персонажа, поэтому можно проследить, как он пришел к тому или иному решению, умозаключению. Такой прием был назван Н.Г. Чернышевским диалектикой души.

От внутреннего монолога следует отличать поток сознания , когда мысли и переживания героя хаотичны, никак не упорядочены, логическая связь совершенно отсутствует, связь здесь ассоциативная. Считается, что этот прием открывает Толстой, используя его в особых случаях, когда герой находится в полусне, полубреду. Например, сквозь сон Пьер слышит слово «запрягать», которое у него превращается в «сопрягать»: «Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.

27. Повествование как «акт рассказывания». Классификация форм повествования

Понятие повествование в широком смысле подразумевает общение некоего субъекта, рассказывающего о событиях, с читателем и применяется не только к художественным текстам (например, о событиях повествует ученый-историк). Очевидно, следует прежде всего соотнести повествование со структурой литературного произведения. При этом нужно разграничивать два аспекта: «событие, о котором рассказывается», и «событие самого рассказывания». Термин «повествование» соответствует в данном случае исключительно второму «событию».

Необходимо внести два уточнения. Во-первых, повествующий субъект имеет прямой контакт с адресатом-читателем, отсутствующий, например, в случаях вставных рассказов, обращенных одни -

ми персонажами к другим. Во-вторых, четкое разграничение двух названных аспектов

произведения возможно, а их относительная автономность характерна в основном для эпических произведений. Конечно, рассказ персонажа драмы о событиях, которые не пок азаны на сцене, или аналогичный рассказ о прошлом лирического субъекта (не говоря уже об особом лирическом жанре «рассказа в стихах ») представляют собой явления, близкие эпическому повествованию. Но это будут уже переходные формы.

Различаются рассказ о событиях одного из действующих лиц, адресованный не читателю, а слушателям-персонажам, и рассказ об этих же событиях такого субъекта изображ ения и речи, который является посредником между миром перс онажей и действительностью читателя. Только рассказ во втором значении следует — при более точном и ответственном словоупотреблении — называть «повествованием».

Таким образом, при подходе, дифференцирующем «акты рассказывания» в зависимости от их адресата, категория повествователя может быть соотнесена с такими различными субъектами изображения и речи, как повествователь, рассказчик и «образ автора». Общей для них является посредническая функция, и на этой основе возможно установление различий.

Повествователь — тот, кто сообщает читателю о событиях и поступках персонажей, фиксирует ход времени, изображает облик действующих лиц и обстановку действия, анализирует внутреннее состояние героя и мотивы его поведения, характеризует его человеческий тип (душевный склад, темперамент, отношение к нравственным нормам и т. п.), не будучи при этом ни участником событий, ни — что еще важнее — объектом изображения для кого-либо из персонажей. Специфика повествователя одновременно – во всеобъемлющем кругозоре (его границы совпадают с границами

изображенного мира) и в адресованности его речи в первую очередь читателю, т. е. направленности ее как раз за пределы изображенного мира. Иначе говоря, эта специфика определена положением «на границе» вымышленной действительности.

Подчеркнем: повествователь — не лицо, а функция . Но функция может быть прикреплена к персонажу (или некий дух может быть воплощен в нем) — при том условии, что персонаж в качестве повествователя будет совершенно не совпадать с ним же как действующим лицом.

«Прикрепление» функции повествования к персонажу мотив ировано в «Капитанской дочке» тем, что Гриневу приписывается «авторство» записок. Персонаж как бы превращается в автора: о тсюда и расширение кругозора. Возможен и противоположный ход художественной мысли: превращение автора в особого персонажа, создание им своего «двойника» внутри изображенного мира. Так происходит в романе «Евгений Онегин». В читательском сознании он легко отождествляется, с одной стороны, с автором-творцом, с другой – с тем персонажем, который вместе с Онегиным вспоминает на берегу Невы «начало жизни молодой».

Понятия «повествователь» и « образ автора » иногда смешиваются, но их можно и должно различать. Прежде всего, и того и другого следует отграничить – именно в качестве «образов» – от создавшего их автора-творца. То, что повествователь — «фиктивный образ, не идентичный с автором», — общепринятое мнение. Не столь ясно соотношение «образа автора» с автором подлинным, или «первичным». По М.М. Бахтину, «образ автора» — нечто «созданное, а не создающее».

«Образ автора» создается подлинным автором (творцом произведения) по тому же принципу, что и автопортрет в живописи. Эта аналогия позволяет достаточно четко отграничить творение от творца. Для создания «образа автора», как любого другого, подлинному автору необходима точка опоры вне произведения, вне «поля изображения» (М.М. Бахтин).

Повествователь, в отличие от автора-творца, находится вне лишь того изображенного времени и пространства, в условиях которого развертывается сюжет. Поэтому он может легко возвращаться или забегать вперед, а также знать предпосылки или результаты событий изображаемого настоящего. Но его возможности вместе с тем определены из-за границ всего художественного целого, включающего в себя изображенное «событие самого рассказывания».

В противоположность повествователю рассказчик находится не на границе вымышленного мира с действительностью автора и читателя, а целиком внутри изображенной реальности. Все осно вные моменты «события самого рассказывания» в этом случае стан овятся предметом изображения, «фактами» вымышленной действительност. Личность повествующего: он либо связан биографически с перс онажами, о которых ведет рассказ, либо во всяком случае имеет особый, отнюдь не всеобъемлющий, кругозор; спец ифическая речевая манера, прикрепленная к персонажу или изобра - жаемая сама по себе. Если повествователя внутри изображенного мира никто не видит и не предполагает возможности его существ ования, то рассказчик непременно входит в кругозор либо повествователя, либо персонажей — слушателей.

Образ рассказчика — как характер или как «языковое лицо» (М.М. Ба хтин) — необходимый отличительный признак этого типа изобража ющего субъекта, включение же в поле изображения обстоятельств рассказывания факультативно.

Итак, рассказчик — субъект изображения, достаточно объект ивированный и связанный с определенной социально-культурной и языковой средой, с позиций которой он и изображает других

персонажей. Повествователь, напротив, по своему кругозору близок автору-творцу. В то же время по сравнению с героями он – носитель более нейтральной речевой стихии, общепринятых языковых и стилистических норм. Чем ближе герой автору, тем меньше речевых различий между героем и повествователем. Поэтому ведущие персонажи большой эпики, как правило, не бывают субъектами стилистически резко выделяемых рассказов.

«Посредничество» повествователя помогает читателю прежде всего получить более достоверное и объективное представление о событиях и поступках, а также и о внутренней жизни персонажей. «Посредничество» рассказчика позволяет войти внутрь изображенного мира и взглянуть на события глазами персонажей. Первое связано с определенными преимуществами внешней точки зрения. И наоборот, произведения, стремящиеся непосредственно приобщить читателя к восприятию событий персонажем, обходятся вовсе или почти без повествователя, используя формы дневника, переписки, исповеди. Третий, промежуточный вариант – когда автор-творец стремится уравновесить внешнюю и внутреннюю позиции. В таких случаях образ рассказчика и его рассказ могут оказаться «мостиком» или соединительным звеном: так обстоит дело в «Герое нашего времени» М.Ю.Лермонтова, где рассказ Максима Максимыча связывает «путевые записки» Автора-персонажа с «журналом» Печорина.

Итак, в широком смысле (то есть без учета различий между композиционными формами речи) повествование — совокупность тех высказываний речевых субъектов (повествователя, рассказчика, образа автора), которые осуществляют функции «посредничества» между изображенным миром и читателем — адресатом всего произведения как единого художественного высказывания.

28. ЛИРИЧЕСКИЙ СУБЪЕКТ И ЛИРИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ

Лиpичecкий cyбъeкт — это любое проявление авторского «Я» в стихотворении, степень присутствия в нем автора, по сути, воплощеный в стихотворении взгляд на окружающий мир самого поэта, его система ценностей, отраженная в языке, образах. Лиpичecкий cyбъeкт — cyбъeкт peчи в лиpичecкoм пpoизвeдeнии. B зaвиcимocти oт тoгo, близoк ли oн aвтopy, paзличaют aвтoпcиxoлoгичecкoгo и poлeвoгo cyбъeктa. Ecли лиpичecкий cyбъeкт являeтcя oднoвpeмeннo и oбъeктoм изoбpaжeния (paзмышляeт o ceбe caмoм), тo oн cтaнoвитcя гepoeм. Cooтвeтcтвeннo выдeляютcя aвтoпcиxoлoгичecкий лиpичecкий cyбъeкт (или лиpичecкий cyбъeкт в yзкoм cмыcлe), poлeвoй cyбъeкт, лиpичecкий (aвтoпcиxoлoгичecкий) гepoй и poлeвoй гepoй. Bыдeляют тaкжe

пceвдopoлeвoгo гepoя.

В истории лирики не было одного, всегда равного себе лирического субъекта, но было три качественно разных типа: синкретический (на мифопоэтической стадии развития поэзии), жанровый (на стадии традиционалистского художественного сознания) и лично-творческий (в литературе XVIII—XX вв.).

Лирический герой — образ поэта в лирике , один из способов раскрытия авторского сознания. Лирический герой — художественный «двойник» автора-поэта, вырастающий из текста лирических композиций как четко очерченная фигура или жизненная роль, как лицо, наделенное определенностью индивидуальной судьбы, психологической отчетливостью внутреннего мира, а подчас и чертами пластичного облика. (И.Б.Роднянская). Лирический герой — один из субъектов сознания, характерных для лирики. Он является и субъектом, и объектом в прямо-оценочной точке зрения. Лирический герой — это и носитель сознания, и предмет изображения: он открыто стоит между читателем и изображаемым миром. (Б.О.Корман)

Для облика Лирического героя характерно некое единство. Прежде всего это единство внутреннее, идейно-психологическое. C единством внутреннего облика может сочетаться единство биографическое. В этом случае разные стихотворения воспроизводят эпизоды жизни некоего человека. Лирический герой обычно воспринимается как образ самого поэта — реально существующего человека.

Определенность лирического героя свойственна, например, поэзии М.Ю. Лермонтова, Н.А. Некрасова, В. Маяковского, С. Есенина, А. Ахматовой, М. Цветаевой и др. Из их лирических произведений вырастает образ личности цельной, очерченной и психологически, и биографически, и эмоционально, со свойственными ей реакциями на события в мире и т.д.

29. ПОНЯТИЕ СТИХ И ПРОЗА

Художественная речь осуществляет себя в двух формах: стихотворной (поэзия) и нестихотворной (проза).

Первоначально стихотворная форма решительно преобладала как в ритуальных и сакральных, так и в художественных текстах. В эпоху античности словесное искусство проделало путь о т

мифологической и боговдохновенной поэзии к прозе , которая, однако, была еще не собственно художественной, а ораторской и деловой, философской, исторической. Художественная же проза бытовала более в составе фольклора (притчи, басни, сказки). Лишь в Новое время поэзия и проза в искусстве слова стали

Формы стихотворной речи весьма разнообразны. Они тщательно изучены. Стиховедение — одна из хорошо разработанных литературоведческих дисциплин. Стиховые формы (прежде всего метры и размеры) уникальны по своему эмоциональному звучанию и смысловой наполненности. М.Л. Гаспаров утверждает, что стихотворные размеры не являются семантически тождественными, что ряду метрических форм присущ определенный «семантический ореол». Стиховая форма «выжимает» из слов максимум выразительных возможностей, с особой силой приковывает внимание к словесной ткани как таковой и звучанию высказывания, придавая ему как бы предельную эмоциональносмысловую насыщенность.

Художественная речь с особой ритмической организацией, которая выражается в сквозном и принудительном членении текста на отрезки (строки, стиховые ряды), воспринимаемые как равномерные (имеющие одинаковую меру) и равнозначные. Есть разновидность стиха, в устройстве которого наиважнейшим фактором является заданное количество составляющих его слогов. На этом принципе основана силлабическая поэзия : силлаб — это и есть слог, и силлабические стихи соответственно называются 8-, 11-, 13- (и т. д.) сложниками. Иной тип стиха — тонический. Здесь главное то, сколько в стихе ударных слогов, и такие стихи именуются 3-, 4- (и т. д.) ударниками. Далее, силлабо-тоника, где предусмотрен тот или иной порядок в чередовании ударных и неударных слогов — с некоторыми допустимыми отклонениями от этого порядка. Если бы поэзия исчерпывалась силлабикой, силлабо-тоникой и тоникой, мы вправе были бы настаивать на том, что она — в отличие от прозы — есть своего рода «слетались». Однако имеются такие формы и виды стиха, в которых роль слога снижается или даже вообще упраздняется. Таковы вирши, с разным, произвольным, непредсказуемым количеством слогов в каждой строке и неупорядоченностью слогов относительно друг друга по какому бы то ни было признаку. Но стихи, безразличные к количеству слогов в строке, могут быть и белыми, т. е. лишенными рифм (не путать белый стих со свободным стихом, который часто не имеет не только рифм, но и определенного размера).