами, с которы­ ми они стоят в кажущемся противоречии. Сверх того, вследствие невнимания к како- му-либо существенному обстоятельству — в формулы частных законов могут вкрасть­ ся ошибки, и вместо истинного положе­ ния получится тогда такое, которое будет ложно в качестве всеобщего закона, хотя во всех наблюдавшихся до сих пор случаях будет вести к тому же самому результату, к какому повел бы и такой всеобщий за­ кон. Из закона же причинной связи мы, напротив, не знаем ни одного исключе­ ния, и даже те исключения, которые огра­ ничивают или, по-видимому, уничтожают те или другие частные законы, не только не противоречат этому всеобщему закону, но еще подтверждают его: во всех доста­ точно доступных для нашего наблюдения случаях мы в состоянии объяснить разни­ цу либо отсутствием той или другой при­ чины, бывшей налицо в прежних случаях, либо присутствием какой-нибудь причи­ ны, обыкновенно не имевшей там места.

Ввиду того что закон причинной свя­ зи обладает, таким образом, достоверно­ стью, он может сообщать ее и всем другим выводимым из него индуктивным положе­ ниям. Можно считать, что в этом законе находят себе окончательное подтвержде­ ние более узкие индукции, так как из числа их нет ни одной, которая не становилась бы более достоверной, раз мы получаем возможность связать ее с более широкой индукцией и показать, что ее нельзя от­ рицать, не отрицая вместе с тем и закона, по которому все, что начинает существо­ вать, имеет свою причину. Это оправдыва­ ет нашу кажущуюся непоследовательность, которая состоит в том, что мы признаем «индукцию через простое перечисление» пригодной для доказательства общей ис­ тины, служащей основанием научной ин­

дукции, и в то же время отказываемся по­ лагаться на такую индукцию в случаях бо­ лее узких обобщений. Я вполне допускаю, что обобщение было бы, в более очевид­ ных единообразиях явлений, возможно и в том случае, если бы закон причинной свя­ зи был вовсе неизвестен. И хотя во всех таких случаях обобщение было бы более или менее (а в некоторых даже чрезвы­ чайно) ненадежно, все-таки и оно могло бы гарантировать известную степень ве­ роятности. Но нам нет нужды определять, насколько велика могла бы быть эта ве­ роятность: она никогда не может достиг­ нуть той степени достоверности, какую то или другое положение приобретает в том случае, если, по применении к нему четы­ рех методов, предположение об его ложно­ сти оказывается несовместимым с законом причинной связи. Таким образом, мы име­ ем логическое право — и условия научной индукции вынуждают нас к этому — пре­ небречь вероятностями, основывающими­ ся на раннем, грубом методе обобщения, и считать всякое менее широкое обобщение доказанным лишь постольку, постольку его подтверждает закон причинной связи, и вероятным лишь постольку, поскольку ра­ зумно будет ожидать для него такого под­ тверждения.

§4. Утверждение, что наши индуктивные процессы предполагают закон причинной связи, а в то же время сам закон при­ чинной связи есть частный случай индук­ ции, является парадоксом только с точ­ ки зрения старой теории умозаключения, по которой в силлогизме общая истина, или большая посылка, служит действитель­ ным доказательством частных истин, вы­ водимых из нее в заключении. Соглас­ но же тому учению, которого в Насто­ ящем трактате5 держались мы, большая посылка не доказывает заключения; она сама основывается на том же доказатель­ стве, на какое опирается и заключение. Что лорд Пальмерстон смертен, это дока­ зывается не тем, что «все люди смертны»; вывести как эту общую истину, так и ука­ занный частный факт (притом с совер­ шенно одинаковой степенью уверенности)

чтобы давление на все стороны каждой из их частиц было одинаково: таковы пас­ сатные ветры и муссоны. Прежде можно было предполагать, что молния не под­ чиняется никаким законам; но как толь­ ко была установлена ее тождественность с электричеством, стало ясно, что в неко­ торых из своих проявлений она должна повиноваться действию некоторых опре­ деленных причин. И я не думаю, чтобы теперь во всем нашем опыте относитель­ но природы — по крайней мере, в пре­ делах Солнечной системы — существовал какой-либо предмет или событие, относи­ тельно которых не было бы установлено путем прямого наблюдения, что они следу­ ют своим особым законам, или не было бы доказано, что они близко сходны с таки­ ми предметами или событиями, которые — в своих более нам привычных проявлени­ ях или при более ограниченном масшта­ бе — повинуются определенным законам. Невозможность же для нас проследить эти законы при более значительном масшта­ бе и в более неясных случаях объясняется многочисленностью и сложностью видо­ изменяющих причин или их недоступно­ стью для наблюдения.

Таким образом, с расширением опы­ та рассеялось то сомнение, какое должна была вызывать всеобщность закона при­ чинной связи в ту эпоху, когда существо­ вали явления, казавшиеся явлениями sui generis — такими, которые не имеют об­ щих законов ни с каким из других классов явлений и для которых в то же время не установлено и специальных законов. Но уже и ранее того, как явились достаточ­ ные основания для признания этого ве­ ликого обобщения достоверным, им мож­ но было разумно пользоваться в качестве вероятности самого высшего порядка, как им и пользовались на самом деле. В де­ ле доказательства, как и во всем прочем, мы не нуждаемся в абсолютном, да и не можем достигнуть его. Даже относительно самых крепких убеждений наших справед­ ливо, что мы должны держать свой ум го­ товым к восприятию противоречащих им фактов, и что мы только в том случае полу­ чаем право с полным доверием полагаться

на свои убеждения, если нами приняты все предосторожности и между тем нам все-таки не попадается ни одного такого противоречащего случая. Все, что оказа­ лось истинным в бесчисленном количе­ стве случаев и ни в одном, несмотря на надлежащее исследование, не оказывалось ложным, — все это мы смело можем счи­ тать всеобщим до тех пор, пока не окажет­ ся какого-либо несомненного исключения (если природа данного случая такова, что действительное исключение едва ли могло бы ускользнуть от нашего внимания). Раз решительно всякое явление, какое только мы могли изучить достаточно хорошо для того, чтобы ответить на вопрос об его при­ чине, имело причину, за которой оно не­ изменно следовало, то разумнее предполо­ жить, что невозможность для нас указать причины других явлений обусловливает­ ся нашим неведением, чем признать суще­ ствование явлений, не имеющих причин,

— тем более, что такими явлениями ока­ зываются как раз те, которых мы не могли до сих пор как следует изучить.

Надо заметить, однако, что такое до­ верие к нашим заключениям теряет осно­ вания, раз обстоятельства нам неизвестны и лежат за пределами возможного для нас опыта. Относительно отдаленных звездных пространств, где явления могут быть со­ вершенно несходны с теми, которые из­ вестны нам, столь же безрассудно было бы утверждать с уверенностью как то, что там господствует рассматриваемый общий за­ кон, так и то, что там имеют силу те част­ ные законы, которые, как оказалось, име­ ют всеобщее значение для нашей плане­ ты. Единообразие последовательности со­ бытий, иначе называемое «законом при­ чинной связи», надо признать не законом Вселенной, а законом только той ее части, которая доступна нашим средствам досто­ верного наблюдения (причем его можно в известной мере распространять и на смеж­ ные случаи). Распространять же его дальше значило бы делать бездоказательное пред­ положение, которому напрасно было бы стараться приписать какую-либо вероят­ ность, так как здесь нет никакого опытного основания для оценки ее степени 6.