Программа, идеология, тактика. Устав

Вопрос о программе начал обсуждаться в эсеровской среде еще ле­том 1902 г., а ее проект (четвертый вариант) был опубликован лишь в мае 1904 г. в № 46 «Революционной России». Проект с незначитель­ными изменениями был утвержден в качестве программы партии на ее первом съезде в начале января 1906 г. Эта программа оставалась главным документом партии на протяжении всего ее существования. Основным автором программы был главный теоретик партии В. М. Чернов.

Эсеры являлись прямыми наследниками старого народничества, сущность которого составляла идея о возможности перехода России к социализму некапиталистическим путем. Однако в народническую доктрину об особом пути России к социализму эсеры внесли суще­ственные коррективы, обусловленные теми изменениями, которые произошли как в России, так и в мировом социалистическом движении к началу XX в. Отвергнув марксистский принцип материалистического монизма, считавший уровень развития производительных сил за «пер­вопричину», «конечный счет» всех других общественных явлений, ав­торы программы придерживались при ее составлении метода эмпириокритицизма, сводившегося к выявлению взаимозависимости и функциональных связей между всей совокупностью фактов и явлений. В эсеровской программе можно выделить четыре основных блока. Первый из них посвящен анализу тогдашнего капитализма; второй — противостоящему ему международному социалистическому движению;

в третьем — давалась характеристика своеобразных условий развития социалистического движения в России; в четвертом — обосновывалась конкретная программа этого движения с последовательным изло­жением пунктов, затрагивавших каждую сферу общественной жизни: государственно-правовую, хозяйственно-экономическую и культурную.

При анализе капитализма особое внимание обращалось на соот­ношение его отрицательных (разрушительных) и положительных (созидательных) сторон. Этот пункт был одним из центральных в эсе­ровской экономической доктрине. Отрицательные стороны связывались с функцией «собственно капиталистической формы эксплуатации производительных сил», а положительные — с функцией «самого со­держания», т. е. с ростом самих производительных сил. Соотношение этих сторон считалось более благоприятным в области индустрии и в индустриально развитых странах и менее благоприятным — в зем­леделии и в аграрных странах. Согласно этой теории, чем бла­гоприятнее было названное соотношение, тем более творческую, созидательную роль играет капитализм, тем активнее он обобщест­вляет производство, подготавливает материальные предпосылки для будущего социалистического строя, содействует развитию и объединению промышленного пролетариата. Российский капитализм, по мнению эсеров, характеризовался наименее благоприятным соот­ношением «между творческими, исторически прогрессивными и тем­ными, хищнически-разрушительными тенденциями». В российской деревне разрушительная роль капитализма считалась преобладающей. Как нетрудно заметить, старонародническая догма о регрессивности капитализма в России в итоге не отрицалась, а лишь корректирова­лась, ее применимость сужалась областью земледелия.

И группировка социальных сил в стране определилась, как считали эсеры, неблагоприятным соотношением положительных и отрицатель­ных сторон капитализма, существованием самодержавно-полицейского режима, сохранением патриархальности. В отличие от социал-демок­ратов эсеры видели в этой группировке не три, а два лагеря. Один из них, под эгидой самодержавия, объединял дворянство, буржуазию и высшую бюрократию, другой — промышленный пролетариат, тру­довое крестьянство и интеллигенцию.

Для эсеров основным принципом деления общества на классы явля­лось не отношение к собственности, а источник дохода. В итоге в одном лагере оказывались те классы, для которых таким источником служила эксплуатация чужого труда, а в другом — классы, живущие своим тру­дом. К последним относились пролетариат, трудовое крестьянство и трудовая интеллигенция.

Крестьянство являлось предметом особого внимания эсеровской теории и практики, так как по своей численности и экономическому значению оно было, по мнению эсеров, «немного не всем», в то время как по своему правовому и политическому положению — «чистым ничем». «Все его отношения с внешним миром,— считал Чернов,— были окрашены в один цвет — данничества». Впрочем, положение кре­стьянства было действительно настолько тяжелым, что признавалось всеми. Эсеровская оригинальность заключалась не в оценке положения крестьянства, а прежде всего в том, что эсеры в отличие от марксистов не признавали крестьянские трудовые хозяйства мелкобуржуазными;

Эсеры были сто­ронниками демократического социализма, т. е. хозяйственной и политической демократии, которая должна была выражаться «через представительство организованных производителей (профсоюзы), организованных потребителей (кооперативные союзы) и организован­ных граждан (демократическое государство в лице парламента и орга­нов самоуправления)». (Оригинальность эсеровского социализма заключалась в теории социализации земледелия. Эта теория состав­ляла национальную особенность эсеровского демократического социализма и являлась вкладом в сокровищницу мировой социалистической мысли. Исходная идея этой теории заключалась в том, что социализм в России должен начать произрастать раньше всего в деревне. Почвой для него, его предварительной стадией, должна была стать социализация земли.

Социализация земли означала, во-первых, отмену частной собст­венности на землю, вместе с тем не превращение ее в государственную собственность, не ее национализацию, а превращение в общенародное достояние без права купли-продажи. Во-вторых, переход всей земли в заведование центральных и местных органов народного самоуправ­ления, начиная от демократически организованных сельских и го­родских общин и кончая областными и центральными учреждениями. В-третьих, пользование землей должно было быть «уравнительно-тру­довым т. е. обпеспечивать потребительную норму на основании прило­жения собственного труда, единоличного или в товариществе». Социализация земли, обобществляя землю и ставя в равные условия по отношению к ней все трудовое население, создавала необходимые предпосылки для завершающей фазы процесса социализации земле­делия — обобществления земледельческого производства с помощью различных форм коопераций.

Важнейшей предпосылкой для социализма и органической его фор­мой эсеры считали политическую свободу и демократию. «Социализм без свободы,— заявлял Чернов,— есть тело без души». Политическая демократия и социализация земли были основными требованиями эсеровской программы-минимум. Они должны были обеспечить мирный, эволюционный, без особой, социалистической, революции переход России к социализму. В программе, в частности, говорилось об ус­тановлении демократической республики с неотъемлемыми правами человека и гражданина: свобода совести, слова, печати, собраний, со­юзов, стачек, неприкосновенность личности и жилища, всеобщее и равное избирательное право для всякого гражданина с 20 лет, без различия пола, религии и национальности, при условии прямой систе­мы выборов и закрытой подачи голосов. Требовались также широкая автономия для областей и общин как городских, так и сельских и воз­можно более широкое применение федеративных отношений между отдельными национальными регионами при признании за ними без­условного права на самоопределение. Эсеры раньше, чем социал-де­мократы, выдвинули требование федеративного устройства Российского государства. Смелее и демократичнее они были и в пос­тановке таких требований, как пропорциональное представительство в выборных органах и прямое народное законодательство (референдум и инициатива)!

if В народнохозяйственной области программа эсеров, как и програм­мы других социалистов, делала акцент прежде всего на перераспре­делении тех богатств и доходов, которые имелись и которые должны были быть произведены. Конкретно предлагались следующие меры. В вопросах государственного хозяйства и финансовой политики: введение прогрессивного налога на доходы и наследства при полном освобож­дении от налогов мелких доходов; уничтожение косвенных налогов, покровительственных пошлин и всех вообще налогов, падающих на труд. В области рабочего законодательства партия ставила своей целью охрану духовных и физических сил рабочего класса в городе и деревне и увеличение его способности к дальнейшей борьбе за социализм; в частности, выдвигались требования: установление законодательного максимума рабочего времени (8 часов), минимальных зарплат, стра­хование рабочих за счет государства и хозяев и на началах самоуп­равления самих страхуемых; охрана труда под наблюдением фабричной инспекции, избираемой рабочими; профессиональные организации рабочих и их участие во внутренней организации труда на промышленных предприятиях. В вопросах переустройства поземель­ных отношений партия заявляла о своем стремлении опираться, в интересах социализма и борьбы против буржуазно-собственнических начал, на традиции и формы жизни русского крестьянства, его общинные и трудовые воззрения, в особенности на распространенное среди него убеждение, что земля ничья и что право на пользование ею дает лишь труд. При социализации обращение земли в общена­родное достояние должно было произойти без выкупа. Пострадавшим в грядущем имущественном перевороте обещалось право на о6щественную поддержку на то время, которое необходимо для приспособления к новым условиям личного существования. Свою программу общественного переустройства эсеры намеревались отстаивать прежде всего в Учредительном собрании Вместе с тем они заявляли, что будут стремитьсн «непосредственно проводить» ее и явочным порядком. Характерным для эсеров было и то, что они, подобно представителям реформистских течений в западноевропейском социализме, приветствовали все меры, имевшие целью «обобществ­ление еще в пределах буржуазного государства тех или иных отраслях народного хозяйства». Однако по отношению к самодержавию они были настроены бескомпромиссно и считали, что свергнуть его можно только насильственным, революционным путем.

В области тактики партийная программа эсеров ограничивалась положением о том, что борьба будет вестись «в формах, соответст­вующих конкретным условиям русской действительности». Поскольку гга действительность была сложной и постоянно претерпевала изме-юния, то арсенал тактических приемов, методов и средств борьбы шртии эсеров, нацеленной на преобразование этой действительности, зыл весьма разнообразным. Он включал в себя пропаганду и агитацию, лирную парламентскую работу и все формы внепарламентской, насильственной борьбы (стачки, бойкоты, вооруженные демонстрации, вооруженные восстания и др.). В этом отношении эсеры отличались от социал-демократов лишь тем, что приздявяли инливигтуяльный

Позиция партии в вопросе о терроре была наиболее полно изло­жена в статье «Террористический элемент в нашей программе», написанной Черновым, отредактированной Гершуни и опубликованной в июне 1902 г. в № 7 «Революционной России». Эсеры не считали террор «единоспасающим и всеразрешающим средством» борьбы, но видели в нем одно из самых «крайних и энергичных средств борьбы с самодержавной бюрократией». С помощью террора они надеялись одерживать административный произвол, дезорганизовать правитель­ство. Вместе с тем, террор рассматривался ими как эффективное сред­ство агитации и возбуждения общества, мобилизации революционных сил. Особое значение придавалось центральному террору, направлен­ному против влиятельных, крайне реакционных государственных де­ятелей. В то же время вплоть до третьеиюньского государственного переворота в партии официально не ставился вопрос о покушении на царя. Доводы при этом приводились различные, но прежде всего принималось во внимание то, что народовольческий опыт цареубийства не нашел надлежащего отклика в обществе; отмечались и ничтож­ность, марионеточность фигуры Николая II, его якобы полная зависимость от окружающих лиц.

Центральный террор был сферой деятельности Боевой организации. Наиболее эффективной она была в период, предшествовавший рево­люции 1905—1907 гг. Жертвами эсеровского террора в это время стали: министры внутренних дел Д. С. Сипягин (смертельно ранен 2 апреля 1902 г. С. В. Балмашевым) и В. К. Плеве (убит 15 июля 1904 г. Е. С. Созоновым); харьковский губернатор князь И. М. Обо­ленский жестоко расправившийся с крестьянскими выступлениями в Полтавской и Харьковской губерниях весной 1902 г. (ранен 29 июля 1902 г. Ф. К. Качурой), и уфимский губернатор Н. М. Богданович, организовавший «бойню» златоустовских рабочих (убит б мая 1903 "г. в Златоусте О. Е. Дулебовым). 4 февраля 1905 г. на территории Мо­сковского Кремля бомбой, брошенной членом эсеровской БО И. П. Каляевым, был убит московский генерал-губернатор, дядя царя, великий князь Сергей Александрович.

Террористическая деятельность принесла известность партии эсе­ров. В массовой же революционной работе она заметно уступала своим главным политическим конкурентам — социал-демократам. Так, в 1901—1904 гг., по полицейским сведениям, у эсеров было 37 типог­рафий, а у социал-демократов —104, издавших соответственно 277 и 1092 различных наименований революционной литературы. По тем же сведениям, эсеры уступали социал-демократам и в деле пропаганды и агитации. В частности, в 1903 г. охранительными органами было зафиксировано 329 случаев распространения нелегальной социал-де­мократической литературы, а эсеровской—100; в 1904 г.—соответ­ственно 310 и 87. Практически под безраздельным влиянием социал-демократов находилось в это время рабочее движение, участие эсеров в котором было весьма незначительным ( в ростовской стачке 1902 г., во всеобщей стачке на юге России, особенно в Киеве, в 1903 г.).

Осенью 1904 г. в партии эсеров в условиях нараставшей рево­люционной ситуации усилились разногласия. Под опекой Е. К. Бреш-ковской в эмиграции сформировалось течение так называемых аграрных террористов, явившееся предтечей эсеровского максимализма. Представители этого течения, главным образом моло­дежь, настаивали на том, что необходимо воспользоваться сложившей­ся обстановкой, двинуться в деревню и призвать крестьян к немедленному разрешению земельного вопроса «снизу», захватным путем, используя те приемы и средства, к которым прибегали кре­стьяне в своей вековой борьбе с помещиками. В руководстве партия преобладающей оказалась иная тенденция — стремление к сближению с активизировавшимся в это время либеральным движением. Пред­ставители эсеровского руководства (В. М. Чернов и Е. ф. Азеф) принимали участие в конференции российских оппозиоиных и рево­люционных партий, состоявшейся осенью 1904 г. в Париже и выра­ботавшей соглашение о координации действий в борьбе за политическое освобождение страны от самодержавия. Однако практического значения это соглашения не имело: оно было перечер­кнуто начавшейся революцией, поставившей партии и движения в но­вые условия.

На I съезде партии эсеров (май 1906 г.) был принят Временный организационный устав. Сколько-нибудь серьезные дополнения были внесены в него лишь IV съездом партии, состоявшимся через 11 лет, в 1917 г. Устав включал восемь пунктов. Первый пункт определял членство в партии: членом ее признавался «всякий, принимавший программу партии, подчинявшийся постановлениям ее и участвующий в одной из партийных организаций». В этом пункте ничего не го­ворилось о членских взносах. Решение об их обязательности было принято лишь в 1909 г. на 5-м Совете партии, но это решение не стало нормой партийной жизни. Финансы партии составлялись глав­ным образом из крупных взносов и отчислений, делаемых некоторыми членами партии и лицами, сочувствовавшими ее деятельности. Кроме того, были и «экстраординарные поступления» в виде средств, добытых различными экспроприациями. Не предусматривалась также обяза­тельность личной работы члена партии в одной из партийных организаций.

Вплоть до 1917г. простой декларацией являлись положения второго пункта устава о выборном начале, взаимном контроле. На деле нормой было то, что в уставе называлось «временным коррективом» — право кооптации, подчинение низов верхам, без какого-либо контроля пер­вых над вторыми.

Высшей партийной инстанцией являлся съезд партии, который дол­жен был созываться не реже одного раза в год. На практике эта периодичность не соблюдалась. За время существования партии состоялось всего лишь четыре съезда — два в период первой революции и два в 1917 г. Идейное и практическое руководство партийной де­ятельностью возлагалось на ЦК, избиравшийся съездом в количестве пяти человек. Избранным членам ЦК предоставлялось право ко­оптировать в свой состав до пяти членов. Первый выборный ЦК эсеров состоял из Е. Ф. Азефа, А. А. Аргунова, Н. И. Ракитникова, М. А. Натансона и В. М. Чернова. ЦК назначал ответственного редактора Центрального печатного органа партии и ее представителя в Между­народное социалистическое бюро. С момента принятия партии во II Интернационал в августе 1904 г. постоянным представителем ее там был до 1922 г. И. А. Рубанович. При ЦК создавались специальные комиссии или бюро — крестьянское, рабочее, военное, литературно-издательское, техническое и др., а также институт разъездных агентов.

Устав предусматривал и такой институт, как Совет партии. Он составлялся из членов ЦК, представителей областных, Московского и Петербургского комитетов. Совет созывался по мере надобности по инициативе ЦК или половины общего числа областных организаций для обсуждения и решения неотложных вопросов тактики и организационной работы, 1-й Совет партии состоялся в мае 1906 г., последний, 10-й—в августе 1921 г.

В РЕВОЛЮЦИИ 1905—1907 гг.

Эсеровская концепция революции существенно отличается от мень­шевистской и большевистской. Главное ее отличие состоит в том, что эсеры не признавали революцию буржуазной. Свою точку зрения они обосновыва прёжде всего уровнем развития и характером российско­го капитализма. По их мнению, российский капитализм из-за своей слабости и чрезмерной зависимости от правительства был неспособным «напирать» так сильно на устаревшие общественные отношения, чтобы вызвать общенациональный кризис. К тому же социально-политические препятствия для капиталистического развития в России, на взгляд эсеров, были не столь большими, как в западноевропейских странах накануне их буржуазных революций. В России, в частности, не было цеховой системы, отсутствовала ко времени революции феодальная организация собственности, не было и прикрепленного к земле феодальными повинностями крестьянина. Да и сама буржуазия, как сословие, далеко не третировалась самодержавием. Русская бур­жуазия, приходили к заключению эсеры, не могла стать во главе рево­люции, а именно на этом тезисе была основана меньшевистская концепция революции и тем самым оказывалась несостоятельной. Но для эсеров не была истиной и большевистская концепция, хотя она также отрицала буржуазию в качестве движущей силы революции. Разногласия заключались в следующем: эсеры не признавали как за­дачу революции расчистку пути для свободного развития капитализма; они не считали крестьянство мелкой буржуазией и отрицали, что ге­гемоном революции должен быть пролетариат.

В эсеровской печати высказывалось и такое мнение. В России не может быть буржуазной революции, потому что она была предупреж­дена «революцией сверху», «эпохой великих реформ 60—70-х годов». Эти реформы дали «полный простор для развития капитализма», и уже тогда произошла «метаморфоза крепостного самодержавия в дво-рянско-буржуазную бюрократию».

Возражая против определения революции как буржуазной, эсеры вместе с тем не считали ее и социалистической. По их мнению, рево­люция была «социальной», переходной между революциями буржу­азной и социалистической. Существенным признаком такой революции является, на взгляд эсеров, то, что она не ограничивается сменой власти и перераспределением собственности в рамках буржуазного общества, а стремится пробить брешь в основах буржуазного строя. Такой брешью должна была стать отмена частной собственности на землю, социализация земли. «Мы,— заявлял Чернов,— как бы однов­ременно переживаем и революцию 1789 г., и революцию 30-х годов, и революцию 48-х годов, и революцию 1870 года и даже более того».

Главный импульс революции эсеры видели не в «напоре развива­ющегося капитализма», а в «кризисе продовольственного хозяйства», т. е. земледелия, корни которого уходили в реформу 1861 г., когда освобожденным крестьянам не были созданы необходимые условия для улучшения земледельческой культуры. Все вышеназванное, по мнению эсеров, объясняло «огромную революционную роль крестьянства». К движущим силам революции они относили также пролетариат и интеллигенцию, отождествляющую свои интересы с интересами тру­довой массы. Союз этих трех социальных сил, оформленным выра­жением которого должна была стать единая социалистическая партия, рассматривался ими как залог успеха революции.

Своеобразной была позиция эсеров и в вопросе о власти. При критическом пересмотре наследства народовольцев они отказались прежде всего от их бланкистской идеи «захвата власти». Для эсеров было само собой разумеющимся то, что власть после свержения са­модержавия должна перейти к буржуазии. Так, Чернов, комментируя программу-минимум на I съезде партии, подчеркивал, что она явля­ется совокупностью тех мер, которые будут осуществляться в условиях «существования политической власти в руках буржуазии». В связи с этим не является случайностью то, что Советы рабочих депутатов, возникшие в ходе первой революции, эсеры не рассматривали как за­родыши новой революционной власти, как конкретное проявление революционной демократической диктатуры пролетариата и крестьян­ства. Для эсеров они. Советы, были не более чем своего рода профессионально-политическими союзами пролетариата или органами революционного самоуправления одного этого класса, основное назна­чение которых — организация аморфной рабочей массы.

Насущной задачей революции эсеры считали установление демок­ратической конституции, завоевание политических и гражданских сво­бод, используя которые, они надеялись путем демократических выборов получить большинство' сначала в органах местного самоуп­равления, а затем и «во всей стране», т. е. в общенациональном пред­ставительном органе — Учредительном собрании. Последнему предстояло определить окончательную форму правления в стране, стать высшим законодательным органом. Эсеровские требования свер­жения самодержавия, завоевания политических свобод, созыва Уч­редительного собрания, социализация земли кратко выражались в крылатом лозунге «Земля и Воля», ставшем основным лозунгом первой российской революции.

Революция внесла существенные коррективы в тактику эсеров. Прежде всего во много раз возросли масштабы их деятельности Го­раздо шире и интенсивнее стали их пропаганда и агитация, неодно­кратно увеличился выпуск предназначенной для этой цели литературы. Предприняты были попытки легального издания цент­ральных газет — «Сын Отечества» (осень 1905 г.) и «Мысль» (в период деятельности I Думы). Расширилась террористическая деятельность партии: если до революции на счету было всего шесть террористических актов, то за два с половиной года революции число их выросло до 200J Однако террор уже занимал далеко не преобла­дающее место в тактике партии, акцент в целом был перенесен на деятельность по организации революции, воспитание сознательности участвоваших в ней масс, на формы ее проявления (стачки, демон­страции, митинги, бойкоты и т. п.).

С первых дней револиции встал вопрос о координации действий всех революционных сил. Одной из попыток организовать левый блок была конференция российских революционных партий, созванная в Женеве в апреле 1905 г. при активном содействии эсеровского руко­водства. От эсеров на конференции присутствовали В. М. Чернов и Е. К. Брешковская, а от большевиков — В. И. Ленин. Однако участники конференции не смогли стать выше партийных разногласий и личных амбиций. Используя пустячный повод, социал-демократы во главе с Лениным покинули конференцию. Влияние эсеров на конфе­ренции было преобладающим. На ней были приняты две декларации, включающие требования эсеровской программы-минимум, решены вопросы о совместном выступлении против правительства летом 1905 г. и об организации доставки оружия в Россию из-за границы.

Активно участвовали эсеры и в организации профессионально-политических союзов. Их влияние преобладало в союзах железнодо­рожников, почтово-телеграфных служащих и учителей. По инициативе эсеров были созданы и под их влиянием находились «Все­российский офицерский союз» и «Всероссийский союз солдат и мат­росов». Значительно переросла рамки дореволюционной кружковой пропаганды деятельность эсеров среди рабочих. Но их организационная работа в этой среде по-прежнему уступала социал-демократам. Однако в периоды «свобод», когда появлялись более широкие возможности для приобщения к политической жизни про­летарских масс, не принадлежавших к авангарду рабочего класса, ма­териально и духовно связанных с деревней, случалось так, что эсеры по своему идейному влиянию на рабочих опережали социал-демок­ратов. Так, осенью 1905 г. эсеровские резолюции нередко получали большинство на митингах и собраниях рабочих крупнейших петер­бургских заводов. Цитаделью эсеровского влияния в тот период была крупнейшая текстильная фабрика в Москве — Прохоровская мануфак­тура. Сенсацией был успех эсеров в рабочей курии Петербурга во вре­мя выборов во II Государственную думу. Отражением влияния эсеров на рабочих было их представительство в Советах рабочих депутатов, хотя, по признанию самого Чернова, в этих органах «преобладало, как общее правило, влияние социал-демократов».

Предметом особого внимания эсеров была работа в деревне. Вместо незаметно почившего, в значительной мере декоративного, дорево­люционного «Крестьянского союза» партии летом 1905 г. был создан новый. Значительным был вклад эсеров в организацию крестьянских представителей в I Думе. В период революции эсерами было создано, по весьма приблизительным подсчетам, более полутора тысяч так на­зываемых крестьянских братств. Влияние и организационная сеть, соз­данная эсерами в деревне, были весьма впечатляющими, но в целом они далеко не определяли поведение многомиллионного российского крестьянства. Эсерам удалось вызвать не одно крестьянское выступ­ление, но они носили локальный характер и, как правило, были не­продолжительными. Малорезультативными оказались попытки эсеров организовать широкие выступления крестьян летом 1905 г., а также после разгона правительством 1 и II Государственных дум. Эсеры, подобно большевикам, признавали, что революцию надо не только организовать, но и вооружить. В этом направлении ими был предпринят ряд мер. Так, уже в январе 1905 г. ЦК партии эсеров создал специальную комиссию с целью подготовки квартир для складов оружия, изыскания средств для его приобретения, выяснения возмож­ностей его захвата в арсеналах, создания вооруженных групп — «ядер». Но свою работу комиссия не развернула, так как по прибытии в Россию в апреле 1905 г. ее члены во главе с П. М. Рутенбергом были арестованы. Эсеры были в числе организаторов доставки крупной партии оружия в Россию из-за границы на судне «Джон Графтон» ле­том 1905 г., однако и эта попытка тоже закончилась неудачей. »— В период московского вооруженного восстания ЦК партии эсеров в спешном порядке был создан Боевой комитет в составе Азефа, Б. В. Савинкова и Н. С. Тютчева, который смог поставить две динамитные мастерские в Петербурге, но они незамедлительно были выданы Азефом. Этими двумя динамитными мастерскими, как печаль­но-иронически заметил Савинков, и ограничилась эсеровская попытка «подготовки восстания» в Петербурге. Заготовкой оружия и организацией боевых дружин занимались и многие местные эсеровские организации. Делалось это, правда, больше в целях обороны от чер­носотенных погромов, для совершения терактов и различного рода экс­проприации. Однако эсеры играли немалую роль в вооруженных выступлениях против царизма—декабрьских 1905 г., особенно в мо­сковском вооруженном восстании; летних 1906 г. в Кронштадте, Свеаборге и др.

Революция сделала невозможным управление Россией без обще­национального представительного учреждения, которым стала Госу­дарственная дума. Эсеры, подобно большинству социалистов и революционных демократов, воодушевленных ростом революционного движения, бойкотировали Булыгинскую законосовещательную думу, основанную на узком избирательном праве. Они участвовали во Все­российской октябрьской политической стачке, которая смела эту Думу и принудила царизм издать 17 октября Манифест с обещаниями да­ровать населению гражданские и политические права, расширить избирательный закон в Думу и наделить ее законодательными и кон­тролирующими функциями.

Реакция на Манифест среди эсеров была неоднозначной. Подав­ляющее большинство ЦК склонно было считать, что Россия стала конституционной страной, что все силы надо направить на создание гарантий для реализации обещаний правительства, организацию на­родных масс и на решение главнейшего для партии аграрного вопроса. Внесены были соответствующие корректировки и в тактику партии. Было признано, что конституционному режиму не соответствует такое средство борьбы, как террор, поэтому решено было его прекратить. Боевая организация, по предложению Азефа, была распущена. Большинство эсеровского руководства выступало за тактику «не форсировать события», в частности, оно было против введения явочным порядком 8-часового рабочего дня и увлечения стачками, что свой­ственно было Петербургскому Совету рабочих депутатов. Но, убеж­даясь в том, что большинство в Совете не на их стороне, эсеры, во имя революционной дисциплины, присоединялись к резолюциям большинства и в меру своих сил старались их исполнять.

Подобной была позиция эсеровского руководства в вопросе о де­кабрьской всеобщей политической стачке, переросшей в Москве и ряде других мест в вооруженное восстание. Во время обсуждения вопроса о стачке в исполкоме Петербургского Совета представитель эсеров вы­ступал против стачки, объясняя свою позицию тем, что стачка выль­ется в восстание, а массы к нему не готовы; тем не менее решение о начале стачки было принято единогласно. Безуспешной оказалась и попытка Чернова, специально приезжавшего в начале декабря вместе с Азефом из Петербурга в Москву, убедить конференцию железно­дорожников и Московский комитет партии эсеров не принимать решения о стачке. Исчерпав возможности предотвратить забастовку и вооруженное восстание, ЦК партии эсеров присоединился к ним вме­сте с другими революционными партиями и организациями.

Вместе с большинством левых сил эсеры бойкотировали выборы в I Государственную думу. Однако, когда стало ясно, что идея бойкота не находит широкого отклика в стране, особенно среди крестьян, что число крестьянских представителей, проявлявших интерес к эсе­ровским требованиям, в Думе будет значительным и что Дума неизбежно станет центром политической борьбы, эсеровское руковод­ство изменило свое отношение к ней. Вновь была приостановлена террористическая деятельность, к которой партия вернулась в связи с усилившейся правительственной реакцией после подавления де­кабрьских вооруженных выступлений. Значительным оказалось влияние эсеров на Трудовую группу, объединившую крестьянских де­путатов. От имени 33 депутатов в Думу был внесен земельный за­конопроект, основанный на принципах эсеровской аграрной программы, с требованиями отмены частной собственности на землю, без выкупа и равного права для всех владеть ею при условии ее обра­ботки собственным трудом.

Бурно реагировало эсеровское руководство на роспуск I Думы. Оно призвало местные организации немедленно начать вооруженную борь­бу с правительством, при этом главная ставка делалась на крестьянство и войско; активные выступления должны были начаться с деревни. ЦК партии эсеров вместе с ЦК РСДРП, Трудовой группой и Кре­стьянским, Железнодорожным и Учительским союзами поставил свою подпись под «Манифестом ко всему российскому крестьянству». Однако, вопреки ожиданиям, отношение народных масс к разгону Думы, как кон­статировали сами эсеры, «не выразилось в каких-нибудь прямых не­посредственных действиях ни в городе, ни в деревне», факт этот являлся одним из наглядных свидетельств того, что массы начали ус­тавать от революции, ими овладевало равнодушие.

После длительных обсуждений в партии эсеров преобладающим оказалось мнение сторонников отказа от тактики бойкота II Государ­ственной думы. Эсеры приняли участие в выборах и провели в Думу 37 депутатов. Среди них не было ни одного видного деятеля партии. Эсеровские депутаты создали в Думе группу эсеров, а не фракцию партии социалистов-революционеров, и тем самым в какой-то мере поставили себя в автономное по отношению к партии положение. Однако лидеры партии, В. М. Чернов, М. А. Натансон и Н. И. Ракитников, постоянно опекали группу. Эсеровские депутаты высту­пали с трибуны Думы по большинству обсуждавшихся вопросов (об отмене военно-полевых судов, голоде, новобранцах и др.), но особенно они были активны в прениях по аграрному вопросу. Эсерам удалось под аграрным проектом, внесенным ими в Думу, собрать 104 депу­татские подписи. Тем не менее, по оценке самих эсеров, деятельность их представителей в Думе была «далеко не блестящей», и «она не оставила яркого следа». На своем II съезде, состоявшемся перед открытием II Думы, эсеры приняли решение: если царизм покусится на Думу, ответить на это всеобщей стачкой и вооруженным вос­станием. Думские депутаты-эсеры неоднократно заявляли, что они не подчинятся насилию над Думой, не сложат с себя депутатских пол­номочий, не разойдутся. Однако ЦК не удалось организовать активно­го протеста против разгона II Думы и третьеиюньского государственного переворота. Эсеровские депутаты, как и депутаты других политических партий, за исключением арестованных вследствие провокации члена социал-демократической фракции, «по­лучив казенные погоны», спешно разъехались по домам.

Роль и значение партии в революции определялись во многом такими ее параметрами, как численность, социальный состав и организационная структура. По сравнению с дореволюционным периодом численность партии увеличилась во много раз и достигла приблизительно 50—60 тыс. человек. Численность же ее местных организаций колебалась от нескольких человек до нескольких тысяч (в Петербурге, например,—около 6 тыс., в Москве—до 3 тыс.). Из­менился и социальный состав партии: рабочие и крестьяне, приблизительно а равном соотношении, составляли теперь около 90% ее членов; в руководящем же ядре ее по-прежнему преобладала

интеллигенция.

Рост численности партии, расширение ее географии и усложнение функций сказались на организационной структуре. В конце 1906— начале 1907 г., когда партия находилась в своем апогее, в ней было более 356 уездных, 78 губернских и 13 областных организаций. Пос­ледние, т. е. областные, координировали деятельность губернских организаций Центрального, Южного, Юго-Западного, Украины, Севе-ро-Западного, Поволжского, Сибири, Средней Азии, Кавказа и других регионов. Появление областных организаций было вызвано тем, что перед революцией и в ходе ее число местных организаций стало быстро растя, расширялась их деятельность, и из одного центра все труднее было оперативно руководить ими. К тому же сам центр в том виде, что он представлял собой до I съезда партии, не был способен до­статочно эффективно осуществлять это руководство. ЦК партии в то время — это громоздкий и неуклюжий аппарат, который не только не содействовал, а, наоборот, парализовывал организационную деятель­ность на местах. Численность ЦК составляла 35—40 человек. По признанию М. А. Натансона, «никто из товарищей не мог восста­новить» полностью его персональный состав. Никаких формальных правил формирования ЦК не было. «Совершенно нелепо», по выска­зыванию тогдашнего его члена С. Н. Слетова, был организован ЦК в период между появлением Манифеста 17 октября и I съездом партии:

он делился на две группы — Петербургскую и Московскую, функции между ними не были распределены, что нередко приводило к различным недоразумениям и конфликтам. Так, Московская группа не признавала постановление Петербургской группы о приостановке террора; нечетко были определены обязанности каждого из членов ЦК.

Вера руководства эсеров в то, что Россия после 17 октября стала конституционной страной, их тактика в это время «не форсировать событий» и стремление организовать как можно большие массы на своей платформе находили организационное дополнение в их попытке создать широкую легальную народническую партию вместе с умерен­ной группой народнических публицистов (А. В. Пешехонов, В. А. Мя-котин, Н. Ф. Анненский и др.) легального журнала «Русское богатство». Совместно с этой группой издавалась первая легальная на­родническая газета «Сын Отечества». Однако идею открытой на­роднической партии не поддержал I съезд партии эсеров, группа «Русского богатства» покинула съезд. В 1906 г. эта группа создала свою, народно-социалистическую партию, отличавшуюся от эсеровской тем, что она предпочитала легальные формы организации и борьбы, была сторонницей преобразований не явочным, революционным путем, не «снизу», а «сверху», с помощью государства, отстаивала принцип не социализации, а национализации земли. Таким образом, за время революции 1905—1907 гг. эсеры, как политическая сила, значительно укрепили свое положение. Явственно обозначился процесс их слияния с массами, особенно с крестьянством, но овладеть достаточно серьезно движением этих масс они так и не смогли. По своему влиянию на крестьянских представителей в I и II Государственной думах в земельном вопросе эсеры уступали народ­ным социалистам, так как в его решении они недостаточно учитывали собственнические инстинкты крестьян. Но главное, как справедливо отмечал В. М. Чернов, эсеры «не оправдали себя как организаторы и практические руководители».