68. Соотношение уголовного преследования как направления деятельности прокуратуры с иными надзорными и ненадзорными направлениями: общая характеристика форм соотношения.

Инфа из статьи https://cyberleninka.ru/article/n/ugolovnoe-presledovanie-kak-funktsiya-prokurora-v-ugolovnom-sudoproizvodstve

Мы разделяем мнение ученых, которые придерживаются позиции о выполнении прокуратурой как функции уголовного преследования, так и функции надзора, но в соотношении друг к другу как дополнительная к основной.

Соподчиненность функции уголовного преследования функции надзора может быть установлена из соподчиненности всей деятельности прокурора, в том числе по уголовному преследованию, основной цели надзорного органа — обеспечению верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства. Кроме того, прокуратура наделяется всеми присущими ее правовому статусу полномочиями, прежде всего как орган надзора за законностью.

Это следует из анализа процессуального инструментария прокурора, перечисленного в ст. 37 УПК РФ. В нем отсутствует хотя бы одна мера реагирования, существо которой исключительное уголовное преследование. Все они в основе своей имеют выявленные прокурором факты нарушений уголовного законодательства, т. е. предшествующий процесс надзора. Уверенности такой позиции добавляет тот факт, что прокурор Федеральным законом от 05.06.2007 г. № 87ФЗ лишен главного своего полномочия по непосредственному уголовному преследованию на досудебных стадиях — личного проведения предварительного следствия в качестве органа универсальной подследственности, а также прав по самостоятельному формулированию и предъявлению обвинения на предварительном расследовании. Вследствие этого уголовное преследование прокурора перестало быть активной процессуальной деятельностью, направленной на изобличение подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления, вопреки формулировке п. 55 ст. 5 УПК РФ, а обусловлено надзорными полномочиями прокурора, корреспондирующими процессуальным решениям и следственным действиям органов предварительного расследования.

Такой подход также согласуется и с рекомендациями № R (2000) 19 Комитета Совета Европы «Роль прокуратуры в системе уголовного правосудия». В указанном документе на основе анализа роли и места прокурора в системах обеспечения правосудия ряда стран подчеркивается, что «тот факт, что прокурор ответствен за обвинение, не должен затмевать его основной функции хранителя права», а также что прокурор своей деятельностью, в частности, призван «обеспечивать принцип состязательности сторон» [32]. Равно такое же соотношение между функциями прокурора в уголовном процессе определил Модельный закон «О прокуратуре» (далее МЗ «О прокуратуре») от 16.11.2006 г., принятый Постановлением 27-6 на 27-м пленарном заседании Межпарламентской ассамблеи государств — участников СНГ. Согласно ст. 1, 2 МЗ «О прокуратуре» в качестве основной функции прокуратуры определяется надзор за соблюдением конституции, законов, а также норм международного права и международных договоров государства, являющихся составной частью право вой системы государства. Уголовное преследование выделяется в качестве дополнительной функции.

Убедительная аргументация функциональной зависимости между надзором и уголовным преследованием была приведена А. Г. Халиулиным и О. Д. Жуком:

1. Функция надзора за исполнением законов переходит в осуществление уголовного преследования.

2. Функция надзора за исполнением законов, осуществляемая прокурором, является побудительной для осуществления

функции уголовного преследования следователем (дознавателем).

3. Функция надзора за соблюдением закона не всегда непосредственно переходит в функцию уголовного преследования. Первый вид функциональной зависимости подчеркивает возможность одно временного принятия несколькими процессуальными функциями своего процессуального значения в том или ином процессуальном действии. При этом, с учетом наличествующих у прокурора полномочий, он очевиден при направлении в орган расследования требования об осуществлении уголовного преследования; фактическом его согласии с решением о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица; принятии положительного решения по делу поступившему к нему с обвинительным заключением. На эту же особенность указывают и другие авторы, утверждающие, что между различными функциями имеются не только разграничительные линии, но и точки пересечения, взаимодействия и взаимоперехода, в частности то, что функции прокурорского надзора и уголовного преследования «находятся между собой в гармоничном сочетании, дополняя или даже, в зависимости от конкретных обстоятельств их осуществления, перевоплощаясь друг в друга». Второй вид функциональной зависимости проявляется при отмене необоснованных постановлений об отказе в возбуждении, приостановлении и прекращении уголовного дела, а также направлении уголовного дела для дополнительного рас следования, если в указаниях о дополнении следствия или проверки содержатся определенные указания, направленные на изобличение конкретного лица в со вершении преступления. Третий характерен для признания не соответствующими закону и (или) отмене тех процессуальных решений органа расследования по процессуальным основаниям — исключительному несоответствию форме закона, а также при проверке и согласии с постановлениями, которые завершают расследование в досудебных стадиях и не предполагают судебного разбирательства. Напри мер, фактическое согласие прокурора с постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела или постановлением о прекращении дела по реабилитирующим основаниям.

Своим существованием обязано надзору и уголовному преследованию такое направление деятельности прокурора, как правозащитное, или деятельность прокурора по обеспечению прав и законных интересов участвующих в деле лиц. «Осуществляя функцию надзора за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия, — пишет Е. Б. Мизулина, — прокурор выступает гарантом обеспечения прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, лиц, в отношении которых осуществляется уголовное преследование, а также иных лиц, вовлеченных в сферу уголовно-процессуальных отношений». В дальнейшем суждение об этом достаточно четко было сформулировано в позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в постановлении от 29 июня 2004 г. № 13-П, чем показано неразрывное единство и гармоничное сочетание правозащитной функции с функциями уголовного преследования и надзора. Действительно, каждое из полномочий прокурора, которыми он обладает в досудебном производстве, содержит в себе элемент правозащиты. При этом правозащитная деятельность прокуратуры в той же мере обуславливается как процессуальными целями лиц, заинтересованных в защите своих прав и свобод, так и процессуальными целями прокурора, поскольку без выполнения конституционной обязанности государством признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина как высшую ценность не может само по себе существовать ни законное уголовное преследование, ни должный надзор за исполнением законов.

В то же время правозащитная функция выступает в роли дополнительной к функции надзора, поскольку ее цели хоть и неразрывно связаны, но вытекают из основной надзорной функции прокурора. Даже в том случае, когда один из субъектов уголовно-процессуальной деятельности, преследуя цель защиты своих прав и интересов (действительных или мнимых), подает жалобу в порядке ст. 124 УПК РФ, его цель не может автоматически стать основной целью прокурора, ибо из его надзорной функции вытекает обязанность сохранения в уголовном судопроизводстве режима законности в отношении всех его участников, а для этого сообщаемые в жалобе сведения нуждаются в проверке. Полномочия прокурора, предусмотренные ст. 11 УПК РФ, также могут быть реализованы только через достижение целей надзора и посредством применения надзорных полномочий.