!Экзамен зачет 25-26 год / matskevich_im_aminov_ii_antonian_ea_i_dr_kriminologiia

анализ состояния, структуры и динамики преступности в мире показывает, что в ряде государств (США, Китай, Германия), до недавнего времени выделявшихся среди других более высокими и темпами роста преступности, особенно масштабами беловоротничковой преступности, в последнее время наблюдаются устойчивые положительные изменения в этой части. Казалось бы, что в такой ситуации страны с худшими количественными и качественными характеристиками преступности оперативно обратятся к опыту своих дальних и ближних более успешных соседей. Но так происходит не всегда, а российское восприятие опыта стран с низким уровнем преступности в основном носит точечный, нередко случайный, бессистемный характер.

Более того, как правило, в современной российской криминологической литературе изучение зарубежного опыта в борьбе с преступностью ограничивается приведением отдельных примеров, почерпнутых из периодической печати и касающихся отдельных стран или регионов. Подобный методический, примитивный, по сути,

подход к познанию сторонних достижений в той или иной сфере общественной деятельности напоминает отчет 500-летней давности Христофора Колумба испанской королеве Изабелле I Кастильской об открытии новых земель. Конечно, этого в XXI в.

недостаточно, тем более что современные информационные возможности позволяют подойти к решению названной проблемы более профессионально, обстоятельно и всесторонне. Например, структура современного научного исследования,

посвященного проблемам изучения преступлений в зарубежных странах, должна включать как минимум: а) уголовно-правовой анализ; б) правоприменительную практику; в) криминологическую характеристику исследуемых преступлений; г)

сравнительную оценку зарубежных систем мер противодействия преступлениям.

Причем необходимо дифференцированно рассматривать эти вопросы в странах с высокоразвитой рыночной экономикой, в развивающихся странах. Опыт стран нужно изучать и анализировать с учетом существенно различающегося состояния преступности по коэффициенту преступности. Соответственно в этом ключе следует вести разработку теоретических предпосылок и практических мер по формированию

391

институциональных механизмов использования зарубежного опыта борьбы с преступностью.

Недостатки в современном восприятии зарубежного опыта борьбы с преступностью в основе своей не проистекают из российского прошлого. Здесь принципиально важно подчеркнуть, что российские традиции в этой части противоположного свойства. В самом деле вряд ли возможно, даже при сверхжелании, отыскать в нашей истории периоды, когда откровенно игнорировались бы зарубежные достижения в области борьбы с преступностью. Например, наиболее масштабно, а подчас даже чрезмерно Россия обращалась к зарубежному опыту при Петре I. В те времена практически во всех российских правовых актах, направленных на укрепление правопорядка, четко просматривалась зарубежная правотворческая и правоприменительная практика.

Правда, не все в России получилось так, как у зарубежного носителя опыта борьбы с преступностью. Петру I, который подчас действовал в «ручном режиме»,

приходилось вносить соответствующие российской действительности дополнения и уточнения. Это касалось, в частности, реализации в России зарубежных моделей борьбы с казнокрадством и мздоимством. Например, при личной поддержке Петра I

выходец из тульских кузнецов Н. Д. Антуфьев (из рода Демидовых) заложил на Урале основу российской горно-металлургической промышленности (более 50 заводов и рудников). Не обошлось здесь, конечно, и без тотальных злоупотреблений и разворовывания государственных средств. Поскольку борьба с подобными явлениями во времена Петровских реформ рассматривалась в качестве приоритетной,

разобраться в этом деле было поручено управляющему казенными заводами на Урале В. Н. Татищеву, который нашим современникам более известен как автор пятитомной

«Истории российской с самых древнейших времен». В. Н. Татищев был опытным государственным деятелем (в течение нескольких лет он был астраханским губернатором). Довольно быстро нашлись многочисленные подтверждения небезупречности клана Демидовых. Но реализовать полученные при проверках доказательства злоупотреблений, наказать виновных в их совершении Татищеву

392

оказалось не под силу. Петра I моментально завалили жалобами на Татищева, обвиняя его во всех смертных грехах. Конечно, император прекрасно знал цену всех обвинений в адрес своего сверхчестного управляющего на Урале. Тем не менее,

поскольку Демидовы умели не только воровать и брать мзду, но и обеспечивали Россию чугуном и сталью, без которых страна не могла существовать в условиях постоянных войн, их оставили в покое. Татищева отозвали в Санкт-Петербург,

обеспечив достойные его таланта должности и звания. Злоупотребления Демидовых остались безнаказанными, а прогрессивные западные идеи о равенстве всех перед законом и судом в России реализовать не удалось даже Петру I.

Весьма активными в части ориентации на зарубежный опыт борьбы с преступностью были и другие светские властители России, например Екатерина II. Можно вспомнить механизм создания и внедрения в практику ее знаменитого Наказа. Именно этот весьма объемный документ, построенный с учетом демократических воззрений знаменитых европейских философов и юристов, долгое время был настольной книгой российских разработчиков системы мер борьбы с преступностью.

Довольно ощутимым в России было западное влияние и во времена подготовки и проведения Судебной реформы 1864 г. Процесс восприятия в России зарубежного опыта борьбы с преступностью был популярен и в советский период. Сразу после окончания Гражданской войны во многих регионах страны стали активно функционировать разного рода кабинеты по изучению преступности,

криминологические лаборатории, отделы моральной статистики, где широко использовались мировые достижения уголовно-правовой и криминологической мысли. В сверхослабленной, разоренной многолетней войной Советской России уже в начале 20-х гг. XX столетия вышли в свет многочисленные работы зарубежных классиков криминологии, уголовного права и криминалистики.

«Правовое окно в Европу» с российской стороны не закрывалось даже в периоды максимального противостояния двух мировых политических систем. Правда, была одна деталь, воспринимаемая сейчас с улыбкой. Дело в том, что обязательный критический анализ зарубежных правовых теорий и практики борьбы с

393

преступностью в советский период выступал нередко в качестве одного из главных,

хотя подчас формальных, требований, предъявляемых к научным работам. Например,

в кандидатских и докторских диссертациях и монографиях того времени в качестве обязательного был раздел, посвященный критике буржуазных теорий причин преступности, а также реакционной сущности буржуазной криминалистики и др. Но такая словесная дань времени существенно не затрудняла усилий авторов и не была сколько-нибудь серьезным препятствием изучения достижений мировой науки и практики в исследуемом направлении. В последующем, начиная с 90-х гг. XX в., этот пережиток прошлого полностью утратил смысл. В то же время произошел научный крен в другую крайность. Даже в очевидных ситуациях, когда критическая составляющая в оценке в России зарубежного опыта борьбы с преступностью была действительно необходима, это обстоятельство подчас игнорировалось со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями.

Объем и содержание воспринимаемых зарубежных моделей борьбы с преступностью

вРоссии постоянно изменяются. Еще недавно, например, приоритетными считались проблемы международного сотрудничества в области борьбы с организованной преступностью. В дальнейшем на первый план оказались выдвинуты вопросы интернационализации системы мер противодействия киберпреступности. Буквально

вначале 2015 г. после террористического акта в редакции парижского сатирического еженедельника «Шарли Эбдо» (Charlie Hebdo) самую высокую степень актуальности

вплане взаимопроникновения взаимодействия систем профилактики приобрели вопросы интернационализации противодействия так называемому этнотеррору.

Последнее обстоятельство в некоторой степени актуально и для России.

Проблемы России в решении современных и этнических вопросов интернациональны по сути и хорошо знакомы в других странах, даже в тех, которые по ряду позиций,

прежде всего экономических, имеют по сравнению с нашей страной определенные криминологические преимущества. Так, например, в ряде европейских стран с высокоразвитой рыночной экономикой в последние год-два на самом высоком уровне была признана бессмысленной и ошибочной политика мультикультурализма. По

394

модифицированной новой концепции лидеров ряда ведущих западных стран в государстве, где существует ведущий, преобладающий в количественном отношении этнос, гармоничное развитие разных культур должно осуществляться только в русле традиций и ценностей ведущего этноса. Насколько приемлема эта новелла,

современный зарубежный взгляд на проблему западной модели межнациональных и конфессиональных отношений для Российской Федерации? Думается, западный опыт в этой области был бы для нашей страны весьма существенным упрощением.

Соответственно вопрос о его восприятии в России неактуален. Здесь как раз тот случай, когда спешить с внедрением западных концепций борьбы с преступностью в российскую практику не стоит. Более рационально в данной ситуации максимальным образом использовать методические преимущества стародавнего российского бюрократического изобретения в виде «долгого ящика».

Определяя приемлемый для нас уровень ориентации на Запад в вопросах предупреждения злоупотреблений, касающихся межнациональных и других подобных конфликтов, необходимо, конечно, учитывать уникальные российские достижения в этой части. Например, у каждой из 182 этнических общностей, которые веками проживают на территории нашей огромной станы, несомненно, есть свои общепризнанные плюсы и далеко не всеми и везде воспринимаемые специфические черты, традиции и обычаи. Как правило, у всех есть чему научиться и черты, которые нецелесообразно механически воспринимать. Эти общеизвестные истины, к

сожалению, не всегда реализуются не только на бытовом уровне, но и при принятии тех или иных управленческих решений, в законотворческой и правоприменительной деятельности. Именно это чревато многими неприятностями. Ведь не только пламя возгорается из искры. Повседневная практика — наглядное тому подтверждение.

Например, на федеральном уровне на протяжении нескольких лет активно обсуждался не стоивший на самом деле «выеденного яйца» вопрос о возможности разрешения по религиозным соображениям фотографироваться на документы женщинам в платках, а мужчинам — в шапках (папахах). Некоторые правоохранительные структуры, противясь подобным разрешениям, убеждали

395

общество в том, что такое нововведение существенно затруднит идентификацию личности владельца документа, где головной убор закрывает уши. Вопрос о подобном запрете отнюдь не праздный. Дело в том, что всякие ограничения, направленные против национальных, а тем более религиозных обычаев во все времена и везде воспринимаются весьма болезненно, особенно, если эти ограничения и запреты не имеют достаточных к тому научных оснований. В данном случае речь идет именно о таком непродуманном ограничении. Ведь знакомому с основами криминалистики специалисту хорошо известно, что уши далеко не единственное место на голове человека, где имеются специфические, пригодные для идентификации личности черты его внешности, которые никакие шапки и платки скрыть не могут. Вот и получается, что всенародно демонстрируемая криминалистическая безграмотность представителей компетентных органов длительное время подталкивала к обострению межнациональных отношений, искусственному созданию никому не нужных проблем и мнимых трудностей.

То же самое произошло с получившим всероссийскую известность конфликтом между некоторыми школьниками, их родителями с администрацией одной из школ в Ставропольском крае по поводу возможности приходить на занятия в одежде,

подчеркивающей принадлежность школьника к той или иной конфессии. Некоторые представители местной администрации, не допускающие никаких отступлений от неписаного стандарта, подкрепляли свою позицию ссылками на правила и процедуры на этот счет, существующие якобы в некоторых странах и направленные на ограничение религиозных традиций школьников отдельных конфессий. Чем закончились эти ограничения в таких странах, как Франция, Великобритания и других, всем хорошо известно. Вот почему своевременное пресечение в Южных регионах России непродуманных инициатив малообразованных чиновников от образования заслуживает поддержки.

Чтобы не доводить мелкие, нередко бытовые частности до крайностей, без весомых причин не накалять ситуацию в обществе до запредельных показателей, важно не ждать очередного столкновения на этнической или религиозной почве, а находить

396

средства раннего выявления и предупреждения подобного рода конфликтов. На наш взгляд, суть одного из таких реально достижимых средств состоит в том, что всю правотворческую деятельность всех уровней в этой части следует осуществлять с учетом норм обычного права и существующих у больших и малых народов традиций взаимоотношений в многонациональной стране. Не исключено, что подобный подход можно будет законодательно закрепить, как это сделано в России по вопросам борьбы с коррупцией, когда все проекты законов и подзаконных актов проходят проверку на их антикоррупционность.

Еще одно важное обстоятельство, касающееся этой проблемы. На сегодняшний день у нас отсутствует систематизированная информация о количественных и качественных характеристиках подобных названным действий, бессмысленных и абсолютно непродуманных с точки зрения наступления возможных негативных запретов и ограничений в сфере религиозных и этнических отношений. Без такой информации строить эффективную профилактическую работу малопродуктивно.

Сейчас же основным и, по существу, единственным источником названной информации являются средства массовой информации, и по многим показателям этого явно недостаточно.

Определение общезначимых направлений научных исследований и разработок

по борьбе с преступностью в странах мирового сообщества

Решение задач, касающихся определения общезначимых направлений научных исследований и разработок в области борьбы с преступностью, объективно предполагает необходимость выявления и дальнейший учет в практике международного сотрудничества системы зарубежных правовых

(криминологических) интересов в Российской Федерации. Многолетний опыт в этой части показывает, что даже в периоды существенного обострения политических и экономических отношений между Советским Союзом (Российской Федерацией) и

ведущими мировыми державами последние стремились поддерживать на

397

максимально возможном уровне сотрудничество с нашей страной именно в части борьбы с транснациональной преступностью, торговлей людьми, пиратством,

наркопреступностью, терроризмом и другими преступлениями, представляющими опасность для всех стран мирового сообщества. Тем более научные и практические достижения России в этих областях всегда были значительными, не случайно они легли в основу многих международных правовых документов, регулирующих вопросы борьбы с преступностью, и были восприняты многими странами.

По ряду причин объективного и субъективного характера российское влияние на решение негосударственных проблем противодействия преступности в последнее время несколько ослабло. И дело не только во внешних факторах, тех или иных санкциях против России. Есть просчеты и внутреннего характера. Для их преодоления в части снижения ошибок на стадии научных исследований и разработок международных значимых проблем борьбы с преступностью необходимо как минимум учитывать четыре своеобразия современных западных правовых

(криминологических) интересов в Российской Федерации. Суть западных правовых

(криминологических) интересов в Российской Федерации состоит в следующем.

1. Это не более чем одна из незначительных составляющих, как правило,

второстепенная часть в системе их политических, экономических, идеологических и иных интересов.

2.Категория динамичная, изменчивая и в случае необходимости и значимости западные интересы практически напрямую, в самые краткие сроки определяются уровнем политических и экономических контактов. В то же время материальные затраты на этот вид сотрудничества относительно невелики, что существенно облегчает процесс его восстановления и интенсивного развития.

3.В немалой степени данные интересы зависят от состояния и основных направлений криминологических исследований, уровня их исполнителей в Российской Федерации.

Личная составляющая, научный потенциал авторов этих исследований играют для

наших зарубежных партнеров сверхважную роль.

398

4. Подобные правовые интересы к России определяются особенностями их конкретных, внутригосударственных задач борьбы с преступностью

(наркопреступность, преступность несовершеннолетних и молодежи,

беловоротничковая преступность и др.).

Опыт показывает, что совпадение интересов в области борьбы даже с теми преступлениями, которые однозначно негативно воспринимаются большинством стран мирового сотрудничества, трудно достижимо. Вместе с тем в криминологической науке есть такие общезначимые и приемлемые для всех проблемы, решение которых в значительной степени положительно повлияет на борьбу с терроризмом, наркопреступностью и киберпреступностью и другими конвенционными преступлениями. В их числе фактически пробельная в криминологии проблема взаимосвязи социальной пассивности и преступности.

Как правило, в странах, где социальная пассивность граждан невелика, уровень преступности заметно ниже, чем в государствах, где граждане социально пассивны и не оказывают прямого или косвенного воздействия на преступность. Казалось бы,

найдена хорошая подсказка для определения перспективных, общественно значимых направлений научных исследований. Вместе с тем категория социальной пассивности как научная проблема находится на задворках общественных наук, особенно правовых, включая в первую очередь криминологию и уголовное право. Во всяком случае ни кандидатских, ни докторских диссертаций по этой тематике в праве пока нет. Нет и других монографий по названному направлению.

Радикальное научное продвижение этого вопроса в направлении выработки новых научных предложений и рекомендаций по совершенствованию криминологических механизмов воздействия на социальную пассивность предполагает прежде всего решение ряда задач. Одна из главных таких задач — это определение приемлемого для криминологии понятия «социальная пассивность». Решение практически с нуля столь сложной задачи существенно осложняется тем, что такого понятия нет не только в уголовном праве и криминологии. Нет его и в политологии, психологии и социологии. В давние времена в философии и психологии довольно активно и

399

обстоятельно обсуждались родственные социальной пассивности проблемы так называемого пофигизма как стиля жизни, выражающегося в максимальном удалении,

отстраненности от решения разного рода социальных и иных конфликтов.

Исповедующие философию пофигизма всю свою энергию, финансовые, физические

иинтеллектуальные ресурсы предпочитают вкладывать не в решение общезначимых задач, а в удовлетворение сугубо личных потребностей. Такое понимание пофигизма в основе своей идентично анализируемому нами явлению социальной пассивности, а

с криминологической точки зрения есть достаточно оснований рассматривать пофигизм и социальную пассивность как синонимы. Эти явления к тому же имеют весьма сходные количественные и качественные характеристики. Нет противоречий

исущественных различий и в их причинах, что в итоге определяет практически единую систему преодоления этого распространенного, негативного для общества в целом явления.

Обратим внимание на следующее обстоятельство. Социальная пассивность — это не сугубо российское изобретение и наша национальная черта характера. Вклад в копилку социальной пассивности внесли представители многих стран и континентов.

При этом количественные и многие качественные характеристики социального пофигизма в разных государствах не имеют существенных различий. Практически повсеместно число социально пассивных граждан, особенно в тех случаях, если вопрос касается так называемых зон повышенного риска, в 15—20 раз превышает численность социально активной части населения. Одновременно этот показатель весьма динамичен и в ту, и в другую стороны. Когда политическая, экономическая и социальная ситуация в конкретном регионе или в стране в целом претерпевает существенные изменения, но, как правило, в худшую сторону, уровень социальной активности резко возрастает и происходит это уже без принятия каких-либо организационно-управленческих и правовых решений со стороны властных структур.

В условиях же относительной стабильности и благополучия во всех основополагающих сферах общественной жизни социальная пассивность становится более типичной чертой, присущей гражданскому обществу. Такой механизм

400