!!!!ГПП Экзамен зачет 25-26 / Пучинский, Безбах - ГППЗС
.pdfалогичность довода, поскольку он нужен для обоснования видимости соблюдения органами юстиции конституционных норм о функциях жюри.
Отсутствие научных критериев для разграничения комплектов существенных и малозначительных доказательств пытаются завуалировать шаблонным для буржуазной идеологии приемом: на сцене возникает фигура "разумного" человека, кочующего по страницам научных трактатов и судебных отчетов. Апелляционный суд 1-го округа по спору о размере налога рекомендует выносить предписанные вердикты, когда из заслушанных показаний свидетелей и иных данных разумная личность способна сделать лишь однозначный вывод, если же не исключены разные выводы, ходатайство о даче членам жюри категорических инструкций судья отклоняет*(481). Те же рассуждения изложил Апелляционный суд 5-го округа, подтверждая решение об отказе в иске о возмещении вреда, причиненного столкновением автомашины с оставленной на переезде железнодорожной платформой*(482).
Количество иллюстраций легко увеличить. Но возникает естественное недоумение: зачем обижать присяжных подозрением в неспособности рационально мыслить, превращать их в марионеток, заставляя безоговорочно исполнять наставления, к чему этот механизм предписанных вердиктов, который не способен хотя бы ради соблюдения приличий затушевать диктат судей. Очевидно, вся бутафория предназначена для сохранения фикции участия жюри в такого рода гражданских делах, т.е. фикции соблюдения конституционных норм. По существу, американское право, признавая только за судьей способность быть олицетворением разума, мимоходом разрушает один из главных мотивов целесообразности участия населения в судопроизводстве, а именно необходимость использования житейской мудрости и здравого смысла граждан.
С расчетом на конкретизацию условий допустимости обязательных напутствий прецедентами сформулированы тезисы о том, что при рассмотрении заявленного стороной ходатайства суд должен расценивать доказательства наиболее
благоприятно для другой стороны и толковать в ее пользу любые возникающие сомнения*(483). Но практически это - эфемерное уточнение, нисколько не ограничивающее господствующего критерия "разумности". Кстати, он начинает выглядеть довольно странно на фоне немалого числа случаев, когда апелляционные инстанции лишь большинством голосов подтверждали законность предписанных вердиктов, тогда как меньшинство отстаивало противоположную точку зрения*(484). Перед комментаторами возникает дилемма: объявить участников группы меньшинства людьми иррационально мыслящими, а значит, недостойными занимать высокие судейские должности, либо констатировать неправомерность позиции большинства, игнорировавшего наличие материалов, которые присяжным надлежало оценить самостоятельно.
Реально осязаемую норму содержат прецеденты, целиком отвергающие возможность вынесения обязательных вердиктов в пользу стороны, несущей бремя доказывания. Исходным выступает соображение о том, что установление силы и убедительности собранной этим участником дела информации есть компетенция жюри. Однако другая серия прецедентов свидетельствует о гораздо более широком распространении диаметрально иного подхода, т.е. большинство судов применительно к данному вопросу не придает значения тому, как распределяется обязанность представления доказательств*(485).
Законодательство намечает два узловых момента в развитии судебного разбирательства, когда заинтересованные лица могут ходатайствовать о даче жюри категорических инструкций. Как уже было отмечено, первый следует за завершением исследования доказательств начавшей разбирательство стороны, чаще всего истца*(486). Здесь инициатива принадлежит только противнику, он должен обосновать просьбу, т.е. убедительно раскрыть несостоятельность данных контрагента. Дискуссия относительно ходатайства обычно идет без присяжных, не объявляют им и мотивов его отклонения. Ныне в судах федерации и многих штатов безрезультатность выпада стороны не грозит ей
серьезными неблагоприятными последствиями. При неудаче она спокойно переходит к представлению свидетелей, документов, предметов, которыми располагает, иначе говоря, спорит по существу. Но есть еще штаты, где возбуждение указанного ходатайства автоматически лишает заявителя права затем в случае отклонения этого ходатайства использовать имеющиеся материалы. Неудачнику остается уповать на благоприятность обычного вердикта. Выбор между формами защиты немало зависит от тактической ловкости адвоката.
Второй момент наступает после завершения исследования доказательств, представленных участниками конфликта. Теперь просить судью дать присяжным обязательные рекомендации вправе любая сторона. Нормативные акты федеральные и ряда штатов (ст. 50 ФПГП, § 4401 ЗПГП Н.-Й. и др.) специально предупреждают, что если однотипную просьбу выдвинули все заинтересованные лица, это не должно быть расценено как их добровольный отказ от субъективных прав на процесс с жюри. Напротив, § 270.26 Свода законов Висконсина дает именно такую трактовку подобного рода ситуациям.
Обязательные указания судьи охватывают гражданское дело в целом либо отдельные его элементы или участников. Зачастую жюри выносит продиктованные вердикты немедленно, хотя не исключено его удаление в совещательную комнату. Если вердикт противоречит рекомендациям, судья заставляет присяжных продолжить совещание, распускает непокорный состав с назначением нового разбирательства либо выносит решение сам вопреки мнению жюри. Игнорирование приказа отдельными присяжными может даже быть расценено как неуважение к суду*(487).
Удовлетворение апелляционной инстанцией жалобы на решение, базирующееся на предписанном вердикте, имеет следствием возвращение дела на новое рассмотрение. Но как поступить вышестоящему суду в случаях, когда он признает неправильным отклонение ходатайства стороны о даче присяжным обязательных указаний с последующим вынесением против нее вердикта и решения? Практика судов федеральных и многих штатов ныне идет по пути наделения апелляционных
инстанций полномочием в подобных ситуациях отменять обжалованное и выносить собственное постановление в пользу апеллянта. В некоторых штатах законодательство требует возврата дела суду первой инстанции для дублирования разбирательства.
Конструкция предписанных вердиктов вызывает естественный протест у граждан, уверенных, что их пригласили для активного участия в осуществлении правосудия, а вместо этого заставляют безоговорочно действовать по указке. Большую часть общественности также приводит в недоумение подобное использование судейской власти*(488). Такого рода настроения не могут поколебать утверждения юристов о правовом характере проблемы распознавания недостаточности доказательств. Неубедительность аргумента неисцелима, так как он просто ошибочен по существу. От более резкой критики американскую юстицию спасает относительно небольшой удельный вес случаев, когда судьи дают безоговорочные рекомендации жюри, гораздо чаще они используют инструкции обычного типа, сохраняя за собой право затем аннулировать ошибочный, по их мнению, вердикт.
Если собранная истцом доказательственная информация выглядит достаточно солидно и ответчик не заявил ходатайства о немедленном отказе в иске или предписанном вердикте либо ходатайство отклонено, судебное разбирательство идет по типовой схеме. Адвокат ответчика "открывает свое дело", т.е. выступает на заседании с вводной речью, напоминающей ту, которую ранее произносил его соперник, представляющий интересы истца. Главное содержание - изложение целей и программы представления доказательств.
Реальная программа зависит от ряда взаимодействующих факторов конкретного дела. Прежде всего, имеет значение форма защиты, если она носит положительный характер (affirmative defence), то главным будет подтверждение фактов, исключающих удовлетворение иска. В других случаях ответная сторона направляет острие ударов на разрушение основания иска или опровержение достоверности и убедительности представленных истцом сведений и т.п. Нередко происходит
сложное, даже внутренне противоречивое сочетание разностильных методов защиты.
Что касается исследования доказательств ответчика, то оно происходит в таком же порядке, как и ранее завершенный анализ источников, представленных истцом. Только подобно зеркальному отражению фигуры меняются местами. Например, первоначальный допрос вызванного ответчиком свидетеля ведет его адвокат, а перекрестный - адвокат противника и т.д. Когда все материалы исчерпаны, ответная сторона "закрывает свое дело".
Далее ход событий различен. Истец вправе просить предписанный вердикт по мотиву несостоятельности выдвинутой защиты. Он также может обратиться к суду за разрешением продлить следствие, так как ему нужны дополнительные сведения для опровержения доказательств ответчика (plaintiff's evidence in rebuttal). Здесь допустим, например, вызов новых свидетелей или повторный допрос с иных позиций лиц, ранее дававших показания. Затем аналогичные действия возможны со стороны ответчика, но в рамках опровержения добавочных материалов истца (defendant's evidence in rejoinder). Простое дублирование уже известной суду информации для усиления эффекта ее воздействия запрещено, равно как и умышленное "придерживание" некоторых фактических данных для их использования на более поздних этапах судебного разбирательства. Расплывчатость всех приведенных критериев означает делегирование судьям реальной власти по их толкованию и применению.
§ 5. Прения сторон и напутствие судьи присяжным
После завершения исследования доказательств суд переходит к заслушиванию заключительных заявлений (closing statements или summations) сторон (адвокатов), т.е. к судебным прениям. Иногда этому предшествует встреча адвокатов с судьей у него в кабинете для урегулирования предварительных вопросов (исключение доказательств по мотиву их неотносимости к делу и т.п.). Из процессуального общего права
Англии американская юстиция заимствовала схему, по которой (если иное не установлено каким-либо нормативным актом) сначала держит речь тот, кто согласно распределению бремени доказывания первым "открывал дело", а затем его противник и снова адвокат, начинавший прения. Таким образом, одна из сторон говорит дважды. Практики считают, что тем самым она имеет известные преимущества, особенно в процессе с жюри. При соучастии или иной множественности заинтересованных субъектов очередность речей регулирует суд (см. § 607 ГПК Калифорнии).
Главная цель адвокатских заявлений - укрепить позиции собственных доверителей и получить благоприятное решение. Желаемого результата нельзя достигнуть, если адвокат признает факты, разрушающие основание требований или возражений, либо упустит из виду поддерживающие их важные обстоятельства, либо прямо заявит о недоказанности этих обстоятельств. Такого рода "честность" равносильна вынесению решения против самого себя, оформление поражения становится лишь вопросом техники.
Поэтому каждый участник прений обычно начинает с безапелляционно формулируемого тезиса о том, что он выполнил обещания, изложенные при "открытии" дела, и теперь рассчитывает на положительный результат. Речи сами по себе не есть доказательства, но главное их содержание обычно составляют анализ и оценка продемонстрированных на заседании сведений, естественно, под весьма субъективным углом зрения. Каждый оратор всемерно подчеркивает достоверность полезной для него информации и надежность ее источников, маскирует слабые места собственной позиции, атакует собранные противником данные как неразумные, необоснованные, бесполезные для дела, добытые из сомнительных каналов. Абстрактное запрещение искажать ход и содержание проведенного судебного следствия мало кого смущает. Препарированные такими методами доказательственные материалы кладутся в основу выводов о том, какие обстоятельства нужно считать установленными или опровергнутыми.
Непримиримое столкновение диаметрально противоположных точек зрения способно дезориентировать присяжных. Чашу весов могут перетянуть внепроцессуальные факторы: красноречие, актерские склонности, обаяние адвокатов, умение придать значительность тривиальным вещам и учесть состав, уровень мышления членов жюри с целью повлиять на их чувства, особенно по делам (например, о возмещении личного вреда), где есть простор для эмоциональных оценок и рассчитанных на обывателя банальных штампов типа "слабая женщина", "бедный младенец" и т.п. Впрочем, нужно соблюдать некоторые границы.
Так, федеральный Апелляционный суд 5-го округа возвратил на новое рассмотрение дело по иску родственников погибшего к компании по изготовлению автомобильных шин, недоброкачественность которых была причиной аварии со смертельным исходом. Одним из мотивов отмены решения послужило содержание заключительного выступления адвоката истцов, предлагавшего присяжным поставить себя на место сирот и драматически рассказывавшего, как дети рыдают на могиле отца*(489).
По тому же делу вышестоящий суд объявил недопустимым утверждение в итоговой речи адвоката, что после аварии ответчик снял шины данного сорта с производства, поскольку оно не было основано на материалах судебного разбирательства. Равным образом нельзя оперировать в прениях новыми доказательствами.
Существенный элемент заключительных выступлений - правовая аргументация, т.е. юридическая оценка фактической ситуации и формулируемый на этой основе вывод относительно содержания резолютивной части будущего решения. Аргументация может быть весьма сложной, поскольку она складывается из обнаружения, анализа, толкования статей нормативных актов и многочисленных прецедентов. Здесь не исключены неожиданные повороты дела, "сюрпризы" для противника, так как стороны не обязаны целиком раскрывать свою правовую позицию на более ранних этапах процесса.
За исключением некоторых штатов длительность судебных
прений законодательством не ограничивается. Однако право установить регламент есть у судей. Наряду с устными выступлениями сложилась практика представления суду адвокатами письменных меморандумов (briefs), суммирующих итоги рассмотрения дела. Судьи, особенно если они действуют без присяжных, более благосклонны к таким меморандумам, чем к длительным речам, дублирующим материалы процесса.
Изучение американских нормативных актов, прецедентов, доктрины позволяет сформулировать две официально провозглашаемые цели судейского напутствия присяжным (charge или instruction). Первая - оказать людям, не имеющим юридического образования и практики, конкретную помощь, гарантирующую успешную оценку доказательств и установление фактов. Вторая - доходчивое изложение и толкование действующего законодательства, подлежащего обязательному применению. Напутствие судьи есть имманентная черта института присяжных, без которой он вряд ли мог бы существовать в обществе с антагонистическими классами.
В самом начале заседания судья может дать членам жюри суммарные разъяснения относительно их функций, полномочий и обязанностей. По ходу разбирательства он иногда кратко комментирует некоторые аспекты спора. Но главный инструктаж имеет место после завершения исследования доказательств. Есть штаты, законодательство которых устанавливает, что напутствие судьи предшествует заключительным аргументам адвокатов*(490). Но в судах федерации и большинства штатов порядок обратный, т.е. речь судьи присяжные выслушивают непосредственно перед удалением на совещание (ст. 51 ФПГП, § 70-207 Свода законов Джорджии). От усмотрения судьи зависит, будет ли он дублировать ранее высказанные им замечания (§ 51 Правил гражданского судопроизводства Миннесоты).
Обычно судье дозволено делать критические замечания по поводу сказанного адвокатами, в некоторых штатах ему можно лишь объявить, что сами по себе речи сторон не следует трактовать как доказательства. Неверные рассуждения адвокатов считаются теряющими силу после указания судьи на
допущенные ошибки*(491).
Должно ли напутствие быть составлено письменно и затем оглашено или достаточно устной импровизации? Единства здесь нет. Доминирует устная форма, хотя с немалыми исключениями*(492), причем законодательство федеральное и ряда штатов разрешает, а других штатов - запрещает снабжать присяжных копией напутствия. Объем текста может достигать десятков страниц*(493).
Стремление уменьшить количество ошибок в напутствии, облегчить работу судьям, а главное - унифицировать практику породило идею о целесообразности издания типовых инструкций по наиболее распространенным категориям гражданских дел. Идея сначала была реализована в Калифорнии, затем штатами Иллинойс, Айова, Огайо, Юта, Висконсин. Тенденция продолжает расширяться. Судьи одобряют такие стандарты при условии, что их допустимо корректировать с учетом индивидуальных черт конкретных случаев. Наряду с официально санкционированными образцами напутствий существуют дополнительные схемы, разрабатываемые теоретиками, причем рекомендации касаются также разъяснения отдельных юридических терминов и категорий (вина, небрежность, убытки, договор, разумное сомнение и т.п.)*(494).
Главную роль при подготовке инструкций играет судья, на нем же лежит ответственность за их содержание. Но немалое влияние способны оказать стороны, точнее, их адвокаты. На базе ст. 151 ФПГП можно составить представление о наиболее типичных формах контактов между судьями и адвокатами. Последние наделены полномочием направить судье тексты рекомендаций, которые, с их точки зрения, должны найти место в обращении к присяжным, и затем получить информацию о том, удовлетворены ли и до какой степени их ходатайства. Фактически речь идет о совещании судьи с адвокатами по вопросу о характере рекомендаций, проводимом без участия жюри, в закрытом кабинете, где идут дебаты, используются разнообразные контраргументы; иначе говоря, каждый адвокат затрачивает максимум усилий, добиваясь наиболее благоприятных для своего клиента инструкций. Разумеется,
такое "абстрактное" понятие, как объективная истина, в расчет не принимается, цель - обеспечить желательный вердикт и не дать повода для апелляции. Окончательное решение зависит от судьи*(495). Отвергнутые им предложения адвокаты могут развивать в ходе прений сторон. В некоторых штатах заключительное обращение судьи к присяжным вообще не производится, если этого не требуют стороны (см., напр., § 11-7-55 Свода законов штата Миссисипи).
Пестрота нормативного регулирования не дает возможности составить единый для всех американских судебных инстанций ассортимент вопросов, из раскрытия которых должно состоять напутствие членам жюри. Статья 51 ФПГП, хотя и снабжена заголовком "Инструкции присяжным" (Instructions to jury), ничего не говорит об их характере. Аналогичное положение существует в законодательстве немалого числа штатов. Такое умолчание практика и доктрина расценивают как сохранение верности традициям старого общего права. Их контуры тоже расплывчаты, но центральная идея ясна достаточно: дать судье возможность эффективно воздействовать на содержание вердикта, т.е. не только толковать присяжным юридические нормы, но равно намечать пути оценки доказательств и установления фактов.
Американские теоретики предлагают типовые стандарты инструктажей. Так, С. Маккарт указывает, что членам жюри нужно разъяснить: 1) какие аспекты дела бесспорны и существо спорных вопросов; 2) позиции, занятые участниками конфликта; 3) принципы доказательственного права и их реализацию (например, о распределении бремени доказывания, оценке доказательств); 4) положения материального права, которыми нужно руководствоваться применительно к вариантам обнаруженных фактических ситуаций*(496). С формальной точки зрения такая схема подлежит корректировке для штатов, где судье запрещено касаться доказательств (Миссисипи и др.). Федеральным судам нужно учитывать специфические черты законодательства штатов, поскольку они влияют на определение сущности инструкций*(497). Но главное, конечно, не в абстрактных схемах, а в конкретизации их элементов при рассмотрении индивидуальных гражданских дел.