ствии большого числа слушателей, многие из которых сами участвовали в штурме г. Кобдо, и вызвал всеобщий восторг и удивление. На сле­дующий день он продиктовал былину Б. Я. Владимирцову».

Образ выдающегося монгольского сказителя невольно напоминает знаменитых джангарчи Калмыкии Эля Овлаева, Мукубена Басангова, Даву Шавалиева» Джугульджана Джанахаева и других, которые вы­ступали не только как исполнители великого «Джангара», но и как са­мостоятельные творцы нового эпоса. Известны произведения Мукубена Басангова, Давы Шавалиева, Джугульджана Джанахаева. Мукубен Басангов, как и Дава Шавалиев, в дни Великой Отечественной войны пел благопожелания воинам, отправляющимся на фронт, духоподъем­ные главы героического эпоса, собственные патриотические стихи.

Статья Т. А. Бурдуковой напоминает нам о том, что нужно зани­маться творческим наследием наших калмыцких сказителей, пока еще не ушло много времени после их смерти, пока свежа память.

Надеемся, организация при Калмыцком научно-исследовательском институте истории, языка и литературы сектора «Джангариады» будет способствовать благородному делу сохранения неисчерпаемых богатств устного народного творчества Калмыкии.

♦♦♦

Т. А. БУРДУКОВА

Столетие знаменитого ойратского былинщика парчена-тульчи

В ноябре прошлого 1965 года в Монгольской Народной Республике отмечалось столетие со дня рождения выдающегося певца богатыр­ских былин Парчена-тульчи, пользовавшегося большой известностью среди ойратских племен северо-западной Монголии в конце XIX — в начале XX веков.

Героические былины ойратов представляют собой большие поэтиче­ские произведения, насчитывающие 4—5 тысяч стихов, их не расска­зывали, а пели под аккомпанемент музыкального инструмента — тоб- шур-балалайку. Эти героические эпопеи были известны всему народу, который любил их, считая своим национальным достоянием. Исполня­лись они обычно певцами-тульчи, которые специально учились петь былины, перенимая их от пользующихся уже известностью опытных тульчи. Они прежде всего знакомились с сюжетом произведения, кото­рый всегда оставался неизменным, запоминали схему эпопеи, ход раз­вития действия, а затем приступали к изучению художественных опи­саний или общих мест, которые как и сюжет былины, являлись тради­ционными. Затем усваивали язык и стиль эпических произведений.

Описания — основное средство художественного оформления были­ны. Красочно и ярко передать былину мог только тот, кто в совер­шенстве владел искусством художественного описания, т. е. умел поль­зоваться поэтической лексикой, особенностями синтаксиса.

Чем больше былин знал тульчи, тем богаче становился его запас художественных средств, повышалось мастерство. Поэтому во всех био­графиях тульчи непременно указываются имена учителей, от которых ими переняты те или иные былины.

Парчен-тульчи-тайджи родился в 1854 году, принадлежал к племе­ни байт и происходил из ойратского княжеского дома кости дорос. Он

93

имел звание тайджи IV степени и приходился родным дядей хошунно- му князю Тюмен-Баир гуну.¹

Детство он провел в семье отца, пас ягнят и телят. У Парчена был старший брат, которого родители оставили в миру, а младшего Парче­на предполагали отдать в ламы.

По словам Парчена, у него очень рано проявились способности и желание петь былины. Еще в 9-летнем возрасте он услышал, как при­глашенный к хошунному князю певец Сюксю-гециль исполнял былину Эргиль-Тюргюль. Былина очень понравилась мальчику, и он распевал ее повсюду, изображая из себя былинщика Сюксю.

Вскоре Парчена увез к себе, в хошун Тюше-гуна, его дядя — Хуйгин гелин Санджи, чтобы обучить грамоте. У него он прожил почти три года. Дядя Парчена знал и любил героические былины и умел сам их петь. Он научил и Парчена петь былину Бюргуд-хар.

Пришло время, и родители отдали Парчена в баитский монастырь, где мальчика посвятили в монашескую степень гециля.

Живя в монастыре, Парчен встретился с известным в то время ба- итским певцом героических былин Бурл-Сесрином с реки Нарин в хо- шуне Джа-гуна.

Мальчик впервые слышал, как настоящий былинщик пел большую героическую эпопею Бум-Эрдени. Впечатление было настолько силь­ным, что Парчен, обладая изумительной памятью, запомнил былину с первого же раза и начал ее распевать.

Старый Бурл-Сесрин узнал от лам, что маленький гециль умеет петь былины, позвал его к себе и велел что-нибудь пропеть. Парчен начал петь только что заученную былину Бум-Эрдени, а Бурл-Сесрен сидел и плакал от умиления. Когда былина была пропета, старый бы­линщик преподнес Парчену дарственный хадак, признавая его тем самым своим преемником, и сказал, что мальчик доставил ему боль­шое удовольствие и он рад, что любимые им былины не умрут вместе с ним.

Встреча с Бурл-Сесрином сыграла большую роль в жизни Парчена. Дело в том, что настоящим тульчи мог стать только тот, кто знал не­сколько больших былин и был признан другим старым, пользующимся известностью певцом героических былин.

Получив признание Бурл-Сесрина, маленький гециль, которому бы­ло всего 14 лет, сразу же получает всеобщее признание. Среди байтов он известен как настоящий былинщик Тульчи-гециль.

Вскоре Парчена приглашает к себе, как настоящего певца, петь ге­роические былины баитский князь, глава сейма Да-бейсеЧакдорджаб— человек просвещенный, большой знаток ойратской литературы.

Находясь в ставке князя, Парчен обнаруживает среди памятников письменной литературы рукопись героической былины Хан-Харангуй,- которую и заучивает.

Когда Парчен уезжал к себе в монастырь, прожив у князя почти всю зиму, Да-бейсе наградил его подарками, поднес дарственный хадак и пожелал ему стать былинщиком — тульчи и петь родные былины.

Жизнь Парчена в монастыре не налаживалась, да и книжная пре­мудрость не давалась. Парчена больше влекло в хошун. Он часто от- ^{1 2}

¹ Мною приводится материал биографии Парчена, записанный с его слов А. В. Бур­дуковым в 1911 году. Эта ценная своей полнотой запись публикуется впервые. Хра­нится она в личном архиве А. В. Бурдукова.

² А. В. Бурдуков в биографическом очерке Парчена сообщает: «Единственный экземпляр этой рукописи имелся лишь у Да-бейсе. В настоящее время она утерялась, мы с Нацак-бейсе, сыном Да-бейсе, в течение нескольких лет не могли ее отыскать*.

В 1913 или 1914 году она была случайно найдена А. А. Бурдуковым и в настоя­щее время хранится в рукописном отделе Института Азии Академии Наук СССР г. г. Ленинграде.

94

лучался из монастыря домой и жил здесь по нескольку месяцев подряд.

В один из таких приездов Парчен задумал выучить еще одну боль­шую былину. Эту былину знал его однохошунец Шериб-гелин. Парчен попросил Гелина научить его петь былину. Шериб-гелин согласился, но с тем только условием, что Парчен будет заготовлять топливо. Бы­лины ведь пелись по ночам.

Парчен с радостью согласился, днем он собирал дрова, а ночью Гелин пел былину. Семь дней собирал Парчен дрова, семь ночей слу­шал былиншика Гелина и учился и, наконец, сам стал петь былину Дайни-Кюрюль. Было ему тогда 17 лет.

Имея в своем репертуаре уже пять былин, и зная не только их сю­жет, но и обладая уже определенным богатством поэтических средств, Парчен заслуженно делается самым известным в округе былинщиком.

Каждую зиму баитские князья приглашают Парчена к себе петь былины, что он охотно и делал. Князья же, в знак почтительности и благодарности, одаривали его ценными подарками, и домой Парчен возвращался всегда богатым, бывало приводил и несколько лошадей, но легко нажитое, как он сам говорил, легко и проживалось. «Поэтому материальное положение Парчена никогда не улучшалось, так он и про­жил свой век бедняком», — писал А. В. Бурдуков в 1911 году в био­графическом очерке Парчена. В другой своей работе — «Ойратские и калмыцкие скгСзители»¹ он писал, что «...единственный Парчен извлекал из своей «профессии» некоторую выгоду, и то в тех редких случаях,, когда его приглашал на новогодние празднества тот или иной феодал петь былины. В таких случаях он получал кое-какие подарки: коня, шелку на халат и т. п. При этом Парчен пользовался случаем, чтобы также «позаимствовать» и некую сумму денег. Но все это ни в какой степени не могло служить материальной базой для жизни, и являлось не более как случайным приработком.

Иллюстрацией положения народных сказителей в прошлом может служить такой факт. Когда я получил от Б. Я. Владимирцова известие о том, что былины Парчена будут изданы, я поздравил его и сказал, что теперь он сам, его былины, будет известен всему миру, вместо ожидае­мой мною радости, Парчен сказал: «А мне от этого какая польза? Вот если бы вы выхлопотали мне жалованье по 10 рублей в месяц, тогда бы я хоть расплатился с китайскими долгами, да и жил бы совсем по- другому. Вот тогда бы было дело!»

В одно из странствий по Паиту Парчен был приглашен отцом баит- ского вана Джалцан-тайджи, который был очень большим любителем героических былин и даже сам их исполнял. Парчен научился у него петь одну из былин, а именно — Киигин киитн көкө темр зеви.

Затем Парчену удалось научиться петь у ваковского же старика бы- линщика Уранха-гелина небольшую былину Докшин-Чингель.

Старика же Тангад-Дандара, у которого не было ни роду, ни пле­мени, и он существовал только тем, что ходил по аилам, Парчен пригласил к себе на несколько дней и заучил от него былину Хан-Чинке.

Больше новых былин Парчену заучивать не пришлось, ибо он был занят больше посещением баитских и дербетских князей. К этому вре­мени он был известен не только во всем своем дербетском крае, но его хорошо знали и Далай-хан, и Улангомский Чи-ван. Он был у них та­ким же почетным человеком, как и у баитских князей.

Изучение книжной премудрости в монастыре для Парчена кануло в вечность. Он вел жизнь скорее мирянина, чем монаха.

¹ См. архив А. В. Бурдукова.

95

Все свое свободное время, особенно летом, когда много молочной водки, он проводил в праздных разъездах по аилам, начал попивать, постепенно превращаясь в настояще е баитско^го гуляку.

Видя проделки Пармена, родственники решили, что хорошего ламы из него не выйдет, и стали ему предлагать уйти из монастыря и женить­ся, о чем Парчен в душе уже давно подумывал; но ждал удобного мо­мента. Случай представился, и он охотно согласился с предложением родственников, стал мирянином, отрастил себе косу и вскоре женил­ся. «От этого брака у него есть 13-летний сын»,—писал А. В. Бурду­ков в биографическом очерке в 1911 году.

Прославленный певец Парчен-тульчи-тайджи пользовался у населе­ния своего округа большим уважением и любовью, принимал живей­шее участие в его жизни. Это выражалось не только в том, что ни одно событие в округе не обходилось без его участия, будь то необхо­димость решать разного рода дела с властями округа, или участие в розысках воров, угнавших скот, участие в судах над ними, решение всевозможных споров и недоразумений, возникавших среди жителей округа не только ойратов и монголов, но и русских.¹

Когда в 1912 году монголы боролись за независимость, Парчен от­правился воевать вместе с ойратскими воинами, занимал важную воин­скую должность и участвовал в штурме города Кобдо. Во время осады города, продолжавшейся довольно долго, Парчен спел героическую бы­лину Бум-Эрдени, чем воодушевил своих слушателей и поднял их бое­вой дух.

Участие в освободительной борьбе отразилось и на творчестве Пар­мена. Когда в 1913 году Б. Я. Владимирцов обратился к нему с прось­бой описать поход монголо-ойратов против китайских войск, осаду и взятие города Кобдо, Парчен создал эпопею и спел ее в присутствии большого числа слушателей, многие из которых сами участвовали в штурме г. Кобдо, и вызвал всеобщий восторг и удивление. На следу­ющий день он продиктовал былину Б. Я. Владимирцову.^{1 2}

Рассказывая А. В. Бурдукову о себе, Парчен попутно говорил о происхождении былин, которые он исполнял.

Так, по словам Парчена, былину Бум-Эрдени Бурл-Сесрин перенял от байта Өтөн-Гончика из хошуна Гоби-бейсе, которого считали авто­ром мелких былин. Сам Парчен Өтөн-Гончика не видел. Зато помнил его халхасский Лу-гун (Луузн-Дондоб гун), большой любитель баит- ских былин. Он часто приглашал к себе Парчена, чтобы в долгие зим­ние вечера послушать былины. Лу-гун помнил, как его отец пригласил Өтөн-Гончика и тот пел былины. Сам Лу-гун в то время был очень молод и помнил только, что Өтөн-Гончик во время исполнения былин приходил в экстаз, делался как бы великим повествователем се­дой старины. Он увлекал слушателей куда-то далеко, далеко и за­ставлял жить мысленно жизнью тех богатырей, подвиги которых он воспевал.

Лу-гун рассказал Парчену и легенду об Өтөн-Гончике, слышанную

¹ Моя мать, А. И. Бурдукова, лично знавшая Парчена, рассказывала мне, что однажды, в отсутствие мо:го отца, ведавшего делами на Хангельцыкской заимке Мокина, произошло недоразумение с нанятыми для стрижки овец рабочими. Все слу­чилось из-за того, что один из рабочих — Бидзе стал хватать баранов в то именно время, когда русский скотогон загонял их в хашан. Бараны от этого разбегались, по­этому скотогон разозлился и набросился с бранью на Бидзе. Тот оскорбился и заявил, что в таком случае они работать не станут, и все разъехались по домам. Дело про­исходило рано утром, и рабочих приехало всего несколько человек. За стрижку пла­тили сдельно, поэтому пораньше явились только те, кому хотелось больше зара­ботать. Баранов пришлось угнать в степь. На следующий день улаживать дело при­ехал Парчен, и вскоре инцидент был исчерпан.

² См. Б. Я. Владимирцов. Монголо-ойратский героический эпос, стр. 34.

96