27. Работа г.Р.Державина в области русского литературного языка.

Державин совершил в русской поэзии подлинный литературный переворот. Он был смелым экспериментатором в языке и литературе. Державин первый заговорил "забавным русским слогом" - ясным, живым и простым, ввёл в речь лица, сюжеты обороты и выражения народной поэзии, чем внёс неоценимый вклад в развитие русского языка. Державин смешал в торжественной оде общественное с личным, расширив её вневременными философскими обобщениями. Благодаря этим и многим другим моментам творчество Державина стало предвестником новой литературной эпохи. Державин смело ломает рамки традиционных жанров и стилей, создает новые традиции, предваряя тем "пестрые главы" пушкинского "Евгения Онегина" и другие сложные жанровые образования XIX в. "Первым живым глаголом юной русской поэзии" назвал его В. Г Белинский.

Проблема перераспределения функций между славянским высоким слогом и живой народной речью, иногда уклоняющейся в «простонародность», т.е. в крестьянские диалекты, находит своеобразное разрешение в стихотворном языке великого поэта конца 18 в. Державине. В языке Державина можно наметить несколько грамматических категорий, в пределах которых осуществляется явное «опрощение», «снижение» высокого слога, как бы приспособление его к нормам разговорного языка, далекого от утонченности светского дворянского салона.

• Прежде всего, Державин часто употребляет в страдательном значении возвратную форму от таких глаголов, которые, по ломоносовской инструкции, «сего отнюдь не терпят». Ломоносов утверждал, что «славянские речения больше позволяют употребление возвратных вместо страдательных», а Державин придавал страдательное значение возвратным глаголам разговорного конкретно-бытового содержания.

• Формы деепричастий русифицируются: просторечные формы на –ючи встрчаются даже от слов высокого и среднего стилей вроде блистаючи, побеждаючи, зараждаючи, являючи. Характерно также широкое употребление деепричастия на –я, -а не только от приставочных глаголов совершенного вида на –ить: возмостясь, настроя, нахмуря, распустя, соглася, сотворя и т.п., но и от глаголов других категорий, например: затея, причем безразлично – от русских и церковнославянских: разлиясь, вержа, низвержась и др.

• В категории причастий также происходит пестрое смешение форм разнообразной стилистической окраски. Наряду с архаическими церковнославянскими формами типа творяй, создавый, седящ, ядущий, исшвенны и т.п. встречаются причастные образования от просторечных глаголов.

• Симптоматичны частые формы просторечного склонения слов бремя, время, племя и т.п. по образцу поле и т.п. Например: когда от бремя дел случится, в водах и в пламе.

• Формы р.п. мн.ч. на –ов, -ев от слов ср. и жен. р вроде зданиев, стихиев, кикиморов, фуриев, аналогичные муж. р. Витиев и т.п. также свидетельствуют о расширяющемся влиянии просторечия.

• Обращают внимание просторечные приемы грамматического употребления числительных имен: на сорок двух столпах.

• В сфере союзов достаточно указать на разговорное употребление что в причинном значении: он верно любит добродетель, что пишет ей свои стихи.

28. Роль А.Н.Радищева в истории русского литературного языка.

В прозаическом языке литературы 18 века, отражавшей прогрессивные тенденции, намечается новый синтез живой русской речи с церковнокнижными, патетическими элементами при посредстве западноевропейской революционной идеологии и конструктивных форм западноевропейских языков. Это были смелые, но с лингвистической точки зрения не вполне удачные попытки порвать с традициями феодального разобщения разностильных и разноязычных элементов во имя новой общенациональной конструкции русского литературного языка. Язык Радищева является наиболее ярким выражением этих прогрессивных тенденций, осуществление которых, на почве иной идеологии и иными стилистическими методами, удалось только Пушкину в 20-30-х гг. 19 века.

Радищев, следуя за Ломоносовым и Фонвизиным, широко пользуется церковнославянской лексикой и фразеологией – иногда очень архаической, но придает ей граждански-патетический оттенок и новое эмоциональное, общественное содержание, нередко переосмысляя ее формы на западноевропейский образец, переводя их в план сентиментализма, однако с очень заметной материалистической окраской.

Радищев не боится перегружать свой стиль не только славянскими формами и выражениями, но архаически славянскими формами и конструкциями.

В языке Радищева часто встречаются такие архаизмы церковнокнижного языка, как израждаться, воскарие; сосцы, утщетить и др. Однако церковнославянский язык, несмотря на всю его архаическую внешность, лишен в стиле Радищева отпечатка церковной идеологии. «Радищеву важно было создать словесный принцип «важной», идейно значительной речи. Он хотел передать на русском языке в условиях национальной речи ораторский подъем, эмоциональное напряжение декламации Руссо и Рейналя, языка Мирабо…Радищев пользуется языком, традиционно окруженным ореолом проповеднического пафоса и высших сфер мышления».

Характерные в стиле Радищева новые фразеологические серии западноевропейского типа, возникающие из лексико-морфологических элементов церковнокнижного языка. Церковнославянизмы в языке Радищева непринужденно, без всяких стилистических мотивировок и маскировок, помещаются рядом с разговорными русизмами и смешиваются с формами живой устной речи образованного общества, с выражениями простонародного языка и крестьянского фольклора.

Однако не надо слишком преувеличивать количество и качество простонародной и народно-поэтической примеси в языке Радищева. Радищев, западник до мозга костей по своим убеждениям, по образованию, по всей культуре мышления, в то же время с гениальным прозрением для выражения своих мыслей – в прозе и стихах – обращается к сокровищнице народного творчества и народного языка… Но в чисто литературном плане эта линия в литературе была еще слабо продвинута, а потому Радищев – только зачинатель того процесса, который свое завершение нашел в Пушкине.

Особенности стиля Радищева: главное в стиле Радищева – сложный и глубокий синтез двух стилистических пластов языка революционной публицистики и языка художественной литературы. Соединение пластов образует яркую оригинальность языка Радищева. Речевых средств революционной публицистики не было, следовательно элементы стиля не столько осваивались Радищевым, сколько создавались. Он стал новатором общественно-политической терминологии. Язык Радищева несвободен от архаизмов.