статья литра источники / elibrary_21589827_20502602

фос их только в том, что и искусство и жизнь взаимно хотят облегчить свою задачу, снять свою ответственность, ибо легче творить, не отвечая за жизнь, и легче жить, не считаясь с искусством» [Там же, с. 8].

При выходе в более широкий контекст социокультурной коммуникации, вплоть до повседневной, бытовой речевой деятельности индивидуальной языковой личности, актуализируется понимание как поступка не только вербализованного высказывания, но даже мыслительного шага, что соответствует современному акцентированию речевой деятельности именно как мыслеречевой, диалектически сочетающей довербальную и вербальную фазы: «Каждая мысль моя с ее содержанием есть мой и ндивидуальноответственный поступок, один из поступков, из которых слагается вся моя единственная жизнь как сплошное поступление, ибо вся жизнь в целом может быть рассмотрена как некоторый сложный поступок: я поступаю всей своей жизнью, каждый акт и переживание есть момент моей жизни – поступления»[Там же, с. 12].

Помимо риторского статуса, важнейшей характеристикой литературной личности является художественно-эстетическая значимость ее произведений, которая в рамках целостной структуры литературной личности прида-

ет ей художественно-эстетический (собственно литературный) статус.

Библиография

Бахтин М.М. Искусство и ответственность // Бахтин М.М. Работы 20-х годов.

– Киев, 1994. – С. 7–8.

Бахтин М.М. Проблема текста. Опыт философского анализа // Вопросы литературы. – 1976. – № 10. – С. 122–151.

Виноградов В.В. Поэтика и риторика // Избранные труды. О языке художественной прозы. – М., 1980. – С. 98–145.

Волков А.А. Риторика в филологическом образовании // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. – 1996. – № 4. – С. 112–124.

Ворожбитова А.А. Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты: Монография. – Сочи, 2000.

Караулов Ю.Н. Словарь Пушкина и эволюция русский языковой способности.

– М., 1992.

Лосев А.Ф. Проблема художественного стиля. – Киев, 1994. Михальская А.К. Основы риторики: Мысль и слово.– М., 1996.

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС КАК ОБЪЕКТ ЛИНГВОРИТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Г.Д. Стасива (г. Ейск)

Фантастический дискурс рассматривается нами в системе координат лингвориторической парадигмы [Ворожбитова, 2000] на пересечении трех категориальных рядов: 1) Этоса, Логоса и Пафоса (нравственнофилософского, словесно-мыслительного и эмоционального начал речи) как

142

идеологии речевого поступка; 2) уровней структуры языковой личности как носителя анализируемой идеологии; 3) этапов универсального идеоречевого цикла «от мысли к слову» как речемыслительного алгоритма и способа экспликации данной идеологии. При разработке теоретикометодологических основ исследования нами был выполнен аналитический обзор научной литературы, часть которого представлена в данной статье.

Ц. Тодоров в классической работе «Введение в фантастическую литературу» дает определение фантастического жанра, согласно которому данный жанр требует выполнения следующих условий:

1) художественный текст должен заставить читателя рассматривать мир персонажей как мир живых людей и испытывать колебания, в выборе между естественным и сверхъестественным объяснением изображаемых событий;

2) такие же колебания может испытывать и пер сонаж; таким образом, роль читателя как бы доверяется персонажу, и одновременно сами колебания становятся предметом изображения, одной из тем произведения; в случае наивного прочтения реальный читатель отождествляет себя с персонажем;

3) важно, чтобы читатель занял определенную позицию по отношении к тексту: он должен отказаться как от аллегорического, так и от «поэтиче-

ского» толкования [Тодоров, 1997, http://www.e-lib.info/book.php?id =1121021660&p=7].

Ученый обращает внимание на то, что эти три требования неравноценны: первое и третье действительно являются конституирующими признаками жанра, второе может оказаться невыполненным [Там же].

Согласно жанровой классификации, предлагаемой Ц. Тодоровым, фантастическое не является автономным литературным жанром, а, скорее, находится на границе двух жанров: чудесным и необычным. Непременными условиями фантастического жанра является отношение к вымыслу и буквальному смыслу.

Исследователь выделяет три свойства, которые особенно ярко показывают, как реализуется структурное единство в произведениях фантастического жанра. Первое свойство принадлежит высказыванию-результату, второе – процессу высказывания (оба свойства относятся к словесному аспекту); третье свойство касается синтаксиса.

I. Первый признак заключается в том или ином использовании фигурального дискурса. Сверхъестественное часто возникает по той причине, что фигуральный смысл понимается буквально. Действительно, фигуры риторики связаны с фантастическим несколькими способами, и мы должны четко различать эти связи. Связь первого типа заключается в том, что сверхъестественное иногда может иметь в качестве основы фигуральный образ, являясь его крайней степенью; таковы, например, огромные змеи и птицы в рассказах Синдбада-морехода; в этом случае осуществляются переход от гиперболы к фантастическому. Второй тип связи между фигурами риторики и фантастическим жанром выражается в реализации собственно-

143

го смысла фигурального выражения. Различные отношения, наблюдаемые между фантастическим жанром и фигуральным дискурсом, взаимно объясняют друг друга. В фантастическом повествовании постоянно используются риторические фигуры по той причине, что именно от них оно и ведет свое происхождение. Сверхъестественное рождается в языке, который одновременно есть и следствие, и доказательство наличия сверхъестественного. Таким образом, использование фигурального дискурса есть признак высказывания-результата.

II. Обращение к высказыванию-процессу помогает выявить вторую структурную особенность фантастического повествования. В фантастических историях рассказчик говорит обычно «я». Ц. Тодоров, основываясь на анализе художественных примеров, включающих элементы фантастического, приходит к выводу: изображенный рассказчик прекрасно сочетается с фантастическим жанром, ибо он облегчает необходимый процесс отождествления читателя с персонажами. Дискурс такого рассказчика имеет двусмысленный статус, и авторы по-разному пользуются им, акцентируя тот или иной его аспект. Принадлежа рассказчику, дискурс не нуждается в проверке на истинность; принадлежа персонажу, он должен обязательно пройти такую проверку.

III. Третий структурный признак произведения относится к его синтаксическому аспекту. Этот аспект фантастического повествования, получивший наименование композиции (или даже «структуры» в очень узком смысле слова). В отличие от многих других жанров произведения фантастического жанра содержат в себе многочисленные указания на роль читателя (это не значит, что таких указаний нет в текстах иных жанров). Ц. Тодоров заключает, что данная особенность в более общем плане связана с процессом оказывания, как он представлен в самом тексте. Другой важной составляющей этого процесса является его темпоральность, поскольку в любом произведении содержится указание на время его восприятия. В фантастическом повествовании процесс оказывания маркируется в сильнейшей степени, и в то же время делается упор на времени прочтения. Однако первейшей характеристикой этого времени является его конвенциональная необратимость. Теперь становится понятно, почему первое и второе прочтение фантастического рассказа (любого произведения фантастической литературы) производят очень разное впечатление (разница здесь намного больше, чем в случае повествования иного типа), ведь при втором прочтении отождествление уже невозможно, и чтение неизбежно превращается в мета-чтение: мы выявляем приемы фантастического жанра, вместо того чтобы переживать их чарующее воздействие [Там же].

Ц. Тодоров выделяет следующие функции фантастических элементов в литературно-художественном произведении:

1) фантастическое оказывает особое воздействие на читателя, возбуждая страх, ужас или просто любопытство; такого эффекта не имеют другие литературные жанры и формы;

144

2) фантастическое служит целям наррации, оно помогает удерживать читателя в напряженном ожидании; наличие фантастических элементов позволяет предельно уплотнить интригу;

3) фантастическое выполняет функцию, на первый взгляд тавтологическую: оно позволяет дать описание фантастического универсума, который не имеет поэтому реальности вне языка; описание и предмет описания имеют общую природу [Там же].

Предметом нашего научного интереса является научно-фантастический дискурс, который можно рассматривать в качестве одного из видов фантастического дискурса, представляющего собой более общее, родовое понятие: «Такое разграничение введено в связи с тем, что в современной околофантастической критической и публицистической литературе более общим термином является фантастический, а те рмин научнофантастический относится к одному из важнейших видов фантастики»

[Рыльщикова, http://www.jurnal.org/articles/2007/ fill2.htm. Курсив автора].

Как указывает Л.М. Рыльщикова, «научно-фантастический дискурс включает в себя довольно много разновидностей выражения человеческой мысли. Научно-фантастический дискурс, как любой дискурс, «текст, погруженный в жизнь», существует во множестве форм, находящихся в постоянном взаимодействии между собой и другими видами дискурса. Вопервых, дискурсы всегда было принято делить на устный и письменный. Научно-фантастический дискурс не исключение. Письменный научнофантастический дискурс включает в себя все формы сохранения текста, изобретенные на настоящий момент и классификация его форм совпадает с формами существования любых художественных произведений в литературе» [Там же]. Автор, подробно останавливаясь в своей статье на письменной форме научно-фантастического дискурса, рассматривает жанровую дифференциацию научной фантастики (фантастическая серия, фантастический роман, повесть, рассказ). «Рассмотренные выше формы научнофантастического дискурса объединяет то, что они имеют авторов – писателей, критиков, пользователей интернет, выражающих свое мнение. Следует различать первичную и вторичную форму научно-фантастического дискурса, базисом, на котором строится остальная деятельность людей, связанных с фантастикой».

Одной из главных вторичных разновидностей научно-фантастического дискурса является критическая. Как пишет Л.М. Рыльщикова, «основная форма критической разновидности научно-фантастического дискурса – рецензия или обзор. Длительность этой формы дискурса – несколько минут. Физически рецензии или обзоры могут размещаться в журналах, например, в специализированных журналах фантастики. Интернетпубликации также имеют место, часто на авторских страницах профессиональных критиков. Критики, как правило, оставляют за собой право высказать личное мнение, подкрепленное аргументацией, которую читатель может как принять, так и не принять». «Формально граница между устным и письменным научно-фантастическим дискурсом возникает тогда, когда че-

145

ловек использует клавиатуру, чтобы ввести текст в машинную память: такое средство общения, как электронная почта, имеет больше свойств письменного дискурса, нежели устного. А ICQ и т.п. интернетмессенджеры, хотя и требуют ввода с клавиатуры текста, но обладают гораздо большей степени свойствами устного дискурса. В них присутствует такой фактор, как общение в реальном времени. Стиль сообщений очень близок к устному разговору, нежели к односторонне направленному письму. Если же рассмотреть интернет-форумы, то там нет общения в реальном времени, есть ввод текста, но стиль сообщений исключительно разговорный» [Там же. Выделено автором].

С позиций литературоведения научно-фантастический дискурс рассматривается Т.П. Выродовой. Анализируя в упомянутом ракурсе произведения А. Азимова, исследователь определяет особенности черты научнофантастического дискурса: «Специфика этого дискурса в значительной мере определяется наличием характерной для научно-фантастической литературы тематики (интеллектуальные роботы и связанные с ними проблемы их функционирования в человеческой среде; ученые, создатели и творцы роботов и новой техники; космические путешествия и освоение космоса; Земля и земляне в столкновении с необычными явлениями, роб о- тами и инопланетянами); широкое использование специфической лексики научного и псевдонаучного характера, новых терминов и понятий, позволяющих создавать атмосферу далекого будущего, иных миров и т.п.; д и- намическое развертывание сюжета, драматизация событий за счет создания экстремальных ситуаций и диалогизированной формы повествования»

[Выродова, 2003].

Н.Е. Булаева в своем диссертационном исследовании рассматривает специфику произведений научно-фантастической литературы в составе корпуса художественной литературы и языковые средства выражения времени на грамматическом и лексическом уровнях, выявляя характерные черты научно-фантастического жанра художественной литературы и уделяя особое внимание коммуникативным стратегиям научно-фантастиче- ского дискурса [Булаева, 2005].

Американский ученый Ю.З. Козловски, анализируя два произведения братьев Стругацких – «Понедельник начинается в субботу» и «Сказку о Тройке», рассматривает их как комбинацию различных дискурсов, при этом особая роль, по его мнению, принадлежит юмористическому, комическому научно-фантастическому дискурсу, представляющему собой результат взаимодействия двух других дискурсов – традиционного романного дискурса, основанного в основном на «реалистических» принципах, и дискурса волшебной сказки, «сказочности» (волшебные сказки и прочие связанные с ними фольклорные дискурсы – легенды и мифы). Именно дискурс волшебной сказки c ее магическими персонажами и событиями, вводит элемент фантастического в научно-фантастический дискурс Стругацких. При взаимодействии романного и сказочного дискурсов две несопоставимые реальности – реальность эмпирическая (научная работа в Инсти-

146

туте) и реальность магическая – создают комические несоответствия, характерные для дискурса комической научной фантастики. Значительная часть научной фантастики укоренена или связана с волшебной сказкой

[Козловски, http://fan.lib.ru/a/ashkinazi_l_a/text_2120.shtml].

Как показали результаты анализа научной литературы, исследование фантастического дискурса в качестве лингвориторического конструкта, т.е. продукта реализации языковой личностью, шире – литературной личностью, этапов речемыслительной деятельности, репрезентируемых универсальным идеоречевым циклом «от мысли к слову» (инвенция, диспозиция, элокуция как интегральная программа трансформации мысли в слово, по выражению Н.А. Безменовой), сквозь призму уровней структуры языковой личности продуцента, воплощающей в своем идиодискурсе специфически окрашенные этос, логос и пафос, еще не проводилось, в связи с чем является актуальным для современной теории языка.

Библиография

Булаева Н.Е. Категория времени в произведениях научной фантастики на английском языке (на материале художественных произведений XX века). Дисс.

…канд. филол. наук. – Тула, 2005.

Ворожбитова А.А. Лингвориторическая парадигма: теоретические и при-

кладные аспекты: Монография. – Сочи, 2000.

Выродова Т.П. Научно-фантастический дискурс А. Азимова: структурная организация и идейно-смысловое содержание. Автореф. дис. … канд. филол. наук.

– Днепропетровск, 2003.

Козловски Ю.З. Коды комического в сказках Стругацких «Понедельник начинается в субботу» и «Сказка о Тройке» / Пер. с англ. А. Кузнецовой // Интернет, http://fan.lib.ru/a/ashkinazi_l_a/text_2120.shtml

Рыльщикова Л.М. Письменные формы существования научно-фантастиче-

ского дискурса // Интернет, http://www.jurnal.org/articles/2007/fill2. htm

Тодоров Ц. Введение в фантастическую литературу / Пер. с фр. Б. Нарумова.

– М., 1997. – Интернет, http://www.e-lib.info/book.php?id=1121021660&p =7

ОБРАЗНЫЕ СРЕДСТВА РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА

Т.М. Филоненко (г. Сочи)

Образность и образ относятся к сфере понятий очень широких и многоплановых по своему содержанию. Уточнение указанных понятий – необходимое условие для исследования фразеологического образа в моделировании языковой картины мира. Понятие образа является ключевым для теории познания, психологии, семиотики, искусствоведения, теории литературы, языкознания и других наук. Обращаясь к способам (средствам), с помощью которых литература и др. виды искусства, обладающие изобра-

147