смотрел на мир с заоблачной горы.

— Эй, господа, ударим по мишеням!—

Стрельбд загрохотала, как гроза,

И стали боги падать, и / мученьем

Наполнились их умные глаза.

Казалось, что волшебный дар народа

Пришелец-враг низверг и растоптал,—

Но разве знал он, какова природа

Искусства и гранита этих скал?

Из праха снова поднялись обломки

Богов, картины игрищ и пиров. И в наши дни воссоздают

потомки

Былую славу древних мастеров.

С калмыцкого перевел С. Лапкин.

♦♦♦

КОНСТАНТИН ЭРЕНДЖЕНОВ

Рождение элисты

Глава из поэмы «Сердце степи»

Тоски не в силах превозмочь о родине своей далекой, в седле, задумчивый, как ночь, качался всадник одинокий.

Его фигура миражом то растворялась в дымке алой, то вдруг на фоне голубом тюльпаном черным возникала.

Он был, видать, издалека. Его, наверно ,мучил голод. Его ослабшая рука едва удерживала повод.

А солнце, жгущее зенит, на лбу его светилось добро, и солью был весь конь облит— от глаз по самые по ребра.

Пришелец степи озирал из-под бровей своих

лохматых — как будто счастье здесь искал, утерянное им когда-то.

Который день степной простор с прохладой незнакомых речек вставал

55

невзначай сползет со щек твоих зеленых.

Наверно, к путнику тому земля такой же доброй стала— в тюльпанном розовом дыму она, как в снах, пред ним предстала.

Вся соткана из красоты, из спелых трав и вешней силы, она у ног его цветы, цветы, цветы одни стелила:

— Люби меня!

Здесь все твое —

простор и радость и тревога... И он молился на нее, поскольку мало верил в бога...

Моя калмыцкая земля, скажи, здесь прошагало сколько, твоими тропами пыля, дыша твоей полынью горькой?

К твоим прозрачным родникам, к твоим таинственным

глубинам склонялись люди, как к рукам и как к губам своих любимых.

Пусть из-под плуга первый пласт

и дым долины Ергенинской через века коснутся нас, и мы поклонимся им низко.

Степан стоял один в степи и ветер странствующий

слушал. «О степь чужая!

Укрепи

мою страдающую душу!

56