учебники / Гречихин_Библиографоведение

Следует подчеркнуть, что многозначность термина «библиография» до сих пор сохраняется в зарубежной науке о книге и информации. Так, в словаре Американской библиотечной ассоциации мы находим следующее определение библиографии: 1) наука о книгах как материальных объектах; 2) искусство точного описания книг; 3) список литературных произведений, документов и (или) их части или групп, систематизированных по различным признакам (автору, теме, месту издания и т.д.),отличающийся от каталога тем, что его содержание не ограничивается описанием книжной коллекции отдельной библиотеки или группы библиотек.

Мы не случайно так много внимания уделили развитию библиографии за рубежом в новый период ее научной разработки - ХVII-XVIII вв. Именно в это время, правда, с некоторые запаздыванием, возникает и библиография как наука в нашей стране. Русские ученые не только активно развивали отечественный многовековой опыт библиографической деятельности, но и творчески перенимали прогрессивные достижения ее развития в других странах. Самым значительным оказалось влияние французской библиографии, успехи которой были особенно существенны.

•Возникновение и становление русского

библиографоведения

В России самобытно было пережито и становление, и развитие библиографии как специфической деятельности в целом, так и библиографии как науки - «теоретической библиографии» (теперь - библиографоведения). На первом этапе развитие отечественного библиографоведения, как и за рубежом, преимущественно опирается на практический опыт библиографической деятельности. Даже с учетом особенно трудных культурных и общественно-экономических условий формирования русского книжного дела дошедшие до нас образцы свидетельствуют о высоком уровне такой существенной части его, как библиография.

Возникновение библиографоведения было подготовлено длительным опытом отечественной практики книжного дела (информационной деятельности). Основные тенденции и достижения русской дореволюционной библиографии на этапе ее становления (ХI-ХVII вв.) исследованы, и нашли свое обобщенное изложение в известной монографии Н.В. Здобнова «История русской библиографии до начала XX в.». В силу разных причин возникновение отечественного библиографоведения несколько задержалось. Внедрение самого понятия «библиография» в России происходит лишь в начале XIX в. Но характерно, что есть некоторое общее в развитии библиографии в различных странах и у разных народов. Этому посвящена, к сожалению, не законченная работа известного русского и советского

библиографа К.Н. Дерунова. Он попытался, вполне оправданно, провести параллели между древнегреческой, западноевропейской средневековой и отечественной библиографией.

Вразвитии русского дореволюционного библиографоведения можно выделить ряд специфических этапов. Особое значение имеют два из них: возникновение библиографоведения (библиографии как науки) в начале XIX в., обоснование которому дано в трудах В.Г. Анастасевича и В.С. Сопикова; осознание относительной самостоятельности библиографоведения как частной дисциплины книговедения в конце XIX - начале XX вв. (в трудах Н.М. Лисовского, А.М. Ловягина и Н.А. Рубакина и др.).

I этап. Возникновение библиографии как единой науки о книге и книжном деле (книговедения). Согласно классикам марксизма-ленинизма, именно в течение ХVII-ХVIII вв. складывается система наук нового времени. В России наука возникает в ХVIII в., что обусловлено особенностями ее культурно-исторического развития. Определяющей вехой здесь служит создание по указу Петра I Российской Академии наук в 1725 г., что плодотворно сказалось и на развитии русского книжного дела, и библиографии. Наиболее активно формирование русской библиографии как науки происходит в период от середины

XVIII до начала XIX в.

Основные особенности рассматриваемого этапа заключаются в следующем:

сама библиография как деятельность и объект научного изучения неотделима от книжного дела в целом, поэтому библиография как наука и отождествляется с общей наукой о книге и книжном деле - книговедением (в различном терминообозначении); формирование библиографии как науки неотделимо также и от развития русского

просвещения и культуры в целом, определяется той важной ролью, какую играли в распространении знаний, в самосознании русского общества книга и книжное дело, составные части которого - издательское дело, библиотечное дело, книжная торговля, в том числе и библиография, - только еще начинают выделяться в относительно самостоятельные отрасли; книжное дело в указанный период являлось преимущественно государственным делом и

лишь к концу рассматриваемого этапа появляются частные и общественные предприятия и организации, которые будут доминировать затем на протяжении всей дореволюционной эпохи; как и любой этап формирования новой науки, он характеризуется сначала лишь отдельными

опытами исторических, теоретических и методических разработок проблем библиографии (прежде чем появились целостные концепции науки о библиографии).

Особый вклад в научную разработку русской библиографии второй половины ХVIII в. внесли такие ученые и деятели русской культуры, как М.В. Ломоносов, В.Н. Татищев, А.И. Богданов, Н.И. Новиков, Н.Н. Бантыш-Каменский, епископ Дамаскин (Д.Е. СеменовРуднев), А.Т. Болотов.

Вчастности, М.В. Ломоносов в 1755 г. в журнале Фромея «Bibliotheque-Germanique» во французском переводе опубликовал написанную им на латинском языке статью «Рассуждение об обязанностях журналистов при изложении ими сочинений, предназначенных для поддержания свободы философии». Здесь изложены в современном ему понимании основные принципы научного реферирования и оценки (критики) научных произведений, что составляет суть критической, или в современном терминообозначении - научно-вспомогательной, библиографии.

Появление такой статьи М.В. Ломоносова нельзя считать случайным. Реферирование по тем временам было неотъемлемой чертой научного сообщества. В частности, большой опыт был накоплен в русской Академии наук, согласно уставу которой каждый академик должен был заниматься реферированием, или, как тогда говорили, сочинять «экстракты»: «Каждый академик обязан с своей науке добрых авторов, которые в иных государствах издаются читать, а тако ему легко будет экстракт из оных сочинить; сии экстракты с прочими изобретениями и рассуждениями имеют от Академии в назначенное время в печать отданы быть». К изданию своих трудов (диссертаций) на латинском языке русская Академия прилагала особую реферативную часть, также на латинском языке. Более того, были предприняты попытки наладить необходимое информирование и на русском языке. Таковы выпущенные в 1728 г. «Краткое описание комментариев» Академии наук на 1726 г., а в 1755-1759 гг. - «Содержание ученых рассуждений» (Т. 1-4).

В библиографическом информировании ученых особую роль играли журналы того времени, на страницах которых преимущественно и помещались рефераты, рецензии и аннотации. В этой связи не случайно М.В. Ломоносов в год написания указанной выше статьи (1754) выдвинул идею создания научно-популярного журнала с обширным библиографическим отделом. Этим журналом и стали «Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие» (1755-1764). В разделе «Известия о ученых делах» публиковались самые различные материалы - от небольшой аннотации до обширного отзыва, рецензии: все то, что в иностранных ученых ведомостях и журналах «пространно описанное, здесь сокращенно находить будут, с справедливыми о новых книгах рассуждениями, любителям книг для предостережения, дабы обманчивыми титулами иногда на покупку негодных книг не прельщались» (1763. № 1 (янв.). С. 2-3.). В журнале был также раздел «Новые книги». В 1758-1759 гг. М.В. Ломоносов представил два проекта издания академических журналов - «Санктпетербургские ведомости о делах ученых людей» и «Внутренние Российские ведомости». Первый из них предназначался прежде всего для решения критикобиблиографических задач.

Все больший интерес с точки зрения становления русского библиографоведения имеет деятельность А.И. Богданова. Его по праву называют первым русским книговедом. В 1755 г. он представил на суд Академии свой рукописный труд «Краткое ведение и историческое изыскание о начале и произведении вообще всех азбучных слов...», в котором впервые в России попытался монографически изложить историю книжного дела, дал репертуар русской книги по самым различным признакам, предложил первую оригинальную в России классификацию наук и т.п. К сожалению, этот труд в свое время опубликован не был и стал широко известен лишь в наше время. Рассматривая историю становления письменности, книгопечатания и библиотек, он подчеркивает важное историко-культурное и просветительское значение библиографии, хотя само это слово использовано еще не было.

Для развития библиографии как науки в России интерес представляют дошедшие до нас некоторые высказывания и работы В.Н. Татищева, которые, по оценке Ю.Н. Столярова, будь опубликованы своевременно, могли бы составить конкуренцию трудам А.И. Богданова.

Особое значение в рассматриваемый период имеет практика книжного дела, развернутая Н.И. Новиковым (1744-1818). В библиографическом отношении примечательны два его начинания: издание биобиблиографического пособия «Опыт исторического словаря российских писателей» (1772) и первого на русском языке критико-библиографического

журнала «Санктпетербургские ученые ведомости» (1777). Деятельность Н.И. Новикова была высоко оценена В.Г. Белинским, который называл его «дивным и редким у нас явлением», «великим человеком». В то же время В.Г. Белинский подчеркивал и определенную ограниченность Н.И. Новикова, который, по его словам, «не был архитектором: он приготовлял только строительные материалы и строительных мастеров». Это проистекало от того, что «сам он ничего или почти ничего не писал, но он обладал удивительною способностью заставлять писать других... Благородная натура этого человека постоянно одушевлялась высокою гражданскою страстию - разливать свет образования в своем отечестве. И он увидел могущественное средство для достижения этой цели в распространении в обществе страсти к чтению. Для чтения нужны книги и журналы, а их-то и не было тогда. И вот Новиков издает книги и журналы, всюду ищет молодых людей, способных или охотливых к книжному делу».

Одним из таких людей, сподвижников Н.И. Новикова, и был известный для своего времени журналист, писатель, теоретик и практик сельского хозяйства А.Т. Болотов (1738-1833). Ему принадлежит одна из первых в России методических работ по библиографии - статья «Нечто для любопытных и упражняющихся в науках», посвященная составлению алфавитно-предметных указателей к книгам. В своих мемуарах «Современник или записки для потомства» (1795) он, обобщая опыт библиографии своего времени, высказывает мысль о необходимости издания, помимо каталогов и объявлений о книгах, или специальной «критической библиотеки», т.е. библиографического пособия с беспристрастной оценкой книг, или журнала для всех издаваемых книг «с приобщением беспристрастной об них и хотя бы самой короткой критики».

Таким образом, к началу XIХ в. в России были намечены и как бы даны в соответствующих образцах три составные части библиографии как науки - истории (А.И. Богданов), теории (М.В. Ломоносов, В.Н. Татищев) и методики (А.Т. Болотов). Но только в первой четверти XIХ в. складываются особенно благоприятные условия для разработки целостных концепций библиографии как науки (книговедения). Этому способствовал целый ряд культурно-исторических факторов. В России, например, это выразилось в «либеральных реформах» Александра I, усилении революционно-освободительного движения, особенно после Отечественной войны 1812 г. Развитие книжного дела, в том числе усиливающийся интерес к библиографии, чтению, становится неотъемлемой чертой русского общества. В этой связи характерна, например, статья Н.М. Карамзина «О книжной торговле и любви ко чтению в России», где книга оценивается как «богатства нашей литературы», «ученый товар», интерес к которому проявляется не только в центре, но и на периферии страны, в самых широких слоях населения.

ВРоссию проникают и творчески обогащаются как революционные идеи, так и научные теории. В частности, появляется и само понятие «библиография». По свидетельству П.Н. Беркова, впервые в толковом словаре Н.М. Яновского: «Библиография или вивлиография, гр.(еческ.) Наука, имеющая предметом познание книг, их наименований, изданий, каталогов, цены и проч.»

В1806 г. П.Г. Демидов опубликовал свою «Библиографическую систему, или методическое распределение книг, расположенное по порядку материй, т.е. основанное на разных источниках, откуда разум человеческий почерпает свои познания (естественные истинные черты, могущие постановить основание естественного распределения) с постепенным порядком их связи, или наиболее натурального расположения их родов и видов, или классов

ипорядков. В общем разделе этой классификации «Полиматия» («Соединение всего») мы находим подраздел «Библиографы» (наряду с другими - «Словесность», «История словесности», «История наук», «История художеств», «Каталоги», «Музеографы»), где слово «библиограф» понимается как определенный литературный жанр - указатель, перечень книг.

Еще один примечательный труд «Опыт нового библиографического по рядка для СанктПетербургской императорской библиотеки» (СПб., 1809) А.Н. Оленина содержал, помимо библиографической классификации, первую в России каталогизационную инструкцию, правила библиографического описания. Книга опубликована на русском и французском языках, а классификация - еще и на латинском языке, т.е. книге придавалось международное значение.

И все же пионерами в разработке библиографии как науки, основоположниками ее в нашей стране являются В.Г. Анастасевич (1775-1845) и В.С. Сопиков (1765-1818). Свою работу они начали одновременно (1811), хотя опубликовали в разное время. Ими впервые были определены социальные функции, объект и предмет, методы, литературные формы, структура библиографии, т.е. важнейшие составляющие каждой науки, необходимые для ее обоснования. ( См. табл. 2)

Работы В.Г. Анастасевича и В.С. Сопикова как бы венчают первый этап становления библиографоведения в России и открывают новые перспективы в его развитии.

II этап. Осознание библиографоведения как относительно самостоятельной и важнейшей части науки о книге и книжном деле - книговедения. Он охватывает временной интервал от первой четверти XIX до начала XX в. (до октября 1917 г.) и как бы завершает собой научные достижения всей русской дореволюционной библиографии.

Основные особенности второго этапа в развитии русского библиографоведения можно видеть в следующем:

усиление революционно-освободительной борьбы, в условиях которой порой только через библиографию удавалось проводить в жизнь, делать достоянием общественности прогрессивные идеи и учения, т.е. формировать общественное сознание; постепенно увеличивающийся, даже в условиях царизма, рост книгоиздания, что требовало от библиографии и ее науки постоянного совершенствования;

все углубляющаяся дифференциация библиографии, не только функциональная - государственная, научно-вспомогательная и рекомендательная, читательская, но и по отраслям знаний, деятельности - формирование отраслевой (специальной) библиографии; развитие двух основных подходов к социальной и научной сущности библиографии - ограничительного, сводящего роль библиографии к «книгоописанию», к эмпирическому фактографированию книжных знаний; и расширительного, в широком книговедческом (общекультурном) понимании ее как важнейшей сферы общественной деятельности, результатом которой являются специфические не только описательные и фактографические сведения о развитии книжных знаний, культуры, идеологии, науки, техники и искусства, но

исоциально и научно значимые обобщения, выводы и решения на основе особой, библиографической переработки содержания книжной продукции всего человечества. Указанная двойственность, абсолютизированная, получившая одностороннюю интерпретацию в различных определениях библиографии, ведет свое начало от В.Г. Анастасевича. Оригинально модифицируя известные зарубежные точки зрения ( см. табл. 1) применительно к российских условиям, он делил библиографию как целое на две

взаимосвязанные части: во-первых, «со стороны ее практики», во-вторых, «в смысле словесном и ученом» (в книговедческой литературе это деление обычно квалифицируется как «практическая» и «теоретическая» библиография). Особенность первой части, по В.Г. Анастасевичу ( см. табл. 2), заключается в отношении библиографии «к одним сочинениям», т.е. в том, что теперь трактуется как вторичность библиографической информации, вторично-документальная (информационная) сущность библиографии. Вторая часть определяется В.Г. Анастасевичем именно в качестве библиографической науки - «ее теории, или библиологии (книгословии)», которая выступает как «философия первой» (практической части), «или вышняя библиография». Это он объясняет тем, что научная часть библиографии «не ограничивается только вещественностью и техническим описанием книг, но проницает в существо оных и простирается до означения их достоинства, не в отношении к продаже, но в смысле словесном и ученом». Поэтому она и «заслуживает название науки истинно энциклопедической». С позиций наших дней речь идет о понимании библиографии в широком, книговедческом смысле, что в первом приближении и нашло отражение в так называемом книговедческом подходе к библиографии (библиографоведению). Как видим, рецидивы такой двойственности еще ощущаются и сегодня, И задача состоит в том, чтобы не размывать и не противопоставлять эти части и подходы в библиографии, а строить ее как достаточно сложно структурированную систему. Это предполагал уже и В.Г. Анастасевич, подчеркивая, что библиографическая наука «непременно требует соединения трудов многих, по множеству заключающихся в ней предметов, кои естественно разделяются по особенным способностям каждого».

Ограничительную (или как ее позже стали называть - «академическую») точку зрения в своих теоретических воззрениях на библиографию развивали такие представители дореволюционной библиографии, как П.И. Кеппен, К.М. Базили, Р.И. Минцлов, Г.Н. Геннади и др. Именно академическую, так как они г, основном были специалистами в определенной области знания и часто далеки от общественной борьбы, которая требует целостного, диалектического восприятия явлений социальной жизни, тем более духовного общения. Расширительную (или иначе «общественную», социологическую, просветительскую) развивали деятели прогрессивного революционно-освободительного движения, активно используя библиографию в своей идейно-политической борьбе: революционные демократы, народники, социал-демократы (прежде всего - большевики).

«Академики» разумели под библиографией прежде всего «книгоописание» и «исчисление» книг, т.е. их учет и систематизацию по отраслям человеческих знаний или какой-либо другой схеме. В качестве примера приведем лишь некоторые высказывания отдельных представителей этого направления. Так, дипломат, историк Востока К.М. Базили под предметом библиографии понимает «собственно исследование книг и их описание, в особенности их издания, внешней и материальной формы книги, касаясь содержания ее в том только, чтобы уметь надлежащим образом причислить книгу к той или другой отрасли человеческих познаний, при составлении точного и систематического каталога... Хотя она нередко была предметом насмешек и колкостей, и многие почитают ее плодом чтения и изучения одних заглавных листов, имен издателей и схолиастов, места и года издания, однако ж она оказывает науке величайшие услуги и должна светить светильником ученому в хаосе беспрерывно умножающегося числа книг. Другой исследователь - П.И. Кеппен - всесторонний ученый и в полном смысле академик, известный в истории русской библиографии своими «Материалами для истории просвещения в России» и изданием

журнала «Библиографические листы», - считал библиографию одной из важнейших частей словесности, просвещения и культуры. Главное назначение своего журнала он и видел в том, «чтобы сообщать полные заглавия новых книг, на разных языках в России издаваемых,

ипредлагать краткое изложение их содержания. По мере возможности к сему присовокупляемы будут и суждения о достоинстве ученых произведений», т.е. критика. И все же, судя по более поздним высказываниям П.И. Кеппена, он в конечном итоге склонялся к тому, что «библиограф не критик: его дело исчислять точно и подробно все, что писано. Это, по-видимому, объясняется тем. что, по его мнению, «в России библиография, особенно критическая, еще в младенчестве».

Интересен в рассматриваемом отношении эпизод, связанный с публикацией статьи библиографа тогдашней императорской публичной библиотеки (ныне - ГПБ им. Н.Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде), основателя так называемого «кабинета Фауста» - зала средневековой книги в указанной библиотеке - Р.И. Минцлова «Что такое библиография и что от нее требуется. В ней он прежде всего подчеркивал, что «библиография есть книгоописание». Правда, затем Р.И. Минцлов попытался дифференцировать свое понимание

ипредложил свою систему видов библиографии. «Смотря по тому, - писал он, - видим ли мы в книгах произведения ума человеческого или просто товар, и само понятие об описании книг должно измениться. Библиография может быть или ученая, или книгопродавческая, и еще как бы средняя между ними библиография для любителей и охотников [т.е. для любителей чтения - А.А.Г.]. Можно определить различие этих трех ее видов. Первым признаком для этого послужат разные цели их: денежная прибыль, польза науки .и приятное препровождение времени. Дальнейшее развитие в свойстве труда библиографа». Но на вопрос, «во сколько» библиограф понимает «книги, которые описывает, и что его больше в них занимает, особенности и редкость или их содержание?», Р.И. Минцлов дает твердый и однозначный ответ: «Во всяком случае библиограф должен быть в состоянии обсудить и оценить книгу, которую списывает». «Этим я не хочу сказать, - оговаривается он дальше, - что библиография обязана сообщать критические и литературные заметки о книгах: это вывело бы ее из ее области. Цель библиографии - привести в известность книгу, определить ее отдельное существование. Познания библиографа в этом случае служат к устранению ошибок, и последствием его иногда долговременных разысканий бывает определение имени или года, означаемых в скобках... Распределение книг по научной системе есть в сущности важнейшее, окончательное дело, к которому библиография должна стремиться. Кто идет далее и сопровождает свои труды биографическими замечаниями, обсуждениями и разборами книг, тот уже не только библиограф: он является критиком и историком литературы... Библиография собственно не может отвечать таким требованиям. Ей и так уже довольно дела, чтобы быть помощницей наук. Полные и точные списки существующих книг в систематическом виде. - вот все, что можно от нее требовать. Она может и должна быть только вспомогательным знанием, но вспомогательным для всех наук. Не ученым - она бесполезна».

Такая квалификация социальной сущности библиографии смутила даже редакцию журнала «Библиографические записки», в котором статья Р.И. Минцлова была опубликована. И она уже в следующем номере в специальной редакционной статье высказала свое несогласие относительно некоторых положений автора. Прежде всего, редакция отметила, что «вопросы библиографические более или менее тесно связаны с литературною и историческою критикою, и библиограф не вправе слагать с себя обязанностей, налагаемых

на него этою последнею». Далее, соглашаясь с Р.И. Минцловым, что библиография должна быть помощницей всех других наук, редакция в то же время считает, что для этого «библиография должна указать положительно, чем именно в данном вопросе надо воспользоваться ученому исследователю и что оставить в стороне. Одна и та же книга может иметь несколько изданий весьма различного достоинства, одни и те же исторические материалы могут несколько раз появиться в печати, в разных сборниках, под особыми заглавиями, и с различными объяснениями и примечаниями, одни и те же ученые задачи могут быть затронуты и решены в двух, трех особых сочинениях: какое издание лучше и полнее? какое более удовлетворяет критическим требованиям? Какое именно исследование полнее и обстоятельнее коснулось известкой задачи, и нет ли в данном сочинении ученых подлогов или заимствований из других книг? Вот вопросы, на которые библиография обязана отвечать ясно и отчетливо, ибо в противном случае помощь ее науке будет самая ничтожная». Наконец, по мнению редакции, для ученого недостаточно и традиционного библиотечного каталога, включая и описания рукописей, которые требуют еще большей отчетливости, чем описание книг. Все это не только не выводит библиографию из ее области, а напротив, есть «необходимое условие ее истинно ученого и разумного значения». Естественно, с таким низведением библиографии до формального, внешнего описания книг, пусть и в максимально полном их исчислении не могли согласиться прогрессивные деятели русского общества. Они видели в библиографии именно руководителя и наставницу в выборе и чтении книг, формировании передового мировоззрения, развитии культуры, науки, техники, искусства, просвещения. Они связывали задачи библиографии не только с составлением библиографической летописи, но и с качественной научной и литературнохудожественной оценкой книги, т.е. всячески развивали библиографическую критику. В библиографии они видели не просто механическое собирание фактов литературы, знаний, а отражение их развития, борьбы идей и мнений. Наконец, они справедливо считали, что на основе библиографической переработки содержания книжной продукции библиография получает свои специфические обобщения и выводы, отличающие ее от всех других наук, имеющие особо важное значение с точки зрения качественного и эффективного использования книжных знаний в общественной деятельности.

В этой связи весьма примечательно, что основной задачей библиографии они считали не составление фундаментальных и полных библиографических списков, а повседневную оценку, критику их. И здесь особая роль придавалась журналистике. В этом можно видеть своеобразную преемственность от М.В. Ломоносова, В.Г. Анастасевича к русским революционным демократам. Не случайно, что через всю историю русской библиографии красной нитью проходит идея о создании специального критико-библиографического журнала. К сожалению, осуществить эту идею в полной мере не удалось. Но замечательные образцы библиографии были даны в «Московском телеграфе» Н.А. Полевого, «Современнике» А.С. Пушкина, а затем в пору сотрудничества в нем В.Г. Белинского, Б.Г. Чернышевского. Н.А. Добролюбова, «Отечественных записках». когда в нем сотрудничал (1839-1846) В.Г. Белинский. В частности, Н.А. Полевой полагал «критику одним из важнейших отделений журнала - пусть только будет она умна, правдива, дельна». Особую роль он отводил библиографической критике и библиографии в целом. «Что прежде предавалось памяти словесной, - квалифицировал он значение библиографии, - ныне пишется, и наука, которой не знали древние, наука соображать, приводить в порядок все написанное, кажется никогда не была так необходима, как в наше время. Какая-то быстрота

отличает наш век: идеи распространяются, человек совершенствуется и поучительно, необходимо следовать за ходом его совершенствования». Характерно; что уже со второго года издания своего журнала Н.А. Полевой разграничил критику и библиографию по принципу детальности разбора, оценки. В разделе «Критика» помещались большие разборы книг «важных» - иностранных и отечественных - не ради «простого любопытства, но любознательности русских читателей». В разделе «Библиография» - «общие библиографико-критические замечания», т.е. рецензии, обозрения отделов литератур и вообще литературы какого-нибудь народа, словом, краткие известия о литературах иностранной и отечественной. Главное назначение «ученой» и библиографической критики - обратить внимание на сотню хороших книг, показать замечательнейшие точки зрения в иностранных литературах, предостеречь читателей от траты времени на чтение какихнибудь произведений «литературного удальства и промышленности». «Мы хотели не столько исчислять все, что напечатано, - подчеркивал Н.А. Полевой, - сколько стараться дать понятие о ходе, духе, направлении русской литературы».

О характере библиографической критики в пушкинском «Современнике» можно судить по «Заключительной заметке к отделу «Новые книги»: «Вот книги, вышедшие в продолжение первой четверти сего года. О большей части их мы ничего не говорили, потому что о них решительно ничего нельзя сказать. Иные по значительности своей требуют ocoбoго разбора. Иные, взятые отдельно, не принадлежат собственно к словесности, которой преимущественно посвящен журнал наш, но, будучи сложены в общий итог книг, входят таким образом в область литературы и в этом отношении получили здесь место. Из сего реестра книг ощутительно заметно преобладание романа и повести, этих властелинов современной литературы. Их почти вдвое больше против числа других книг. Беспрерывным появлением в свет они, несмотря на глубокое ничтожество, свидетельствуют о всеобщей потребности. История заглядывает урывками в русскую литературу. Капитальных и больших исторических сочинений нет ни в переводах, ни в оригиналах. На статистику и экономию одни намеки. Даже в знаниях практических, не вторгающихся в быт литературный, заметно то же мелководье. Не случайно, В.Г. Белинский, отмечая самые интересные статьи первого номера «Современника» - «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 г.» Н.В. Гоголя и «Новые книги», подчеркивал: «в них видны дух и направление нового журнала». В то же время он оговаривал, что статья «Новые книги» «состоит больше в обещаниях, нежели в исполнении и не представляет ничего решительного и замечательного». В.Г. Белинский предлагал подождать второго номера журнала, чтобы высказать свое мнение о «Современнике» «яснее и определеннее». Но известно, что второй номер он резко критиковал, усмотрев в статьях В.Ф. Одоевского и П.А. Вяземского стремление к деловой замкнутости, «литературному аристократизму».

Следует подчеркнуть, что именно В.Г. Белинский своей литературно-критической деятельностью заложил основы для качественно нового понимания библиографии, получившего затем плодотворное развитие в трудах русских революционных демократов и их последователей. Особо важная роль принадлежит им в дальнейшем углублении самой существенной характеристики библиографии - ее социального назначения, функций.

• Роль русских революционных демократов в развитии библиографоведения

Литературная, в том числе и библиографическая, деятельность русских революционных демократов протекала преимущественно в журналах. Характерно, что В.Г. Белинский уже в цитированной выше статье о «Современнике» определил специфику журнала как источника информации. По его словам, «смешно было бы думать в наше время, чтобы журнал был энциклопедиею наук, из которой можно было бы черпать полною горстью знания, посредством которой можно б было сделаться ученым. Только одни невежды и верхогляды могут так думать в наше время. Журнал есть не наука и не ученость, но, так сказать, фактор науки и учености: посредник между наукою и учеными. Как бы ни велика была журнальная статья, но она никогда не изложит полной системы какого-нибудь знания: она может представить только результаты этой системы, чтобы обратить на нее внимание ученых, как скорое известие, и публики, как рапорт о случившемся. Вот почему такое важное место, такое необходимое условие достоинства и существования журнала составляет критика и библиография, ученая и литературная.

Библиографию В.Г. Белинский справедливо считал частью литературной деятельности, имеющей свои определенные задачи: полный (текущий и ретроспективный) свод печатной продукции, составление комментариев и справочных пособий, библиографическая критика, создание библиографической истории литературы. Об этом он писал неоднократно, но особенно полно в 1838 г. при характеристике деятельности литератора. В.Г. Белинский включал в нее как отчеты о текущей печатной продукции, так и комментирование, издание «чужих сочинений, со своими предисловиями», составление книг, «которые не принадлежат к области учености, но на которые все ссылаются и которыми все пользуются, как вспомогательными способами для собственных сочинений, даже ученых». И главная черта литературной деятельности, согласно В.Г. Белинскому, заключается в том, что она, «не произведя ничего прочного, безусловного, имеющего всегдашнюю цену», создает «много такого, что имеет цену современности; не научая, дает средства научиться.

Хорошим примером полного свода печатной продукции, или библиографической летописи, В.Г. Белинский считал отдел «Библиографическая хроника» в «Отечественных записках», где «постоянно были разбираемы все книги, издававшиеся в России на русском и иностранных языках, тотчас по их выходе, - так что библиографическая хроника «Отечественных записок» есть самая полная и отчетливая летопись современной русской литературы. Сюда же можно отнести и книги, в которых, как считал В.Г. Белинский, отражается «статистика литературы». По его мнению, «первый опыт такой статистики русской литературы составил г. Греч под названием «Опыт краткой истории русской литературы», впрочем, довольно плохой даже и для статистики». Различие между историей литературы и библиографией В.Г. Белинский определяет в работе, известной под названием «Общее значение слова литература» (1843-1844). «Литература, - подчеркивал В.Г. Белинский, - есть последнее и высшее выражение мысли народа, проявляющейся в слове. Органическая последовательность в развитии - вот что составляет характер литературы, и вот чем отличается литература от словесности и письменности... Литература, которая не может иметь свое истории, то есть литература, явления которой не состоят в живой