к бантским былинам и сказкам. Позднее мне всегда хотелось расска- зать всем, какой у нас в Хангельцыке есть замечательный сказитель — певец.

Пытался я записать и дать кое-кому на просмотр былины, но все это было напрасно, никто этим не интересовался. Поэтому-то сообщить специалистам о баитском самородке Парчеые мне удалось только в 1908 году, после установления письменной связи с проф. Петербург­ского университета В. Л. Котвичем. Мои сообщения вызвали тогда живой отклик».¹

2. Л. Котвич отмечал в своих письмах к А. В. Бурдукову ценность присланных им материалов, и особенно былины Дайни-Кюрюль, и просил снова пригласить прежнего былинщика и записать по выбору Бурдукова какую-нибудь интересную былину про старину.^{1 2}

Тогда-то А. В. Бурдуков и поручил баитскому писарю Маджиру за­писать со слов Парчена монгольскими буквами одну из его былин Бум- Эрдени, и затем отослал ее в Петербург.

В одном из писем В. Л. Котвич сообщил Бурдукову, что посылает к нему своего ученика Б. Я. Владимирцева, которому очень хотелось побывать у байтов, чтобы поучиться их языку и записать разные бы­лины и рассказы. «Я очень прошу заручиться для него каким-нибудь хорошим тульчи, например, Парчен-тайджи».³

Так в 1911 году Б. Я. Владимирцов был командирован к байтам Кобдоского округа Русским Комитетом для изучения Средней и Вос­точной Азии. Он приехал в Хангельцык к А. В. Бурдукову и прожил у него около двух месяцев. С этого времени устанавливаются их мно­голетняя дружба и постоянная переписка.

Будучи в Хангельцыке, Б. Я. Владимирцов познакомился с Пар- ченом и записал все его героические былины. Работая с Парченом, Вла­димирцов близко с ним сошелся. Во время частых встреч Парчен рас­сказывал ему о своей жизни, о том, как он стал певцом-тульчи.

По возвращении из Монголии Б. Я. Владимирцов вскоре отправился для ученых занятий в Париж, а затем в Лондон, где помимо прочих дел подготовил к печати былины Парчена, привел в порядок все баит- ские записи, а затем приступил к составлению грамматики баитского говора. Сообщая о предполагаемых изданиях баитских материалов, он писал А. В. Бурдукову 9 июня 1912 года из Лондона: «Биографию туль­чи, Вами составленную, мы думаем напечатать в предисловии к тек­сту былин, причем думаем напечатать и монгольский текст Бум-Эр- дени, записанный по Вашему заказу и под Вашим руководством. Так как текст я уже подготовил к печати, то по возвращении Вл. Люд. (Кот- вича) из Монголии, в конце августа можно будет приступить к печа­танью».⁴

На деле же все получилось иначе. 4 ноября 1912 года Б. Я. Влади­мирцов сообщает из Парижа: «Печатанье былин и других баитских ма­териалов задерживается почему-то и когда начнется—Аллаху извест­но». Обстоятельства, видимо, сложились так, что ни биография Парче­на, ни Бум-Эрдени так и не были изданы. Поэтому в настоящей статье я и привожу факты из этой биографии Парчена. Текст былины Бум- Эрдени, записанной Маджиром, по поручению А. В. Бурдукова, которая хранится в нашей семье, предполагают издать в оригинале. Русский

¹ См. А. В. Бурдуков. «Ойратские и калмыцкие сказители», рукопись. Архив А. В. Бурдукова.

² Архив А. В. Бурдукова. Письма В. Л. Котвича к А. В. Бурдукову от 12 октяб­ря и 6 декабря 1910 года.

.⁸ Там же. Письма В. Л. Котвича от 26 апреля и 18 мая 1911 г.

4 Там же. Письмо б. Я. Владимирова к а. В. Бурдукову от 9 июня 1912 г.

98

перевод былины Бум-Эрдени был выполнен Б. Я. Владимирцовым и опубликован им в книге «Монголо-ойратский героический эпос».

Закончив изложение фактов из биографии Парчена, А. В. Бурдуков говорит об отношении байтов, за последнее десятилетие его пребывания среди них, к былинам. «Одно несомненно,— пишет он,—что интерес к былинам с каждым годом все падает и падает, старые князья, люби­тели былин, постепенно вымирают, а идущие им на смену молодые кня­зья былинами не интересуются. Поэтому и число былинщиков умень­шается. В настоящее время во всем Байте можно отыскать 2—3 былин­щиков, кроме Парчена, но они все, вместе взятые, наверное не знают столько, сколько знает один Парчен. Вероятнее всего, со смертью Пар­чена в Байте не будет второго такого былинщика. Да, возможно, что через несколько десятилетий совсем забудутся и былины, благодаря полному небрежению со стороны всех монгольских племен, в том числе и байтов ко всему родному, если оно не относится к исповедуемой ими религии — ламаизму.

Не в лучшем положении былины и у дербетов из хошунов Хана и Вана, о чем свидетельствует такой факт. В прошлом году (1910) я раз­говаривал с Дечин-нирвой о былинах, и между прочим спросил о Сари- сыне, который Г. Н. Потанину рассказывал былины. Дечин мне отве­тил, что Сарисын давно уже умер. А на вопрос, есть ли у них еще по­добные же былинщики, он категорически сказал, что нет таковых. А если былинщики и есть, то весьма посредственные, умеющие расска­зать лишь отдельные отрывки. Полностью содержания былин никто из них не знает. В заключение он сказал, что в настоящее время у нас во всех Дербетах (они обычно в общее название дербет включают и байтов) имеется только один хороший былинщик —баитский Парчен- тайджи, живущий на реке Хангельцык, и посоветовал мне с ним позна­комиться, на что я, конечно, ответил, что уже давно с ним знаком. То­гда он мне сказал, чтобы я никого и не искал, все равно лучше Парчена не найти».

Мысли о полюбившейся Монголии никогда не покидали Б. Я. Вла­димирцева. «Я буквально постоянно мысленно пребываю в Монголии и влечет меня туда ужасно. Опять встает передо мной милый мне уго­лок Монголии. Как поживают мои друзья и знакомые. Что тульчи и другие — порасскажите. Мне все интересно, ибо Монголия, Кобдоский округ, теперь моя вторая родина»,¹—писал он Бурдукову. Вскоре Вла- димирцов сообщил, что он подал заявление о том, что желает отпра­виться в Монголию не на один год, а на два. «Действительно, когда все так быстро меняется, надо ловить момент»,—писал он из Парижа 4 но­ября 1912 года.

Получение разрешения на поездку в Монголию потребовало много времени, и лишь 18 мая 1914 года Владимирцов приехал в г. Кобдо, откуда сообщал, что побывал у мингат, прожил 15 дней у олот и едет к захачинам. Зимовал он в Улясутае, откуда писал: «Поездил я отлич­но, много видел, много записал, нашел тульчи не хуже, а пожалуй, и лучше «великого» Парчена. На Булгуне прекрасно, там еще помнят ши­рокую Волгу, есть песня Өргн или Иджл зе.²

Объехав весь Кобдоский округ и познакомившись со всеми его на­родностями, Владимирцов предполагал в начале апреля 1915 года от­правиться к хотогойту и через Тунку вернуться в Россию. 16 июля 1915 года он писал из Ханги: «Поездка моя сошла вполне благополучно... удалось найти большую редкость — хотогойтских тульчи; одного очень

• Там же. Письмо Б. Я. Владимирцова к А. В. Бурдукову от 15 мая 1912 года.

* Там же. Письма Б. Я- Владимирцова к А. В. Бурдукову от 22 мая, 12 октября и 20 октября 1912 г.

99

плохого, другого же очень и очень недурного. По-моему хотогойтское наречие страшно интересное, самое, пожалуй, интересное изо всех мною слышанных, и я поэтому чрезвычайно рад тому, что побывал и в этих местах. Теперь — прощай, Монголия, вернее, до свидания, ибо я, поки­дая ее еще раз, уверен в том, что увижу ее опять».

Так завершилась вторая поездка Б. Я. Владимирцова в Монголию, положившая начало серьезному изучению в России героического эпоса у, монгольских и ойратских племен, чему Б. Я- Владимирцев и посвятил себя. В 1923 году вышло в свет его исследование «Монголо-ойратский героический эпос», а в 1926 году—книга «Образцы народной словесно­сти. (Северо-Западная Монголия)».

Публикация Б. Я. Владимирцовым ойратских героических эпопей явилась большим событием в монголоведческой науке. Она подтверж­дала существование героического эпоса в конце XIX и начале XX веков среди монголо-ойратских племен. Положение певца героических эпопей почетно, из какого бы он сословия не происходил, везде и всюду при­нимается он с уважением, с честью, и звание свое певца-тульчи носит он как славный титул.

Ленинград.

♦♦♦