!Экзамен зачет 25-26 год / matskevich_im_aminov_ii_antonian_ea_i_dr_kriminologiia

Социальные последствия коррупции изучены недостаточно. Они заключают в себе большие инерционные негативные механизмы. Эти механизмы проявятся в отдаленной перспективе, и их действие будет носить латентный характер. Поэтому,

например, коррупционная составляющая искусственного создания видимости благополучной статистики с раскрытием преступлений может проявиться совершенно неожиданно, когда выяснится, что за преступление, которое человек не совершал, он отбыл наказание в виде лишения свободы или, как в советское время,

был расстрелян.

Прогнозом коррупции занимаются многие общественные международные организации, но объективность их оценок и выводов, как правило, подвергается серьезной и обоснованной критике из-за размытых критериев оценки и подходов к изучению коррупции в разных странах. Более того, статистический материал часто вызывает большие сомнения, что вполне объяснимо, учитывая трудности, с которыми сталкиваются такие организации при изучении коррупции в той или иной стране. Они вынуждены пользоваться не только непроверенными данными, но даже откровенными слухами, сплетнями и оценками сомнительных экспертов. К

сожалению, усугубляет такую ситуацию очевидная политическая составляющая их деятельности, которая совершенно открыто присутствует практически в каждой международной организации. Значительная их часть финансируется конкретными институтами государственной власти некоторых стран. Политический заказ при таких обстоятельствах является неизбежной частью их функционирования.

Территориальные различия коррупции порой вызваны разнообразными факторами,

поэтому классифицировать их можно, только применив различные критерии,

которые будут иметь функциональное значение лишь в данном конкретном случае и на данной конкретной территории. При этом жесткость подходов, связанная единообразием понимания негативной сути коррупции на федеральном уровне, будет обратно пропорциональна положительному эффекту от их внедрения на практике.

Даже разовые устрашающие акции в виде, например, арестов высокопоставленных должностных лиц, без учета таких «мелочей», как именно, в какой форме и каким

141

способом эти аресты происходят, не могут дать серьезного эффекта вне территориальной специфики. Опыт советского прошлого, когда действовала единая система пропаганды и воспитания, которая после распада Советского Союза оказалась абсолютно неэффективна, особенно в республиках с традиционно сильными клановостью и родственными племенными взаимоотношениями, доказал пагубность и бесперспективность игнорирования территориальных различий.

Примерно то же самое можно сказать о необходимости учета особенностей коррупции применительно к отдельным видам хозяйственной и управленческой деятельности. Например, введение так называемого нулевого порога выдоха при проверке на наличие алкоголя в организме человека привело к масштабным злоупотреблениям со стороны полицейских, патрулирующих автомобильные дороги.

При этом бесперспективность такой меры подтверждается статистикой гибели людей на дорогах, которая, к сожалению, не имеет положительной динамики.

Исследование «положительного» эффекта коррупции в действительности могло бы способствовать выявлению острых болевых точек и недостатков в управлении и деятельности институтов государственной власти, устранение которых привело бы к значительному совершенствованию государственного аппарата. Важно отметить, что затраты на устранение подобных болевых точек, которые граждане обходят при помощи коррупции, давая подношения государственным служащим за то, что они упрощают какие-то бюрократические процедуры, не требуют больших вложений и осуществления контрольнонадзирательных полномочий. Такие бюрократические преграды нужно убирать.

Исследование личности коррупционера всегда актуально. К сожалению, работы по данной теме нередко носят однобокий и неглубокий характер. Они также грешат стандартными подходами и штампами, известными еще с советских времен. Не умаляя достоинства прошлых разработок, стоить иметь в виду, что личность современного коррупционера не просто претерпела существенные изменения практически по всем параметрам, но продолжает меняться, причем настолько стремительно, насколько быстро меняется даже не система государственного

142

управления, а система совершенствующихся рыночных механизмов хозяйственной деятельности.

Изучение зарубежного опыта борьбы с коррупцией, как и эффективности уголовно-

правовых запретов, должно стать повседневной заботой тех, кто реально заинтересован в борьбе с коррупцией. Обусловлено это сложившимися штампами либо о чрезмерном преувеличении значения такого опыта (причем почему-то опыта западных ученых, но не ученых остального мира), либо об идеологически оправданном его игнорировании.

В российской криминологической литературе такие ученые, как М. М. Бабаев, В. Е.

Квашис, В. В. Лунеев, выносили эти вопросы на обсуждение в разных вариантах.

Однако сегодня практическое их восприятие ничтожно мало даже в тематике диссертационных и иных работ монографического свойства.

143

Глава 5. Насильственная серийная преступность

Изучение проблем противодействия серийной преступности всегда привлекало внимание ученых различных школ и направлений, использующих разнообразный методический инструментарий — количественный и качественный анализ основных тенденций этих преступлений; привлечение разнообразных баз данных — публикаций в средствах массовой информации, уголовных дел, экспертных оценок,

результатов интервьюирования серийных убийц, отбывающих срок заключения или содержащихся в стационарах принудительного лечения, и т.д.

Особая актуальность и междисциплинарность данной проблемы приводит к необходимости в рамках настоящей главы обратиться к разработкам и выводам таких отечественных ученых, как Ю. М. Антонян, С. В. Бородин, К. К. Горяйнов, Н. А.

Исаев, Г. М. Миньковский (криминология); В. С. Минская, В. Е. Квашис, Э. Ф.

Побегайло, Д. В. Ривман, Л. В. Франк (виктимология); А. П. Дьяченко, А. Н. Игнатов,

А. А. Пионтковский, М. Д. Шаргородский, Я. М. Яковлев (уголовное право); Г. Н.

Буслаев, А. А. Протасевич, А. Л. Протопопов, Н. Н. Китаев, А. И. Дворкин, Ю. П.

Дубягин, А. В. Хамуков, А. С. Фомина, А. В. Старушкевич, И. В. Сичковская, С. Н.

Синявский (криминалистика); М. И. Авдеев, А. О. Бухановский, Б. В. Шостакович

(судебная медицина и психиатрия); Г. С. Васильченко, Г. Б. Дерягин, А. Нохуров, А.

А. Ткаченко (сексология и сексопатология); А. И. Анфиногенов, М. С. Басенко, С. Н.

Богомолова, В. В. Гульдан, И. А. Кудрявцев, А. Ю. Лаговский, О. А. Логунова, О. Ю.

Михайлова, В. А. Образцов, Е. Г. Самовичев, С. Б. Целиковский (криминальная,

криминалистическая, оперативно-розыскная психология) и др. Они внесли значительный вклад в изучение факторов и механизмов формирования криминальной агрессии, типологии серийных убийц, моделирование личности и поведения потенциальных насильственных преступников.

Наряду с этим в разработке научно обоснованных практических предложений по совершенствованию мер, позволяющих своевременно выявлять лиц, склонных к

144

совершению серийных насильственных преступлений (криминальное профилирование), оказывать на них предупредительное воздействие, велика роль таких зарубежных авторов, как Д. Абрахамсен, Д. Грубин, П. Дитц, Д. Дуглас, С.

Еггер, К. Имелински, Д. Кантер, Ф. Каприо, Р. Крафта-Эбинг, Д. Норрис, Р. Ресслер,

З. Старович, Д. Фокс, З. Фрейд, Э. Фромм, X. Шехтер, Д. Эверит и др.

Разработаны и успешно применяются системы компьютерного анализа серийных преступлений с построением модели личности преступника, а также активно действуют компьютерные базы данных VICAP (США) и CATCHEN (Великобритания), программное средство Psychometric Expert (Россия) и др.

Понятие и виды серийной преступности

Впервые словосочетание «серийная преступность» появилось в конце XIX в. в связи с описанием личности первого официально зарегистрированного американского серийного преступника Генри Говарда Холмса. В научный оборот данный термин в контексте серийного убийства был введен в 70-х гг. XX в. крупным экспертом в области расследования тяжких насильственных преступлений Робертом К. Ресслером во время следствия по делу об убийстве, совершенном Д. Берковитцем («Сын Сэма»).

Однако вплоть до начала XXI в., несмотря на обилие публикаций, посвященных данной проблеме, не было дано четкого определения этого понятия, не были выделены его основные правовые характеристики. Наиболее признанной стала дефиниция С. А. Еггера, который под серийным убийством, в том числе на сексуальной почве, понимал второе и/или последующее убийство,

характеризующееся отсутствием отношений между преступником и жертвой,

встречающееся в различное время, в различных географических регионах, не имеющее связи с начальным и последующим убийствами. Однако признаки серийного убийства, выделенные Еггером, вызвали у многих исследователей возражения.

145

Спорным оказался прежде всего вопрос об отграничении серийного убийства от других форм множественного убийства, в частности от массового. Так, еще П. Е. Дитц определял массовые убийства как преступления, в которых значительное число жертв было намеренно лишено жизни единственным преступником в отдельном инциденте.

В другом определении В. Дж. Геберта массовое убийство изображается как отдельный инцидент в пределах короткого временного отрезка. Уточняя временной признак, типичный для серийного убийства, он отмечал наличие перерывов между убийствами как минимум от двух дней до нескольких недель или месяцев.

Коренным моментом при раскрытии понятия серийного убийства является отграничение его не столько от массового, сколько от многоэпизодного. Следует согласиться с мнением О. Ю. Михайловой и С. Б. Целиковского, что многоэпизодное убийство является более широким понятием, включающим различные по правовым и психологическим критериям деяния: а) заказные убийства; б) убийства, совершаемые неоднократно; в) убийства свидетелей и/или соучастников ранее совершенного преступления и т.п. При этом другие виды многоэпизодных убийств отличаются от серийных, целым рядом специфических признаков.

Во-первых, отдельные эпизоды в таких убийствах чаще всего совершаются по различным мотивам и по-разному осмысливаются субъектами таких преступлений.

Даже в тех случаях, когда преступления совершаются на основе схожей насильственной мотивации, у преступника сохраняется персонифицированное

(личностно значимое) отношение к жертве, что и определяет характер его действий.

В серийных же преступлениях проявляются единство и патосексуальный характер мотивации отдельных эпизодов, что позволяет говорить не столько о серийных убийствах, сколько о серийных сексуальных убийствах.

Во-вторых, в многоэпизодных преступлениях, как правило, не вызывает сомнений разумность цели, к достижению которой стремился виновный. Преступник наказывает жертвы за те действия, которые они совершили или могли бы совершить.

В серийных преступлениях основной целью преступника является иррациональное наказание жертвы. В этих преступлениях жертвы выступают в определенном смысле

146

символами некоего явления, которое должно быть уничтожено, или события, которое не должно наступить.

В-третьих, для многоэпизодных убийств не характерны признаки стереотипности и ритуальности агрессивного поведения. Персонифицированное отношение преступника к жертве обусловливает разнообразие проявлений агрессивного поведения. Единство мотивации и деперсонификация жертвы определяют исполнение одного и того же репертуара в различных эпизодах серийных преступлений. Что касается других признаков (временные интервалы между эпизодами, отсутствие взаимоотношений между преступником и жертвой и др.), то они достаточно вариативны и не являются, по мнению О. Ю. Михайловой, С. Б.

Целиковского, типичными признаками серийного убийства.

В научной литературе находит также отражение дискуссионный вопрос о количестве преступлений, оцениваемых как серия. Достаточно ли для этого двух преступлений?

И хотя в определении, приведенном ранее, подразумевается, что для этого достаточно двух убийств, большинство авторов указывают, что убийств должно быть значительно больше (три и более).

Несмотря на то что УК РФ не содержит такого понятия, как «серийное убийство», и

отдельной статьи, посвященной серийным убийствам, ст. 105 УК РФ дает определение убийства и его квалифицирующих признаков, которые целиком охватывают и признаки серийного убийства. Кроме того, в уголовном законе имеется понятие множественности преступлений, которое регулируется двумя нормами — ст. 17 УК РФ (совокупность преступлений) и ст. 18 УК РФ (рецидив преступлений).

Единый для этих норм признак: количество преступлений должно быть не менее двух. И если для квалификации серии достаточно двух преступлений по причине отчетливого проявления уже во втором деянии характерных признаков (почерка)

виновного, то на практике по двум преступлениям, совершенным даже в строго определенном регионе, трудно сделать вывод о начале столь специфического и криминологически значимого признака, как серия.

147

Для криминологии кроме квалифицирующих признаков убийства как такового при определении серийного убийства представляется важным первоначально выделить основные черты этого понятия, отличающие его от других смежных понятий. Так, А.

О. Бухановский определил серийное убийство как совершенное неоднократно и характеризующееся наличием признаков специфического (часто патологического)

криминального почерка виновного. Кроме того, согласно его позиции специфика криминального почерка серийного убийцы заключается: 1) в однотипности жертв; 2)

повторяемости ситуаций и мест, где совершаются преступления; 3) однотипности и специфичности способов нападения; 4) стереотипности, ритуальности поведенческой агрессии.

Раскрывая подробнее эти признаки, отметим, что серийные убийцы чаще всего

«специализируются» на достаточно четко очерченном типе жертв. Это могут быть,

например, молодые женщины с длинными светлыми (или темными) волосами,

определенной национальности и социального положения, дети, проститутки,

бродяги. Тип выбираемой жертвы связан с особенностями аномального развития преступника (наличием психотравм, проблемами межличностного, в частности сексуального, общения и т.д.). При этом отношение к жертве носит деперсонифицированный характер, т.е. жертва, как было сказано ранее, воплощает некий символ, подлежащий наказанию и/или уничтожению.

В исследованиях Дж. Левина, Дж. Фокса выделяются две общие характеристики жертв серийных убийц: а) физическая и психическая уязвимость; б) сниженный социальный контроль.

Анализ известных случаев показал, что, с одной стороны, активное сопротивление жертвы, как правило, заставляет насильника отказаться от совершения преступления,

с другой — убийства удается избежать благодаря осторожности потенциальной жертвы или вмешательству посторонних.

Другой характеристикой, важной для описания серийных убийств, является однотипность способов знакомства с будущей жертвой и особенностей мест совершения преступления. Неслучайно серийные убийства и все, что с ними связано,

148

часто получают свои кодовые названия или остаются в народной памяти именно по типичности мест их совершения (операция «Лесополоса», «Битцевский маньяк», «Маньяк из Невского лесопарка», «Ташлинский душитель» и т.д.).

Еще один из признаков этого типа убийств — modus operandi («способ действия») и signature («автограф»), составляющие в совокупности известное всем криминологам и криминалистам понятие «почерк преступления». Почерк преступника указывает на динамику его когнитивных и эмоциональных процессов, лежит в основе мотивации поведения, становится косвенным отражением его личности, образа и смысла жизни,

характеризует сексуальный опыт, а потому имеет не столько криминалистический,

сколько криминологический подтекст. Так, анализ места преступления может отражать садистский (порой — патологический) характер действий преступника.

Поданным Федерального бюро расследований, в отличие от других убийств, где огнестрельное оружие — наиболее распространенный тип оружия, серийные преступники лишают жизни своих жертв «вручную». Изучение 159 серийных убийств за период с 1795 по 1988 г. выявило несколько наиболее характерных способов, используемых в процессе причинения смерти: 1) увечье — 55%, 2)

удушение — 30%, 3) забивание насмерть — 15%. По оценке Р. Р. Хезелвуда и Дж. Ф.

Дугласа, достаточно редкое применение серийными убийцами огнестрельного оружия объясняется его обезличенностью, психосексуальной нейтральностью.

И наконец, последняя характеристика серийного убийства — наличие признаков стереотипных, сексуальных или иных ритуальных действий преступника с жертвой или ее телом. Наиболее часто у жертв серийных убийств оказываются изуродованными грудные железы, гениталии, прямая кишка и/или брюшная полость.

На теле обнаруживаются укусы, признаки каннибализма и вампиризма; характерны сексуальные манипуляции с жертвой или ее трупом (половой акт, мастурбация,

эвисцерация и прочие извращения).

Обычно серийный убийца оставляет тело в положении, при котором произошло убийство. Однако в некоторых случаях место совершения преступления заранее специально готовится. Так, согласно исследованию М. П. Дитца, изучившего

149

преступления 30 серийных сексуальных садистов, многие из них готовили обстановку, реквизит, костюмы, фетиши, а иногда разрабатывали алгоритм или сценарий своих преступлений.

Перечисленные выше признаки серийных убийц красноречиво говорят о том, что в основе их преступных деяний лежит патологическая по своей природе мотивация.

Поэтому оценка многоэпизодного преступника как серийного должна основываться на выявлении содержания и степени сформированности такой мотивации, что не под силу лишь одной правовой науке.

Подводя итог вышесказанному, отметим, что анализ научной литературы,

касающейся проблем серийных насильственных преступлений, показал: основное внимание зарубежными исследователями уделяется серийному убийству. Несмотря на повышенный к нему интерес, не существует четкого определения данного понятия,

нет единства представлений о содержании и природе этого феномена, не выделены его основные правовые характеристики и механизмы.

По мнению большинства российских ученых, серийное убийство является лишь разновидностью других, хотя и не менее тяжких, насильственных преступлений.

Серийно могут совершаться: изнасилование (ст. 131 УК РФ), насильственные действия сексуального характера (ст. 132 УК РФ) и предусмотренное ст. 133 УК РФ понуждение к действиям сексуального характера. Ситуация с преступлениями сексуального характера осложняется активизацией деятельности организованных формирований, использующих детей для получения криминальной прибыли и занимающихся распространением детской порнографии, в том числе посредством сети Интернет (ст. 242 УК РФ).

Что касается статистических данных о состоянии преступности в Российской Федерации, то в период с декабря по январь 2015 г. в общей структуре преступности убийства, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, изнасилования составили 1,9%. Если говорить об изнасилованиях и покушениях на изнасилование,

то в этот период было зарегистрировано 3936 случаев, что на 5,5% меньше, чем 2014

г. Основываясь на результатах опубликованных социологических исследований,

150